Ч.5.

«С любовью, твоя баба Яга».
Подпись графини Марии Капнист-Сирко на фотографии, адресованной дочурке Радиславе

Наша героиня Мария Капнист-Сирко, в лучшие свои годы, претерпела крах практически во всех сферах жизни (мы не говорим сейчас о духовной стороне). Однако, по признанию самой Марии Ростиславны, разлука с дочерью, потеря связи с ней, а после - долгое, упорное нежелание дочки признавать факта ее материнства явились испытанием куда более страшным, чем адские круги Джезказгана и прочих лагерей... Если еще учесть, каких неимоверных трудов стоило узнице выносить этого ребенка, родить, скрывать, беречь и дальше пострадать за него... Но, об этом позже...

Новорожденная получила имя – Радислава. Счастливая мать нарекла дочь в честь свободолюбивой красавицы цыганки (героини первого печатного произведения Максима Горького «Макар Чудра»). Рассказ был опубликован в 1892 году в газете «Кавказ». Мира появилась на свет спустя двадцать один год. Возможно, в домашнем театре семейства Капнист была сыграна эта постановка, не исключено даже, что при участии гениального Федора Шаляпина… А может быть повзрослев, она прочла его... Это не так важно, не будем гадать об этом…

Гордая дочь цыганского барона - Радислава, «чью колдовскую красоту разве что на скрипке сыграть...» - именно так о ней повествовал Алексей Максимович Пешков (настоящее имя Горького), стала одной из любимых литературных героев Капнист. Не мудрено, пожалуй, каждой девочке и молодой девушке свойственно помечтать, представив в себя в роли писаной красавицы. Можно предположить что и Мира ассоциировала себя с Радой... Тем более, что и сама была красавицей до ГУЛАГа.

Тут, следует упомянуть еще об одной женской, психологической драме, с которой Капнист удалось смириться. Одержав победу над страстью, она стала победительницей! В 1975 году, Марии Капнист предстояли съемки в фильме кинорежиссера Эмиля Лотяну «Табор уходит в небо» (по вышеупомянутому произведению Горького). Впоследствии, романтичная, красивая кинокартина была отмечена многочисленными призами самых различных международных кинофестивалей. Права на ее показ закуплен сто двенадцатью странами. А наивысшая награда – завоеванные сердца зрителей…

Капнист сыграла одну из главных ролей, но превратность судьбы состояла в том, что роль это была отнюдь не красавицы Рады (ее в фильме сыграла Светлана Тома). Марии Ростиславне досталась роль старой цыганки - сморщенной, крюковатой старухи Изергиль. Конечно, зритель любил актрису и в этом амплуа, но к сожалению, именно этот образ, словно яичная шкорлупа, заковал ее, не давая выходить за отведенные режиссерами грани… А ведь ее талант был словно яркая звезда, которой не дали разгореться в полную мощь… Жаль, что кинорежиссеры, чаще всего желали в ней видеть всего лишь старуху или колдунью… В самом деле она могла с легкостью преображаться…

Вот, что говорит о Марии Ростиславне Заслуженный артист России Станислав Садальский:

«Всегда удивлялся, когда говорили о какой-то демонической внешности Марии Ростиславны Капнист.

Я видел только удивительную, трагически красивую женщину.

Потомственная графиня из старинного греческого рода Капнистов...

Слава пришла к ней после роли злой волшебницы Наины в фильме «Руслан и Людмила». За Капнист сразу закрепилась слава колдуньи.

Чародейки, цыганки, гадалки, таинственные монахини – вот ее амплуа…

Снимался я с Марией Ростиславовной лишь в одном фильме - «Искушение Дон Жуана», где у нее был очередной характерный эпизод.

О ней самой бы фильм снять, придумывать ничего не надо, такой сценарий там написала сама жизнь... Не знаю, кому по силам будет эта роль, но играть ее должна абсолютная красавица…»

Теперь вернемся к рождению дочери. Появление на свет Радиславы, быть может, стало наивысшим подвигом Капнист и ее наградой. Вместе с тем, это радость, накрепко переплетенная с болью… А оттого еще дороже этот Божий дар…

Когда тюремным надзирателям стало известно, что каторжная беременна, начались систематические избиения. Марию Ростиславну принуждали сделать аборт, отправили на медные рудники. В надежде, что преждевременные роды скроют неприятности, о которых надзиратели должны уведомлять начальство письменно.

Важные детали узнаем из уст архивариуса Марии Капнист, Заслуженного артиста России Пидгородецкого. Анатолию Николаевичу удалось получить комментарии по делу Марии Капнист от известного юриста и историка Караганды Виктора Горецкого.

Анатолий Николаевич: «Виктор Горецкий прокомментировал многие нюансы. Познакомил меня с братом бывшего лагерного начальника Джапаридзе, о котором Капнист отзывалась как об изверге, любителе женщин. Его брат Леонид Трифонович в то время был врачом в лагере... Тюремный врач нехотя отвечал на вопросы. К примеру, я спросил: «Почему Капнист так часто попадала в карцер?». «Она была вызывающе недисциплинированна! Ее поведение не поддавалось контролю, даже ледяные ванны не могли урезонить ее...» — хладнокровно ответил психиатр. Я чувствовал, что этот человек непрошибаем, и задал последний вопрос: «А вы не задумывались о том, что у нее психология была не стадная, она же аристократка!». «Кто об этом тогда думал, они все приходили в одинаковой одежде с нашитыми номерами».

