Третья часть пьесы «Из поколения в поколение» посвящена жизни русской эмиграции в период после Второй мировой войны. Ее действие происходит в одном американском городе, в 1960-м году, когда полковник Е.Э. Месснер и закончил писать это свое произведение. Основное внимание в третьем действии уделяется проблеме сохранения и передачи традиций в русской эмиграции в связи с постепенным уходом из жизни ее старшего поколения и, увы, неизбежной ассимиляцией в странах проживания поколений новых. Другая важная тема, затронутая автором – это взаимоотношения между старой Белой эмиграцией (т.н. «эмиграцией первой волны») и новыми политическими эмигрантами – бывшими гражданами СССР, многие из которых в 1941–1945 гг. сражались против Сталина, а после войны оказались в эмиграции на Западе (т.н. «эмиграция второй волны»). Тема эта сегодня очень мало освещена историками. Но для современников, живших в эмиграции, была одной из животрепещущих.

Дабы непосвященному читателю было понятно, о чем идет речь, необходимо объяснить, что русская Белая эмиграция весьма неоднозначно относилась к так называемому «власовскому» движению, возникшему во время Второй мировой войны, и к возглавившему это движение бывшему советскому генерал-лейтенанту А.А. Власову. Многие участники Белого движения не доверяли Власову, считали его изменником России, т.к. во время Гражданской войны Власов воевал на стороне красных, а после – продолжил карьеру в РККА, вступил в большевицкую партию, где проявил как идейный приверженец ее «генеральной линии». Только в июле 1942 года, попав в плен к немцам, Власов, к тому времени признанный одним из лучших сталинских полководцев, заявил о своих антибольшевистских взглядах и обратился с открытым письмом «ко всем русским людям», в котором призвал их «подниматься на борьбу против Сталина и построение Новой России без большевиков и капиталистов».

Однако, выступая против сталинской диктатуры и большевизма, генерал Власов и его окружение не прекращали твердить о прогрессивном характере революции 1917 года и выступать против «старого режима» царской России. Власов, а вслед за ним и многие его последователи, продолжали по-большевистски клеймить Российскую Империю «тюрьмой народов», строить свою пропаганду на идее расчленения единого государства, ратуя за «национальную свободу и право самоопределения» после победы над большевиками. Такая риторика вполне отвечала представлениям людей, получившим «советское воспитание». И одновременно – удовлетворяла германских нацистов. Но она в корне противоречила целям и задачам Русской Белой эмиграции, выступавшей за возрождение «Великой, Единой и Неделимой» России. Это, конечно, не способствовало установлению взаимопонимания между «власовцами» и старыми идейными антибольшевиками – Белыми.

Со своей стороны «власовцы» – в большинстве своем это были бывшие красноармейцы и командиры РККА, многие из которых не так давно носили в карманах партийные и комсомольские билеты – также с недоверием относились к «белогвардейцам». Говоря об этих отношениях, Председатель Русского Обще-Воинского Союза капитан В.Н. Бутков (1916–2000) писал:

«По окончании 2-й Мировой войны нам, русским Белым воинам, не раз приходилось отвечать на незаслуженные нападки со стороны так называемых «власовцев» – бывших красноармейцев, вступивших в Русскую Освободительную Армию (РОА) генерала А.А. Власова. В послевоенное время в эмиграции образовалось с десяток различных организаций, именовавших себя «власовскими». Среди их членов были хорошие и достойные люди. Но было и много «накипи».

«Власовцы» нередко делали выпады против Белых, идейные позиции которых они во многом не разделяли, обрушивались на нас с критикой. Большинство «власовских» группировок в эмиграции в политическом плане стояли на принципах КОНРа и его Манифеста. РОВС же изначально в основу своего бытия положил традиции Русской Императорской Армии и Флота, верность идеям Белого движения и его Вождей…

Помимо политических разногласий, возникавших между Белыми и «власовцами» (последние часто смотрели на членов РОВСа как на «реакционеров», «сторонников старого режима», «монархистов» и т.п.), возникали споры и по другим вопросам. «Власовцы» обвиняли «старую Белую эмиграцию», в частности, в том, что она оказалась «никуда не годной». Нам тогда приходилось отстаивать свои позиции, выступать в печати с опровержениями и документальными доказательствами своей правоты. Много споров было и о роли Белой эмиграции во время 2-й Мировой войны…»

В пьесе «Из поколения в поколение» Е.Э. Месснер совершенно определенно обозначил свою позицию в споре между «врангелевцами» и «власовцами» – старой и новой эмиграцией. Он считал необходимым прекращение взаимных обвинений и объединение всех воинских организаций Русского Зарубежья во имя общего дела освобождения и возрождения России. Насколько Евгению Эдуардовичу удалось выразить эту, волновавшую его, идею в художественной форме – пусть судит читатель.

