Баллада о Великом стоянии

Божья воля иль сказочный случай

Здесь замедлили времени бег?

Но лежит под ногами колючий,

Пять столетий не тающий снег.

На щитах – неземное сиянье.

Сжаты намертво копий древки.

Это – в вечном Великом стояньи

Мы застыли у древней реки.

Тени прошлого, верные слуги,

Рать былая Царя своего,

Мы – невидимы в призрачном круге,

И пространство над нами мертво.

Только ужас внезапный и дикий

Бездну ночи пронзает порой,

Если снова гортанные крики

Разорвут тишину за Угрой,

И кострами татарских становий

 Запылают огни вдалеке,

И потоком дымящейся крови

Вдруг покажутся воды в реке.

Это значит – готовиться к сече!

Это значит – навылет мечи!

Но опять – тишина, и на плечи

Лунный свет нам ложится в ночи.

Никого на сто верст по округе,

Никого на сто лет впереди.

И, невидимы в призрачном круге,

Мы в холодные дали глядим...

...Божья воля иль сказочный случай

Здесь поставили наши полки?

Но мерцают щиты у излучин

В бесконечность текущей реки.

А Земля в звездном море кружится,

И, качая ее на оси,

Мчится время степной кобылицей

По заснеженным верстам Руси!

Баллада о княжеском слове

Отвоевывать царский

Высокий Престол,

Где огнем полыхнула беда,

Князь Димитрий Пожарский

С дружиною шел,

Занимая в пути города.

Он коня торопил

Непогоде назло,

Покидая родные места,

Черной кровью кропил

Боевое седло,

Разрубая врага до хребта.

И хоть в сече не раз

Вырывался вперед,

Твердым духом не ведая страх,

Но в решительный час

Был спокоен, как лед,

Не хмелел на веселых пирах.

Швед доспехи кромсал,

Бил германец в упор,

Хитрый лях со спины заходил,

Только вмиг угасал

Чужеземный напор,

Вражью силу прицел подводил.

Да глаголили тож,

Мол, заклятие есть,

Что от князя удар отведет;

Вмиг откроется ложь,

И коварная лесть

В княжье сердце тропы не найдет.

Сколь лихих молодцов

Ни стреляло в него,

Призывая лукавый успех,

Сколь бродячих стрельцов

Ни желало того,

Чтоб распался тяжелый доспех, –

Нет, ни сабля, ни яд,

Ни свинец, ни стрела

Княжий век оборвать не могли.

Он глядел на отряд

С боевого седла,

Знать, и вправду его берегли.

А дружинники вслед

Поспешали, стремясь

Ратной силою зло сокрушить,

Их, как солнечный свет,

Вел удачливый князь,

Чтобы славное дело вершить.

Вот над древней столицей

Ликующий крик,

Вверх стрелецкие шапки летят,

Мед по кубкам струится,

И Божеский лик

На хоругвях лучи золотят.

Башня Спаса, а рядом –

Дворцы, терема.

И туда крестным ходом вошли

Князь Димитрий с отрядом

Да Минин Козьма

С ополчением Русской земли.

«Так скажи, наконец,

Почему ж это зря

Враг пытался тебя извести? –

Молвил Минин–купец,

В очи князя смотря, –

Что могло тебя в битве спасти?

Я–то знаю, а люд

Ждет иные слова,

Так ответствуй пред нами сейчас:

Есть заклятие тут

Иль напрасна молва?

Кто тебя от погибели спас?»

И, слезы не тая,

Что текла по лицу,

Князь воскликнул: «Великий Господь!

Только вера моя

Да молитва Творцу

Сберегли эту бренную плоть.

А заклятие – ложь,

И не надо его.

Власть небесная нам дорога.

Если с Богом идешь,

То достигнешь всего,

Одолеешь любого врага».

«Вот вам верная речь! –

Крикнул Минин толпе, –

Слово князя дороже наград.

Чтобы души сберечь

На тернистой тропе,

Отбивали мы царственный град.

Шли мы с верой сюда,

И победа дана

Лишь по вере, по вере одной.

Так ли, детушки?» «Да!» –

Взорвалась тишина

Оглушающей бурной волной.

Князь же тронул коня,

И народ впереди

Расступился пред белым конем,

И сверкнула броня

На могучей груди

Негасимым небесным огнем.

Баллада о стрелецкой казни

Не забудется в страхе

Тех дней раскаленное олово,

Сквозь кровавые дыры

Текущее к Вечной реке, –

Как ложились на плахи

Стрелецкие буйные головы,

И блистала секира

В натруженной царской руке.

Как в беде неминучей,

Сведенное тело уродуя,

За алеющий круг

Шла Россия последним рывком.

Над изрубленной кучей

Глумились юнцы безбородые,

Да немецкая кукла

Трясла завитым париком.

И, молитвы творя,

Жались бабы рядами усталыми,

Спины вспарывал кнут,

Выл кликуша в кабальной тоске,

А глазницы Царя

Обнажались такими провалами,

Что испуганный шут

Цепенел на дубовой доске.

Висли тучи, и мрак,

Будто ночь, расстилался по площади,

Колким снегом пыля

На крестом осененную грудь,

Через толпы зевак

Рвались прочь ошалелые лошади,

И дрожала земля,

Погружаясь в бездонную муть.

В этом омуте хмуром,

Пронизанном смертными стонами,

Возникали дворцы

И белели, как снег, паруса,

И державным аллюром

Скакали Лефорты с Биронами,

Им другие стрельцы

Замедляли пробег колеса.

Век над веком вставал,

Все победы мешая с потерями,

Время петель и плах

Уходило под стук топора.

Не жалея похвал,

Борзописцы казенными перьями

За широкий размах

Прославляли десницу Петра.

Но восторженный бред

О великом пути реформатора,

Спутав звенья цепи,

Отковался в семнадцатый год,

Где разбойный декрет,

И терновый венец Императора,

И за Доном в степи

На полнеба багровый восход...

Дмитрий Кузнецов,

поэт, журналист,

член Попечительского совета РПО им. Императора Александра III

г. Калуга