Из воспоминаний Радиславы Яновны: «Когда лагерное начальство узнало, что мать в положении, ее заставляли сделать аборт, мама отказалась. И тогда ей стали устраивать ужаснейшие пытки: опускали в ледяную ванну, обливали холодной водой. Мама после спрашивала меня: как ты выжила, Радислава? Это же вообще было невозможно». Уже когда я была под материнским сердцем, она «попала под сапоги» одного надсмотрщика, который издевался над многими женщинами. Мое рождение – это чудо, конечно... Я была настолько крупным ребенком, что, когда мама меня регистрировала, мне дали на год больше. И отчество изменили: с польского Яновна почему-то на Олеговну. Даже в этом хотели маму обидеть…»

Печально, своего отца Рада никогда не видела. Лишь после смерти мамы нашла в ее документах его фотоснимок. Вольнонаемный инженер родословной из польских шляхтичей - Ян Волконский был влюблен в Марию Ростиславовну, предлагал ей замужество. Графиня не приняла его предложения, поскольку до конца своих земных дней горячо любила другого человека. К этому мы еще вернемся…

Позже Ян был расстрелян. Сама Мария Ростиславовна не очень любила говорить об этом…

Из воспоминаний Радиславы Яновны: «Я всех подробностей не смогла добиться от мамы, но знаю, что отец родом из польских шляхтичей. В лагере был вольнонаемным, каким-то крупным специалистом — грамотным и толковым. Судя по всему, он действительно маму очень любил. Может быть, не только за внешность, но и за то, что почувствовал в ней «одну группу крови». Возможно, хотел соединить два древних рода. Как-то горела степь, где работали осужденные. Он узнал, что там находится и мама, примчался туда на коне и ее, единственную из всех, спас. Сам очень обгорел. И когда они вышли из больницы, мама его спросила: «Чем я тебе обязана?» Он сказал: «Рождением дочери». И она пошла на этот шаг, думая, что ничего не получится...

Мама рассказывала, что через три года его расстреляли. К сожалению, нет уже тех людей, которые знали отца и эту историю. Не могу простить себе одну упущенную возможность больше узнать о нем. Когда мне было 19 лет, я приехала в Одессу к маминой подруге, которая была с ней в лагерях, — врачу Любе Немерицкой. И вот как-то утром она мне говорит: «Радочка, я хочу тебе рассказать о твоем отце. Сейчас иди на море, а вечером я тебе расскажу». Мне надо было отреагировать сразу же, а я подумала: ладно, вечером наконец-то услышу. Но вдруг приезжает мама — как почувствовала. И когда тетя Люба сказала, что хочет мне рассказать о Яне, мама категорически запретила ей говорить на эту тему. Вот она такая: если решила, то все...»

Анатолий Николаевич: «Юрист Горецкий подтвердил, что в одно время с Марией Ростиславовной отбывал срок даже потомок князей Волконских. Это польская, отломанная ветвь на генеалогическом древе. Известно, что этот потомок поддержал советскую власть, за что и поплатился. За его могилой ухаживает польская диаспора. Я видел ее. Большая мраморная плита с гербом, царственно великолепное надгробие, правда, не единственное в тех краях...»
Рада родилась В 1950 году, за четыре месяца до освобождения, на рудниках Джезказгана».

Из воспоминаний Марии Ростиславны: «Я родила свою Радочку. Меня собирались отправить на другой объект, в другой лагерь. И вот я падаю из окна второго этажа, калечу ногу, только бы не разлучаться с дочкой. Тут новая беда: приглянулось мое дитя прокурорше. Начала обхаживать: отдай, она у меня человеком станет. А ты что ей дашь? Хочешь, заплачу тебе хорошо? Я решительно отказывалась, а страх сердце леденил…

После, мою Радочку взяли вольнонаемные, муж и жена. Они приезжали в лагерь, а жили возле пристани. От нас на пристань брали мужчин грузить мешки. Я, чтобы дочку повидать, одевала мужскую робу и грузила мешки. А Раду посажу на лавку у окна, чтобы видеть. Ношу и на дочку гляжу. И сила неизвестно откуда бралась. Как-то, бросив мешок, увидела, что ребенка нет. Отключилась, тогда и обнаружили, что я не мужик. Начали допытывать, зачем переодевалась, что замышляла? Раду забрали, а куда - не сказали… С отчаяния, казалось, разорвется сердце...»

Анатолий Николаевич: «Из письма Капнист, адресованного в управление МГБУ Красноярского края, вырисовывается картина ее мытарств. С маленьким ребенком никто не хочет предоставить даже угол. Да и с жильем в тех краях туго. На работу в клуб ее не берут по идеологическим соображениям. А к физическому труду после восьми лет лагерей Капнист не способна.

Она называет другую причину: «вследствие увечья правой руки, полученного на производстве». Письмо исполнено отчаянья. В нем есть размышления о самоубийстве, но чувствуется, что ее держит ребенок. При этом у нее хватает еще иронии на такие строки: «Ведь если я была виновата, то честно отбыла срок наказания в лагерях, о которых вспоминаю с большой теплотой. Там я ударно трудилась и была обеспечена всем». Все перечисленные подробности подшиты к делу. На нем стоит резолюция: «Содействовать!». Эта милость на два года облегчила ее участь. Ей разрешили переехать в село Казачинское Красноярского края».

Из воспоминаний Радиславы Яновны: «Мама отдавала меня в садик при лагере. И ей было невдомек, почему я все время упираюсь, не желая идти туда. Удивляли мать и синяки на моем теле. Но там ей говорили: «Вы же знаете, она у вас девочка подвижная». Она меня оставляла и тут же бежала на работу. Но как-то решила проверить, в чем же дело, вернулась и заглянула в окно. И увидела, как воспитательница крутит мою щеку, приговаривая: «Выбью из тебя врага народа!» Какой враг народа в два с половиной годика? Мама влетела в коридор и стала ее избивать. «Я била ее так, что меня два кочегара, сильные мужчины, не могли оттащить», — рассказывала она мне потом. Садистка-воспитательница, оказавшаяся любовницей кагэбиста, потом долго лежала в больнице. Естественно, маму на следующий же день забрали. И вот тогда начались мои мытарства. Меня отправили в детский дом. Было тогда мне всего два годика, но я хорошо помню, как перед отъездом стояла в детском саду на подоконнике и кричала: »Мама!». Мама попала в новое заключение и там объявила голодовку, требуя, чтобы ей отдали ребенка. Она бесконечно посылала запросы о моем местонахождении, но каждый раз после этого меня переправляли в другой лагерь...»

