Эту книгу, я посвящаю

родным людям, которые

своей любовью, трудом и

страданиями сделали

нашу жизнь возможной.

Сенокос. Это июнь, божественная пора, когда все на Земле, будь-то сорная трава, пшеница или никчемная козявка, ведут нелегкую борьбу за продолжение жизни. Оглянись человек, нет ничего краше цветущей степи. От ступней ног, до горизонта, привольная широта и щедрость Земли русской. Покачивают, наливающимся колосом хлеба, голубоглазый лен разбросал свои цветы по степи, а у линии, где в лазоревой дымке, встретились земля и небо, видится озеро, обрамленное изумрудным ожерельем травы. Оно возникает то в одном, то в другом месте. Зовет путника в полуденную жару искупаться в прохладных водах его, но не дойти к нему, не доехать. Это мираж.

Богатая жизнь для мужиков, это тоже мираж, но надо жить. Они отбивают косы, готовят нужную для этой работы утварь. Завтра поутру, на зорьке, когда высветятся на каплях росы, первые лучи солнца, на землю ляжет валок скошенной травы.

Хорошо в степи, но уже некогда любоваться прелестями природы, нет времени даже для отдыха. Трава не должна перестоять, к тому же, могут пойти дожди нескончаемой чередой и тогда, работы привалит еще больше. Придется спасать сено от губительной влаги. Иначе беда, надо будет сбывать за бесценок скот, а потом полуголодная зима.

Солнце еще за горизонтом, но уже скрипят колеса телег, на которых восседают все члены семей, от стариков, до молодых мам с грудными младенцами на руках. Приедут они на свои делянки, перекрестятся, поплюют на загрубевшие от тяжкой работы ладони и до ломоты в спине, будет косить, сгребать подсохшее сено и складывать его в копны.

Слава Богу! На небе нет ни облачка, солнце беспрепятственно взбирается к зениту, рубахи взмокли, пот заливает глаза, усталость валит с ног, но время не терпит. Час за часом, день за днем нелегкий труд пробивает дорогу к жизни.

Маленькая хата, под камышовой крышей, приютила Ганну Курилову и ее сына Карпо. Отец семейства сгинул в пучине морской пролива Цусима. Мать, Ганна, с помощью брата мужа, вырастила сына, который стал ей надеждой и опорой. Девки глаза «проглядели», добиваясь его взаимности. Но сердце его часто стучит, когда он думает о Полине.

Не забыть, как в первый раз решился проводить ее домой с посиделок. Карпо не смог сопротивляться чувствам и влечению, обнял ее. Она не вырывалась, а теснее прижалась к его сильному телу. Первый поцелуй качнул землю под их ногами, все исчезло, да и существовало ли вообще. Затем долго стояли, боясь поднять глаза. Смелее оказалась Полина, она чмокнула его в губы и исчезла за дверью своего дома.

День меняет ночь, которая так коротка, что люди едва успевают сомкнуть веки.

—Вставай, сынок, вставай, уже светает. Надо сегодня заканчивать сенокос. Что-то все тело ломит, быть дождю.

—Сейчас, мама, еще чуть-чуть посплю, глаза не открываются.

—Вставай, если не хочешь, чтобы я плеснула на тебя холодной водой из колодца. Недавно принесла. Молочко холодное тебя ждет. Только что из погреба.

—Угу, мама, — мычал сын, но продолжал спать.

Мать улыбнулась добрым мыслям своим, отошла: «Пусть еще немного поспит, успеет еще за жизнь свою наработаться. Хороший парень растет, хозяином будет». Душа наполнялась теплотой и гордостью за сына: «Нет в селе такого сильного, умного, доброго и красивого хлопца! Нет!»

Ее охватили радостные мысли-мечты, что наконец-то им улыбнется удача, и они выберутся из нищеты.

Сон отступает перед заботами. Быстро расправившись с завтраком Карпо, запрягая в телегу лошадь, спросил у матери:

—Мамо, когда ты спишь?

—На том свете будет время для сна, а сейчас, пока живы, надо работать, чтобы такой сон не пришел раньше срока. Даст Бог, закончим сегодня, надо дяде Трофиму помочь.

Мать взглянула на сына, что бы понять, как отнесется к ее предложению Карпо.

—Поможем, мамо, но дай хоть разочек искупаться в реке.

Ганна поняла потаенные мысли сына: «Не работы боится, надеется по пути увидеть Полину».

—Полина подождет, да и в поле она сейчас. Они переехали на дальнюю делянку. Там как раз рядом с Полозовыми, делянка Трофима.

—Дяде еще много косить?

—Почитай еще половину.

—Мамо, почему мы еще дома? Поехали? — то ли в шутку, то ли всерьез, заторопился сын.

***

Трофим Курилов, брат отца Карпо, контуженный еще на японской войне, проживал с женой Тосей и дочерью Ольгой на другом краю села. Работа давалась ему тяжело. Как ни старались, помогать ему, жена и дочь, но косовица двигалась тяжело. Когда приехали на помощь Ганна и Карпо, у Трофима и его семьи не осталось сил даже на радость.

—Господь в помощь!

—Спасибо. Но сказали боги, чтобы и вы помогли,— натужено, разгибая спину, отшутилась жена Трофима.

—Для того и приехали.

—А мы думали сватать дочку соседа, — Тося взглядом лукаво показала на делянку, на которой работала семья Полозовых.

—Ой, тетя, не начинайте,— вспыхнул Карпо.

—Как же не начинать, если после того, как я ей сказала, что ты приедешь, она не работает, только на дорогу смотрит. Вон дывысь, уже бежит! — концовку фразы она говорила на местном наречии.

Не бежала Полина, а летела. Стрельнув глазами в Карпо, попросила:

—Ой! Тятя послал. Водица у нас закончилась. Тетя Ганна, вы только приехали, привезли наверно напиться, – лепетала она, не поднимая глаз.

—Привезли, зови своих, напьетесь, и передохнем трошки.

В тени телеги, тесно, но всем хорошо, только Карпо и Полина не в «своей тарелке». Их взгляды украдкой встречаются. Теплый лучистый взгляд ее ласкает и зовет. Серые глаза Карпо стали почти голубыми от любви и нетерпения, очень хотелось скорее вырваться из плена сенокоса и встретиться.

—Да не таитесь, вы! — лукавым тоном привела их в чувство неугомонная тетя Тося!

Карпо виновато опустил голову, а Полина, прыснув смехом, убежала.

—Ой, Тося, не займай ты их, они еще диты, — не поддержала свояченицу Ганна.

—Ой! Диты -ы! Дывысь скоро бабушкой будешь! А ты кажишь диты!

—Хватит, а то накличете беду. Принесет в подоле, — не на шутку забеспокоилось мать Полины, Евдокия.

—Не принесет, она у нас умная, знает, что делает, — отозвался отец девушки Игнат.

Опять Карпо размеренно взмахивает косой. «Надо сложиться и купить на заводе в Аксае косилку. Пусть дорого, но не махать же косой всю жизнь». Эта думка, на некоторое время, отодвинула ласковые мысли о Полине. Карпо стал подсчитывать, сколько надо продать зерна и скотины, чтобы облегчить свой труд.

Вдруг он почувствовал непривычное сопротивление косе. Будто она срезала небольшой холмик земли. Карпо остановился и увидел зайчонка, пересеченного почти надвое, который еще несколько раз брыкнул задними ногами, дрожь прошла по его телу, и он затих.

Дочь Трофима Ольга, увидев, что Карпо присел, подошла к нему.

— Ой, Боже! — она прижала руки к груди и отвернулась.

—Что зайчонок? Сколько молодых людей скосила война! Не счесть! — подытожила Евдокия. А вы зажурились за зайчонком. Давайте работать.

Никто не сдвинулся с места, смерть маленького зверька, задела души Карпо и стоящих рядом родственников, напомнила о хрупкости жизни в этом мире, воскресила упорные слухи о грядущей войне. Но работа не ждет, она забирает все, тревогу, печаль и радость, но не смеет отнять мысли о любимом.

Полина, сгребая уже подсохшее сено, смотрит на хорошо скроенного парня, который на соседней делянке, размеренно взмахивает косой. Иногда он останавливается, чтобы очистить и наточить косу, перевести дух. Их взгляды встречаются, чтобы одарить друг друга, теплотой любви и затаенной, от других, страсти.

—Карпо, остановись, отдохни, а то девка мается, твои глаза видеть хочет.

—Какая девка?— будто ничего не происходит, отвечает сын матери.

—Хорошая тебе будет жена, а мне невестка.

—Ой, мамо, рано об этом думать, боюсь, заберут в солдаты.

—Не, говори так. Мне тогда ложись и помирай! Отец твой сгинул на проклятой войне. Сказывали, что воевали страну, откуда солнце встает. К чему нам эта страна, сколько мужиков не вернулось. А кто пришел, то на костылях, то, как у твоего дяди всегда голова болит. Господи, спаси и сохрани нас от такой беды. — Мать несколько раз перекрестилась, глаза наполнились слезами.

Карпо ее почти не слушал, он смотрел на Полину, ловил каждое ее движение, каждый ее взгляд. Ее улыбка заставляла забыть обо всем. Какое дело, в эти минуты, им до войны, которая прогрохотала, где-то там далеко. Все в прошлом, сейчас, завязывается новый узелок жизни. Они любовались друг другом, их не трогало прошлое, их манило будущее.

Когда стемнеет, они, не сговариваясь, придут к стогу, чтобы взяться за руки смотреть глаза в глаза, чтобы отыскать в них любовь и путь к счастью.

Свежескошенная трава, ее запах не спутать ни с чем. Сколько грехов породил он, сколько судеб сделали крутой поворот, не знает никто. При звездах или восходящем солнце, все повторяется вновь, будто и не было чужих ошибок. Парни и девушки опять спешат к стогам или на сеновал, где нет сил, сопротивляться чувствам.

Нескоро угомонилась их страсть. Иногда она уступала мечтам. Они строили планы, о количестве детей, о новом доме и достатке в нем.

***

Евдокия, мать Полины не спала всю ночь, успокаивала себя тем, что сама такая была. У нее все сложилось хорошо, но душа болела и стонала. Муж Игнат, утомленный дневным трудом, мирно посапывал рядом. Скоро рассвет, но она не рискнула его будить, чтобы поделиться тревогой. Намаялся за день, а завтра опять в поле, в жару, косить до изнеможения.

Скрип калитки выдал пришедшую дочь. Ей не удалось незаметно проскользнуть в дом. На пороге стояла мать. Она с первого взгляда поняла все.

—С кем?

—Карпо…,— Полина опустила голову.

—Не могла дождаться свадьбы? Невтерпеж стало?

—Мамо….

—Молчи! — Евдокия устало присела на ступеньку крыльца, опустила голову.

—Мамо! Он осенью зашлет сватов. Он не такой, я ему верю.

—Парень хороший, но….

—Никаких но. Только отцу ничего не говори, — Полина присела у ног Евдокии, — все уже случилось и я не жалею.

Мать обняла дочь, поцеловала в маковку* и прошептала:

— Ты родилась после такой же ночи. Вот только Бог бы соединил вас.

—Он уже соединил нас, осенью сыграем свадьбу.

—Дай-то, Бог, но не все в нашей власти.

Остаток ночи они не смогли уснуть. Полина думала о Карпо, вспомнила как еще совсем маленькой девочкой он спас ее. Испуганная пара лошадей, запряженных в повозку, мчалась прямо на нее. Растерявшись, она не могла шевельнуть даже пальцем, покорно смотрела, раскрытыми от ужаса глазами, на приближающуюся смерть. Карпо метнулся к ней и успел унести ее в сторону. Говорили, что еще секунда, погибли бы оба.

Все прошло и быльем поросло. Такая жизнь не дает времени оглядываться назад. Теперь они взрослые и Бог соединил их судьбы.

Она знала, что Карпо иногда злиться по пустякам. Никому не дает спуску. Многие его сверстники попадали под горячую руку и боялись его. В ярости он был страшен. Не сдавался даже против нескольких противников. Его сбивали с ног, а он вставал, чем изумлял их и добивался победы.

«Хороший и смелый мой защитник», — радостью полыхнуло ее сердце, — когда-либо крепко поколотит он Андрея, не посмотрит, что сын богача известного по всей округе Григория Сабитова. Зачем этот папенькин сынок ходит за мной? Некрасивый, рыжий, конопатый таскается по пятам, думает, что я его полюблю. Да и кто его полюбит такого? Мямля и есть мямля».

Следующий день прошел как в тумане. Полина старалась не подавать виду, чтобы отец не догадался о случившемся. Но он заметил необычное состояние дочери и спросил у жены:

—Что-то наша дочь на себя не похожа?