А реальная жизнь разрешила этот спор по-своему. Возникшие в эмиграции организации власовцев – Союз Андреевского Флага (САФ), Союз Воинов Освободительного Движения (СВОД), Союз Борьбы за Освобождение Народов России (СБОНР), Комитет Объединенных Власовцев (КОВ) и т.д.– в 1940-е и 1950-е годы проявляли большую активность, но уже к шестидесятым годам большинство их прекратило существование. Оставшиеся – были уже не столь заметны на общественно-политическом поле Русского Зарубежья, а к концу ХХ века закрылись окончательно. В отличие от Белых, власовские организации не сумели перенести свою деятельность на Родину после падения там тоталитарного режима и не оставили после себя преемников.

Напротив, «врангелевцы» в лице Русского Обще-Воинского Союза доказали жизнеспособность своей организации и заложенной в ней идеи, сохранили знамя Белого движения и в начале 1990-х гг. перенесли центр своей работы в Россию. На бытовом же уровне различия между первой и второй волнами эмиграции со временем почти совершенно сгладились: новая эмиграция просто растворилась в рядах старой, переняла многие ее черты, взгляды и окончательно объединилась с нею, вернувшись от атеизма к вере своих предков – Православию.

И.Б. Иванов.

Действие 3

Большой город в Америке, 1960 год. Хорошо обставленная комната, в углу все та же икона.

Лица: Ратников Олег Игоревич (58 л.), капитан, инженер, теперь инвалид;

Ратникова Светлана Арсеньевна (57 л.), доктор медицины, жена Олега;

Ратников Мстислав Олегович (37 л.), поручик, инженер, сын Олега и Светланы;

Ратникова Ольга Потаповна (33 г.), его жена;

Ратникова Людмила (11 л.), дочь Мстислава и Ольги;

Ратников Игорь (10 л.), сын;

Волгин Влас Потапович (44 г.), брат Ольги, строитель;

Горин Аверкий Викентьевич (40 л.), математик;

Слицкий Тимофей Иванович (40 л.), промышленник.

Явление 1. (Игорь и Людмила)

Людмила: Доволен подарками?

Игорь: Доволен. Ничего себе. А больше всего доволен книгой «Корниловский ударный полк». Поставлю ее на полке рядом с «Дроздовцы в огне». Красота!

Людмила: Вам, мужчинам, только бы воевать.

Игорь: И папа и дедушка за Россию воевали. Я не буду хуже их.

Людмила: И я про Россию люблю читать. Или бабушкины рассказы слушать.

Явление 2. (Те же, Светлана и Ольга)

Ольга: Что вы в комнате сидите? Бегите в садик, на воздух! Живехонько! (дети выбегают).

Явление 3. (Светлана и Ольга)

Светлана: Напомнила ли ты Власу Потаповичу, что сегодня день рождения его крестника, Игоря?

Ольга: Два раза напоминала, но…

Светлана: В чем дело? Болен он? Не приедет?

Ольга: Боюсь что не приедет. В последнее время он совсем разорвал свою дружбу с Мстиславом. И ко мне стал холоден, словно не брат мне.

Светлана: Наверное перегружен работой по своим строительным подрядам и ему сейчас не до дружбы, не до родства. Засасывает людей работа-заработок. На Власе Потаповиче выявляется вся беспомощность коммунизма: 25 лет воспитывали человека в коллективизме а он оказался здравомыслящим индивидуалистом-собственником.

Ольга: Не в работе дело. Не потому он к нам охладел, причина – глубже, но я ее не знаю.

Светлана: Трагично это: мы включили в нашу семью тебя с Власом, не имеющих на белом свете ни родных, ни близких, а вот теперь Влас откалывается. Нет, ты должна выяснить причину, и мы опять прикрепим к нашему дереву отламывающуюся ветку.