Анатолий Николаевич: «В новом приговоре указано несколько пунктов ее личного недовольства властью. Например: «В апреле 1950 года Капнист в присутствии Сальковой возводила клевету на советскую власть, материальные условия жизни колхозников, при этом восхваляла жизнь народов в одной из капиталистических стран». Три свидетеля дают несколько показаний, и вина подсудимой доказана, тем более что Капнист не отрицала, что отношения у нее со свидетелями нормальные.»

Из воспоминаний Марии Ростиславны: «Тут узнаю, что одна очень хорошая женщина выходит на волю. Прошу ее, умоляю найти моего ребенка. Есть, есть добрые сердца, хотя и рвалась она домой, но объездила округу и нашла мою дочку в детдоме под Красноярском. Была зима, морозы за 30, а она и товарняке ко мне в лагерь добралась. Я и попросила Валентину Ивановну, так звали эту женщину, взять дочку к себе, пока я не вернусь».

Ч.6.

«Мария Ростиславовна сидела на ступеньках. Слез на глазах не было, но я увидела такое страдание у нее на лице! «Мама, прости», – вырвалось у меня. Тогда я впервые назвала ее мамой. Она меня обняла и сказала: «Деточка, ты все правильно сделала»«…

Из воспоминаний Радиславы Яновны Капнист

С Валентиной Ивановной Базавлук наша героиня познакомилась в лагере. Узницы подружились. Несчастных женщин объединяло, не только незаслуженное заключение в местах не столь отдаленных, но еще невероятное жизнелюбие и оптимизм. Кажется, в них обеих была заключена какая-то необъяснимая сила, способная преодолеть любые преграды, в том числе и бюрократические непробиваемые стены... Возможно эта сила зовется – материнство...
Какое-то предчувствие подсказывало Марии Ростиславне, что благодаря усилиям и трудам этого человека след ее доченьки не будет запорошен снегами времени...
Валентина Ивановна действительно приложила все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы разыскать и спасти Раду... Но в ее груди билось такое же материнское сердце... И словно птица в клети, душа ее терзалась от нерастраченной любви и воспоминаниях о собственной потерянной дочурке... Поэтому мечтам Марии Капнист не суждено было сбыться...
Выжить на зоне графине помогали грезы о том, что после освобождения она снова сможет прижать свою подросшую малышку к груди, ощутить ее дыхание... Будет радоваться Радочке, слушать ее звонкий смех, любоваться кудрявыми локонами золотящимися на солнце... Растить дочь, воспитывать, всячески заботиться о своей кровинушке... Конечно же, у Капнист даже мысли не могло возникнуть, о том, что в будущем между ней и подругой – соратницей в борьбе за жизнь дочки словно пробежит черная кошка... возникнут натянутые отношения, обида, возможно соперничество, и даже судебная тяжба... Винить здесь некого... кроме существующего общественного строя и тиранов, управляющих обескровленной страной.

Из воспоминаний Радиславы Яновны Капнист: «Они договорились: кто раньше выйдет, тот и найдет меня. И, освободившись, Валентина Ивановна, не заезжая домой, начала меня искать. Она, конечно, была вулканической женщиной. В лагерном бушлате неустанно ездила по всем детдомам. Но мне дали другую фамилию, и она меня случайно нашла по имени в Есауловском детдоме под Красноярском. Валентина Ивановна потом рассказывала, что шла туда в темноте через кладбище: «Мне было дико страшно, но у меня была цель, как свет в конце туннеля, — ты. И если я прошла такие лагеря, то чего бояться?» Тогда же она поехала в Красноярск, подняла все документы и доказала, что я — Капнист, и потребовала, чтобы выписали правильное свидетельство...»

Две взрослые женщины становились тигрицами, защищая малютку Раду. Девчушка же – посланница Небес, явилась спасением, надеждой и стимулом для того чтобы жить дальше двум измученным душам с разбитыми судьбами...

Следует немного рассказать о жизненной драме Валентины Ивановны...

«Выйти замуж не напасть, лишь бы замужем не пропасть» - гласит народная мудрость. Роковой ошибкой Валентины стало ее замужество. В сорок два года связала бедняжка долюшку свою с архитектором, который на поверку оказался неумным и непутевым. Его скудоумие и стало причиной разразившейся трагедии...

Как ни удивительно, но по роду этот человек был племянником выдающегося русского художника Михаила Васильевича Нестерова. Судя по всему являлся сыном его родной сестры Александры Васильевны (простите, если я ошибаюсь, информация из открытого пространства интернет). Не известно, афишировал он сам это родство или нет. По понятным причинам, это было опасно... Дело в том, что крупнейший русский живописец конца XIX — первой половины XX века, Академик живописи, Заслуженный деятель искусств РСФСР в 1938 году был арестован. Михаил Нестеров в возрасте семидесяти шести лет оказался узником Бутырской тюрьмы, подвергся оскорблениям и допросам. Зять его, видный юрист Виктор Николаевич Шретер - обвинен в шпионаже, а затем расстрелян. Чудом избежал смерти, но попал на каторгу второй его зять. Дочь - Ольга Михайловна, болезненная с детства не по своей воле отправилась в лагеря Джамбула...