—Все ты бачишь! Вже велыченький, а дурнесенький, чи не знаешь шо з намы бувае раз у мисяц.

Чтобы скрыть неправду и свою тревогу, Евдокия говорила ласковым, воркующим голосом и шутливо толкнула мужа.

—C чего ты такая ласковая сегодня?

—Отчипысь! До вечера! Понятно чи ни?

К вечеру потянуло прохладой.

—Как бы ни накрыл нас дождь,— забеспокоился Трофим,— надо спешить. Может, перестанем косить, выждем? В волках потом придется сушить.

—Высушим. Осталось немного, — отозвался Карпо и усерднее налег на косу.

Валки скошенной травы послушно лежаться на землю. Карпо все чаще смотрит на делянку соседей. Мысли о ней не покидают его: «Завтра Троица. Будет дождь или нет, все равно праздник. Он встретиться с Полиной».

***

Праздничное утро встретило жителей села небольшим дождем.

— Слава Богу! Такой дождь не помеха в сенокосе. Можно идти в церковь с легкой душой.

Батюшка неспешно вел службу, проповедуя мир и согласие, возносил благодарение Всевышнему за хлеб и соль, просил не оставлять чад своих.

Прихожане старательно крестились: «Прости, Боже, грехи наши тяжкие! Спаси и сохрани нас Христос от войны и напасти разной. Даруй нам хлеб насущный, да здоровье детям нашим».

Полина стояла и молилась чуть впереди Карпо, но время, от времени оглядывалась, чтобы увидеть в его глазах любовь.

Из церкви селяне пойдут искать целебные травы, свято веря, что они, собранные на Троицу, защитят их семьи от всех недугов. Вечером, когда солнце уйдет за горизонт и придет желанная прохлада, сядут за семейный стол и выпьют чарку, другую.

Ганна и Карпо засиделись в гостях у Куриловых до сумерек. Хозяйка поставила на стол нехитрые угощения. Трофим, разливая по стаканам горилку, предложил:

—Помянем Николая, брата моего. Сгинул человек, не отыскать ни могилы, ни людей, видевших его кончину. Царство ему небесное.

—Помянем моего Колю,— Ганна всхлипнула, прикрыв ладонями лицо, — хорошим был отцом для нашего Карпо.

Не чокаясь, выпили. Праздник получался невеселый. Вспомнили хорошими словами, каким был убиенный войной раб Божий Николай. Как же необходим был все эти годы, отец Карпо, защитник, кормилец и просто родной человек, как несладко пришлось Ганне, без мужа, тянуть хозяйство и воспитывать сына.

От очередной рюмки Карпо отказался:

—Я пойду, – он встал из-за стола.

—Подожди, — попытался остановить его Трофим.

—Иди, сынок, дело молодое, иди, — понимающе кивнула мать, — что ты будешь сидеть здесь со стариками. Полина, небось, заждалась.

Карпо вышел, а счастливая мать повернулась к Тосе, сказала:

—Хорошая и работящая жена будет у Карпо. И он ее любит без памяти. Как зачарованный весь сенокос к ней рвался.

—Ой, Гана, не спеши! Ой, не спеши!

—Ты о чем это? Дивчина красивая статная, умом не обиженная. С парнями не шляется! Любят они друг друга! К тому же, я приметила, они уже живут вместе. Что еще нужно?

—Тогда права ее мать! Принесет в подоле.

—Если и принесет, то к нам!— глаза Ганы радостно засветились.

—Опять, ты торопишься, бежишь куда-то. Дело совсем в другом. Полину я знаю, но боюсь, чтобы Карпо там не обжегся.

—О чем еще я не знаю? Говорите!

—Я хорошо знаю ее отца. Царю служили вместе. Он без выгоды ничего не делает,— вступил в разговор Трофим.

—Что в этом плохого? — скорее по инерции спросила Ганна, хотя первые ростки тревоги уже рвались наружу, сердце выбивало неровную дробь. — Сказывайте, что говорят на вашем крайку? Говорите, ничего не утаивайте.

—Что утаивать? Не отдаст Полозов Полину за Карпо. Он знает, что сын скотопромышленника глаз на нее положил. А мы кто, голытьба с прорехами на штанах! – Трофим горестно махнул рукой и отвернулся.

—Ходит этот рыжий пузан за ней, как нитка за иголкой, — добавила Тося, — ты не знала? Все село об этом бает.

В хате быстро темнело. Трофим очистил от копоти стекло лампы, аккуратно подрезал фитиль и, наконец, зажег его. Неяркий, чуть колеблющийся свет высветил хмурые лица людей, которым жизнь не давала роздыху, ставя препятствия одно за другим.

В дом Трофима Курилова рысцой вбежала соседка, которую звали Танька-брехло. С такой новостью она не могла дожить до утра, такое нужно срочно донести до ушей, неважно чьих, иначе не уснуть.

—Ой, Тосю!!! Я таке щас почула, таке почула, — увидев Ганну, она запнулась и прикрыла рот ладонью, виновато завертев головой.

—Говори уж теперь, если язычок проболтался.

Соседка виновато закрутилась на месте.

—Та я точно не знаю. Ничего казать не буду. Лучше я пиду.

—Говори, что знаешь, — наступала на нее Тося.

—Кажуть шо хто-то побыв Андрия нашего богача-татарина, — она опять опасливо взглянула на Ганну.

—Кажи все! — почти крикнула Тося.

—Шо казать? Шо казать? Я точно не знаю, но як будто, быв его Карпо. Ще кажуть, шо Гришка-татарин орав на все село, дуже сыльно грозывся.

Соседка ушла, наступила тишина.

—Ой, забула сказать! — Танька-брехло опять стояла в проеме двери. — Ганна, дуже гарный у тебе хлопец. Защитыв Полину от насильника Андрия. Кажуть морда у того вся сыня! Вот!

Взметнув подолом, соседка понесла весть дальше.

Первой опомнилась Тося!

—Поберечься бы Карпо, Сабитов злопамятный.

С тяжелым сердцем Ганна засобиралась домой.

—Возьми, передай гостинец Карпо,— Тося сунула в руки Ганы узелок, — он любит мои пирожки, я знаю, ему понравятся.

***

Летний вечер, аромат зверобоя и чабреца властвует в каждой хате, гармонь зовет и плачет, из разных мест села, ей отвечают тягучие казачьи и напевные украинские песни. Молодежь спешит к зовущим мелодиям, чтобы забыть обо всем, вместе с тальянкой радоваться, страдать и надеяться. Девушки будут строить глазки парням, а когда стихнут аккорды и песни уступят место тишине, разбредутся влюбленные по укромным местам, а те, кто остается без пары унесут домой грусть и надежду.

Андрей Сабитов давно и безнадежно любит, грустит и страдает о Полине, но она не дала ему надежды, не подарила ни одного ласкового взгляда. Много планов построил он, но реализовать их не хватало духу. Да что планы? Он боялся сказать ей даже слово. Ходил за ней тенью, мечтал и набирался смелости.

Полина наспех справилась с домашними заботами. Перед осколком зеркала, вмазанного в стену, туго заплела косу, чуть тронула сажей брови, затем надела самое лучшее, но уже потертое платье. Она знала, что красива, но еще раз вернулась к зеркалу, улыбнулась себе. «Сегодня Карпо будет без ума от меня!»— нетерпение и радость толкали ее к любимому. Ожидание светлых и радостных грез прошло, ее ждет огромное счастье. — «Карпо, мабуть, от нетерпения уже ругается». Радостное возбуждение гонит ее к месту свидания. Она забыла даже закрыть калитку двора. Скорый шаг ее вот-вот сорвется на бег.

Из-за громадного тополя, навстречу ей, вышел Андрей. Не успев остановиться, Полина попала в его объятия. От неожиданности, она испуганно охнула и несколько мгновений стояла без движений. Андрей понял это по-своему. Он резко развернул ее и прижал к стволу тополя и стал целовать все, к чему прикасались его губы. Близость ее тела придала ему решительности, заставила срывать с нее одежду. Изо всех сил, Полина толкнула насильника так, что тот не удержался на ногах, упал на спину. Отбежав на безопасное расстояние, Полина остановилась и крикнула поднимавшемуся с четверенек Андрею:

—Зачем ты ходишь за мной? Я не люблю тебя! Вот скажу Карпо, он тебя пришибет.

—Это еще посмотрим, кто кого пришибет! — через частое дыхание, угрожающим визгом, орал он.

Полина бросилась к месту встречи с любимым, который, увидев желанный силуэт, шагнул навстречу. Обняв девушку он, ощутил дрожь ее тела.

—Что случилось, ты вся дрожишь?

—Андрей хотел меня снасильничать.

—Как снасильничать? — опешил Карпо.

—Хотел взять меня силой.

—Да я его просто убью.

—Не связывайся с этим навозным жуком.

—Как это было?

—Выскочил из-за тополя, сначала пытался целовать, потом стал рвать платье. Я его толкнула так, что он качался по траве, как боров. Смешно смотреть.

—Его надо почукыкать получше, чтобы неповадно было смотреть на чужих девушек.

Карпо и Полина шли по тропинке, отыскивая укромное местечко.

—Пойдем к реке, там сейчас красиво и никто мешать не будет.

—Пойдем быстрее, соскучился.

У Полины чувство опасности еще не прошло, она оглянулась. Ей показалось, что позади, мелькнула, чья-то тень.

—Подожди.

—Чего ждать? Идем!

—За нами кто-то идет. Я боюсь!

—Я понял. Карпо обнял ее и завел за куст, — иди по тропинке.

—А ты? Я посмотрю, кто за нами идет.

—Нет, я с тобой!

—Хорошо! Только отойди в темное место, чтобы тебя не было видно.

Затаившись за кустом, Карпо видел, как кто-то быстро крадется за ними, а когда человек приблизился, он узнал Андрея.

—Что ходишь за Полиной? – не дожидаясь ответа он, ударил соперника в лицо, затем подошел к нему, сказал:

—Еще раз увижу тебя около нее, ноги переломаю, а то и убью.

—Сам скоро ляжешь в могилу! – зло шипел, в след обидчику, Андрей.

Он не забыл зуботычин и оскорблений, полученных от Карпо ранее, когда еще Полина не стояла между ними. На посиделках, из-за пустяка, между ними вспыхнула ссора, в присутствии многих девушек и парней Карпо несильно ударил его в лицо и добавил примакон.

Этот удар не таит в себе опасности и не причиняет боли, но считается оскорбительно – напутственным.

—За все ответишь! За все! – Андрей, от ненависти и бессилия, сжал кулаки.

В эту минуту Карпо и Полине не было дела до коварных планов, которые не раз рождались и гасли в воспаленном мозгу Андрея.

Когда они подошли к воде, луна уже перебросила по легким волнам серебряный мосток, который от их ног тянулся на другой берег. Волны с тихим плеском подкатывались к их ногам, чтобы поклониться и исчезнуть. А когда ветер чуть забеспокоится, зашумят камыши, да побежит по волнам мелкая зыбь, потом все стихнет. Склонив свои ветви до самой воды, застынут в вечном поклоне вербы. Карпо и Полина идут вдоль берега, прислушиваясь к стуку сердец. Крик ночной птицы нарушил покой ночи. Девушка теснее прижалась к плечу Карпо. Звезды мерцали, где-то вверху, под куполом неба, а когда на Луну набегало облако, их золотой свет отражался на едва заметной волне. Они идут к загадочному месту, к которому приходят все влюбленные пары села и ближней округи. Ночь влекла их к тихой заводи, где иногда расцветали водные лилии.

Из поколения в поколение ходила молва, что эти лилии появились, после того как там утонула молодая пара, которая не захотела расстаться, выбрав смерть, а не разлуку. Лилии цветут не всегда, и увидеть их удается не всем.

Влюбленные пары, стоящие перед новой, семейной жизнью, перед венчанием, приходят сюда к крутому обрыву, чтобы увидеть и сорвать заветный цветок, сулящий неразлучную любовь до гробовой доски.

В прошлом году, прошел слух, будто по берегу ходила, та самая девушка, что утонула. Ходила и кричала, вселяя тревогу в души людей. Знахарки баяли, что вскоре придут несчастья немалым числом. Не зря же она покинула любимого, и пришла к нам. Не иначе, чтобы предупредить нас о наступающей беде.

Заветное место близко, еще несколько шагов и откроется гладь заводи. Полина с дрожью в голосе попросила Карпо:

—Давай закроем глаза и подойдем к краю обрыва. Попросим нашу судьбу о милости, дать нам счастье жить вместе и иметь много детей.

—Я согласен, — он смотрел на нее, будто забыл о только что данном согласии.

—Закрывай же! — с напускным негодованием била его в грудь кулачками, а затем обвила его шею.

—Сейчас, – шептали его губы, но бороться со страстью он уже не мог.