Ольга: И в самом деле. Поеду-ка я к нему и не отстану, пока не пообещает быть сегодня на нашем семейном празднике, (уходит; в другую дверь входит Олег).

ЯВЛЕНИЕ 4. (Олег и Светлана).

Светлана: Прошли боли в ноге? Сядь, я тебя укрою. Ну, вот теперь будет тепло и удобно.

Олег: Спасибо. Получил сегодня бюллетень нашего полкового объединения, Почти все страницы заняты некрологами. Вымирает офицерство.

Светлана: Что мудреного. Годы бегут.

Олег: Сперва наши военные союзы возглавляли генералы Драгомиров, Флуг, Казанович. Теперь возглавляют самые молодые из кадровых офицеров. На очереди стоят такие, как я – деникинского, врангелевского производства. И мы к могиле приближаемся. Кому передать дух российского войска, при Царях и в Белом Движении боровшегося за Россию?

Светлана: Слышу, Слицкий пришел. (Смеется). Вот кому передай дух.

ЯВЛЕНИЕ 5. (Те же и Слицкий).

Слицкий: Здравствуйте. Зашел проведать. Дом гостеприимный, хлебосольный – как не проведать?

Светлана: Здравствуйте, Тимофей Иванович. Чтобы дому быть хлебосольным, хозяйке надо повозиться на кухне. Я вас с моим болящим оставляю. Развлеките его. (Уходит).

ЯВЛЕНИЕ 6. (Олег и Слицкий)

Слицкий: Како да не! С удовольствием. Болеете, Олег Игоревич?

Олег: Раны разболелись, В этом проклятом климате каждая перемена погоды…

Слицкий: И как же это вы так неосторожно, жена вас тогда в Белграде забинтовала, в санитарный поезд уложила. Прострелено легкое. Вполне достаточно. Так нет же – вы с вашим поездом под бомбежку угодили. Вас по кусочкам собирать пришлось. Ха-ха-ха.

Олег: Теперь смешно. А тогда худо было. Не будь жена моя доктором, не составили бы эти кусочки.

Слицкий: Жена – великое дело. Только теперь таких нету больше. Моя меня бросила, так я со второй и регистрироваться не иду. Так и живу. Libre.

Олег: И не венчались?

Cлицкий: No! No! No! Некогда в церковь съездить. Церковь и дела никак нельзя совместить. Нема времени. Разве что в воскресенье подъедешь на автомобиле к церкви, чтобы повидать нужного человека и по-русски, для практики, немного полопотать.

Олег: Вижу, у вас практики маловато: то и дело сербские или испанские слова вставляете.

Слицкий: Что-ж поделаешь! Вам то легко: живете в семье, только по-русски и разговариваете, со здешними и не встречаетесь. А мне по делам моим целый день среди них приходится толочься; с утра до вечера по ихнему говорю,

Олег: Поди, уже и не по-русски думаете?

Слицкий: Claro. И думаю часто не по-русски. А о русском никогда и не думаю.

Олег: И не стыдно вам, Тимофей Иванович? Ведь в минувшую войну в войске были, в русском. Офицером были.

Слицкий: Краюшком война захватила. А от офицерства и следа не осталось. Ну, и расчета нету. В каждом военном союзе был бы самым младшим: перед всеми тянуться бы пришлось, на вытяжку стоять. На любитель я в солдатики играть. Хвала лепо!

Олег: Никто в солдатики на играет. И никому тянуться парад старшими не приходится. А держимся вкупе, чтобы русскости и воинского духа не потерять, чтобы за Россию стоять, чтобы верить, что она, как и 350 лет тому назад, царской власти захочет.

Слицкий: Политикой не занимаюсь.

Олег: И мы не занимаемся. Наш единственный политический лозунг – да здравствует Россия! Для нее воинский дух бережем. Есть же у вас ум, чтобы понимать это!

Слицкий: Понимаю. Н даже очень хорошо могу понять, ЧТО и КАК вы, многоуважаемый Олег Игоревич, думает. Только, кроме вас, никто так не думает. К примеру: все дети русские говорят между собой по-здешнему. Todos! Молодежь жизнь свою строит по-здешнему. К тому их гнет и школа, и работа, и развлечения, и интерес, и расчет. А старшие от русского отстают, кто по старости, кто по болезни, кто по лени.

