В 1918-1938 гг. в Советском Союзе преследованиям было подвергнуто все российское население, начиная с тех, против кого была направлена революция: чиновники царского правительства, дворяне и помещики, офицеры Русской Императорской армии и флота, промышленники, купцы, домовладельцы, духовенство и миряне разных конфессий; и заканчивая теми, кто ее готовил: члены разных партий, интеллигенция; и теми, ради кого она совершалась: рабочие и крестьяне. При царившем беззаконии и произволе, отвергнутые властью, как полноправные граждане, с клеймом контрреволюционеров, позднее — «врагов народа», они были репрессированы: расстреляны, отправлены в лагеря, высланы, как правило, в отдаленные районы, лишены всех прав и имущества, изгнаны с родной земли вместе с семьей. Вырванные из привычной жизни и выброшенные в малопригодный для нормального существования мир, они стали изгоями в собственной стране, в полной зависимости от местных властей, не имея возможности заработать на жизнь, свою и семьи, обреченные на нищенское существование или смерть. В рубрике «Голоса АрхипеЛАГа» впервые публикуются подлинные письма и заявления самих арестованных или осужденных, их родственников, друзей, знакомых, хранящиеся в фондах ГАРФ: «Московский Политический Красный Крест» (1918 – 1922); «Е. П. Пешкова. Помощь политическим заключенным» (1922-1938). Журнал «Голос Эпохи» выражает глубокую признательность И.И. Осиповой за предоставленные материалы.

УХТОМСКИЙ А. А. — в МПКК

УХТОМСКИЙ Александр (Андрей) Алексеевич, родился 26 декабря 1872 в селе Вослома Рыбинского уезда Ярославской губ. Князь (из древнего княжеского рода Рюриковичей). В 1891 — окончил Нижегородский кадетский корпус, в 1895 — окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия, с ноября — преподаватель русского языка Казанского духовного училища. 2 декабря 1895 — пострижен в мантию с именем Андрей, 6 декабря рукоположен во иеромонаха. В 1897 — инспектор Александровской Миссионерской семинарии в Ардоне (Осетия), активный просветитель осетин, с 1899 — наблюдатель Казанских миссионерских курсов в сане архимандрита, просветитель татар и других волжских народов. 4 октября 1907 — хиротонисан во епископа Мамадышского, викария Казанской епархии. С 25 июля 1911 — епископ Сухумский, с 22 декабря 1913 — епископ Уфимский и Мензелинский. С 1916 — основатель журнала при обществе «Заволжский Летописец», председатель Восточно-русского культурно-просветительского общества. Выступал в печати против Распутина, предупреждая царя. Приветствовал Февральскую революцию, видя в ней возможность освобождения Церкви от государственной опеки. 14 апреля 1917 — вошел в состав нового Святейшего Синода, член Предсоборного Совета, член Святейшего Собора (1917-1918). 17 декабря 1917 — на заседании правления Советов церквей Уфы выступил за отделение Церкви от государства. 20 января 1918 — выступил против декрета СНК об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. В 1918 — избран старообрядческим епископом для единоверцев села Сатки Уфимской епархии. Осенью 1918 — член Сибирского Соборного совещания, окормлял духовенство 3-й армии адмирала А.В. Колчака. В ноябре 1919 — избран членом Высшего Временного Церковного Управления, позднее вышел из состава правительства Колчака. В феврале 1920 — арестован в Новониколаевске «за участие в колчаковском ВЦУ», в марте заключен в Омскую тюрьму, в ноябре освобожден по амнистии после заявления о своей лояльности по отношению к советской власти и вернулся в Уфу. 28 февраля 1921 — арестован в Омске по обвинению «в произнесении проповеди, в которой призывал крестьян организовываться в крестьянские союзы» (ему предъявили и его статьи в «Заволжском летописце» за 1918 год). 1 ноября отправлен в Москву и заключен во внутреннюю тюрьму, затем переведен в Бутырскую тюрьму. В ноябре 1921 — по просьбе МПКК заполнил «Опросный лист».