Зачем просить счастье, если оно здесь! Рядом! Глаза ее близко, близко и понять о чем она говорит невозможно.

—Карпо! Не надо здесь! Боюсь не получить нам тогда лилии! — Полина мягко отстранилась. – Ты закроешь, наконец, глаза?

—Да! Чуть успокоившись, досадливо выдавил из себя Карпо.

Минуту другую они готовились к таинству.

—Ты закрыл глаза?

—Да.

—Не открывай раньше времени, а то ничего не получится.

Крепко смежив веки, они шагнули к обрыву….

***

Григорий Сабитов, владелец нескольких предприятий по забою скота. Он, потомок татарина, неведомо, когда пришедшего в эти места, женился на русской девушке, принял православие и потому записан, как Григорий. Долгое время он жил в нищете, пас скот, но однажды его беспросветная судьба сделала ему подарок. Умирающий в степи путник слезно просил передать деньги его семье. Тайна похоронена вместе с телом, а деньги нашли нового хозяина. Скупал скот, забивал, продавал. Нескоро к нему пришло богатство. Это теперь в его кулаке трепыхаются многие чины, а тогда не было даже надежды.

Особенно хорошо пошло дело во время войны с Японией. Цены взлетели, что позволило построить большой кирпичный дом, завести прислугу. Теперь, его называли в селе, не иначе, как Григорий Сабитович. Местный староста льстиво балакает, считает за честь выпить с ним чарку «Смирновки». Самогон Григорий не пьет давно. «Смирновка» греет душу и лелеет самолюбие:

—Все, все в моем кулаке! Попляшет они под мою дудку! Узнают силу Григория Сабитова! – торжество перло из него наружу, требовало возвеличения. – Я батрак, сын батрака, живу в хоромах! То ли еще будет!

Татьяна, жена Сабитова, тихая богобоязненная женщина, никогда не перечившая мужу, не выдержала:

—Гриша, окстись! Бог нас накажет, за твою гордыню и твои дела.

—Не мешай жить! Я для всех здесь хозяин! Никто не посмеет меня ослушаться! Тебе тоже не советую! Уйди с глаз моих! Долой! Долой!

Татьяна, чтобы избежать худшего ушла, но тут же вернулась со слезами на глазах.

—Сына избили.

—Как избили? Кто посмел? — взревел Сабитов.

В комнату вошел Андрей, с вспухшим носом и красным пятном под глазом, обещавшим превратиться в обширный синяк.

Мать смоченной в воде тряпицей пыталась стереть размазанную по лицу, из разбитого носа, кровь. Сын вяло отмахивался, прятал глаза.

Тщеславие местного повелителя судеб и радость власти вмиг обратились в ярость и гнев, который он направил на сына:  

—Тюха ты! Ты хоть сдачи дал?

Наконец поток оскорблений, угроз и ругательств иссяк. Понемногу успокоившись, отец будто обессилив, крикнул:

—Рассказывай, все рассказывай! Кто бил и за что бил!

—Я хочу жениться!

—Что-о-о?

—Я хочу жениться! — упрямо повторил Андрей, не поднимая глаз.

Григорий обалдело смотрел на сына. Он совершено не ожидал такого ответа. Ему в голову не могло прийти, что наследник уже вырос и интересы его, простираются далеко за пределы родительского двора.

—А женилка выросла? — по инерции, еще сопротивлялся самому себе Григорий, но уже понял, что сын возможно прав.

—Есть человек, который мне мешает, сильно мешает! — Андрей не скрывал своей ненависти и бессилия.

Желание сына жениться отошло на второй план, так как отец не мог взять в голову то, что вдруг появилась кочка на его пути и хочет заставить его спотыкаться. В его груди поднималась новая волна ярости. Едва сдерживая себя, спросил:

—Кто?

—Карпо Курилов.

Отец ожидал более сильного противника и потому рассмеялся:

—Этот хлопчик стал на нашем пути? Не смеши меня! Это не тот человек, с которым мы не справимся.

—Нет, папа, он сильный упрямый и умный. Никто еще его не смог победить!

Протест сына вызвал у Григория новый приступ смеха, а затем глаза его стали злыми и решительными.

—Никто в этом селе и округе не сможет нам противостоять. И запомни. Если не хватает сил для победы, используй мозги, не достаточно, примени хитрость, деньги.

Казалось, что отец забыл о заявлении сына. Глаза затуманились, скрывая его мысли. Он что-то обдумывал.

—Я хочу жениться, – напомнил о себе Андрей.

—Об этом я сейчас и думаю. Хочу тебе подыскать невесту красивую с богатым приданым.

—Мне не нужна другая невеста.

—Хорошо, хорошо. Рассказывай, кто тебе нужен, — отец не скрывал злой издевки.

—Полина Полозова, — он потупился и после паузы, которая позволила собраться с духом, продолжил, — я ее очень люблю, не могу без нее жить.

—Дурак! Без денег нельзя жить, а бабу можно купить на любой вкус!

Мать сделала протестующий жест, но, встретив жесткий, немигающий взгляд мужа, опустилась на стул.

—Мне не нужна любая, мне нужна Полина, – стоял на своем Андрей.

—Говорю же тебе, найдем богатую невесту, да сложим капитал. Не будет нам ровни. Ох, и развернемся мы тогда. Зачем тебе голь перекатная? Она хлеба вволю не ела! Голодранка необразованная! Тебя в приличный дом с нею не пустят!

—Она училась в церковно-приходской, четыре класса.

—Очень большие знания! – продолжал издеваться над сыном отец.

—Папа, а сколько у тебя классов?

Григорий хотел что-то сказать, но поперхнулся от сыновних слов. Откашлявшись, обиженно сказал:

—Я мужик, к тому же умный. Мать, наш сын совсем голову потерял, — он, приглашал жену к разговору.

Татьяна удивлено взглянула на мужа, собрав всю свою смелость, решила выложить ему свои давние мысли:

—Уйди, сынок, нам с отцом поговорить надо. — После ухода сына, продолжила. — Эта девушка— хорошая хозяйка, в доме лишней не будет.

Не обращая внимания, на кислую физиономию мужа, продолжала:

—Твердая рука нашему сыну только на пользу и тоже не будет лишней. Ты хочешь женить Андрея на богатой невесте и сложить капитал, но мы с тобой невечные. Сын, человек слабохарактерный, поэтому весь капитал, нажитый тобой, может уйти к семье невесты. Андрей окажется на улице, нищим. Получится, что не найдешь, а потеряешь! Полина Полозова, девушка с характером, хваткая, к тому же не наученная всяким козням. Андрея в обиду не даст. Капитал, ведь, весь будет записан на нем.

Григорий давно сменил, кислую мину на изумление. Он смотрел на жену и искренне удивлялся ее речам.

—Послушай, святоша, кто тебя научил тебя таким суждениям.

—Я, в отличие от тебя, думаю о своем сыне.

—Ты права, но не во всем.

—В чем же?

—Козням быстро учатся все, особенно когда это касается денег, но твой вариант все же лучше. Она неалчная и совести у бедных всегда было больше.

Казалось, что все сказано, но Татьяна пошла дальше.

—Не наказывай плохим решением сына, или ты не отец, а сплошное наказание. Для меня ты был мужем раньше, когда пас скот, сейчас жизнь с тобой каторга. Останься, хоть, отцом для сына.

Давно надо бы поставить ее на место, он до боли в пальцах вцепился в подлокотники кресла, будто готовился к прыжку.

—Смелая ты стала, вдруг, — сипло зарычал он.

—Думай когда засылать сватов, да так, чтобы не отказали. Поторопись, иначе Карпо опередит.

Последние слова жены будто пригвоздили Григория к стулу. Силы и гнев вдруг покинули его.

—Не опередит, такие дела с бухты-барахты не делаются. У них работы невпроворот. Некогда им. А работы мы им прибавим. Позови сына.

Понуро, опустив глаза, вошел сын.

—Не переживай, сынок, Карпо за все заплатит, а мы засватаем тебе Полину. Дай только срок!

Ранним утром Григорий покинул село.

***

Ганна пришла домой с надеждой увидеть сына дома, хотя понимала, что это случиться только под утро. Ее тревожила не завтрашняя работа, которая требовала от Карпо много сил, а безопасность ее сына. Завязался узелок нешуточный. Что придумает Сабитов, как поступит? Сама себя успокаивала: «Не убьет же». От этих мыслей становилось еще страшнее. Она села на завалинку у хаты и напряженно всматривалась в темноту. Ее сердце выскакивало из груди, когда кто-то проходил мимо. Ей так хотелось, что бы это был Карпо. Едва узнав его, в темноте, она бросилась к сыну.

—Слава Богу! Ты пришел! – Ганна не сдерживала слез. Она заглядывала ему в лицо, как бы проверяя, что ее сыночек жив и невредим.

—Ты о чем это, мамо?

Тревога невольно передалась от матери к сыну.

—Зачем ты его побил? Зачем? Тебя Сабитов может убить!

—Вот ты о чем. Не волнуйся, мамо, за это не убивают.

—А за Полину?

—Татарину нужна богатая невеста. Зачем ему девчонка из бедной семьи? Богатые думают о богатстве. А то, что я побил Андрея, это ему только на руку. Помогаю отвадить его от Полины. Не переживай, мамо.

Возможно, спокойный голос сына или его доводы немного упокоили мать.

—Пойдем, сынок, в хату, там тетя Тося пирожков прислала, проголодался, небось.

—А молочка к пирожкам найдешь для любимого сына?— голос сына звучал ласково, успокаивающе.

—Конечно, моя кровиночка.

—Пойдем, мамо, все будет хорошо.

***

Сенокос закончился, но предстояло перевозить сено с лугов домой, да заскирдовать. Возилки, загруженные сеном, натружено скрипели. Слава Богу, корма хватит на всю зиму. Люди повеселели, работа спорилась.

Утром, село взбудоражила весть. На дальних делянках сгорели, еще не перевезенные, копны сена. Больше всех пострадала семья Полозовых. Игнат сидел за столом, сжав кулаки, неподвижно смотрел в пол. Несмотря, на ранний час, он, только что, вернулся домой. На обуви и одежде следы пепла от сгоревшего корма. Евдокия плакала навзрыд.

—Как жить-то дальше? Чем кормить скотину? – причитала она.

—Замолчи! Проживем! Мир не без добрых людей. Всегда помогали друг другу. Я думаю о другом. Кому мы дорожку перешли?

—Ты бы поспрошал у людей. Может, кто и откликнется. Отдадим Полину за Карпо, он во всем поможет. Он парень работящий и правильный.

—С чего ты взяла, что Карпо свататься будет?

—Ходишь с завязанными глазами, видеть ничего не хочешь. Дочь давно уже невеста. К тому же, — Евдокия запнулась, чтобы не сболтнуть лишнего, спешно выпалила, — ой, у меня борщ выкипит.

—Угомонись с борщом! Досказывай то, что сию минуту говорила.

Евдокия молчала, закусив губу. Игнат все истолковал по-своему.

—Что забрюхатела, вертихвостка, этакая!? – он выругался, потемнев лицом, смотрел на жену из-под насупленных бровей. Взгляд его не обещал ничего хорошего.

—Не таращи на меня свои зенки! Не боюсь! Себя вспомни, мягко стелил, а как понесла я Полину, к Гале вислозадой намылился. До сих пор к ней бегаешь! Я все знаю! И про сенокос и про подсолнухи. Если бы Полина понесла! Я была бы рада ребеночку. Карпо хороший человек и славный парень. Нашу дочку любит! — Евдокия всхлипнула, закрыла лицо передником и ушла в другую комнату. Еще долго слышался ее натруженный плач.

Игнат сидел опустошенный, весь труд «коту под хвост». Чувство вины перед женой нарастало. Ему хотелось ее успокоить, но решиться на это не хватало сил.

Скрип колес телеги и голоса Степаныча старосты села и полицейского пристава Ивана Колоды, отвлекли от тяжелых дум и отодвинули тяжелый разговор с женой. Приехавшие чины, неспешно, входили во двор, о чем-то тихо переговариваясь. Евдокия, смахнув слезы с глаз, поспешила навстречу гостям.

—Входите. Милости просим! — срывающимся голосом, приглашала она пристава и старосту. Пристав, грузный человек, остановился, чтобы стереть пот с лица.

—Здравствуйте, язык не поворачивается сказать: «Добрый день».

—Проходите! Что хотите? Может квас или холодное молочко из погреба?

«Хорошая у меня жена, зря ее обижаю, — чувство вины, жалости и уважения сплелись воедино, — повинюсь я перед ней! Сегодня же повинюсь! — твердо решил Игнат, наблюдая за хлопотами Евдокии.

— Мир дому вашему! Лучше молоко,— отозвался староста.