Олег: Ну, это вы оставьте. И в русский театр ходят, и на публичные собрании.

Слицкий: Ходят, не спорю, а много ли? Нас здесь много тысяч, а в театре – 300 человек, а на Дне Культуры – 200 человек, а на Дне Непримиримости – 100 человек.

Олег (раздраженно повышает голос): И пусть будет только сто, но все-таки это – сто русских людей. Сто русских сердец, сорок лет вне Родины, сорок лет бьющихся в унисон с Сердцем родного народа…

ЯВЛЕНИЕ 7 (Вбегает Светлана).

Светлана: Не волнуйся, Олег, тебе это вредно. Хорошо же вы развлекли моего военного инвалида!

Слицкий: Perdone! Слово за слово и как-то до спора дошло. А я с Олегом Игоревичем вполне согласен: больного уважения заслуживают те старики... (Смежавшись). Только нежизненно это (замолкает на предостерегающий жест Светланы).

Светлана: Пойдем, Олег. Тебе прилечь пора. (Уходят).

ВЫЯВЛЕНИЕ 8. (Слицкий один).

Слицкий: Расстроил старика. Не понять нам друг друга. Они ведь, как было в какой-то газете сказано: пузыри потонувшего колокола.

ЯВЛЕНИЕ 9. (Входят Мстислав и Горин).

Мстислав: Здравствуйте, Тимофей Иванович!

Горин: Здравствуйте, почтеннейший.

Слицкий: Мое почтение. Как поживать изволите?

Мстислав: Что же вас тут одного оставили?

Слицкий: Да я, признаться, дурака свалял: поспорил с Олегом Игоревичем. Его в расстройстве чувств и увели.

Горин: О чем спор был? Люблю споры.

Слицкий: Капитан меня шибко упрекал, что я и русский язык забываю, и от русских отстал. Resulta que, расхождение во мнениях получилось.

Горин: Вот она, вот она затхлость мыслей. Жить вне движения жизни. Не замечать требований времени.

Слицкий: И я говорю: жить надо.

Горин: Глупости! (передразнивая) Жить надо. Вот так мудрость! Не жить надо, а жизнь двигать надо. Жизнь ленива, жизнь безынициативна. Посмотрите на пиджак: глупые лацканы, груди холодно, воротник не выполняет своего назначения, шитье пиджака сложно, а потому дорого. Рабочий же комбинезон практичен, удобен, дешев. Но ведь не перейдут от традиционного пиджака к современному комбинезону, пока пионеры прогресса не побудят к этому.

Мстислав: В традиционном есть красота. Согласование красивого старого с практичным новым лучше безудержного искания нового.

Слицкий: Это правильно. Запасешься товаром, а тут придумано новое. Вот товар м становится завалью. Убыток промышленности и коммерции.

Горин: Опять вам говорю: глупости! Убыток, прибыль! Это – пошлость. Достижения – вот смысл труда и творчества. Вот – смысл жизни!

Мстислав: Есть и другой смысл жизни. Не материалистический, а идейный: сотворить идею или развить ее, или распространить ее, или приобщиться к ней, посвятить себя идее – это значит стать выше всех трагедий и комедий жизни. Бойтесь идеалистов как змей!

Горин: Если вы говорите об идеях политических, философских и прочих то отвечаю без обиняков: вздор! Единственные живые и мощные, и реальные идеи это – формулы. Высший Разум, создавший мир – Математик. Формулы, выраженные в знаках и цифрах, дают пониманию жизни.

Слицкий: Вот и мой бухгалтер говорит: без бухгалтерии ни шагу.

Горин: Отстаньте вы с вашим бухгалтером. Математика дает вам обладание нашей планетой, ее силами в земле, в океанах, в газовой оболочке. Математика нам открыла тайну материи. Математика нам завоевывает междупланетное пространство.

Мстислав: А пока ваши математические идеи-формулы ведут вас к обладанию далекими планетами, на нашей планете набирают силу политические идеи, значение которых вы отрицаете, Аверкий Викентьевич. С коммунизмом надо бороться, а не Луну да Венеру завоевывать,

Слицкий: С коммунизмом доллар борется. Много помогает.

Горин: Не тем помогает доллар, что бесштанным неграм штаны дарит или ленивым корейцам – радиоаппараты. А тем помогает, что наши формулы в ракеты, в радары превращает.