<11 ноября 1921>

1. Фамилия, имя, отчество                             Уфимский Епископ Андрей

2. Где содержится (тюрьма, кор.,                Бутырская тюрьма, 3 кор., 18 камера

кам., лагерь; Ч.К. и т.д.)

3. Возраст, национальность,                        48 лет, русский, Российский

­подданство                                                        подданный <…>

4. Семейное положение и кто                       на его иждивении находятся 4 сирот:

находится на иждивении                               2 девочки — одна 12, другая 6 л<ет> и два

арестованного, их возраст                            мальчика — один 11 л<ет>, другой

                                                                              9 л<ет>

7. Грамотен или нет, где учился Кончил курс в Московской Дух<овной>

и кончил курс                                                    Академии <…>

12. Чем занимался перед арестом               служение слову Божию

13. Занимал ли какую-либо                          Избран с 1918 г<ода> старообрядческим

должность по выборам, какую    епископом для единоверцев села Сатки

и где                                                                     Уфимской еп<архии> <…>

17. Когда арестован по                  28 февр<аля> 1921 г<ода>

настоящему делу

18. Где арестован                                            В г<ороде> Омске.

19. Когда доставлен в Москву     5 ноября 1921 г<ода>

20. По ордеру какого учреждения              Омской Губ<ернской> ЧК

арестован

21. Повод к аресту                                           Церковная Проповедь <…>

25. В чем обвинение                                        Предъявлено обвинение в организации

                                                                              Крестьянского Союза, до очевидности ни

                                                                              на чем не основанное.

ОСОБЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ (По возможности подробнее изложить сущность дела и допроса).

Мое преступление состоит в том, что я в церкви проповедь сказал, что слово крестьянин происходит от слова христианин, а слово литургия филологически значит рес-публика. Поэтому я продолжаю считать мой 8-месячный арест досадным недоразумением. Я считаю нужным сказать, что я просил у Сибирского Револ<юционного> Комитета утверждения Устава Союза Ревни­телей Свободы религиозной пропаганды без различия исповеданий. Сиб<ирский> Рев<олюционный> Ком<итет> оказал мне исключительное доверие и утвердил мне этот прекрас­ный Союз для деятельности по всей Сибири, а не только по гор. Омску, как я просил. Я стоял в январе-феврале 1921 г<ода> на точке зрения Влад<имира> Дм<итриевича> Бонч-Бруевича, который в сентябре с<его> г<ода> начал устраивать инославные религиозные коммуны (Прошу устроить мне свидание с Бонч-Бруевичем, Пречист<енский> бульвар, Наркомзем); на той же точке зрения стоит и Уфимский Губ<ернский> Исп<олнительный> Ком<итет>, который весной 1920 г<ода> утвердил Устав Союза Приходских Советов. В этих двух Союзах можно прекрасно трудиться в создании ре­лигиозных коммун на почве этического социализма. Но Ом<ская> Губ<ернская> ЧК моим арестом все разрушила; впрочем, представитель этой ЧК лично мне 16 апр<еля> сказал, что я ни в чем не «виноват», что он «завтра меня освободит»... В Омской тюремной больнице, заразившись цингою на почве постоянного недоедания, я все-таки написал новый православный катехизис (вместо Филаретовского), выясняющий принципы христианского социализма. Прошу Красный Крест принять эту брошюрку и издать ее или в пользу голодающих или для усиления собственного фонда. А мне прошу помочь — чем возможно. Мое освобождение — это элементарное требование справедливости.

Подпись                                                        Андрей, Епископ Уфимский»[1].

22 февраля 1922 — переведен на лечение в частную клинику, по окончании лечения возвращен в Бутырскую тюрьму. В августе 1922 — оправдан и освобожден из тюрьмы. 14 ноября вернулся в Уфу, в декабре организовал и провел епархиальный съезд. 24 февраля 1923 — вновь арестован, отправлен для дальнейшего следствия в Москву и помещен в Бутырскую тюрьму. В марте приговорен к 3 годам ссылки в Среднюю Азию. Перед отправкой в ссылку епископ Андрей, очевидно, на короткое время был освобожден, зашел 3 мая в ПКК и оставил Е. П. Пешковой записку:

«Дорогая Екатерина Павловна,

приходил от всей души поблагодарить Вас за любовь и внимание Ваше ко всем страждущим и ко мне грешному. Простите, что не могу ожидать Вас.