Холодное молоко и приветливость хозяйки сделали разговор мужчин почти дружеским. Евдокия стояла в стороне, прислушиваясь к разговору, готовая выполнить любой каприз гостей.

— У тебя есть враги, или на худой конец, завистники?

—Чему завидовать? Живу, как все! С хлеба на воду.

—Ну а..., — пристав, прищурив глаз, хитро и намекающе смотрел на Игната. Затем, чтобы не услышала Евдокия, шепнул,— может муж милашки твоей? А?

—У нее нет мужа! — сказал, в полный голос, Игнат.

Сощуренные, лукавые глаза пристава, удивленно округлились. Он оглянулся на хозяйку дома, смутился.

—А коли так! Может она сама?

—Она здесь совсем не причем! Я нашел следы двух лошадей, которые шли под верхом.

—Какие следы на скошенной траве? Ты что-то баешь не то! — обрюзглое лицо пристава начало наливаться багрянцем возмущения.

—Ничего я не придумал! Не по воздуху же они туда прилетели! Я смотрел дороги, по которым возили сено. Они избиты до пыли. На этой пыли хорошо видны следы двух лошадей. Они, то удалялись между собой, то сближались, а это говорит о том, что ехали верховые. Как я не смотрел, следов телеги не нашел.

—Тогда это меняет дело. Все необходимо осмотреть и записать, пока следы еще не затоптали. Ну что, Игнат Алексеевич, едем на твою делянку?

—Едем!

—Надо поспешать, следы могут испортить.

Староста вяло подгонял собеседников. Делянка дальняя, ехать туда долго. Солнце уже набрало силу. Отбиваясь от назойливых мух, лошади бежали неспешной рысью.

Игнат дотошно показывал свои находки, пристав писал. Степаныч ходил по дороге, иногда приседая, чтобы получше разглядеть следы. Он все больше мрачнел. Когда пристав все записал, староста ушел далеко от места пепелища. Он взмахом руки подозвал к себе свих спутников.

—Что еще нашел, Степаныч?

—Не нравится мне это дело!

—Говори толком.

—Смотрите, — он указал на четкий отпечаток копыта лошади, — подкована лошадь не по-нашему.

—Как можно понять? Все подковы одинаковы, — пристав недоуменно развел руками.

—Сейчас поймешь. Игнат проведи подкованную лошадь вот здесь, но так чтобы не испортить этот след.

Получилось удачно. Отпечатки оказались рядом. Их сравнили. Пристав сам легко определил разницу, но староста дотошно стал объяснять все различия:

—У наших лошадей подкова имеет больше отверстий для крепления, они округлы, а на отпечатке чужой лошади выпирают углы. Колода почесал затылок.

—У вас, что один кузнец?

—Кузнец не один, но подковывать лошадей едут только к одному. Дешево и надежно.

—Теперь ясно, поджигатели чужаки. Зачем это им? Чем провинился перед ними или их хозяевами Игнат? Или просто хотели сделать пакость селу, а получилось только ему?

—Я же говорил, что нет у меня врагов! Нет! — в сердцах сказал Игнат.

Вокруг стал собираться люди, приехавшие вывозить сено, из соседних делянок. Кто-то несмело вступил в разговор:

—Господин пристав. У нас уже такое было, когда япошку воевали. Староста знает.

—Колода поднял взгляд на собравшихся селян.

—Разберемся! Как есть, разберемся!

—Прошлый раз тоже разбирались, а Сабит только жирнее стал! — гневно крикнули из толпы.

—Расходитесь. Не мешайте работать!

Люди поспешили разойтись. Поджог мог повториться. Чтобы спасти сено, им предстояло, теперь, работать и ночью.

Когда люди разошлись, пристав спросил у старосты:

—О чем это баял народ? Причем здесь Сабитов.

—Его в том поджоге подозревали, хотели спалить его имение. Людям, которые лишились корма, пришлось продавать ему скот за бесценок. Говорят, Сабитов много наварил.

—Чем же все закончилось?

—Ничем! Если не считать, что он выстроил новые хоромы.

—Почему сразу не сказал?

—Доказательств нет. А кому хочется иметь такого врага? Тем паче он нет-нет, да даст денег на нужды села.

—Да - а! Дела! — пристав, опять почесал затылок, затем описал найденный след подковы.

Обратная дорога прошла почти в полном молчании. Игнат понимал, что придется выкручиваться самому. Сомнений не осталось, что староста и пристав опять спишут все на заезжих калмыков. Тому и делу конец.

***

Время торопиться, бежит, некогда оглянуться назад. Еще не успели перевести дух, после сенокоса, а уже созревают хлеба на полях. Колос уже налился и клонится к земле. Нельзя опоздать начинать жатву. Посыплется зерно из колосьев, уйдет в землю безвозвратно, не подымешь его, не соберешь.

—Карпо, не задерживайся на гулянии, завтра начинаем косить пшеницу и сразу перевозить ее на свой двор.

—Хорошо, мамо, приду пораньше, чтобы выспаться.

Встреча с Полиной была не самой короткой. Вода в ночной реке, как парное молоко, манит спокойствием и теплотой. Нет желания брызгаться или громко смеяться, хочется ощущать, как чистые струи воды ласкают и толкают к единению движений, мыслей и чувств.

Все вокруг затихает, боясь помешать им, увидеть в глазах друг друга любовь, надежду и отблески будущего счастья. Река кружит и несет их к отмели, где можно остановиться, перевести дух. Отмель, вода всегда здесь теплее, можно ни о чем, не думая расслабить тело, наслаждаться тишиной и покоем. Карпо увидел яркое отражение звезды, которое едва покачиваясь на глади воды, светило золотым светом. Осторожно, чтобы не спугнуть ее отблеск, подвел под него ладони.

—Полина! Смотри, у меня в руках звезда!

—Где? Я хочу посмотреть! — в голосе ее радость и надежда.

Она шагнула к Карпо, чем подняла небольшую волну. Отблеск звезды, будто понял, что в плену, заметался в ладонях и исчез.

—Где же она? Я думала, что ты подаришь ее мне, а ты обманул….

Полина с разочарованием взглянула на Карпо, который растеряно, переводит взгляд, то на воду, то на небо.

—Подождем, она сейчас появиться. Только тучка пройдет.

— Бог с ней, проживем и без нее. Пора выходить, я озябла. Она потянула Карпо за руку к берегу.

Что-то в ее душе надломилось, будто кольнул под сердце испуг, оставив в ее душе необъяснимую тревогу. Почувствовав изменение ее настроения, он тревожно спросил:

—Ты расстроилась?

—Да, — помолчав, тихо продолжила, — может быть, это была звезда нашего счастья.

—Что может помешать нам? Счастье уже с нами, мы любим и всегда будем вместе.

Карпо взял ее за руки, заглянул в глаза.

—Не знаю, но я чего-то боюсь. Я чувствую, что будто над нами висит темная туча. Звездочка погасла в твоих руках, эта туча заслонила нам путь к счастью.

—Надо же придумать такое! — Карпо тормошил девушку, пытаясь взбодрить ее, но Полина ушла домой грустной.

***

Ночь в июле еще коротка. Едва она успеет высыпать звезды на небо, как на востоке рассвет начинает гасить их белесым покрывалом наступающего дня, а первый лучик солнца вскоре закрасит их багрянцем зари.

Восход солнца зовет к труду. Уборка хлебов. Опять косы размерено укладывает скошенную пшеницу в валки, где она пролежит совсем недолго. Женщины и девушки ловко вяжут снопы, укладывая их в небольшие кучки.

Некогда разогнуть спину и расправить плечи. Работа спорится, но если ветер закрутил и положил хлеб, а дождь прибил его к земле, тогда беда. Но нет выбора, собрать необходимо все.

На небе, ни облачка, палящее солнце не успевает просушить мокрые от пота рубахи и сарафаны работающих людей. Иногда потянет со степи ветерок, но нет в нем прохлады. Короткий отдых после обеда и до вечера будет слышно тяжелое дыхание, да шелест срезаемых стеблей. Заплачет ребенок, спешит к нему на минутку его мама, чтобы покормить малыша и бежать, догонять ушедших далеко косарей.

Последняя полоска жнивья скошена. Карпо устало опускается на землю. Нет сил, чтобы вытереть пот, который струится по лицу, заливает глаза, мешает смотреть, но большое, трудное дело сделано, и не беда, что еще надо перевезти, вымолоть зерно. Самое тяжелое позади.

—Мамо, я отдышусь и помогу тебе вязать снопы.

—Ой, сынку, пойди под телегу, трошки отдохни в тени.

Сын не ответил матери. Радость скорой встречи с Полиной пробилась через усталость, он был в мыслях своих рядом с Полиной: «Еще немного, вспашем зябь, и я зашлю к Полозовым сватов. Нет, не откажет дядя Игнат, он ко мне всегда хорошо относился». Карпо помнил, как после того, как он спас его дочь от мчавшихся на нее лошадей, он сказал: «Спасибо тебе, сынок! Вырастишь, отдам за тебя Полину!» Много воды утекло с тех пор, но Карпо запомнил эти слова. Они давали ему уверенность в том, что Полина осенью станет его женой. Из-за уборки урожая, встречаться не удавалось, хотя и очень хотелось. Он надеялся, что на скорой встрече скажет ему: «У нас будет ребенок». Этого ему очень хотелось, тогда бы Полозовы не смогли бы ему отказать.

***

Время идет своим чередом, перелистывая листки календаря. Никому не подвластно его остановить или обратить вспять. Все случается вовремя и в срок. Последняя мера зерна засыпана в амбар, надо готовить плуг, да дать хорошо отдохнуть лошади. Она уже старая, тяжело придется с ней на пахоте. «В этом году надо купить мерина двухлетку. Возможно, даже сможем с дядей Трофимом выкроить средства на косилку, — строил планы Карпо, — может, и заживем, как люди. Полина хорошая хозяйка и в работе не отстает. Все у нас будет хорошо».

Опустился вечер, за ним ночь, не сулящая отдыха от жары. Хорошо бы искупаться в реке, но домашняя работа затягивает в свои сети. Надо скотину управить и к завтрашнему дню подготовится. Постепенно, в окнах домов гаснут огни ламп, село погружается в сон.

Запрягайте, хлопцы, коней,

Да лягайте спочевать….

Где-то, на краю села, всколыхнула тишину песня и тут же устало затихла.

Новые голоса потянули грустный мотив:

Если бы мне рябине к дубу перебраться,

Я бы тогда не стала гнуться и качаться.

Карпо прислушался, пытаясь услышать голос Полины, но песня опять затерялась в ночной тишине. Еще не пришло время песен и свадеб. Его потянуло к реке, ее струи взбодрили, прибавили сил. Он бросил свое тело навстречу течению, затем лег на спину, отдав себя прохладе и покою. Он лежал на воде и смотрел в звездное небо, жалел, что нет рядом Полины.

—Где эта звездочка, которая хранит нас, как ее найти? — подумал и спохватился, что течение далеко унесет его от места, где он оставил одежду. Пора домой.

Карпо идет по спящему селу. Нагретый за день воздух еще не остыл, но дышится после купания легко. Завтра свободный день, возможно Полозовы тоже закончили уборку урожая, и тогда он встретит ее.

На зорьке с реки потянуло прохладой, которая напомнила о недалекой осени. Утро на селе всегда сплошная суета. Хозяйки спешат подоить коров, выгнать их на пастбище, чтобы до выезда на поле, успеть приготовить нехитрый завтрак — кусок темного хлеба, да крынку молока.

***

Григорий Сабитов смотрит на осеннюю степь, которая выжжена солнцем, истоптана многочисленными копытами животных. Не узнать ее. Куда девалась буйная красота весны. Со стороны Астрахани все чаще дуют пыльные ветры. По низинам и балкам еще сохранилась трава, но и ее век короткий.

—Этот год должен быть хорошим. Несмотря, на то, что травостой был высоким, степь оголилась раньше обычного. Это надо использовать. Травы скоро не будет, нет и дождей, а это означает, скоро, скоро потянутся к его шкуродерням вереницы скота. Надо чуть-чуть потянуть с приемкой, чтобы забеспокоился народ. Дешевле отдадут, – довольно думал Сабитов и невольно стал подсчитывать барыши.

Спрос на мясо после войны упал, но цены почти не снизились. Их поддерживали слухи о новой войне, которые все чаще сеяли тревогу в людях.

Лошадь тяжело перевалила через возвышенность, за которой прятались люди от восточного ветра-астраханца. Навстречу с яростным лаем бросились огромные собаки. За ними бежали кривоногие измазанные в пыли дети. Григорий опытный торговец, много таких стойбищ посетил, знал, чем живут эти люди, в чем нуждаются. Из седельной сумки он достал леденцы, петушков и разных зверушек на полочках. Дети кричали и тянули ручонки. Григорий не скупился. Получив желанный подарок, они отбежали в сторону, хвалясь друг перед другом добытыми сладостями.