Мстислав: Значит, вы признаете необходимость антикоммунистической борьбы?

Горин: Ни идеологически, ни политически, ни экономически коммунизм меня не интересует. Но он антикультурен, а потому я антикоммунистичен. Но не по-вашему, Мстислав Олегович, не по-вашему. Вы его хотите дрекольем изломать, войском атаковать, а я – математикой,

Слицкий: Вот этого я понять не могу.

Горин: Да вам и понимать не к чему. А ваши, Мстислав Олегович, военные союзы мне смешны.

Мстислав: Ваша антикоммунистическая математика смешнее.

Горин: Хорошо, оставим союзы в покое. Как говорит Алексей Толстой: «Ходить бывает склизко по камушкам иным – о том, что очень близко, мы лучше умолчим» Поймите: хорошо вычисленная формула может создать такие средства отражения ракет Кремля и такие ракеты для надобностей Пентагона, что агрессии коммунизма будет положен конец. Это – современно, это – реально. А ваши офицерские мечтания – грош им цена, Устарелый, дряхлый романтизм.

ЯВЛЕНИЕ 10 (Входит Олег)

Олег: Здравствуйте, спорщик. Вы смеетесь над романтизмом, но не замечаете, что ваша вера в математику, ваше преклонение перед нею это – тоже вид романтизма. Так не смейтесь же над нашим романтизмом.

Горин: Не вижу в нем ни смысла, ни красоты.

Олег: В бумагах моего павшего в бою отца нашел я им написанные стихи. Доставьте мне, старику, удовольствие, выслушайте их.

Слицкий: Стишки приятно послушать.

Олег: Бог победы не дал. Шашки в ножны

Мы вложили, покорны судьбе.

И мы жалки теперь и ничтожны

В повседневной житейской борьбе.

Среди маленьких жизненных бедствий

Жизнь пошла, как эстрадный куплет

И для нас лишь в графе «происшествий»

Место есть на страницах газет.

Но вострубит труба боевая,

Голос Родины нас позовет

И, от низкого к тучам взлетая,

Поспешим мы в победный поход.

Позабудутся наши паденья

И над радостной Русской Землей

Заклубятся в легенды боренья

Белых витязей с красной змеей.

И потомкам своим в назиданье

Нас прославят народ-исполин

В витьеватом узоре сказанья,

В величавом напеве былин.

Слицкий: Вот это – действительно! Нельзя лучше!

Горин: Ваш отец мог это написать. Тогда это было созвучно эпохе. Вы можете это перечитывать, потому что вы живете воспоминаниями. Но вашего сына такие стихи не могут увлекать.

Мстислав: И увлекают, и зажигают. Для меня Белая Борьба не кончилась. И я жду не дождусь ее возобновления.

Горин: А недавно один русский журнал написал: от Белой Борьбы остались лишь гнойные могилы.

Мстислав: Как вы смеете!

Олег: В моем доме таких слов не дозволяю!

Слицкий: Непочтительные слова. Нехорошие.

ЯВЛЕНИЕ 11. (В одну дверь вбегает Светлана, в другую – Ольга).

Светлана: Опять заспорили! Олечка, растаскивай их по разным комнатам Ольга: Да у нас и комнат не хватит. Тимофей Иванович, пожалуйте в столовую закусить. Мстислав, проводи.

Светлана: Олег, прошу тебя, пойди, ляг. Зачем встал? Видишь, как разволновался.

Горин: Ну, я пошел. Пока! (Уходит. Мужчины уходят в другую дверь).

ЯВЛЕНИЕ 12. (Светлана и Ольга).

Светлана: Просто несчастье. Как сойдутся с этим Гориным, обязательно бой начнется.

Ольга: Не люблю я Горина: вечно важничает. А я была у Власа. Уговорила прийти. Он по дороге забежал в магазин купить Игорю подарок.

Светлана: Слава Богу! Примири ты его со Мстиславом. Так обидно что между ними черная коша пробежала.

Ольга: И я даже не знаю, какая эта кошка. (Входит Мстислав, Светлана уходит).

ЯВЛЕНИЕ 13. (Мстислав и Ольга).

Ольга: Слава, я позвала Власа. Он сейчас придет. Прошу тебя примирись с ним.

Мстислав: Да ведь я же с ним не ссорился. Даже не знаю, почему он от нас отдалился.