Грешный богомолец Андрей, епископ Томский и Уфимский.

1923, мая 3»[2].

Епископ Андрей (Ухтомский) находился в ссылке в Ташкенте, в конце июня отправлен в поселок Теджен Туркменской области, организовал и возглавил там православную общину. 5 сентября 1923 — арестован, 5 ноября отправлен в Ташкент и заключен в тюрьму. В июле 1924 — к Пешковой Е. П. обратился за помощью Транквиллин Аполлинарьевич Земляницкий, духовный сын епископа Андрея (Ухтомского).

<14 июля 1924>

«Екатерине Павловне Пешковой.

Обращаюсь к Вам с просьбой об освобождении архиепископа[3] Андрея УХТОМСКОГО, находящегося давно уже в заключении при ГПУ в Ташкенте. Слышно, что ему не предъявлено никакого обвинения.

Я думаю, что Власть оценит его заслуги перед родиной, когда он один среди русских архиереев в царское время с церковной кафедры и в прессе восставал против Распутина и против «Союза Русского Народа». Тогда он один из архиереев отстаивал национальные интересы загнанных народностей — чуваш<ей>, черемис<ов>, вотяков и т. д. Он был и есть любимец низшего, бедного, загнанного люда. Казань и Уфа, где он служил в самых бедных слоях населения, помнят его добрую, ласковую, отзывчивую душу; беженцы Западного Края одеты были только им.

Помогите ему. Прошу я за него, как духовный сын его, хорошо знающий всю его трудовую, скромную, подвижническую жизнь. Я знаю по опыту своему, как тяжело жить в заключении, и, особенно, такому живому человеку, каков арх<иепископ> Андрей.

Транквиллин Аполлинарьевич Земляницкий.

14/VII. 24 г<ода>. Самара <...>«[4].

В ноябре 1924 — вывезен в Москву и заключен Бутырскую тюрьму.

В ноябре в ПКК обратилась с заявлением А. Романова, духовная дочь епископа Андрея (Ухтомского).

<22 ноября 1924>

«В Общество Помощи Политическим Заключенным

Заявление.

По постановлению Коллегии ГПУ от 1923 г<ода> 24 февраля Епископ Андрей УХТОМСКИЙ был выслан в Туркестан в г<ород> Ташкент на 3 года. По приезде в Ташкент 24 мая 1923 г<ода> он пробыл на свободе 1½ недели, а потом был арестован, под арестом пробыл 1 м<есяц> + 1 неделю и выслан в г<ород> Теджен Туркменской волости, в Теджене он был после 3-х месячного пребывания на свободе опять арестован и направлен вторично в г<ород> Ташкент. В Ташкенте он содержался под арестом с 5/XI 1923 по 14/XI 1924 г<од>. 14 ноября 1924 г<ода> он телеграммой от Моск<овского> ГПУ был затребован в Москву, куда и прибыл 17 ноября с<его> г<ода> и был с вокзала направлен в ГПУ. Ташкентское ГПУ и Туркменский Прокурор на вопрос, за что арестован Еп<ископ> Андрей УХТОМСКИЙ, отвечали, что обвинений ему политических нет, но под стражею содержится по «особым соображениям». Прошу Вас выяснить дальнейшую судьбу Еп<ископа> Андрея УХТОМСКОГО. Неделю тому назад родная сестра Еп<ископа> Андрея М. А. ДМИТРИЕВА обращалась к т<оварищу> Смидовичу, и он ей ответил, что Еп<ископ> Андрей освобожден, а между тем вот уже пять дней, как он сидит в Москве в ГПУ.

Приемная дочь Епископа Андрея А. Романова»[5].