Разгульный образ жизни был мил родственнику великого художника. Имея солидную зарплату, любил покутить, в то время как его супруга с новорожденной дочкой бедствовали... Валентина из любви все терпела, но однажды, решилась все же, оставить горе - избранника и вернуться в родной Харьков. Однако, воротиться на Слабожанщину судилось ей спустя долгих восемь лет... Уже после ГУЛАГа...

Дело было так... Супруг ее, будучи нетрезв, позвонил главе НКВД - Берии (говорят, они были дружны в студенческие годы), и попросил ненадолго задержать Валентину. Уже спустя два часа за ней пришли. Обманув, выманили из дома. Кормящей матери было сказано, что должно ей ехать на вручение правительственной награды. Валя вышла из дому в легком платьице и больше не вернулась... Не позволили ей проститься с трехмесячной доченькой, насытить в последний раз от материнской груди… Их пути, неожиданно разошлись… Матерь получила срок - десять лет лагерей. А дщерь - ангелом отправилась в Небеса...

Из воспоминаний Радиславы Яновны Капнист: «После освобождения Валентина Ивановна приехала в родной Харьков. Все относились к ней очень предвзято, включая родного брата. Представьте, ее брат, прекрасный человек, говорил Валентине Ивановне: «Ты же враг народа!» И вдруг сказать, что она хочет привести сюда чужого ребенка! Единственная, кто ее понял, — ее старенькая мама, которая сказала: «Делай все возможное, чтобы девочка была рядом с тобой». И Валентина Ивановна едет прямо в Москву и попадает на прием к Микояну. Она ему обо всем рассказала. И о моей маме тоже. Он оказался порядочным человеком и «нажал» на все кнопки, выясняя, почему Мария Капнист, ничего плохого не сделавшая государству, столько лет находится в заключении. И в общем-то, это благодаря Валентине Ивановне маму освободили раньше, иначе мама пробыла бы в лагере аж до 1963 года. Валентина Ивановна также добилась моего перевода из Красноярского края в Харьков. Так как она сама жила в родительском доме на маленьком пятачке, считалась мне чужим человеком и была без работы, меня поселили в харьковском детдоме №3. Валентина Ивановна приходила ко мне каждый день, а на выходные забирала к себе. Воспитала меня, она тоже была мне мамой... Поэтому ко мне была очень привязана. Сильно переживала, что меня отберут, когда вернулась мама».

Из воспоминаний Марии Ростиславны Капнист: «Измученная и обессиленная, знала, что где-то растет дочка, которой уже три года... В начале марта 53-го года, неожиданно нас всех вывели во двор. Вышел начальник лагеря и сказал, что умер Сталин. Что тут началось! Истерика, крики, рыдания. Что делать? Всех нас теперь расстреляют! Я протанцевала вальс, и все решили, что я сошла с ума. Я часто давала повод так считать. Начальник объявил: уголовницам — отдыхать, фашисткам работать. Так называли нас, кто по 58-й статье. Это была наибольшая обида»...

Освобождена Мария Ростиславовна была лишь в 1956 году.

Из воспоминаний Радиславы Яновны Капнист: «Когда мне сказали: «Приехала твоя мама», я испугалась. А вдруг она меня заберет? Да и в детдоме все твердили: «Не та мать, которая родила, а та, которая воспитала». У меня, ребенка, просто зафиксировалось, что мама меня бросила, и я ее наказывала своей детской неосознанной жестокостью. Марию Ростиславовну поначалу даже видеть не хотела. Меня всем миром искали и тащили к ней силой. Представляете, что она чувствовала? Каждый раз, когда мама приезжала в детдом, я пряталась от нее, и все меня искали. Первый раз меня силой притащили к матери. Она ко мне бросилась и стала обнимать, целовать: «Радочка, миленькая, дорогая». Это было рыдание всего тела. А меня это дико раздражало, и я думала, когда же эта пытка закончится! Воспитываясь в деттомах, я долго никак не могла понять, почему мама не забирает меня... Мне потом было обидно, что я ее поняла слишком поздно, и я очень страдала от этого.

И вот однажды произошло потепление. Мы с ней долго сидели, разговаривали, я ее слушала. Я тогда видела боль в ее глазах, видела, как она мучается…

Видела я и как Валентина Ивановна переживала, когда приезжала мама.

Мама не давала официального согласия, чтобы Валентина Ивановна меня удочерила. А сама не могла меня забрать, так как ее «наградили» справкой, что она не может воспитывать ребенка из-за нарушенной нервной системы. Потом у мамы не было постоянной зарплаты, упорядоченного режима жизни — она постоянно уезжала на съемки...»

Таким образом, при двух мамах Радислава продолжала жить в детском доме. И лишь когда детдом стали расформировывать, девочку привели в опекунский совет. Радиславе предстоял нелегкий выбор – из двух мам, выбрать ту, с кем она решит остаться.

Из воспоминаний Радиславы Яновны Капнист: «Член опекунского совета, тетка огромная, чуть ли не с усами, мужским голосом говорит: «Вот, Рада, перед тобой сидит мама, которая тебя родила, но которой ты не знала. А вот тетя Валя, которая тебя растила, любила. Выбирай, с кем ты останешься». Я выбрала Валентину Ивановну. Мама резко встала и вышла. Меня послали за ней, а мне было страшно и стыдно посмотреть ей в глаза. Мария Ростиславовна сидела на ступеньках. Слез на глазах не было, но я увидела такое страдание у нее на лице! «Мама, прости», – вырвалось у меня. Тогда я впервые назвала ее мамой. Она меня обняла и сказала: «Деточка, ты все правильно сделала»«.