Ольга: Переговори с ним. Выясни, только помни, что он очень обидчивый. Мы все, перемучившиеся в Советской Союзе, очень чувствительны насчет обиды. (Кричит): Влас, это ты? Легок на помине.

ЯВЛЕНИЕ 14. (Входит Влас).

Влас: Здравствуй, Мстислав. С новорожденным поздравляю.

Мстислав: Здравствуй, здравствуй. Спасибо, дорогой. Игорь все спрашивал, когда придет крестный?

Ольга: Братик, слушай меня. Я хочу, чтобы ты и Слава помирились. Переговорите по душам. Если кто кого обидел, повинитесь. Я уйду чтобы не мешать.

Влас: Оставайся. Секретов нету. И ссоры нету. Мы с тобой, Мстислав, побратались, когда ты мне в бою жизнь спас. Побратимство такое нерушимо. И семью вашу люблю по-прежнему. Вы, люди другого воспитания, люди старых традиций, приняли Олечку и меня, как родных. Не скот я бесчувственный. Этого ввек не забуду.

Мстислав: Так почему не перестал бывать у нас? Если я обидел, прости. Если кто из моих обидел, за того прошу прощения, и он прощения попросит.

Влас: Обиды никакой на было, а только общего у нас на осталось.

Ольга: Что ты говоришь, милый! Как это – ничего общего?

Влас: Не верил я, когда говорили, что делимся на старую и новую эмиграцию. А теперь убедился: щель между нами. И эта щель все ширится.

Мстислав: Значит, щель эта – не семейная, а общая. Старые и новые. Старые и молодые. Отцы и дети. Вечная проблема.

Влас: Не в возрасте дело.

Мстислав: Если охватить одних обобщающим наименованием «власовцы» а других для простоты назвать «врангелевцами», то средний возраст первых будет гораздо ниже среднего возраста других.

Влас: Если хочешь, дели на «власовцев» и «врангелевцев».

Мстислав: Ты, Влас, на 4 года старше меня, а меня к старикам пpичисляешь.

Влас: Повторяю, не в возрасте дело.

Ольга: Какие вы, право, бестолковые. Никакого деления на старых и молодых или на старую эмиграцию и новую нет. Из так называемой новой эмиграции не одна я приросла к старой, к моему Мстиславу. Тысячи, десятки тысяч приросли. Кто через брак, кто через Церковь, кто через политику, а кто просто через быт, общие вкусы, общие занятия.

Мстислав: Так кого же разделяет щель, о которой ты, Влас, упоминал?

Влас: Поскольку мы активны и горим антикоммунизмом, нам непонятна и – скажу мягко – неприятна ваша пассивность. Мы устраиваем демонстрации, ставим пикеты при приездах Хрущевых и Микоянов, тормошим персонал советских выставок, сами устраиваем пропагандные выставки, выслеживаем коммунистических провокаторов. А вы – только молебны и панихиды.

Мстислав: Ты не замечаешь нашего активизма. Ведь мы владеем языками и потому можем проникнуть в дипломатические круги, в дома к членам правительств и парламентов, в иностранную прессу, вот где мы мечем стрелы нашего активизма.

Влас: Это одиночки, а воя эмигрантская масса, та, которую ты назвал «врангелевскою», пассивна и апатична.

Мстислав: А какой процент активных среди...

Ольга (перебивая): Постой, Слава, я скажу. Ты, братик, прав, что эти, в основном, пассивны. Но будь справедлив, скажи, много ли активистов дает другая эмигрантская группа? Бытовое разложение в ней тоже очевидно.

Влас: Это верно. Пережившие коммунизм легко врастает в буржуазный быт. Но ведь старая эмиграция гордится, что она ПОЛИТИЧЕСКАЯ, а на деле чей себя проявляет? Мы боремся, а она молятся.

Мстислав: Ты всегда говорил, что оружие антикоммунистов – слово. Но молитва тоже оружие. Против сил адовых. Ты, как офицер, знаешь, что действующую армию, состоящую из молодых воинов, вооружают танками, а ратники ополчения берегут от диверсантов тыл вооруженные берданками. Так и у нас: одни борются словом и, где можно, делом, другие борются молитвой.

Ольга: Одни хотят вымолить у Бога Россию, другие хотят вырвать ее из дьявольских рук. К одной цели идут. Плечо к плечу. Какая же тут щель? Так погляди на дело, братик, и увидишь, что щели нет.

