***

Листья красные в черной заводи –

Лоскутки кумачовых лет.

Сохранят ли потомки в памяти

Крах идеи и прах побед?

То ль гражданской войны пожарами

Пахнет краска газетных тем...

То ли сводятся счеты старые

Меж сознаньем и бытием...

Тонут листья в осенней заводи,

Как разорванный материк.

Сохранят ли потомки в памяти

Нашу веру и наш язык?

Мое время агонизирует.

Ваше время берет разбег.

Мне ль, вчерашнему, прогнозировать –

Чем обманет вас новый век!

Быть пророком – стезя неясная:

То ль убьют, то ль дадут на чай...

Заводь черная, листья красные...

Я их выдумал невзначай.

Просто смутное время ломится

В сердце, как в беззащитный дом...

И урчит по ночам бессонница,

Словно танк под моим окном...

Февраль 1996

***

Глухое время негодяев...

В тебе? Во мне?

Увы, Россия, что мы знаем

О судном дне?

От запаха чадящей свалки

Не продохнуть...

Неужто, вправду, жребий жалкий

И есть наш путь?

«Иных уж нет, а те далече...»

Могу понять.

«Пора добраться до картечи!» -

Кому пенять?

Ужели вещие поэты

Правы на сто?

Хотя писали не об этом,

Но вышло – то!

И грязь дорог и кожу кресел

Роднит на миг

Твоя отравленная песнь –

Стрелой в кадык.

В лихое время негодяев

Ждем, как всегда,

Что снова вывезет кривая...

Вопрос: куда?

Порву ли проклятые сети?

Взмахну ль мечом?

Ах, мать Россия, ты – в ответе

И... ни при чем...

Так на злодеев и героев,

Не добр, не строг,

Но снисходительно-спокоен,

Взирает Бог...

1996

***

То ли время опять заморожено?

То ль в груди поселилась зима?

Но молчит тишина настороженно,

Как готовая к бунту тюрьма,

Как снаряд в наведенном орудии,

Как лавина на склоне горы...

Как сомненья и деньги Иудины...

До поры... до поры...

Что ж ты, память, клянешь свое прошлое

Видя «светлого завтра» приход?

Но молчит тишина настороженно,

Как в известной ремарке народ...

Как руины, как танки сожженные,

И сгоревшие в них пацаны...

Как суровые лики иконные,

Как погост у кремлевской стены.

23 апреля 1998

***

Хватаюсь за воздух,

Стараюсь казаться искренней,

Чем на самом деле…

Хотя б себе самому…

Мои гренадеры

Осенними пали листьями,

И небо разверзлось

В рассеявшемся дыму!

Да было ли чудо?

Иль слепо в него поверил я,

Когда Государь мой отрекся,

А Бог не спас?

В семнадцатом рухнуло большее,

Чем Империя,

И мира осколки

Вонзились в миллионы глаз.

И я, ото лжи захмелевший,

Гордился крыльями,

И сердцем-мотором,

И местом в слепом строю…

Мифическим «мы»

Прикрывая свое бессилие

И флагом дерюжным –

Сермяжную суть свою…

Понять и простить,

Не судить ни отцов, ни прадедов?

Судить – не сужу, но расхлебывать –

Нету сил!

Издревле людишки

Торгуют наследством краденым,

Уж так повелось, господа,

На святой Руси…

… А я все гадаю,

Пустыми казнясь вопросами,

И в позавчерашней эпохе

Ищу ответ…

Но грязь под ногами -

Кофейная гуща осени,

Вновь смешана с кровью…

И значит – ответа нет!

январь 1994

***

Увы, муравейник имперский просел, перекошен,

Слегка обгорел, но, смотри, не спешит рассыпаться…

Что ж, строили предки на совесть, но дух мой тревожен:

В толпе одиночества все-таки больше, чем братства.

Согласен? Любая толпа испокон одинока.

Так было. Так будет. Не нами… не нам. Аксиома.

Империи жаль, хоть бывала она и жестока, —

Судьба поколений — сырье для строительства Дома.

Не то – временщик, вороватый и подлый до дрожи,

Вождишко на час, но гниенье и смуту плодящий.

Почту умереть не меняя ни сути, ни кожи…

А, впрочем, я здесь — никому не судья, не указчик.

Всяк — сам по себе: государство, народ и святые.

Скажи мне: кто нынче небесной допросится манны?

Шуты вымирают, когда короли самозванны.

Не хлебом единым, не нами спасется Россия!

Не нами, увы, понимаю — не нам, но побегам…

Мы — ветви больные, и Время с пилой — наготове…

Все так, все на круги своя возвратится под небом

Для новых побед и предательств, свершений и крови…

Петрополь-фантом и вне времени — дождик и Невский.

В толпе, как всегда — одиночества больше, чем братства.

Увы, перекошен, просел муравейник имперский,

Слегка обгорел, но, смотри, не спешит рассыпаться.

1996

***

Ни цели, ни смысла,

Ни шпор, ни копья.

Сменяются числа

Под хор воронья.

Печальны, как боги

Вчерашней весны:

Четыре дороги -

Четыре стены!