Графиня Мария (Мариетта) Капнист-Сирко осталась одна... С любимой дочерью виделась всего лишь несколько раз в год... Но она не перестала любить дочь… Слава Богу, со временем отношения их наладились...

Из воспоминаний Радиславы Яновны Капнист: «Первый раз я приехала к маме, когда мне исполнилось 15 лет, и попала на ее день рождения. Там я впервые почувствовала, что это за человек, как ее любят люди. Ощущалась необыкновенная атмосфера, которую создавала именно она. У нее всегда собиралась масса людей разных возрастов и профессий. Стоило ей войти — как будто свежий ветер влетал, и начиналось удивительное общение...

Я постепенно открывала для себя маму — каждая наша встреча сопровождалась какими-то потрясающими моментами! И вот тогда я стала регулярно к маме ездить.
А еще пекли и раздавали всем «жаворонков»! В детстве одна цыганка сказала ее родным: «Девочка будет жить, пока будут «жаворонки». И сколько ее помню, эти «жаворонки» всегда выпекались. Вначале, монахини Покровского монастыря, с которыми мама была очень дружна. А потом, пекла и я...

У мамы висела картина — «Мадонна с младенцем». Мама ее очень любила и говорила, что она напоминает ей обо мне… Теперь картина находится у меня…

Мама не раз говорила мне о том, чтобы я хранила традиции рода Капнистов. К сожалению, я только сейчас пришла к пониманию этого. Разбирая архивы мамы, встречаясь с ее друзьями, работая в библиотеке, я сначала собиралась создать книгу воспоминаний о Марии Капнист. Но стало очевидным то, что она неотделима от всего рода Капнистов. Горизонты моей работы расширились, и теперь я понимаю, что книга будет не только о ней, но и обо всех представителях этой фамилии. Это стало задачей моей жизни.

Я сердцем приняла замечательные слова А.С. Пушкина: «Гордиться своими славными предками не только можно, но и должно!» Перед нами, потомками, стоит ответственная задача: быть достойными своего рода. Поэтому я призываю вас: ищите свои корни, изучайте свои родословные — вас ждет масса неожиданных открытий и возможность лучше понять себя!»

В декабре 2007 года, при поддержке предводителя Харьковского дворянского собрания Алексея Иваницкого была создана общественная организация «Фонд памяти Капнистов», которую возглавляет Радислава Яновна Капнист.

Ч.7.

«Прежде Юл всегда целовал мне руки... Когда он понял, что изможденная, морщинистая старуха перед ним это я, пришел в ужас... Нервный тик пробежал по его лицу... Ни о каком поцелуе не могло быть и речи... Я походила на скелет, вернувшийся с того света...»

Мария Ростиславна Капнист
Заслуженная артистка Украинской ССР

1956 год принес долгожданную свободу... А спустя еще два года постановлением Верховного суда РСФСР приговор и все последующие решения по делу Марии Капнист были отменены и дело о ней прекращено за отсутствием состава преступления.

Мария Ростиславна вошла в вагон поезда «Красноярск – Москва» и присела у окна. Непривычно пусто вокруг... Других пассажиров в вагоне не было, лишь восемь офицеров. Она почувствовала на себе их любопытствующие взгляды...

Гордая и величественная осанка графини никак не сочеталась с зэковской телогрейкой, в которую она была облачена. В этом состояла ужаснейшая нелепость... Друзья, ожидавшие ее освобождения, прислали ей прекрасное пальто. Однако, начальница лагеря нагло присвоила подарок себе. Вступив с ней в бой, Мария отобрала свое, и направилась к выходу... Однако силы были не равны, на пропускном пункте ее задержали. Пальтишко отобрали, всучили в руки телогрейку, проводили восвояси... Говорят, что об отдельном вагоне для Марии Капнист позаботился сам Святейший Патриарх Алексий I.

Мария Ростиславна задумчиво глядела в окно. Пейзаж бескрайней тайги еще долго преследовал ее... Словно не желая отпускать, ели, пихты, лиственницы и сосны танцевали перед нею, кланяясь, как кланялась им когда-то она, вынужденно причиняя боль, работая на лесоповале... На ум пришли строки поэзии ее великого предка Василия Капниста:

«Лютая зима! Доколе

Землю будешь ты томить,

Реки быстрые в неволе

Льдистым гнетом бременить?

Долго ль быть твоей нам жертвой

И сносить жестокий хлад?

Все уныло, пусто, мертво,

Все, куда ни кинем взгляд.

Ах, когда ж весна природу

Оживить опять прийдет;

Милую ручьям свободу,

Жизнь древам, цветам вдохнет?

Скоро ль, в рощах безмятежных

Птичек поселяя вновь,

К ним на крыльях горлиц нежных

Принесет она любовь?..»

Прощай Сибирь! Волюшка – воля желанная, здравствуй!..

Ей сорок четыре, упущены лучшие годы, здоровье подорвано... Но у нее есть дочь, есть любимый человек, есть талант и желание жить... Как будто вглядываясь в будущее, Мария Ростиславна думала о том, что же ждет впереди? После стольких страданий, будет ли что доброе? Если Господа Иисуса – Спасителя мира распяли, то что ж нам ожидать... Как встретит ее доченька? Как сложатся отношения с любимым Юл?

Радислава Яновна Капнист: «Георгий Холодовский - Юл, как мама его называла любя, единственный, кто постоянно помогал ей. Рисковал, можно сказать, своей жизнью... Когда узнал о том, что родилась я, очень болезненно переживал, но все равно продолжал посылать посылки на зону для возлюбленной...»

За годы заключения Мария Капнист поняла, что самое главное и трудное – оставаться Человеком, в любой ситуации...

На перроне Ярославского вокзала ее ожидал именно такой надежный, проверенный временем, настоящий Человек - друг, никогда ее не предававший. Георгий Евгеньевич каждый месяц, неустанно отправлял ей посылки, которые спасали не только ее, но и жизни других узников... Скоро они увидятся...