Хозяин стойбища, старый знакомый калмык, по имени Санджик, вышел из юрты и радостно приветствовал Сабитова:

—Таким гостям мы всегда рады. Что-то ты рано приехал, скот еще не нагулял нужный вес.

—Я проехал много верст, травы почти нет, так что приехал в самый раз.

—Нет, ты ошибаешься! Наши шаманы говорят, что дожди будут и немалые. Скот продавать повременим.

—Согласен, продавать рано, а договориться, пораньше не мешает.

—Сходи с коня или так говорить будем?

—Ты же не приглашаешь, вот и сижу, – Григорий, кряхтя, спустился на землю, — старею, уже и с коня тяжело слезать.

—Не притворяйся ты еще и за девками можешь погоняться.

—Хорошо бы, да девки в мою сторону уже не глядят, а если и глянут, то целковыми надо позвенеть.

—Чую, что ты приехал по другому делу, хотя за первое еще не расплатился.

—Ты прав, но это чуть позже, а сейчас надо договориться о ценах.

—Разговора о ценах не получится. Еще не собирался совет старейших, они должны выслушать мнение шаманов.

—Какой тебе совет? Разве ты когда-либо их слушал? Я куплю твой скот по высокой цене и дам сверху, а ты должен всем говорить, что продал за меньшую цену, так как дождей не будет, потому траву ждать не приходится.

—Это было раньше. Теперь совет устанавливает цену, ниже которой продавать нельзя.

—Что будешь делать со скотом, если я не куплю его у тебя?

— В Астрахани появились люди, которые все заберут.

—Поживем, увидим, чья возьмет, — скрывая беспокойство, сказал Сабитов.

—У меня ты купишь обязательно. Ты приехал по более важному делу, а я должен в нем тебе помочь.

—От тебя не скроешь. Ты, что шаман? – Сабитов огляделся. – Услышать нас могут?

—Нет.

—Ты уверен?

—Да!

—Мне нужны два человека, умеющие делать

всякую рабату. Тебя не обижу.

—А их?

—Им не должно повези, зачем нам хвост. Хотя дело твое. Деньги, за роботу, передашь им ты, они получат только задаток.

—Но…

—Никто не должен знать, куда и зачем они уехали, — Сабитов бросил пачку ассигнаций, — здесь за все. Много, тебе хватит на несколько лет жить, не работая.

В полумраке юрты, глаза Санджика алчно блеснули.

—Через три дня у брода реки, во время захода солнца.

В течение трех дней, Григорий проехал по многим стойбищам, но все больше убеждался в том, что появились у него соперники, более сильные и работают они по-другому. Не исключено, что эти люди связаны с властью и цену, дают большую. Он понимал, что платят они больше только поначалу, чтобы привлечь людей, затем все станет на свои места, но потерь не избежать.

Сабитов все глубже погружался в свои невеселые мысли: «Как получается? Думал, буду иметь барыши, а оказалось, много не досчитаюсь. Забот не убавляется, а прибавляется. Но мы еще посмотрим, кому улыбнется успех! Они люди новые, а я знаю здесь все и всех. Но работать надо по-новому. Эх, помощника-наследника бы мне побойчее, жена, как в воду опущенная. Нанять приказчика? Но они все воры. Одна надежда на Полину. Права жена, ничего между пальцев у нее не проскочит. Все помехи надо убрать с пути. Началась война за прибыль, а на войне, как на войне, все средства хороши».

На условленное место Григорий приехал раньше назначенного времени, чтобы осмотреться и исключить всякого рода неожиданности. Из-за пригорка он долго наблюдал за местностью, но ничего подозрительного не заметил.

Солнце скатывалось к горизонту, тени удлинились до неузнаваемости. Из лесочка, который прижимался к руслу реки, отделились два всадника и рысью направились к нему.

Григорий нащупал рукоять нагана, проверил, не зацепится ли он за одежду в нужный момент. В последний момент в голову закралась неуверенная предостерегающая мысль: «Может остановиться пока не поздно?» – но усилием воли он подавил ее. Холодная сталь нагана придала уверенности в начатом деле.

—Ты Гришка? – на чистом русском языке спросил один из калмыков.

—Да, я. Что надо?

—Санджик прислал нас к тебе, сказал, что работа имеется.

—Работа есть, но что вы можете делать?

—Все умеем, только деньги плати. Чем грязнее работа, тем дороже.

—Не обижу.

—Говори! Что надо?

Григория опять клюнула в душу неуверенность, но решение уже принято.

—Убрать с моей дороги одного человека сможете.

—Мы же сказали: «Плати деньги».

—Сначала условия. Мальчишку надо убирать за пределами села. Он должен исчезнуть навсегда. Его не должны найти даже мертвым. Скоро он будет пахать зябь, там его и подкараульте.

—Как мы его узнаем?

—Я укажу его делянку и опишу его облик и внешность его лошади.

—Когда это будет?

—Пока доедем до делянки, стемнеет. Я все вам покажу, только не ошибитесь.

—Не волнуйся, мы люди степи, не ошибемся.

Главное не скупись, похоже, он сильно тебе мешает.

По цене столковались быстро, по величине задатка возникли разногласия, но они оказались разрешимыми.

***

Шаманы оказались правы. Похолодало, третий день, будто сквозь сито, небо сеет мелкий дождь. Сегодня воскресенье. Селяне поглядывают на низкие тучи «Как идти к церкви по такой грязи. Отмолим в следующее воскресенье» — решают многие из них.

Сегодня на службе немного прихожан, в основном истосковавшаяся, за время работ в поле, по общению молодежь, да старушки, живущие рядом с церковью.

Мать Карпо почувствовала себя плохо. Ей не хватало воздуха, она жаловалась на боль в груди.

—Иди, сынок, иди, я чувствую себя лучше, — слабым голосом говорила она.

—Нет, мамо, я останусь дома. Не уговаривай меня. Может бабку-знахарку покликать?

—Отлежусь, устала я очень. Жениться тебе надо сынок, Полина хорошей хозяйкой станет, я ей во всем буду помогать.

—Мамо, попросим дядю Трофима быть моим сватом?

—Конечно, сынок, как только встану на ноги пойдем к нему, он не откажет.

Они еще долго прикидывали, чего и сколько надо продать, чтобы сыграть хотя бы маленькую свадьбу.

Служба в церкви подошла концу, когда тучи приподнялись над селом, проглянуло солнце.

Люди, выходя из церкви, радостно поглядывали на небо. Молодежь слеталась в стайки. Девушки воодушевлено плели разговоры. Парни похотливо поглядывали на девиц, иногда, громко смеялись.

Полина смотрела по сторонам, но Карпо не было. Сердце учащенно забилось: «Не случилось бы чего. Он должен обязательно прийти». К ней подошла первая красавица села Дашка, по прозвищу Пятихатка, давняя вздыхательница по Карпо:

—Что крутишь головой? Карпо ждешь?

—Тебе, какая радость от этого?

—Моя радость в том, чтобы он тебя бросил! Что он в тебе нашел? – Дашка надменно скривила губы, всем видом показывая свое превосходство.

Полина едва сдержала себя, чтобы не вцепиться в эту воровку.

—Сколько ты парней отбила от девчонок? Каким по счету, ты его хочешь записать?

—Последним! Он на мне женится! – она смеялась в лицо своей сопернице.

—Он с шалавами не знается! — крикнула Полина и поспешила домой.

—Знается! Знается! Спроси у него! — вдогонку крикнула Дашка. «Парни и девки слышали наш разговор. Разнесут завтра сплетни, да еще и приукрасят», – удовлетворенно подумала она.

«Врешь, он не такой! Не такой!» — протестовало все существо Полины.

Тучи вернули утраченные позиции. Они все ниже опускались к земле, грозя новым дождем.

Навстречу Полине шел Григорий Сабитов. Его рыжая борода аккуратно подстрижена, длиннополый сюртук распахнут. Серебряная цепочка змейкой вползала в карман жилетки. Трость с позолоченным набалдашником придавали ему вид богатого, заезжего купца. Самодовольный и важный облик его подчеркивал претензии быть хозяином и благодетелем жизни в этом селе.

Полина, опустив глаз, ускорила шаг, чтобы поскорее проскользнуть мимо. Почему-то она сжалась в комочек и перестала дышать. Сабитов тростью перегородил ей дорогу.

—Куда спешит, милое дитя?— его белесое с коричневыми веснушками лицо расплылось в доброй и приветливой улыбке. Вкрадчивый голос располагал к себе и в тоже время не позволял идти дальше.

—Мне домой надо, — в ответе растерянность, недоумение и даже испуг. Щеки ее запылали румянцем.

—Ты дочь Игната Полозова?

—Да, — тихим, неуверенным голосом ответила она. Мысль ее метались как испуганная птица в клетке: «Приставать начнет».

—Это у вас сгорело сено летом?

—Да. А что?

—Как жить без него станете?

—Не знаю, спросите папу, — Полина постепенно приходила в себя.

—Замуж собираешься?

Лицо девушки стало пунцовым, она затопталась на месте, не зная, что ответить.

— Вижу, вижу, собираешься, — голос Григория стал по-отечески участливым и добрым, — сыну ты моему приглянулась. У меня силы уже не те. Денег в достатке, со временем, хозяйкой всего моего богатства станешь. Сама знаешь, что Андрей не сможет управлять большим хозяйством. Обжулят его, все пойдет прахом! Ты другое дело, умная, грамоту разумеешь. Тебе ли жить в нищете, да труде непомерном, а здесь все у тебя будет. Видела в городе барынь? Такая же будешь! Разве ты недостойна, ездить в карете барыней!?

Полина не верила своим ушам. Ей бы давно убежать, но слова Сабитова каким-то огромным грузом тяготили ее, не давали сдвинуться с места.

—Вы шутите?— пролепетала она.

—Зачем мне шутить? Все истинная, правда! Скажи отцу, всем помогу. Не будь дурой, подумай хорошенько. Что ждет тебя за Карпо? Работа с утра до ночи! А что иметь? Жизнь впроголодь, да мечту на лучшую долю!

Сабитов замолчал, пытаясь определить реакцию девушки на все сказанное, но на лице ее он прочитать ничего не смог. Она рванулась бежать, но Сабитов опять остановил ее.

—Будь благоразумной! Положи на весы, богатство, деньги, власть на одну чашу, а на другую вечный, тяжелый труд, безрадостную жизнь в нищете. Подумай!

Сабитов убрал трость, освобождая ей дорогу, направился к своему большому дому, затем оглянулся и назидательно добавил: «Карпо отдай Дашке».

Полина обхватила голову руками, будто хотела выдавить все, что сейчас услышала. «Я чувствовала, что туча нависла и скоро обрушится на нас. Я говорила ему, тогда, на реке. Где же Карпо? Почему не пришел в церковь? Надо бежать к нему, пусть поспешит заслать сватов. Надо опередить Сабитова».

Сумбур мыслей прекратился у дома Куриловых. Ей встретилась их соседка. Увидев, Полину она обеспокоено спросила:

—Что с тобой? На тебе нет лица.

—Голова сильно болит, Матвеевна.

Старуха, с недоверием, взглянула на девушку, покачала головой:

—Если с чем плохим идешь к ним, то вернись, Ганна, похоже, с сердцем мается. Не ко времени принесешь им плохую весть.

Часто оглядываясь, Полина пошла домой, а соседка опасливо посмотрела на окна дома Куриловых и трижды перекрестилась.

Мать Полины сразу почувствовала, что с дочерью что-то произошло.

—Поля, что стряслось? — с тревогой в голосе спросила она, заглядывая в ее глаза.

—Ой, мама, случилось, такое случилось,— медленно стягивая платок с головы, голос ее немного дрожал.

Евдокия все истолковала по-своему.

—Ты ждешь малыша? Не журись, это счастье.

—О чем ты говоришь? Никого я не жду.

—Тогда, в чем дело?

—Меня, по пути из церкви, встретил дядя Сабитов и сказал, чтобы мы ждали сватов.

—Сабитов?!

Евдокия от неожиданности присела на лавку.

—Обещал помощь отцу, меня хочет сделать хозяйкой, говорит, что у него уже силы не те, а Андрей слабый.

—Мягко стелет, как бы ни пришлось спать на гвоздях. Почему они выбрали тебя?

—Как почему? Андрей ходит по пятам. А я сильная умная работящая, — Полина сказала эти слова с гордостью.

—Ты так говоришь, будто уже согласная, — мать удивленно и с укором глянула на дочь.

—Нет, мама, я не согласная, пойдем папе расскажем.

—Ой, боязно мне, вдруг он согласиться, а мы привыкли к думкам, что зятем будет Карпо.