Влас: На Бога надейся, а сам не плошай. А вы, Мстислав, оплошали.

Мстислав: После сорока лет борьбы надо же в ратники ополчения перейти.

Влас: Верно. Согласен. Но ты, в общем и целом, сводишь дело к возрасту. А щель то не по возрастным рубрикам идет. Щель то между нами принципиальная. Мы – за реальные способы борьбы, а вы в мистику ударились: «историческая Россия», «Святая Русь».

Мстислав: Этим мы не только не разделяемся, но этим мы взаимно дополняемся. Вы боретесь за власть в России, а мы боремся за дух России. Мы хотим, чтобы с нами вместе в Россию возвратились Сергий Радонежский, Пушкин, Суворов, Сперанский.

Влас: «Мы хотим, мы хотим». Говори: «мы мечтаем». Потому что хотеть это значит добиваться. А есть ли в вас охота добиваться?

ЯВЛЕНИЕ 15 (Те же и Игорь).

Игорь: Здравствуй, крестный.

Влас: Здравствуй, милый. Поздравляю тебя. И вот тебе подарочек. (Дает ему книжку).

Игорь: О-o! Книжка! Спасибо, Бабушка зовет в столовую. Там водка есть и закуски вкусные.

Мстислав: Раз зовут, надо идти. Пойдем, Влас. (Уходят, кроме Ольги).

ЯВЛЕНИЕ 16 (Ольга одна).

Ольга: Какое несчастье! Не примирились. Наоборот, теперь уж совсем разошлись. Что делать? Ума не приложу. (Уходит. Входят Олег и Светлана)

ЯВЛЕНИЕ 17 (Олег и Светлана).

Олег: Не могу успокоиться. Гадко говорил этот Горин. Мы стары, мы вымираем, но мы не мешаем им думать, что они своей математикой совладеют с коммунизмом. А они нас не уважают и нашей жизненной задачи не понимают и понимать не хотят. Погрузившись в науку, в технику, они не в состоянии постичь, что мы, военного склада люди, служим тому, чего им недостает. Служим духу. Духу России, за которую проливали свою кровь.

Светлана: Ты мне не раз пел корниловскую песнь: «но корниловцев презренье черни – не убьет». Горин не чернь, но в духовном отношении он туп и примитивен, как чернь. Его пренебрежение не может, не должно задевать тебя. А что нас становится все меньше – косит смерть и засасывает быт – то какое это имеет значение? Если бы на всей земле остался только один верующий во Христа человек, то и тогда христианская истина осталась бы истиной. Если все меньше насчитывается людей, разделяющий с тобой веру в Россию и верность воинскому долгу, то от этого не умаляется значение этой веры и этой верности.

Олег: Ты права. Дух не имеет ничего общего с арифметикой и статистикой. Зачем подсчитывать, сколько нас? Важно, что мы существуем и наше военно-духовное наследство передаем из поколении в поколение.

Светлана: В этом смысле и задумано наше сегодняшнее меленькое торжество. Девав приступим к нему. (Кричит): Господа, пожалуйте все сюда!

ЯВЛЕНИЕ 18. (Входят Мстислав, Ольга, Влас, Слицкий, Игорь и Людмила. Пока они входят, Светлина на минутку уходит в другую комнату и возвращается с маленьким ларчиком).