Усмешки лакеев,

Немодный берет,

И шпага ржавеет

На пыльном ковре…

Рассыплет погоня

Подковы беды,

А мост – неподъемен,

И ров – без воды!

Героев баллад

Пожирает огонь,

И жизнь невпопад,

Как подаренный конь.

Встают легионы

Из праха побед,

Но нет Рубикона

И Цезаря нет!

Лишь в белой пустыне

Дрожат миражи:

Забытое имя

Над пеплом души.

Но точку над и

Ставит, дрогнув, перо.

Я снова один

В перекрестье дорог.

Ни смысла, ни цели,

Ни зова трубы.

До срока истлели

Знамена судьбы.

У края строки

Расседлаю коня...

И бездна с улыбкой

Поманит меня!

3-4 марта 1992 года

***

«…До боли нам ясен долгий путь!»

                                 А. Блок

Мои песни – зеркала, увы, кривые,

И смотреться в них опасно слишком долго.

В отраженьях кровью вымытой России

Почитанье храмов, более чем Бога.

Разорву ль меж воспарением и бытом

Потрясенную, растерянную душу?

Иль свобода врежет кованым копытом

По одной шестой безумной части суши?

В отражениях кривых – фальшивы даты,

Долгий путь, увы, не ясен мне до боли.

Вновь сменились адреса и адресаты,

И расписаны заигранные роли.

В отражениях – фантомы лиц и мыслей,

И возможностей упущенных химеры,

Где в благих идеях скрыты катаклизмы

И безверье, как основа новой веры.

Бог судья и человекам, и итогам,

И эпохе, в роли бабки повивальной.

Пахнет осенью мой век, и слава Богу,

Что один я в мастерской своей зеркальной,

Где за песнями, кривыми зеркалами,

Дремлет тайная тоска о несвободе…

И, мерцая голубыми угольками,

Тлеют звезды на полночном небосводе.

1994

***

Не хочется, брат, уходить в двадцать первый век,

Оглядываться назад и грешить на память...

Когда-то здесь был редколесный чухонский брег,

А ныне — дворцы на каналах, одетых в камень.

Поди, и Москва начиналась с избы курной, —

Полтысячи лет расхожденья в веках — всего-то!

Для Вечности — мелочь, пустяк... а для нас с тобой:

Москва — на холмах взошла, Петербург — в болотах.

...Был Кремль деревянным — в уделе чай век не жить, 

Ночевка, другая и ногу привычно в стремя:

Брать с боя Киев, столицу переносить...

До моря ль и Запада князю в лихое время!

А Питер вставал на другой временной меже,

Империи дух витал над петровым гробом...

Москва - не Азия, можно сказать, уже, —

Зато Петербург, безо всяких «уже» — Европа!

И все-таки, есть связующее звено:

Отец для одних, Антихрист другим и немец,

При помощи пушек в Европу пробил окно

Москвич-Император, на дыбу рванувший Время!

Здесь можно спорить, а можно принять, как есть —

Реформы, войны, злодейства, труды, тревоги...

Менялись эпохи — менялась благая весть.

Иные столетья, а, значит — иные боги.

... Лишь Вера, Любовь и Надежда сквозь времена,

Как прежде спасают тех, кто идет за ними...

Но... рядом — сестра их названная — Война,

Во имя сестер созидающая пустыни...

Два града эпохи оставшейся за спиной,

В которых была расстреляна Русь Святая...

Я, плод от дерева в тысячу лет длиной...

Мы вместе уйдем. И что прорастет, — не знаю.

18-20 апреля 2000

***

«Вы хотели кромешного ада?

Вот он — Ад, положите на полку».

Вадим Терехин

Я из Времени выброшен. Ноль. Меня нет.

Как и многого, впрочем, — от книг до ракет...

Не хватило таланта? Умения «жить»,

Иль Россию кроить на уделы?

Все ж, эпоха, меня не спеши хоронить —

Нет опасней поэта, чем мертвый поэт, —

Видно, память твоя оскудела...

Пусть ты будешь не та,

И паяцы твои отсмеются,

Отворует ворье, станут внешне людьми паханы —

И не снятый с Креста

Я найду в себе силы вернуться

Головнею горящей в больной муравейник страны.

Скажешь — много взвалил? По себе не суди!

Это дети твои – от корыта в вожди!

Сапожище на темя, под ребра кулак,

Пуля в лоб (еще раньше — в затылок!)...

Это ты породила Совдеп и Гулаг...

Но со мною — промашка! ... Поэтому — жди! —

Я достану тебя из могилы! ...

Не Христос, не Пилат —

Я всего лишь один из осколков

Монументов разбитых толпами извечных слепцов...

Ах, Россия! Свой Ад

Ты сама разложила по полкам,

Приучив сыновей отрекаться в свой час от отцов!

Не слуга сатане и не Господу шут,

Я из Времени — вычеркнут, вышвырнут...

Но чего б не хватило – локтей ли, души,

Пустословья, ума или силы —

Ты, Россия, меня хоронить не спеши! —

Мои строки с зубами дракона взойдут,

И достанут тебя из могилы!

9-10 марта 1999

Кирилл Ривель,

поэт, автор-исполнитель

г. С.-Петербург