Женское сердце, словно бабочка порхало в груди, пытаясь выпорхнуть наружу... Вроде все хорошо, но как-то на душе неспокойно...

От дум ее отвлек прозвучавший голос. Рядом стоял попутчик - офицер, он обратился к нашей героине, назвав ее при этом – дамой. Подобного, подобающего обращения графиня не слышала много лет, потому была растрогана до слез... Военный оповестил Марию Ростиславну о том, что в вагоне имеется душевая кабина и можно ею воспользоваться.

Эта весть весьма приятна. Особенно тщательно нужно вымыть лицо. Работая на шахте, она покрывала его угольной пылью, стараясь скрыть свой природный румянец от посторонних глаз. Шахтерский макияж легко не смывается, с годами угольная пыль въедается в кожу... Но, выбирая меньшее из двух зол, она решила – лучше уж быть чумазой, чем наложницей и подвергаться насилию.

Мария Ростиславна прошла к заветной душевой, приоткрыла дверь. Ей показалось, что кабина занята, перед ней возник женский лик немолодой и испещренный морщинами. Извинившись графиня удалилась. Вскоре снова пред нею предстал офицер, интересуясь, как прошли водные процедуры...

Мария Ростиславна Капнист: «Я отвечаю офицеру – там старушка моется... Он говорит, нас здесь восемь офицеров в вагоне и вы. Больше никого. А я ведь приоткрыла дверь и видела ее! Мария Ротиславна, давайте вместе посмотрим... Мы идем, он впереди, я за ним. Открывает дверь, не входя внутрь говорит – вот видите, здесь никого нет. Я заглядываю внутрь через его плечо и ужасаюсь... Понимаю, что вижу свое собственное отражение в зеркале. От такого страшного открытия подкосились ноги...»

И вот, Москва. Перрон. Мария издали приметила статную фигуру Георгия. Юл возмужал. Появившаяся седина, только приумножила его мужской шарм…

Возлюбленная шла прямо ему навстречу, но он не обращал на нее никакого внимания... Мария Ростиславна растерялась, обдумывая, как ей быть дальше, вошла в здание вокзала. Вспомнились стихи родного дяди:

»Мне сказали: жизни радость

Можно лишь в любви сыскать,

Что ее восторгов сладость

Ни сказать, ни описать.

Сей любви, что все хвалили,

В дар я сердце принесла:

Но, увы! где рай сулили,

Там я лютый ад нашла...»

Снова вернулась, уже на безлюдный перрон. На фоне дремавших вагонов четко вырисовывались лишь два силуэта, никуда не спешивших: взволнованный он с прекрасными розами и полуубитая она...

Мария Ростиславна Капнист: «Это ужасная встреча была... Если б я не видела себя, во что я превратилась - одни кости покрытые кожей, я бы смелее была в отношении Георгия Евгеньевича. Когда я увидала на перроне его чудную фигуру, я убежала на четвертый этаж. Но видеть его страшно хотелось, поэтому я пошла навстречу, мы столкнулись даже, и никакого впечатления...»

Прошло еще несколько минут, показавшихся им вечностью... Вдруг, он направился к ней и протягивая букет сказал: «Вас никто не встретил, и меня никто не встретил... Примите эти розы и пожелайте Марии здоровья». Развернувшись, направился к выходу. Она, стояла обескуражена, снова не знала, что ей делать...

Мария Ростиславна Капнист: «Я думала – все, конец! Но хоть поблагодарить его нужно. И я подбежала к нему и на цыпочках, и на ушко и говорю: «Юл, Юл (как когда-то в детстве, когда играли в жмурки), ну хоть обернись...». Он, обернулся, и понял что это я. Шокированный: «Мира, что они с тобой сделали?!!»

Прежде Юл всегда целовал мне руки... Когда он понял, что изможденная, морщинистая старуха перед ним - это я, пришел в ужас... Нервный тик пробежал по его лицу... Ни о каком поцелуе не могло быть и речи... Я походила на скелет, вернувшийся с того света... Когда я увидела, какое жуткое впечатление я произвела, я сказала: «За все тебя благодарю! Но, самая большая благодарность за то, что ты и сейчас был честен... Ты не мог вынести моего теперешнего вида, ты как ребенок чист... Теперь такой обрыв возник между нами, что ничем не соединить...»

Когда меня вели на расстрел, я ничего не страшилась, я шла и частушки пела. В меня выпустили шесть пуль, но они мне не повредили! А тут, я потеряла сознание... Юл кинулся ко мне, я его оттолкнула и побежала — мне было все равно: под поезд или еще куда... Я бежала не зная куда, только слышала скрежет автомобилей и голоса людей... Друг догнал меня»...

«Горесть сердце раздирала,

Скорбью угнетался дух,

Смерть я в помощь призывала…

Но пришел на помощь друг.

Дружество! признаньем вечным

Буду я тебе должна:

Состраданием сердечным

Скорбь моя облегчена.

В дар тебе теперь клянуся

Жизнь и чувства посвятить.

Нет, уж больше не влюблюся;

Друга буду лишь любить».

Радислава Яновна Капнист: «Возможно, у них бы и сложились отношения, так как оба питали глубокие чувства друг к другу. Но мама не смогла перешагнуть через обиду, нанесенную ей при первой встрече после долгой разлуки... Мама, в свои сорок четыре, выглядела изможденной старухой. Естественно, Юл ее не узнал. Ведь помнил молодой и цветущей... Теплые и нежные чувства между ними оставались до конца. Георгий Евгеньевич неоднократно делал ей предложения, но она так и не приняла их. Насколько дорог он был ей и кем для нее являлся, стало ясно только после его отшествия из земной жизни...»