Полина не успела ответить, вошел отец.

—Я слышал, что вы чего-то боитесь? Чего?

Полина успела успокоиться, ее голос звучал уже ровно. Она подробно рассказала о встрече с Сабитовым.

По мере развития событий в ее рассказе, лицо Игната темнело. Он сжал кулаки, долго молчал, чем вызвал немалое изумление у жены и дочери.

—Ловко придумано! – вырвалось у него.

—Ты о чем?— Евдокия даже легонько тронула мужа за плечо.

—Выйди, дочь. Нам с матерью надо поговорить.

О чем говорить? Надо сообщить скорее Карпо, пусть засылает быстрее сватов.

—Иди, дочь, кроме сватовства, есть еще более важные дела.

—Куда уж важнее? — Полина попыталась противиться воле отца.

—Иди, дочь, я не должен повторять.

Сбитая с толку Полина, с обиженным видом, вышла.

—Послушай, мать, что же это получается?

—Что получается?! Скажи, наконец! — Евдокия начала сердиться.

—Получается так, что нас сначала сожгли, чтобы сговорчивее были, теперь решили засватать нашу дочь.

—Почему ты так думаешь?

—Да сходиться все. За помощь требуют дочь, а если не отдадим, пожгут все: амбар с хлебом, дом.

—Типун тебе на язык! Типун!

Помолчали. Затем Евдокия неуверенно промолвила, пряча глаза:

— А может, поживем, на старости лет, как люди?

Ей на миг показалось, что сама удача пришла в их дом, но Игнат резко остановил ее.

—Не спеши в новую жизнь! Если отдадим Полину за Андрея, потеряем доверие людей, а того хуже завистники пустят красного петуха под стриху. Ты же знаешь, сколько раз он гулял по селу.

—Еще нет сватов, а мы уже горим, пришел красный петух. Надо обдумать все, — в свою очередь нервно урезонила она мужа.

Легли спать с тревогой в сердцах, так ничего не решив.

***

Вечер не принес облегчения Ганне. Карпо, не осмелился оставить ее одну, на свидание с Полиной не пошел.

Полина пришла на условленное место с нетерпеливой решимостью рассказать все Карпо и поторопить его со сватами. Она стояла под кроной тополя, который защищал ее от дождя. «Его, наверное, не будет, — размышляла она,— мать боится оставить одну».

В душе ее шевельнулась обида: «Мог бы на минутку побежать, не при смерти же она».

Ночью ее преследовали кошмары. Она видела себя, то нищенкой, то барыней, разъезжающей в карете. Перед утром она встала и позвала мать.

—Ой, доченька, я тоже не сплю, все думаю.

—О чем, мама?

—Отец настращал, голова кругом идет.

—Чем это он тебя настращал?

Евдокия рассказала о разговоре с отцом.

—Я так и не поняла отец за или против моего замужества,— Полина умолкла, не зная кого назвать, Карпо или Андрея.

— Я точно не знаю, но думаю, он против Сабитовых. Ему не нравится, как с нами поступили. Боится потерять доверие односельчан. Ложился спать и сказал: «Мы для них, просто грязь. Полина потребовалась им только для сохранения богатств. Из этого ничего хорошего не выйдет».

Утром, пришел посыльный, принес деньги, но Игнат отказался:

—Мы еще не пришли к решению. Надо все обдумать.

—Когда вы придете к решению?

—Мы сообщим.

Посыльный с поклоном удался.

***

Дождь размягчил почву, селяне дружно выехали пахать зябь. Дни похожие, как две капли воды потекли в тяжкой работе. Карпо старался поскорее вспахать и готовится к сватовству. Он смотрел, как отваливается от лемеха плуга, чернозем и ложиться ровными пластами, образуя борозду. Когда Карпо закрывал глаза, в них продолжали переворачиваться пласты почвы, превращаясь в нескончаемую спираль. Сегодня работалось легко. «Сделаю еще один круг,— подумал он, взглянув на невспаханное поле, — еще неделя потребуется, чтобы закончить пахоту. Поскорее закончить, да засылать сватов. Мать поправилась. Пусть сходит к дяде Трофиму».

Неожиданно он увидел двух всадников, которые ехали к нему, пристально его, разглядывая, будто что-то хотели о чем-то спросить, но, не доехав около десяти сажней, свернули и вскоре скрылись.

Карпо насторожился, даже нащупал в голенище сапога нож, затем подумал: «Передумали, видимо спрашивать или обознались»,— но тревога улеглась только дома.

—Мамо, как ты себя чувствуешь?— с надеждой на улучшение ее состояния спросил Карпо, войдя в хату.

—Еще ноги дрожат, но значительно лучше. Что ты хотел?

—Надо бы Полину увидеть, сообщить ей, что по окончанию работ по вспашке зяби пусть ждет сватов. Побегу к Полине может, договоримся о дне, когда можно засылать сватов.

—Трошки подождал бы. Ты в работе, дядя тоже, может быть, я окончательно, встану с постели.

—Я только скажу, чтобы ждали сватов.

—Иди, я чувствую себя хорошо, согласилась мать.

Встреча не назначалась, поэтому Карпо, постоял, на их любим месте, не дождавшись Полину, направился к дому Полозовых. Знакомый плетень, из молодых веток вербы, запертая калитка. Все как обычно, но в окнах не светиться огонь лампы. «Что случилось? Еще не поздно, чтобы ложиться спать,— терялся в догадках он, — может, стали экономить керосин? Трудная зима ожидается».

Карпо потоптался у калитки, хотел постучать, но не решился. «Вдруг уже спят. Завтра пораньше приду».

Прошло три беспокойных ночи с тех пор, как состоялась встреча Полины и Сабитова. Чтобы избежать прихода гостей Полозовы, ложились рано, едва спустятся сумерки. Евдокия, подойдя к окну, увидела стоящего у калитки Карпо. Чтобы его, случайно не увидела дочь, она ушла в другую комнату и позвала к себе Полину и некоторое время занимала ее расспросами об Андрее, иногда даже нахваливала его. Разошлись с разными мыслями, но об одном.

Полина, часто просыпалась, подолгу лежала, глядя в потолок. Память возвращала ее к встрече с Сабитовым. Она пыталась думать о Карпо, но он не задерживался в ее голове. Все время всплывали слова: «Разве ты не достойна, в карете барыней ездить!? Какая из меня барыня!— хихикнула она над собой, но с удовольствием представила, как исказится лицо Дашки: «Она от зависти уродиной станет», — мстительно прошептала Полина. Другой голосок, будто издали напомнил: «А может, обрадуется, Карпо ей достанется. Вдруг, Дашка правду сказала, что он действительно был с ней». Последняя мысль не бросила ее в ярость ревности, а чуть кольнула ее душу и отступила под натиском других неизведанных ощущений. Она еще как-то пыталась отбиться от навязчивых думок, но потом объяснила себе: «Что плохого, если я, в мечтах, немного побуду богатой барыней».

Перед рассветом она глубоко уснула, иногда улыбаясь своим снам.

***

Изнуренная на пахоте зяби лошадь, едва тянет телегу. Карпо Курилов вяло, понукая ее, зорко смотрит по сторонам. Не выходят из головы два калмыцких всадника. Внутренне он готов к разным неожиданностям. Его не покидает мысль: «Неужели этот кендюх* решил мне отомстить. Мало я его понянчил, надо было больше, чтобы если придется расплачиваться своими боками, так было бы за что».

Сегодня ему не удалось уехать домой в компании таких же пахарей, как и он. Взятый, на всякий случай, железный зуб, он положил под рукой. Дорога, накатанная множеством колес, спускалась к реке, где вербы уже успели упустить первую листву, которая как крохотные лодочки скопились у берега. Успевший пожелтеть камыш, недовольно шумел на редкие порывы ветра. Солнце уже уступило место вечерней заре. Река потемнела, будто стала свинцовой, от нее тянуло сыростью. В низинах скапливала силы темнота ночи. Карпо плотнее запахнул полы старой одежины.
 Когда дорога сблизилась с рекой, лошадь приостановилась и потянула к воде. Карпо отпустил поводья, дав ей свободу. Он вдруг заметил шевеление в зарослях, где через несколько минут будет пролегать его путь. Дорога, стесненная камышом реки и чащобой конопли, уходила вверх к селу. Коняга, после водопоя, заспешила домой. Проезжая самое узкое место, Карпо почти лег на пол телеги, опасаясь выстрела или аркана, но вокруг было как обычно.

Преодолев опасный участок, он облегчено вздохнул и даже стал ругать себя за трусость: «Пуганая ворона куста боится. Кого испугался? Андрея! Что он может? Ничего!»

Из-за кустов выскочил всадник и метнул аркан. Карпо видел летящую петлю, но увернуться уже не смог, успел только выбросить вверх руку и в ту же секунду, увлекаемый арканом вылетел из телеги. От удара о землю, он на мгновение потерял сознание, затем, превозмогая боль, пытался сопротивляться, но петля, охватившая его грудь, все сильнее сжимала ее, не давала дышать. Последнее, что он увидел круп мчавшейся вскачь лошади.

Он очнулся от боли во всем теле. Несколько секунд не мог вспомнить, что произошло. К нему подходили двое, они явно не спешили. Оживленно говорили между собой на калмыцком языке. Карпо знал несколько десятков слов, и этого ему хватило, чтобы понять, что его считают мертвым. Они не могли решить, бросить его в воду или закопать

Один из нападавших толкнул его ногой. Тело Карпо безвольно колыхнулось и замерло. Тогда он нагнулся над ним, чтобы освободить аркан и тут же охнув, свалился рядом. Карпо почувствовал, как нож с хрустом вошел в тело противника и с силой оттолкнул его от себя. Чтобы быть готовым к нападению его напарника, он с трудом сбросил с себя петлю, встал на колени, держа окровавленный нож на изготовке.

Второй калмык не мог понять, что же произошло, но вид окровавленного ножа и неподвижное тело товарища, обратили его в бегство. Карпо видел, как он вскочил на коня и пустил его вскачь. Аркан, извиваясь по траве, будто огромная змея, устремился за ним.

Карпо оставили последние силы, он упал на спину, долго лежал без движения, глядя на первые звезды. До сознания дошло, что его хотели убить. В этом сомнения не было. «Значит, угрозы Андрея оказались не пустой хвальбой. Напрасно я думал, что он ни на что не способен». – Эта мысль четко сформировалась в его еще возбужденном сознании. Эта же мысль, не дала ему довести свои рассуждения до конца. К тому же, надо что-то делать с трупом. Он попытался встать, но каждое движение, отдавало болью, а когда рядом с собой увидел темное пятно и догадался, что это кровь, его бросило в озноб. Едва справившись со слабостью, Карпо стал искать, во тьме ночи, свою телегу.

Коняга мирно щипала траву, неподалеку от того места, где ее вынужден был покинуть хозяин. Он, с трудом взобравшись на телегу, тронул ее вожжами.

Успевший лечь спать староста, недовольно ворча, вышел на крыльцо.

—Кто тут барабанит в дверь, как полоумный?

—Я, Степаныч, — Карпо Курилов.

—Какая нелегкая тебя принесла?

—Степаныч, я убил человека.

Староста, взглянув на Карпо, только сейчас увидел изодранную одежду и в кровоподтеках лицо.

—Кого с твоей помощью прибрал Бог?

—Напали на меня два калмыка, набросили аркан, тащили, за лошадью. — Карпо взял паузу, чтобы отойти от этих страшно пережитых минут.

— Дальше-то что?— не выдержал долгого молчания Степаныч.

—Как я понял, они хотели спрятать мое тело. Когда стали снимать аркан, ударил одного и из них ножом.

—Второй вскочил на коня и умчался.

—Идем к Колоде.

—Местный полицейский, немолодой, грузный

Человек, по фамилии Иван Колода, проживал не далеко от управы, ведал делами в околотке из трех сел. Был человеком очень осторожным и дотошным.

В этих местах колодой называли большой обрезок толстого дерева, который служил для рубки мяса или установки наковальни. Его внешность, в полной мере, подтверждала фамилию.

Выслушав первоначальный рассказ Карпо, Колода начал задавать вопросы.

—Ты уверен, что убил?

—Уверен, он там же и лежит.

—Да, парень, заварил ты кашу!

—Не трогал я их вовсе, они напали из засады.

—Кто у тебя ходит во врагах?

—Нет у меня врагов, если не считать Андрея Сабитова. Я ударил его за то, что он попытался снасильничать Полину. Он тогда сильно грозился.

—Он, что на нее глаз положил?

—Ходит за ней телком.

—Вы, как я понимаю, с Полиной строите большие планы?

—После зяби буду засылать сватов.

—Подожди со сватами, давай с калмыками разберемся.

