Представьте себе такой пассаж: в общественных местах, на долгое пребывание в них не рассчитанных и для умственных занятий отнюдь непредназначенных, обретается некий критик и с глубокомыслием изучает разного рода надписи, в стихах и в прозе, сим местам свойственные.

 Конечно, вы скажете, что критик или пьян, или невменяем. Однако, это не всегда так. Бывает иногда, что человек совершенно трезвый, желая ознакомиться с малоизвестной ему областью литературы, натыкается на произведения именно в духе и стиле вышеуказанных мест. Взять хотя бы большевицкую словесность, в частности, «поэзию».

 Не угодно ли:

 Судьба – лишь горькая издевка,

 Душа – кабак, а небо – рвань,

 Поэзия – истрепанная девка,

 А красота – кощунственная дрянь…

 (Давид Бурлюк)

 Мой мозг – публичный дом,

 Моя фантазия – проститутка:

 По вечерам шляется по Тверской,

 Задрав высоко юбку…

 (Ипполит Соколов)

 Все говорят, что я сволочь…

 (А.Кусиков)

 Падайте ниц, плюхайте рылом в болото,

 Бельмами старого упыря гляньте:

 Какай я красавец, какой я красавец…

 (Петр Орешин)

 Маму, папу, папу, маму

 Я заставлю слушать драму:

 Папа, мама, посмотрите –

 Я пложу детей в корыте…

 (Е.Гонцова)

 Приведенные примеры – из наиболее «приличных». Пролетарская лира издает часто такие звуки, что любой Смердяков крякнул бы от удовольствия. В особенности госиздатовы питомцы облюбовали темы религиозные, доходя порой подчас до отвратительного своей грубостью и жалкой бездарностью богохульства. Если и надои приводить выдержки из этой «поэзии», то исключительно с целью показать картину литературного мракобесия и смрада, охвативших когда-то чистое русское слово.

 Лидер госиздатских пиитов, В.Маяковский, гнусавит:

 Как трактир мне страшен

 ваш Страшный суд.

 Меня одного

 сквозь горящие здания

 Проститутки, как святыню,

 на руках понесут

 И покажут Богу в свое оправдание…

 Господи, отелись… - святотатствует Кусиков.

Анатолий Мариенгоф слюнявит:

 …Я

 Лунные пейсы седые обрезал у Бога

 И камилавку с черепа мудрого сдернул…

 …Кровью плюем зазорно

 Богу в юродивый взор…

 (он же)

 … Кто-то Бога схватимл за локти

 И бросил под колеса извозчику…

 (тоже)

 Так как деньги платят не только за «ликвидацию Бога», но и за «новую поэзию», открывающую новые пути пролетарской «культуре», то господа советские поэты наперебой предлагают щедрому меценату, Наркомпросу, изделия своей музы. Вот несколько перлов (материалом для этой статьи послужила книга некоего Бориса Гусмана «Сто поэтов, литературные портреты», изд-во «Октябрь», Тверь, 1923):

 Бросай,

 Лови,

 И барчум-ба

 Лови и згара амба

 Осай

 Ови

 И арчум-ба

 Зови Икара-ямба…

 (Василий Каменский)

 «Вся поэзия Каменского, от «Земляники» до «Ставки на бессмертие», в каждой строчке искрится подлинной поэтической силой», - прибавляет к этому бреду г.Гусман, тоже, очевидно, «бессребреник».

 В.Хлебников ни в чем не уступает Каменскому:

 Попирал морень, моримый морицей,

 Верен в веримое верицы.

 Умирал в мерилях морень

 Верен в вероча верни.

 Обмирал морея морень

 Верен веритвам вераны.

 Прюмбер моряжески морень

 Верен верови верязя…

 Известный психопат, А.Крученых, наряду с полной бессмыслицей под заглавием «Песни шамана», написал очень недурное стихотворение «Высоты».

 «Попробуйте произнести его «Высоты» раздельно и внятно, - предлагает господин Гусман, - и вы сумеете (как много сказано этим «сумеете»!) почувствовать эту первозданную красоту».

 Попробуем:

ВЫСОТЫ (стр.142)

 Еую

 Изо

Оасеиоя

 Оа

 Еуиеи

 Иее

Иимиеиим

 Замечательно! И дает же Маркс такой талант человеку!

 «Произведения его иногда приобретают какую-то неожиданную силу и убедительность»,- говорит Борис Гусман и поясняет сказанное примером (стр.142):

 Котеро

 Перо

 Бисо

 Муро

 Коро

 Поро

 Ндоро

 Ро.

 Приобретают, это верно. Удивительно хорошо сказано: «Приобретают неожиданную силу и убедительность»! Замечательно понятливый человек, этот Гусман: сразу уразумел, что госиздатские червонцы – очень убедительная сила. Настолько убедительная, что напиши г.Крученых вместо «перо, бясо, муро» - «меро, пясо, буро» или залай по-собачьи, - Гусман все равно умилился бы, как умиляется он «образно-четкими» названиями стихов у другого психопата, Ипполита Соколова: «Говядина губ», «Уборная для дам» и «На тему: постель».

 Только напрасно почтеннейший критик думает, что «словостроение пролетарских поэтов не безумная фантазия, а точная наука, вот почему слова их так естественны». (стр.265) Стояние на голове не может быть естественным, даже если оно влечет за собой щедрую подачку с совнаркомовского стола. Что же касается «словостроения», то любой сумасшедший может с успехом конкурировать и с Каменским, и с Крученых. Следовательно, не за чем и огород городить, содержать Маяковских и Гусманов. Гораздо целесообразнее спешно приказать всем тихо- и буйнопомешанным повесить на больничный халат дощечку с надписью - «Пролетарский поэт».

 «Новые русские вести», № 60, 28.02.1924.

В России публикуется впервые.

Текст предоставлен редакции «Голоса Эпохи» Д.В. Кузнецовым.