7 июля 1932 — приговорен к 3 годам ссылки в Казахстан и отправлен в Алма-Ату. В начале января 1934 — переведен в поселок Сузак, в .»участник Московского филиала Истинно-Православной Церкви«, отправлен в Москву и заключен в Бутырскую тюрьму. 18 января 1929 — приговорен к 3 годам тюремного заключения и отправлен в Ярославский политизолятор. 2 октября 1931 — освобожден с запрещением проживания в Сибири, на Урале, в Башкирии и прикреплением к определенному местожительству на 3 года. Задержался в Москве, где 14 апреля 1932 — арестован и привлечен к следствию как »в антисоветской агитации«. 17 октября 1928 — арестован в Кзыл-Орде по обвинению О радостях митрополита Сергия»Епископ Андрей (Ухтомский) вскоре был освобожден и выехал в Уфу. После смерти патриарха Тихона не признал местоблюстительских полномочий митрополита Петра (Полянского). 28 августа 1925 — перешел в старообрядческий раскол, был запрещен митрополитом Петром в священнослужении, но не признал этого. 26 апреля 1926 — запрещен в священнослужении митрополитом Сергием (Страгородским), заместителем Патриаршего Местоблюстителя. В конце 1926 — вернулся в Уфу, служил в трех церквях. 13 июня 1927 — вызван в Москву и арестован. 8 июля приговорен к 3 годам ссылки в Казахстан и отправлен в Кзыл-Орду, где продолжал проводить тайные пострижения монашества и посвящения священников. Тогда же выступил против митрополита Сергия с памфлетом «120 км от железнодорожной станции Туркестан. В феврале 1934 — епископ Андрей (Ухтомский) обратился к Е. П. Пешковой с благодарственным письмом.

<6 февраля>

«Г<осподи> Б<оже>

Глубокоуважаемая

Екатерина Павловна,

Написав Вам «официальную» благодарность и извещение о получении Ваше­го подарка, я чувствую потребность написать Вам эти строки.

Когда я получил Вашу муку, — я не удержался от слез… Здесь я переживаю такой ужас жизни, которого я еще никогда не чувствовал. Ничего не может быть страшнее, как страдание беспомощных детей. А этих страданий у нас — целый город!

В «Детдоме» дети у себя дома по ночам отмораживают себе ноги!.. Стоимость хлеба-муки — 6 руб<лей> <за> фунт! Продуктов дополнительных никаких нельзя достать ни по какой цене, вследствие полного их отсутствия.

И параллельно с этим САМО-дискредитация власти совершенно неверо­ятная. Нигде с 1919 года никого подобного здешним губернаторам я не видел.

Поэтому — при собственных своих горестях и при созерцании невероятного горя других — я испытываю душевные мучения. Я готов быть не сексотом[6], а самым открытым сотрудником ГПУ, чтобы говорить правду тем, кто хочет ее слушать, чтобы этой правдою спасти хоть одну жизнь.

Я это пишу совершенно серьезно.

Поверьте, что мне сейчас стыдно смотреть на ящик с Вашею мукою тогда, как рядом сидит голодная мать с двумя голодными детьми. И та­ких, — каждом шагу! Я им помогаю, хочу помочь; но за это меня бранят те, кто меня здесь опекает. Горе со всех сторон!

Простите! Еще раз примите мою благодарность и за себя и за мно­гих.

Ваш искренний (все-таки только богомолец!) и очень-очень грешный.

Андрей Ухтомский, старый дармоед.

34.II.6»[7].

В марте 1934 — епископ Андрей вновь был арестован, вывезен в Москву и заключен в Бутырскую тюрьму. 14 мая 1934 — приговорен к 3 годам тюремного заключения м отправлен в Ярославский политизолятор. 27 марта 1937 — приговорен к 3 годам ИТЛ без права переписки (на выписке о приговоре есть запись — «отправить в лагерь в Рыбинск»). 3 сентября 1937 — приговорен к ВМН и 4 сентября расстрелян в Ярославской тюрьме. В 1981 — прославлен в лике свв. Новомучеников и Исповедников Русской Православной Церкви Зарубежом[8].

РОМАНОВ И. Г. — ПЕШКОВОЙ Е. П.