Карпо промолчал, отдавая себя во власть полицейского и старосты.

—Ты ехал с пахоты, домой, а это означает, что при тебе не могло быт денег. Смотрю на твою лошадь, ее и в темноте видно, скоро издохнет. Поэтому нападение на тебя с целью конокрадства или грабежа быть не может.

—Никто меня грабить не собирался. За несколько дней до нападения, проезжали, мимо меня, два верховых калмыка, внимательно смотрели, на меня и мою лошадь. Они мне очень не понравились. Уже тогда я начал опасаться. Может, это меня и спасло. Успел я вскинуть руку. Иначе аркан попал бы на шею, и все для меня уже бы закончилось.— Карпо все это выпалил одним духом, будто опасался, что его не дослушают.

—Ты узнал нападавших? Нет, я их лиц не видел.

—А труп?

—Я увидел темное пятно под ним, меня замутило, не разглядел в темноте, подумал, что это кровь.

—Все ясно. Степаныч, что делать, то будем?

—Вопрос трудный. Но если это Сабитовы, нам придется трудно и даже невозможно докопаться до истины. Других зацепок нет. Найти в Калмыцких степях второго нападавшего тоже невозможно. К тому же у нас нет никаких примет. Надо бы поискать следы лошадей. Не совпадут ли они с теми, что видели и описали после поджога сена на делянке Полозовых.

Староста давно уже связал вместе эти два события, более того был уверен, по чьей указке они были проведены. Он испытывал двойственные чувства. Ему не хотелось вступать в опасную борьбу с могущественным Сабитовым, но с другой стороны ему надоело лебезить и заискивать перед этим человеком. Дело дошло того, что он постепенно превращал его в собственного лакея.

—Это мы сделаем, как только расцветет.

Околоточный испытывал примерно те же ощущения, что и староста. Он почесал загривок, прикидывая, как из этого положения выпутаться.

Рассвет застал их на месте происшествия. Убитый лежал калачиком, поджав ноги, кровь под ним превратилась в темную массу.

Полицейский описал все, что посчитал нужным, но отыскивать следы лошадей не торопился.

—Ты его видел на своей делянке.

Карпо смотрел на человека, которого сильно изменила смерть.

—Я не уверен, что это тот человек, хотя по одежде очень похож.

—Ты можешь уехать на время из села. Ты должен понимать, что неудавшаяся попытка убить тебя, может оказаться не последней. Бросай все и уезжай.

— Я не могу этого сделать. Я собираюсь жениться, мать стала сильно болеть. На кого, я ее оставлю? Зябь не допахана.

— Если тебя убьют, все станет еще хуже, а нынешнее положение пережить можно. Зябь допашешь весной, Полина, если любит, подождет, у матери есть, насколько я знаю, брат. Уезжай, всем будет только лучше! – голос Колоды звучал мягко по-отечески убедительным.

—Тогда получается, что я виноват и поэтому сбежал?! — Карпо не мигая, смотрел на полицейского.

—Мы его закопаем в яру и дело с концом, никто виноватых отыскивать не станет. Кто будет искать безвестного калмыка-преступника, а если и будут, ничего не найдут. Ты уедешь пока все успокоиться. Пойми это единственный выход, — Колода поднял крючковатый палец и назидательно продолжил, — если ты не согласен, то за твою жизнь никто не даст и полушки.

Калмыка закопали, хотя на отъезд из села, Карпо твердого согласия не дал.

***

Мать Карпо, обеспокоенная отсутствием сына, с трудом добралась до двери соседки Матвеевны, где ее встретила хозяйка.

—Что случилось? – спросила она, не понимая причины столь позднего прихода Ганны.

—Карпо не вернулся с пахоты. Будь добра, сходи к брату Трофиму, может он что-то знает.

—Пойдем к тебе, уложу тебя в постель, а затем побегу.

—Беги сейчас, я доплетусь до кровати сама.

—О, Господи, что же твориться вокруг них, — сокрушенно думала старуха, шагая на другую сторону села.

Пришел Трофим, принес некоторое успокоение, он сказал, будто видели, как Карпо подъезжал к дому старосты.

—Ты ходил к старосте?

—Да, но его дома нет.

В тревожном ожидании прошла ночь, и только, когда сентябрьское солнце повисло над крышами хат, подъехал Карпо. Он успел обмыть в реке лицо и руки от запекшейся крови, но ссадины и изорванная одежда говорили о том, что прошедшая ночь прошла для него сложно.

—Сынок, что с тобой? — приподнялась с кровати мать.

—Ничего, мамо, так устал на поле, что уснул, когда ехал домой. Лошадь чего-то испугалась, рванула, а я упал на землю. Карпо развел руками, как бы показывая результаты своего падения.

—Зачем ты обманываешь меня? Я же вижу, ты опять подрался, не зря же тебя вызывал староста.

Ганна и представить себе не могла, как она помогает сыну. До ее слов, он никак не мог придумать, что сказать матери, на случай, что она узнает, что ему пришлось общаться со старостой и полицейским.

—Мамо! От тебя ничего не скроешь. Подрались мы с ребятами из соседнего села. Вот и вызывал меня староста, чтобы помирились.

Мать понемногу успокоилась, но материнское сердце чувствовало, что много недосказанного в словах сына и верит ему только потому, что боится узнать правду. Другой, страшной правды она может не вынести.

***

С вечера высыпали звезды, но их господство на небосводе, неожиданно прекратили наплывшие тучи.

Санджик нервничал. По его расчетам люди, посланные выполнять его поручение, должны были давно вернуться.

Он обещал им крупную сумму денег и поэтому не мог себе представить, что они не придут за платой.

—Почему их нет? — в сотый раз задавал себе он этот вопрос, — что проще завалить мальчишку? Что могло пойти не так? А вдруг они арестованы и развязали языки. Холодный пот, крупной каплей, скатился между лопатками.

На всякий случай, взяв с собой оружие, деньги, он со скоростью бегущей рысью лошади, скрылся во тьме ночи.

Утром, наблюдая за степью, по которой, по его расчетам, должны возвращаться подручные, увидел одинокого всадника. По лошади и манере держаться в седле, он узнал Бадьму. Выждав, время Санджик убедился, что его никто не преследует, поехал за ним. К его удивлению, Бадьма стал проезжать его стойбище стороной, что еще больше встревожило Санджика. Уставшая лошадь Бадьмы, шла шагом, что дало возможность Санджику быстро его догнать.

—Куда же ты, мой друг? Я тебе денег приготовил, а ты мимо едешь?

Бадьма буквально свалился с коня и пал на колени.

—Не убивай меня, хозяин.

—Расскажи, что произошло? Может, я тебя награжу.

Рассказ занял немного времени. Санджик мрачнел.

—Скажи мне, дорогой! Почему ты не добил мальчишку?

—Он не мальчишка! Годовалого бычка завалит без натуги.

—Почему ты его не убил?

—Он пошел на меня с ножом, а у меня не было ничего.

—Зачем врешь? У тебя всегда был нож. Ты просто испугался и убежал.

—Я его где-то обронил.

—Ты уверен, что твой напарник мертв? Возможно, его уже допрашивают в полиции.

Бадьма опустил голову.

—Садись на лошадь, нам надо уходить.

Обрадованный Бадьма, быстро взобрался на коня.

—Прости меня, хозяин, отслужу, верной собакой буду.

—Надо уходить, за тобой может быть погоня, поспеши.

Они ехали рядом мимо оврага, когда Санджик указал плетью на заросли растущие в нем.

—Я видел там волка, — сказал он и повернул туда коня.

—Где? — не понял Бадьма.

—У обрыва.

Обрадованный прощением, с желанием показать хозяину свою преданность, он первый подъехал к обрыву. Выстрел не вспугнул даже птиц….

Вернувшись в стойбище, Санджик оставил свой скот и все нажитое, семье брата, дал ему немного денег и уехал.

***

Карпо не согласился с доводами Ивана Колоды и старосты Степановича. Не мог он, поджав хвост, бежать от Андрея, к тому же, как отказаться от Полины, да и мать еще не полностью здорова. Он приходил в ярость от одной мысли, что Андрей, ухмыляясь, будет называть его трусом.

Прихватив с собой обрез винтовки, Карпо уехал на пахоту с дядей Трофимом, которому он предложил объединить усилия. Работа продвигалась плохо, превозмогая боль, он шагал и шагал за плугом. Страха не было, но возвращались они домой всегда в компании таких же пахарей, как и они сами. Наконец последняя борозда пролегла на краю надела.

Сегодня он, наконец, сможет встретиться с Полиной. Определиться день, после которого уже никто не сможет их разлучить.

Вечер, который он ждал с нетерпением, набросил на село покрывало туч. Крапинки дождя четко конопатили дорожную пыль. Полина после долгой разлуки, по его думкам, должна приходить сюда каждый вечер. Минуты сложились в томительное ожидание. Тучи обманули, так и не собравшись оросить землю дождем.

Прежде чем вернуться домой, Карпо пришел к дому Полозовых, но, как и прошлый раз все повторилось. Его встретили темные глазницы ее дома. Потоптавшись в нерешительности, Карпо пошел домой, с твердой решимостью зайти к ним завтра.

Утро нахмурилось еще больше, чем с вечера, тучи казалось, вот-вот начнут цепляться за печные трубы хат. Под стать погоде, такое же настроение царило в его душе. Не понимая, что происходит, он шел к Полине. Навстречу, по своим делам, спешила Танька-Брехло.

—Ой, Карпо, куда це ты так торопыся?

—По делам, тетя Таня, — Карпо, всем видом, показывал, что ему некогда задерживаться

—Та не торопысь, я тоби шось скажу.

—Некогда мне женские сплетни слушать, — чуть грубее, чем следовало, ответил он и пытался обойти ее стороной.

—Це не сплетни! Я всегда кажу тильке правду.

—Я пойду, мне, правда, надо идти.

—Ты вже опоздав! Поняв?

—Ничего не понял! Куда опоздал?— начинал злиться Карпо, — по его душе полоснула ножом догадка.

—Скоро засватают твою Полину. Вже все воны порешали. Так шо иды, хлопчик, до дому, не позорь себе.

—Этого не может быть?

—Може, сынку, може, та щей як може, деньги татарина сробылы все.

Карпо почти бежал к дому Полозовых. Так уж получилось, что у калитки его встретил Игнат.

—Дядя Игнат, где Полина?

—Ее нет сейчас дома, она уехала с-с…,— он запнулся и спрятал глаза.

—Это правда, что вы выдаете замуж Полину за Сабитова?

—Нет! Не мы ее выдаем, а она сама так решила, искусилась на богатство. Пытался отговорить, но двоих не подужав.

До Карпо плохо доходил смысл его слов. Он просто не мог поверить, что Полина променяла их счастье на богатство.

Задал вопрос чисто машинально:

— Кого это двоих?

— Да Евдокия, мать ее, — Игнат махнул рукой и отвернулся, — а тут еще Сабитов вынуждал нас выдать ее за Андрея.

—Как это вынуждал? – насторожился Карпо.

Случился у нас пожар, сено сгорело, а затем Григорий Сабитов встретил у церкви Полину, посулил ей несметные богатства, а нам помощь. Вот я и смекаю, не он ли устроил нам «Красного петуха»?

—Погоди, дядя Игнат, теперь я смогу ответить на вопрос Колоды.

—Какой вопрос? — Игнат пытливо смотрел на несостоявшегося зятя.— Почему на вопрос полицейского?

Карпо пожалел, что проговорился, но не мог же он рассказать, об убитом и тайно зарытом калмыке.

—Расспрашивал он меня о пожаре.

—А какое ты имеешь отношение к пожару?

—Да вы же знаете Колоду, он всех расспрашивал, — неудачно соврал Карпо.

— Тогда на какой вопрос ты теперь сможешь ответить?

—Теперь я знаю, кто поджег ваше сено! — жгучая ненависть к Сабитовым яростно вырывалась наружу, отодвигая на второй план осторожность.— Это они сожгли ваше сено, а ко мне подослали калмыков, чтобы убить меня.

Хлопнула калитка, во двор вошел Андрей, одетый «как новая копейка».

—Здравствуй…,— он не договорил.

Увидев, встающего с крыльца Карпо, гость попятился к выходу.

—А вот и мой убийца явился!

—Какой убийца? — срывающимся голосом пролепетал новоявленный жених.

В два прыжка Карпо настиг его и ударил в эти наполненные страхом глаза. Всю ненависть и ярость он вложил в удар, почувствовал, как что-то хрустнуло под его кулаком. Первый, второй, третий удары не приносили облегчения. Все, что накопилось у него на душе, плескалось через край переполненной чаши.

—Это ты или отец наняли калмыков, чтобы они волокли меня арканом по земле? Хотели убить меня, чтобы я не мешал вашим планам? Не вышло! Теперь тебя тоже зароют, как твоего наемника. Не подоспей Игнат, быть бы беде.