Хотя, впоследствии Холодовский и создал семью с другой женщиной, думается, что Марию Капнист он любил всегда. Трогательные кадры их нежных взаимоотношений даже в преклонном возрасте мы можем видеть в фильме режиссера Виктора Василенко – «Марія Капніст. Три Свята».
Эпизод начинается с того, что Георгий Евгеньевич выходит из больничного корпуса. Оператор снимает идущих друг другу навстречу. Она выглядит восторженным ребенком с чистой душою, он любящим, благородным джентльменом. Они прогуливаются аллеями безлюдного парка, оба красивы, несмотря на свой осенний, приближающийся к зимнему период жизни...

Георгий Евгеньевич: «Мы познакомились весной 1917 года, т.е., более семидесяти одного года назад. Ей было три года, а мне все-таки тринадцать, что я обращал внимания на эту козявку?..».

Мария Ростиславна: «А теперь она преследует. Не дает покоя...»

Георгий Евгеньевич: « А потом, когда Мире стало двадцать, а мне тридцать, мы встретились в Ленинграде. Я влюбился. Мы были в Петергофе...»

Мария Ростиславна: «Ты такой красивый мальчишка, таких красивых мужчин уже нет... Иди сюда, под дубок... Он даже с листочками... Ой как хорошо... Под этим деревцем мы снимемся... Какое счастье, я даже не верю... А может мне снять пальто?»

Георгий Евгеньевич: «Не надо...»

Мария Ростиславна, немного смущаясь, словно голубица, одной рукой держится за ветвь молодого дубка, Георгий Евгеньевич, поддерживает ее. В какой-то момент, рука Марии Ростиславны срывается, словно это не рука, а крыло, делающее взмах... Юл, тотчас подхватив ее крыло на лету, целует. После этого почтительного поцелуя, снимает шляпу, совершает поклон и удаляется… Мира остается одна... Сцена эта не постановочная, символична, является отображением действительности, пронимает до слез... Ее глубину подчеркивает хорошая операторская работа.

Жаль, что судьба разлучила два любящих сердца... Но она не одержала победу над всепобеждающей Любовью, сердца их бились в такт до самого конца. Быть может, будь у Марии Ростиславны немного эгоизма, могло бы все повернуться по-другому... Хотя у истории, как известно, не бывает сослагательного наклонения...

По приезде в Киев, на Капнист навалились новые тяготы уже свободной жизни. Графине негде было жить, зато существовали вокзалы и телефонные будки, именно там она и проводила ночи, пытаясь уснуть. Иногда жила у друзей. Чтобы элементарно выжить работала: массажистом, дворником, и т.д... О давней мечте – карьере киноактрисы даже не вспоминала, но до определенного момента... Однажды, около кассы кинотеатра к ней подошел молодой режиссер Юрий Лысенко со словами «В каком фильме вы снимаетесь?» повел на съемочную площадку картины «Таврия». Успех этой дебютной работы обратил на нее внимание многих режиссеров киностудии имени Довженко.

Кинорежиссер Валерий Рубинчик: «Мария Ростиславна Капнист - это уникальный человек! Таких нет и не будет! Дело не в том что она замечательная актриса, известная всем... А в том, что она сохранила понимание сути человека в жизни. Пронесла звание Человека с большой буквы! Человека, который мудр и знает все печали жизни...»

Однако, шлейф прошлого заключения не позволял ей проявить себя в главных ролях, а лишь в эпизодических. Но каждая ее эпизодическая роль получалась яркой, незабываемой, запечатлялась в памяти зрителя навсегда.

Великая актриса Капнист мечтала сыграть леди Мильфорд, Гоголевского Плюшкина и Квазимодо Гюго, но не сложилось...

Актер Владимир Федоров: «И хочется вспоминать о ней, и душит комок в горле, за то что страна не смогла уберечь таких людей как Мария Капнист»...

Елена Леонтович: «Мы сидим в нашей полуподвальной квартирке обедаем и вдруг птица порхнула крылом, промелькнув. Мама сидела ближе к дверям, она выскочила в переднюю, в коридор, и я услышала ее крик: «Мира!!!». Крик этот был с надрывом и болью. И радость и боль в одночасье... В эту минуту тетя Мира вошла в мою жизнь. В лето 1956 года... Многим она приносила радость. Встреча с ней была таким, ярким явлением, что люди после ним жили. Я безумно завидовала всем ее гостям, которые приходили и наслаждались общением. Приезжая к ней, я с нетерпением ждала сакраментальных минут нашего общения».

Юрий (случайный прохожий): «В Киеве в 70-е и 80-е годы ее можно было видеть на улицах, одетую по-старому, в дореволюционном стиле (сейчас даже трудно найти названия тем элементам одежды). Хорошо помню, как поздней осенью 1979-го она вошла в троллейбус на пл. Толстого и села на переднее место напротив нас, троих студентов. Прямо будто бы из фильма по Чехову. Особенно запечатлелась в памяти такая особенность - ее маленькие рукавички были на резинках, продетых в рукава. Как обычно, маленьким детям заправляют.
Ощутив на себе наше внимание, она неожиданно стала нам что-то рассказывать о Станиславском.

Ее узнавал весь Киев. И все к ней очень тепло и предупредительно относились, пропускали вперед, по возможности помогали. Ведь для многих поколений она была персонажем из сказок».

Василий Сафонов (внучатый племянник Анны Тимиревой): «Когда ко мне заходили мои одноклассники и Мария Ростиславна была у нас, они пугались... Из комнаты вдруг вылетала Мария Ростиславна вся в платочках и кричала – я баба Яга!»

Народ в Киеве делился на две категории – одни любили и уважали Марию Капнист, другие боялись...