РОМАНОВ Григорий. Проживал в Воронежской губ. С 1903 — работал ремонтным рабочим на железной дороге, с 1919 — крестьянин-единоличник, с 1927 — работал в артели. В марте 1930 — арестован, приговорен к 3 годам ИТЛ и отправлен в лагерь. Хозяйство раскулачено, семья выслана в Северный край.

РОМАНОВ Илья Григорьевич, родился в 1906 в Воронежской губ. Работал в хозяйстве отца, с 1927 — в артели с отцом. В марте 1930 — после осуждения отца выслан в Котлас Северного края, с 1931 — работал плотником в Удимском мехлеспромхозе.

В апреле 1936 — обратился за помощью к Е. П. Пешковой.

<8 апреля 1936>

«Помощ<ь> Политическим заключенным

К. Е.[9] Пешковой

 от рабочего спецпереселенца

 Романова Ильи Григорьевича

Заявление

Я, Романов Илья Григорьевич, с 1906 г<ода> рождения, Воронежской области Раненбургского района Дубовского сельсовета с 1906 г<ода> и до Революции 1917 г<ода> возрос в семье бедняка. Отец мой жил на железной дороге с 1903 г<ода> и по 1915 г<од> ремонтным рабочим. А мать моя при нас, мелких четверых ребят, держала одну корову, да изба была 5х5 мет<ров>. Земли имели так называемые полторы души: отцова душа и дедушкина полдуши. С 1919 года, когда прибавили надел земли на каждого едока, отец мой купил лошадь, и начали заниматься крестьянством вплоть до 1927 г<ода>. Крестьянское хозяйство при помощи «НЭПа» было образцовым. С 1927 г<ода> плюс к крестьянскому хозяйству отец мой купил 1/8 часть механической мельниц<ы>, то есть сорганизовалась «Артель» из восьми домохозяев, каковую имели 2½ года. В 1930 г<оду>, при сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса, 25 марта 1930 года нас высылают в Северный край, отца в концлагерь сроком на 3 года, где он отбыл срок, то есть досрочно освободился. А меня высылают бессрочно в Северный край Котласский район, где я уже отбываю вот уже 7-й, седьмой год. С начала моей высылки работал 7 месяцев на строительстве поселка, 3 месяца на лесозаготовках, 2 месяца на сплавных работах и 3 месяца работал на бирже по разделке лесоматериала, где справок о нашей работе никаких не давали. С 1931 г<ода> 1-го августа я работаю при Удимском мехлеспромхозе в качестве плотника, работаю старательно, все возложенные на меня работы выполняю добросовестно, даже в месяц вместо 24 рабочих дней у меня выходит 30 и 31 день. Прогулов у меня нет, причем прилагаю справку и<з> конторы.

А поэтому я не считаю себя социально опасным, и если из всего вышеуказанного мною ложится на меня вина, которую я бесспорно признаю, то я ее за шесть лет моей высылки безусловно искупил, и если еще не искупил, то я чувствую в пролетарском государстве строгость к исправлению, а также и милость к осуждению. А поэтому прошу «Помощь политическим заключенным К. Е. Пешкову» Вашего ходатайства пред пролетарским Государством восстановить меня в правах гражданства и право на получение паспорта.

8/IV 36 г<ода>.

Илья Григ<орьевич> Романов»[10].

О ВЕЧТОМОВЕ М. А. — ПЕШКОВОЙ Е. П.  

ВЕЧТОМОВ Михаил Андреевич. В 1919 — воевал младшим офицером в армии Колчака, был тяжело ранен и вывезен в Манчжурию. Проживал с семьей на станции Пограничная КВЖД, преподавал физику в школе 2-й ступени для детей граждан СССР. Выполнял также определенные задания для советского консульства. С 1933 — проживал с семьей в Новосибирске, работал мастером электроцеха в Автотресте. В сентябре 1935 — арестован и заключен в тюрьму.

В марте 1936 — к Е. П. Пешковой обратилась за помощью его жена О. И. Вестомова.

<23 марта 1936>

«23 марта 1936 г<ода>

Т<оварищ> Пешкова!