Олег: Игорь, тебе сегодня исполнилось 10 лет. В этом возрасте все Ратниковы вступали в кадетские корпусе, чтобы стать офицерами. Сейчас корпусов нет. Но я, офицер, посвящаю тебя, Игорь, в кадеты, чтобы ты стел офицером России. Первый Ратников сражался под знаменами Петра и поручиком пал под Полтавой. Его сын, секунд-майор в армии Миниха, убит под Ставучанами, а его внук, бригадир, геройски погиб в войне против Фридриха. Сын бригадира был в армия Румянцева сражен на Ларге, а внук на глазах Суворова убит у Чертова моста. Ратников 6-й, полковник, лег у Бородина, а его сын брал с Паскевичем Эривань. Ратников 8-й погиб при обороне Малахова Кургана; под Плевной нал сын севастопольца. Мой прадед сражен у Мукдена японской пулей; мой дед – вот его Георгиевский крест – был за Луцкий прорыв произведен в генералы и рядовым пал в армия генерала Корнилова. Мой отец получил вот этот Георгиевский темляк за взятие Эрзерума, полковником дрался в Добровольческой Армии и погиб в Русском Корпусе в Сербии. Я пошел юнкером в Армию генерала Деникина, а капитаном – в Корпусе генерала Штейфона заслужил вот эти боевые ордена. Под моей командой был твой отец – вот его юнкерские погоны – и он за храбрость и ранения произведен в поручики, Ратников 13-й. Ты будешь в Российском войске Ратниковым 14-м. Береги, кадет, этот ларчик и береги свою честь – это первое качество офицера. Гордясь своим военным родом, но не зазнавайся. Много есть вокруг тебя русских людей от невоенных родителей, но с военной душой. Будь с ними, будь с теми, кто долгом своим почитает пролить свою кровь за Россию и даже пасть за нее. (Целует Игоря, Игорь целует ларчик и уносит его в другую комнату, после чего возвращается).

Слицкий: Умилительно! Чрезвычайно. (Вытирает глаза платком).

Людмила: Мамочка, Игорь теперь кадет?

Ольга: Да, детка.

Людмила: И он станет офицером?

Ольга: Непременно.

Людмила: И будет героем?

Ольга: Ну, конечно.

Людмила: А я кем буду?

Ольга: Ты выйдешь замуж за офицера и будешь за ним ходить, когда его привезут раненым.

Людмила (входящему Игорю): Игорь – я офицерская жена! (Все смеются).

Светлана: А теперь, Милуша, скажи стихи, которые ты для сегодняшнего дня выучила.

Людмила:Вы знали Россию в величье и славе,

В богатстве, почете под властью Царя.

Не трудно вам память о мощной державе

Любовно беречь, уходя за моря.

И тот, кто родился в советской неволе

И в сталинском рабстве, страдая, возрос,

Тот помнит родные реку, лес и поле

И воздух, и ветер, и снег, и мороз.

Мы-ж – дети изгнанья. Не знаем отчизны

И ласк не дарила нам Родина-Мать.

А нам старики говорят с укоризной:

Грешно вам наш русский язык забывать.

Но кровь – не вода. Крепкой русском кровью

Сердечко-кудесник полнится в груди

И нас наполняет к России любовью

И твердой надеждой: воскреснет, пожди!

Вам Китеж подводно печалью звенит,

Нам Китеж во облаке ярко горит!

Ольга: Ай-да Милуша!

Влас: Вот так стихи!

Олег: Обрадовала нас, Милочка!

Мстислав: Прекрасно, детка!

Слицкий: Умилительно! Чрезвычайно.

Светлана: Теперь Игорь скажет песнь-сагу.

Игорь: Стихи моего папы:

Из твердого дуба струги в синем море. О, Русь!

У воев из дуба сердца. Не ломаюсь, не гнусь!

То Врангель к Царьграду со смелою ратью плывет,

Чтоб силы набраться и – снова в победный поход.

Из твердого дуба струги в синем море. О, Русь!

У воев из дуба сердца, Не ломаюсь, не гнусь!

На красного ворога витязи смело плывут.

Их Врангеля, Власова славные тени ведут.

Из твердого дуба струги в синем море. О, Русь!

У воев из дуба сердца, Не ломаюсь, не гнусь!

Из дуба сердца у младых и отважных бойцов,

А воин седой им поет про походы отцов.

Из твердого дуба струги в синем море. О, Русь!

У воев из дуба сердца, Не ломаюсь, не гнусь!

Олег: Спасибо тебе, Игорь милый. И тебе, Мстислав, (Обнимает мальчика).

Светлана: Какая дивная песнь. Ее под гусли петь надо бы.

Ольга: хорошо, Игорь, отлично!

Людмила: Браво, кадет!

Слицкий: Умилительно! Чрезвычайно!

Влас: Ну крестник, удружил. Дай обнять тебя. (Обнимает и целует мальчика). А тебе, побратим, скажу: нету проклятой щели. Враги наши ее выдумали. (крепко жмет руку Мстислава).

Мстислав: Дружны в боях были, дружны в борьбе будем. Воинский дух не дробится.

Олег: И не стареет.

Занавес.

КОНЕЦ

Буэнос-Айрес, август 1960 г.