Радислава Яновна Капнист: «Когда мама приезжала в Харьков, соседская детвора тут же обступала ее с криками и смехом. Она с ними прыгала, бегала, разыгрывала представления, могла схватить метлу и носиться с ней по двору, — вспоминала Рада. — При этом даже в 70 у нее была великолепная фигура! С легкостью делала «березку», превосходно плавала. Часто меня упрекала: «Рада, почему ты сутулишься? Ходи прямо, меньше болеть будешь!» И сама, хотя на рудниках повредила позвоночник, всегда держала спину ровной. А еще никогда не ругалась. Если слышала от меня бранное словцо, реагировала мгновенно: «Рада, я 15 лет провела с уголовниками, и ко мне это не пристало. Как же ты можешь позволять себе такое?!».

У нее действительно был очень сильный характер. Пройдя рудники, лесоповалы, имела очень сильные руки.

Мама была дружна с актером Володей Федоровым, игравшим Черномора в «Руслане и Людмиле». Когда его кто-то обидел (он маленького роста), она сказала ему: «Я сейчас пойду тебя защищать!» Он говорит: «Да не надо. Я сам в состоянии себя защитить». — «Нет, Володя, я сейчас скручу вот эту трубу и покажу тебе, какая у меня сила!»

В 1993 году она с воспалением легких попала в больницу, мы с ней 2 недели были вместе, и очень много хорошего произошло... В октябре ее не стало. Перед отпеванием ее гроб стоял у икон святого Серафима Саровского и святого Георгия Победоносца во Владимирском Соборе города Киева. Она лежала вся в цветах... Сперва я планировала остаться на ночь в соборе, читать псалтырь, но вечером вздремнула, после ощутила толчок, меня пробудивший. Это была мама: «Рада, иди, иди...» Я проснулась, стала ее шевелить... Вспомнила тот случай, когда мама рассказывала, что она была в соборе, и видела как все святые с икон спускались и шли к ней навстречу. А она зажмурилась, перекрестилась все исчезло... Переночевала я дома, а утром пришла. В гробу уже не мама была, а другая женщина. Я была поражена, какое царственное у нее было лицо! Лицо царицы, значительное… Кто-то из современников еще при земной ее жизни сказал, что у мамы такое лицо, что если бы жили знаменитые итальянские скульпторы, они бы ваяли ее лицо в разных видах. Настолько оно выразительно…»

Мария Капнист, безусловно была неординарной личностью, дарующей радость миру. Счастливой, несмотря на все, перенесенные ею трагедии. Человеком из другого мира и эпохи, словно лишенной чувства времени… Она была Христианкой. Нередко казалась окружающим юродивой... Бывала прозорливой... А иногда страдала из–за своей детской наивности…

Незадолго до трагедии, она успела попрощаться с дорогими сердцу местами. Приехала на родную киностудию Довженко, хотя никаких съемок к этот день не было... Быть может знала, что имено отсюда должен быть совершен ее взлет в Вечность…

Мария Капнист попала под колеса автомобиля, переходя одну из самых оживленных автомагистралей Киева — Проспект Победы. Нужно сказать, что она никогда не пользовалась подземными переходами. Из-за подземных работ у Марии Ростиславовны развилась клаустрофобия. Во время лечения травм она простудилась и 25 октября 1993 года отошла ко Господу. Мира не долго оставалась на земле без своего Юл… Возможно их души навсегда соединились у Престола Господа Вседержителя…

Тело графини погребли на фамильном кладбище в с. Великая Обуховка на Полтавщине, рядом с дядей, любимейшим ее поэтом - Василием Васильевичем Капнистом.

Архимандрит Алипий Светличный: «Я часто бывал у Марии Капнист дома. Жила она рядом с Владимирским собором и она звала попить чай после службы. Это были замечательные часы, когда можно было в советское время открыто говорить о Боге, о Евангелии. Слушал ее рассказы о каторге. Но они были какие-то светлые, в них не было сожаления. Она была настоящим воином. И очень любила Бога».

Заключительный ее тост с бокалом шампанского в руке – как эпилог земных страданий графини Марии Капнист-Сирко прозвучал так:

«Любите друг друга, и не пожелайте другу того, чего себе не пожелаете - вот и вся истина... Чуть уважения, и хоть немного любви... Это такое счастье... Разве бы вы хотели сделать человеку плохо? А если бы вы хоть немного любили этого человека, вы бы были счастливы помочь ему... Ведь мы люди, человеки... Мы имеем колоссальные преимущества перед зверюшками... Мы – великие творения Божьи!»

Использованная литература:

http://fakty.ua/55762-rada-doch-znamenitoj-aktrisy-grafini-marii-kapnist-quot-kogda-mama-otkazalas-delat-abort-ee-nachali-pytat-opuskali-v-ledyanuyu-vannu-i-izbivali-nogami-quot

https://sadalskij.livejournal.com/1972813.html https://zn.ua/CULTURE/kapnist_tayno_snyalas_v_gollivude.html

http://fakty.ua/55762-rada-doch-znamenitoj-aktrisy-grafini-marii-kapnist-quot-kogda-mama-otkazalas-delat-abort-ee-nachali-pytat-opuskali-v-ledyanuyu-vannu-i-izbivali-nogami-quot

https://vecherniy.kharkov.ua/news/19793/

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B2,_%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB_%D0%92%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87

https://rustih.ru/vasilij-kapnist-zachem-ne-tolko-v-to-lish-vremya/

Фильм режиссера Виктора Василенко – «Марія Капніст. Три Свята» https://www.youtube.com/watch?v=6a4CLoNc_Lg

Фильм режиссера Валерия Ловкова https://www.youtube.com/watch?v=g-kcx6-Bh_A