В глубоком отчаянии обращаюсь к Вам за помощью, т<ак> к<ак> я использовала все пути, и мне не к кому обратиться и просить справедливости и защиты, кроме Вас. Вот уже 8 месяцев, как мой муж, Вечтомов Михаил Андреевич, гражд<анин> гор<ода> Новосибирска, находится под следствием, а его дело переходит из инстанции в инстанцию без всякого результата. Между тем, я больна туберкулезом, только что перенесла крупозное воспаление легких в тяжелой форме и совершенно не в состоянии обеспечить в дальнейшем существование своих детей, учеников 7-ого класса, пионеров, отличников учебы. Наша семья до декабря 1933 года жила в Маньчжурии, на КВЖД, на ст<анции> Пограничная, где мой муж служил преподавателем физики в 9-ой школе 2-ой ступени для детей — граждан СССР. Одновременно он выполнял некоторые работы по части радио в Советском Консульстве на ст<анции> Пограничная и был лично хорошо известен Советскому консулу Дмитрию Алексеевичу Егорову. Два раза муж командировался Сов<етским> консульством на ст<анцию> Гродеково для выполнения некоторых заданий, за что был премирован мотоциклетом. В 29 году, во время конфликта на КВЖД только один мой муж из преподавательского коллектива в 30 человек был арестован китайскими властями, как активный советский работник и в течение всей своей службы на КВЖД проявил себя, как наиболее сознательный и преданный советский гражданин. Желая, чтобы наши дети получили правильное советское воспитание, мы стали добиваться разрешения на выезд в пределы СССР. Примерно через ½ года разрешение было дано, т<ак> к<ак> мой муж все время задерживался, как специалист. При отъезде в СССР Сов<етское> консульство в лице консула т<оварища> Егорова и секретаря консульства т<оварища> Бодалева во всем нам оказывало содействие. Визы были даны бесплатно. На ст<анции> Гродеково нам была вручена бесплатная путевка до гор<ода> Новосибирска, как сотрудникам ОКДВА с обращением ко всем комендантам оказывать нам содействие. В Новосибирске мой муж с первых дней устроился на работу в Автотрест мастером электроцеха, где и работал до дня ареста 19 июля 1935 года.

Здесь он считался одним из лучших ударников производства, был рекомендован на Высшие заочные курсы по автоделу и все время выполнял большую общ<ественную> нагрузку, вел курсы и культработу. Моему мужу сначала было предъявлено обвинение по статье 58-6, но это обвинение отпало, т<ак> к<ак> все документы, взятые при аресте, характеризовали его жизнь и работу по КВЖД. Теперь мой муж обвиняется, как участник реакционного движения Колчака. Мой муж служил у Колчака и никогда этого не скрывал. Всей своей последующей жизнью и работой он хотел загладить свою вину. Его дело было Прокуратурой направлено в Спецколлегию при Крайсуде, и Спецколлегия 5-ого марта дело отклонила за давностью обвинения, а Крайпрокуратура направила его в Москву прокурору Республики т<оварищу> Антонову-Евсееву[11] для окончательного решения. Обвинение моего мужа относится к дальнейшему прошлому, оно ничем не связано с современностью, между тем вот уже 9-й месяц, как мы живем в нечеловеческих условиях, как мало кто живет в Советской России, ибо вследствие своей болезни я не в состоянии заработать детям даже на кусок хлеба. Я писала заявления, прилагала справки о болезни и просила об ускорении или об устройстве моих детей, но результатов никаких не добилась. После ареста моего мужа я написала нашему бывшему консулу, т<оварищу> Егорову, который сейчас работает в Москве в НКВД и получила от него два письма. Он советовал мне подать заявление, чтобы прокуратура сделала запрос у него и еще некоторых лиц, которые дадут отзывы о моем муже, т<ак> к<ак> его знают даже в НКВД в Москве, я это сделала, но все бесполезно. Т<оварищ> Пешкова, мне посоветовали обратиться к Вам. Я отправила письмо об ускорении дела моего мужа Прокурору Республики т<оварищу> Антонову-Евсеенко с приложением медицинской справки о моей болезни, но я обращаюсь к Вам, ради моих детей, помогите, что для Вас возможно. Я не прошу снисхождения, а только справедливости, поскорее закончить дело моего мужа, чтобы я знала и могла предпринять кое-что с моими детьми. Вот уже три месяца, как я болею, и скоро мои дети останутся на произвол судьбы. Умоляю Вас, помогите ускорить дело моего мужа, т<ак> к<ак> в данном случае страдательным лицом является его семья, в течение 8 месяцев переносящая ужасные лишения. Надеюсь на Вашу помощь.