Вокруг плетеного палисадника собрались зеваки и ловили каждое слово, которое выкрикивал, между ударами, Карпо. К концу дня событие обросло новыми подробностям. Только, Танька-брехло не бегала и не разносила новость, она сидела у себя на крыльце и плакала:

— Ой, Божечки, ж ты мий! Казала я ему шоб не ходыв туда, не послухав. Теперь замордуют хлопца. А якый же вин гарный! Прокляти богатеи, все им мало, да, шоб у их пуза от жиру полопалысь! Да, шоб им пусто было!

***

На следующий день, после обеда к Куриловым пришел городской пристав с двумя жандармами, настойчиво постучал в дверь. На крыльцо вышел Карпо.

—А вот и главный нарушитель спокойствия сыскался.

Усы зашевелились, будто крылья птицы, довольный голос сменился на рыкающий:

— Собирайся, да не шали у меня, пулю схлопочешь.

—Кто там сынок? – из хаты глухо донеся встревоженный голос матери.

—Это ко мне, не беспокойся, — крикнул он в ответ и тихо попросил пристава, — я не сбегу, только успокою мать, она у меня болеет.

Усы полицейского взъерошились, как перья у квочки, защищающей своих целят.

—Взять его!

Жандармы стали по бокам Карпо, а пристав вытащил из кобуры наган.

—Мамо, я уйду ненадолго и вернусь, — крикнул он матери и пошел к калитке.

Матвеевна сделала несколько шагов вслед, остановилась и пошла в дом Куриловых.

—Что там такое случилось? Ганна уже успела встать с постели, но соседка заботливо уложила ее обратно.

—Ложись, ничего страшного,— говорила она и мучительно подыскивала слова, чтобы рассказать ей о сучившемся горе.

—Матвеевна, где Карпо? Почему он ушел? – слезинки скатились по ее бледным щекам.

—Лежи, Ганна! Тебе лучше лежать. Теперь уже не скроешь.

Она горестно помолчала, давая Ганне собраться с силами. Затем тихо сказала: — Забрали в полицию нашего Карпо.

Рассказ свой, о случившемся, вела тихо, обходя моменты, которые могли еще больше взволновать Ганну.

***

Карпо посадили в чулан без окон, служивший для временного содержания арестованных. Со станции Торговой (ныне г. Сальск) прибыл следователь, щуплый человек, лет пятидесяти, в пенсне и фуражке форменного образца. Движения его были вялыми и какими-то незаконченными. Держался важно, требовал к себе внимания. Он вошел в комнату старосты, сверкнув стеклами пенсне и не подав никому руки, сказал:

—Ну-с, здравствуйте! — я к вашим услугам.

Он обвел взглядом низкий потолок комнаты. Его лицо приняло чуть брезгливую гримасу.

—С кого начнем? – учтиво спросил Колода.

—Давайте начнем-с со свидетелей.

Первым привели Игната.

— Господин-с Полозов? – лицо следователя приняло любознательное выражение. Он смотрел на Полозова, и казалось, что его нос несколько удлинился.

—Какой из меня господин? – недовольно буркнул тот и заерзал на лавке.

—Ну-с, хорошо э-э гражданин Полозов, расскажите все, что связано с избиением Андрея Сабитова.

Игнат рассказал все, но о том, что кричал Карпо, при избиении Андрея, умолчал. Следователь слушал, кивал головой, будто соглашаясь, но задал вопросы не связанные с происшествием:

—В каких отношениях была ваша дочь с арестованным?

—Карпо хотел на ней жениться, но тогда, когда мы ожидали сватов, она почему-то решила выйти замуж за Сабитова.

—Как вы отнеслись к ее решению.

—Я не хочу, чтобы она это делала.

—Странно.

—Почему?

—Богатая почтенная семья и вдруг?

—Богатая, да, но непочтенная. Их ненавидит все село.

—Ладно, оставим это. Скажите, о чем кричал Курилов, когда избивал Сабитова?

—Я особенно не прислушивался, растягивал их.

—Сабитов сопротивлялся?

—Нет.

—А говорите, растягивали. Ладно. Так ничего и не слышали? – тон следователя стал угрожающе настоятельным.— Говорите, говорите правду, или я посажу вас за укрывательство.

Видимо угроза возымела действие.

—Почему же слышал. Он кричал о каких-то калмыках, которые хотели его убить. Обвинял в этом Андрея.

Староста Степаныч и околоточный Колода переглянулись и заерзали на своих местах. Дело принимало опасный поворот.

У Управы толпился народ. Разные ходили разговоры среди селян, но все жалели Карпо и желали ему поскорее выпутаться из этого дела.

Евдокия, мать Полины. Перед следователем ничего не скрывала, даже то, что им надоело жить нищенской жизнью, она рада, что ее дочь выйдет за такого уважаемого человека, как Андрей.

—В каких отношениях была ваша дочь с Куриловым?

—Встречались, вот и все! Ничего между ними не было! – не моргнув глазом, соврала она.

Полина боялась полицейских, как огня. Ее била мелкая дрожь, она еле сдерживала себя, чтобы не стучать зубами.

—Что вы знаете об избиении?

—Я ничего не знаю! — едва выдавила она.

— Успокойтесь! Вам ничего не угрожает. В каких отношениях вы были с Куриловым?

—Он хотел на мне жениться.

—Вы хотели этого?

—Я -я ему не давала повода, он настаивал.

Было видно, что Полине трудно даются эти слова. Она говорила, не поднимая глаз, сцепив до хруста пальцы рук.

—А какие узы связывают вас с Сабитовым? — пауза повисла надолго. — Что же вы, милейшая, молчите?

—Он любит меня, я тоже.

—Вы по своей воле выходите замуж за Сабитова?

—Да!

Допрос других свидетелей ничего нового не дал.

Карпо усадили напротив следователя, который внимательно смотрел на него, будто не знает, с чего начать допрос.

—Ваша Фамилия, имя, отчество?

Следователь взглянул на писаря, давая ему возможность все в точности записать.

—Курилов Карп Николаевич.

—Знавал твоего отца, знавал! Беспокойный был человек. Яблочки не далеко падают. Да-с! — следователь сделал паузу, — расскажи мне, голубчик, все, без утайки. Почему и зачем ты жестоко избил Сабитова?

—Он все заслужил. Он хотел снасильничать мою невесту.

—Подожди, голубчик! Полина Полозова показала, что они любят друг друга, и она по своей воле выходит замуж.

Карпо огорошенный, широко раскрытыми глазами обвел всех присутствующих, будто говорил: «Как же так? Что происходит?»

Увидев реакцию арестованного, следователь попросил писаря зачитать показания Полины и ее матери. Писарь читал и словно бросал камни в незащищенное место Карпо. Он вскакивал несколько раз, но его тут же усаживали на место.

—Как же так? Мы жили тем, чтобы поскорее закончились работы, чтобы пожениться.

—Не знаю, не знаю, но записано с их слов. Но разговор пойдет о другом. Ты обвинял Андрея Сабитова в поджоге сена Полозовых и покушении на тебя. Что можешь показать по этому поводу.

—Чтобы заставить Полозовых согласиться отдать Полину замуж за Андрея, они подстроили пожар. Все их сено сгорело.

—Каким образом пожар мог повлиять на решение Полозовых относительно замужества?

—Они предложили им щедрую помощь.

—Тебе известны факты или есть документы, подтверждающие твои слова? Возможно свидетели?

—Я, когда узнал, что Сабитовы сватают Полину, все понял. Такие же мысли высказал мне дядя Игнат. Спросите у него.

—В его показаниях, таких мыслей высказано не было.

—Вы спросите, он вам все скажет.

—Тебе не следует указывать власти, об ее деятельности, — следователь сурово сжал губы, — теперь о другом, — ты, избивая Андрея Сабитова, кричал о каких-то калмыках, которые хотели тебя убить.

Карпо глянул на Степаныча и Колоду. В их глазах он увидел страх и мольбу.

—Когда я ехал домой они набросили на меня аркан и потащили за лошадью.

—Кто это они?

—Два калмыка.

— Ты меня желаешь уверить в том, что после этого остался жив? Не смеши меня. Рассказывай всю правду.

—Я говорю правду. Просто я успел выбросить руку, петля захватила меня не за шею, за грудь.

—Что было дальше?

Карпо молчал, ему было слышно, как заворочались на своих стульях староста и околоточный.

—Они думали, что я уже мертв, как я понял из их слов, они решали закопать меня или бросить в реку.

—Ты знаешь калмыцкий?

—Нет. Но кое-что понимаю.

—Говори! Говори, я слушаю, — следователь приподнял ладонь над столом, и вяло опустил. Потом вопросительно глянул на писаря.

Тот утвердительно кивнул головой, мол, успеваю писать. Карпо еще размышлял, говорить всю правду, и тем потянуть за собой старосту и околоточного, или всю взять не себя. — Они ведь хотели мне помочь. Я тоже хорош, орал на все село. Себе ухудшил все, и они могут пострадать.

Следователь нетерпеливо постучал по столу.

—Когда один из них нагнулся, я его ударил ножом.

—Ты носишь с собой нож?

—Как же в поле без него, упряжь починить, хлеб отрезать….

—Гм-м. Труп куда дел?

Повисла тревожная тишина, грозящая большими неприятностями Степанычу и Колоде.

—Я его закопал в яру.

—Сможешь показать?

—Да.

—Теперь ответь мне, голубчик. У тебя хороший конь?

—Нет, ее я думал поменять, старая она, планировал купить другую помоложе. Хотели с дядей Трофимом, прикупить косилку, бычки под нее подрастут к весне.

—Если ты ехал с поля, то денег у тебя естественно не могло быть, лошадь старая. Скажи, мил человек, на кой ляд на тебя нападать?

—Я же говорил, это Сабитовы все подстроили, чтобы я им….

—Повторяю вопрос: «У тебя есть хоть какие либо доказательства?

—Какие еще нужны доказательства, если и так все ясно.

—Так может быть, ты напал на одинокого калмыка, чтобы завладеть его лошадью?

Карпо вскочил, хватая ртом воздух, не в силах сказать даже слова в свою защиту.

—Едем откапывать труп, — распорядился следователь, не дожидаясь, что, наконец, скажет Карпо.

—Подождите! Я дам показания, — Степаныч решительно встал со своего места,— я не смогу жить спокойно, если все утаю.

Его рассказ о всех событиях, в том числе и подковах, следователь слушал без интереса.

—У вас есть доказательства?

Степаныч повернулся к Колоде, чтобы задать вопрос об описании места пожара и найденных следов подков, но тот опередил его:

—Нет у меня ничего.

—Так может, ты не присутствовал, когда мы закапывали труп?

—Я об этом ничего не знаю.

—Как же так Иван Тарасович? Ты же упечешь парня в острог на долгие годы.

—Не надо было никого трогать, тогда и острог бы не понадобился.

—Да как тебе….

—У меня все в порядке, а ты больше думай о себе.

Линейка, под стражей двух жандармов, увозила Карпо из села. Многие и многие глаза провожали его с сочувствием и хорошими напутствиями. Мать, сделала несколько шагов вслед, пытаясь доказать, что сын ее самый лучший и нет на нем никакой вины, но силы покинули ее. Все свое горе она выплеснула в последним, пронизывающем людские души, крике:

—Карпо, сыночек мой, кровиночка моя, куда же ты? Ты же ни в чем не виноват….

На похороны пришло много народу, когда все разошлись, у могилы остался Игнат: — Прости меня, Ганна, не смог я пойти против своей дочери и жены. Не хотел зла тебе и твоему сыну. Если можешь, прости. Только думаю, что кара для нас будет жестокой. Он опустился перед свежей могилой на колени.

***

Свадьбу сыграли, но не было на ней, веселого вихря песни, задора, все было пронизано недосказанностью, покрыто тенью вины. Пел наемный хор, под наемные гармони. Когда свадебный поезд из нескольких тачанок колесил по селу, его ни разу, как того требует обряд, никто не остановил, чтобы выпить чарку, на счастье молодым. Бутылки со «Смирновкой» остались нераспечатанными.

—Надо еще ехать, иначе не будет им счастья, требовала свашка от Григория Сабитова.

Лошади красиво несли свои головы, привлекая взгляды, но встречные сторонились и отворачивались. Только Танька-Брехло остановила поезд из нарядных троек у дома Сабитовых.

Сват и свашка, обвязанные цветастыми рушниками, бросились к одинокой женщине. Но она, не обращая на них внимания, крикнула во весь голос: — Будьте вы прокляты!— и в знак презрения плюнула лошадям под ноги.

Александр Золотов,

писатель

(Ростовская обл., х. Камышев)