Куликово поле

Рассвет как полоска кровавой помады.

По улице хлёстко ударят команды.

С уютных полатей, от бабьих подолов

погонит нас, братья, веление долга.

Икон нелюдимых коснёмся губами,

оконных слюдинок - высокими лбами.

Прискорбно на проводах этих рисковых.

Не скоро подворий коснутся подковы.

На тысячу лет мы подтянем подпруги.

Помашут вослед сыновья и подруги.

Скрываются сёла. Туги, как пружины,

качаются в сёдлах лихие дружины.

Владимир и Суздаль, спешите к Коломне,

мы двинем отсюда единой колонной.

Лаптями тяжёлую пыль поднимая,

пойдут ополченцы Москвы на Мамая.

… Сентябрьское утро в наплывах тумана,

как страх и отвага в одном человеке.

Отряды Донского, орда басурмана

готовы сойтись. И сойдутся навеки.

Останутся горы порубленных трупов,

состарится горе во вдовьих тулупах.

И славы, и крови - коню по колено.

Истлеют герои, да слава нетленна.

Охотник, и смерд, и рыбак бородатый

прослыли навек Неизвестным солдатом.

Над нашим покоем бурьяну колоться.

История помнит одних полководцев.

Лишь в случае крайнем найдется анкета -

юнцу в назиданье - бойца Пересвета.

Узоры над нами плетёт повилика.

Бояре с князьями пируют, не слыша,

как тянется жадно к победе великой

смертельное жало царя Тохтамыша.

Зловеще и гневно над Русью распятой

расколется небо кометой хвостатой.

И в каждом столетье верховной интригой

отыщутся плети для нового ига.

… И снова рассвет как полоска помады.

Но пуст кабинет, отдающий команды.

Клубится трава на могилах забытых.

Пусть плоть не жива, но душа не убита!

И в кованый топот губительной силы

вплетается шёпот: "По ко-ням, Рос-си-я..."

Проглядели

Мы обошли с тобой посты; все караульные при деле.

Потом окажется, что ты и я - мы оба проглядели.

Тоску, ползущую в сады. Шипы штыков среди растений.

И вдоль насупленной воды беды крадущиеся тени.

Не признаёшь бесславный плен ты, а потому пощады нет.

Как будто пулеметной лентой, охвачен тучами рассвет.

Сражений ты не проиграл, но случай тот ещё предатель!

Тебя не выпустит Урал из усмирительных объятий.

В твоих глазах заря плыла, неслись побед лихие кони…

Тебя не пуля, но хула через столетие догонит.

На каждой круче вдоль реки, откуда к облачности близко,

давно затуплены клинки полузабытых обелисков.

21.04.2006

Атлантида

Сияли солнечные дали, и море ластилось ко мне,

когда мы с лодки угадали в невыносимой глубине

резьбу путей, кристаллы зданий в моей затопленной стране.

Сквозили с отмелей деревни. Слегка кружилась голова,

пока нащупывало зренье, как, различимые едва,

в скелетах вымерших деревьев дрожали рыбы, как листва.

Любовь забвенья не прощает. В ожогах слез моя щека.

Твердынь упрямство укрощая, сомненья, ветер и века

любые камни обращают в ручьи послушного песка.

Чем дальше память от беды, тем глуше боль, печаль, обида.

Еще видны дома, сады, но толща шаткая воды

уже стирает, Атлантида, твои последние следы.

03.2002

Времена

Где те века, что вытесаны в камне, - грязны, необразованны, грубы?

А двадцать первый выкроен из ткани, которой обиваются гробы.

Где время то, отлитое из бронзы? В курганы улеглись его вожди.

Не воины теперешние бонзы, но то же властолюбие в груди.

Где эра, громыхнувшая железом? С кастетом и теперь она, с обрезом.

И гвозди для Христа и Спартака куются и сейчас наверняка.

Своей эпохи кто из нас не узник? Для новой веры нет оков и стен.

И сеют козни чьей-то телекузни кресты и полумесяцы антенн.

Пусть разнятся иуды и герои, одна на все столетия печать:

повязаны большой и малой кровью, которую прогрессом величать.

22 августа 2008 года

В ред.2013

Под звездным небом

Искрятся в небе космы вещества.

Понять их архаическую суть бы!

Туманностей вращая жернова,

пространство перемалывает судьбы.

Но что мне до того, как мир велик

и как его размашиста орбита?

Бесчисленными оспинами быта

сокрыт его величественный лик.

Проходят поколенья по земле

и тихо растворяются во мраке.

Но так же звезды движутся во мгле.

И слепнет дождь. И юно рдеют маки.

Июнь - июль 2008 года

Руины

Угрюмо, хоть и солнечно, в руинах обрушенного древностью дворца.

Гнездовье здесь испугов беспричинных,змеящихся в бурьяне без конца.

Тут ящерки скользят неуловимо,как тени торопливых облаков.

Легенда тут неясная хранима в безмолвии плюща и лопухов.

Потугами земного притяженья мгновения спрессованы в века.

Все кануло: пиры, балы, сраженья, любовь, раздоры, горечь и тоска.

Забыты все: и кто воздвигнул стены, и кто тут жил, и кто служил ему.

А что таится в шепоте растений, известно только   богу одному.

И чудится, что кроме нас на свете руины лишь и запах чебреца.

И вымощена плитами столетий дорога без начала и конца.