О. Вечтомова.

г<ород> Новосибирск,

ул<ица> Щетинкина, д<ом> 50, кв. 10»[12].

В апреле 1936 — О. Вечтомова, получив ответ на первое обращение, вновь обратилась за помощью к Е. П. Пешковой.

«21/IV - 36 г<ода>

г<ород> Новосибирск,

ул<ица> Щетинкина, д<ом> № 50, кв. 10                                                                                     

Т<оварищ> Пешкова

В ответ на Ваше извещение от 15 апреля 1936 г<ода> за № 10862 сообщаю, что дело моего мужа, Вечтомова Михаила Андреевича, находится по справке, взятой в Крайпрокуратуре г<орода> Новосибирска или в Особом Совещании НКВД в Москве, или в Прокуратуре СССР у Прокурора Республики, т<оварища> Антонова-Евсеева. Благодаря моей болезни — туберкулеза легких, я в данное время с детьми живу в таких нечеловеческих условиях, как мало кто живет в Советском Союзе. Мой муж, который все последние годы беззаветно работал в Маньчжурии на пользу СССР, 9 месяцев находится в заключении, и я до сих пор здесь на месте не могу добиться того, чтобы дело мужа было разрешено. Между тем, мои дети лишены возможности закончить учебный год, о чем я не раз доводила до сведения Крайпрокуратуры, ходатайствуя перед Краевым прокурором или об ускорении дела или об освобождении мужа под подписку, дабы он временным заработком мог обеспечить детям окончание седьмого класса. Т<оварищ> Пешкова, если Вы потрудитесь дать распоряжение сделать запрос о моем муже у б<ывшего> Советского Консула на ст<анции> Пограничная на КВЖД гр<ажданина> Егорова (Москва, Кузнецкий мост, 5/21, кв. 33), то он Вам подтвердит, каким Советским гражданином и работником был мой муж. Он обвиняется, как участник реакционного движения Колчака, но он был рядовым младшим офицером, в Маньчжурию был вывезен после тяжелого ранения и после этого был восстановлен в Советском Гражданстве. Поймите, неужели недостаточно 9 месяцев, чтобы разобраться в деле человека, который правдиво и до мельчайших подробностей рассказал следственным органам всю свою жизнь до момента ареста. Мой муж не может быть осужден, т<ак> к<ак> он давно перевоспитался в сознательного честного советского гражданина: мы по собственному желанию приехали в СССР, чтобы работать и воспитать детей в Советском духе. Дети — пионеры, учатся очень хорошо, а теперь я не в состоянии обеспечить им дальнейшее существование, т<ак> к<ак> работать не могу, о чем Крайпрокуратура знает очень хорошо, ибо я представляла туда медицинские справки (т<оварищу> прокурору Старостенко), но они не принимают никаких мер в отношении ускорения дела. Я прошу у Вас защиты и справедливости. Не откажите в помощи и содействии, т<ак> к<ак> я глубоко уверена в том, что Советская власть справедливо разберется в деле моего мужа и примет во внимание жизнь и работу его за последние годы. О результате моего ходатайства прошу сообщить по адресу:

г<ород> Новосибирск,

ул<ица> Щетинкина, д<ом> № 50, кв. 10.

Вечтомовой О. И.»[13]

В июле 1936 — заведующий юридическим отделом Помполита ответил О. Вечтомовой.

<31 июля 1936>

«О. ВЕЧТОМОВОЙ.

            В ответ на В<аше> обращение сообщаю, что согласно полученной справке, постановлением от 15/V-36 г<ода>, Ваш муж, Мих<аил> Андр<еевич> ВЕЧТОМОВ приговорен в испр<авительно->труд<овой> лагерь, сроком на 5 лет»[14].