Увертюра П. И. Чайковского, 1812-й год

Дирижер едва приподнял руки

И взметнулись шпагами смычки,

Взмыли ввысь раскатистые звуки,

Встали ноты в стройные полки.

В этих звуках – лютый грохот битвы,

Треск огня над матушкой-Москвой,

Тихий шепот пламенной молитвы,

Русской вьюги беспощадный вой…

И в конце – великая минута!

После тяжких яростных боев

Слышится победный гром салюта,

Радостный трезвон колоколов!

В сотнях глаз сияет восхищенье,

В сотнях душ – и трепет, и восторг,

И уверенность: подобное творенье

Русский гений лишь создать и мог!

Фридрих Штапс

Основано на реальных событиях

«Этот несчастный не выходит у меня из головы.

Когда я о нем думаю, мысли мои теряются...

Это выше моего разумения!»

Наполеон Бонапарт о Штапсе

За плечами – семнадцать лет.

Боль за Родину душу гложет.

Он – всего лишь простой студент,

Но в бездействии жить не может!

Бонапарту проигран бой,

И народного гнева вспышки

Уничтожены злой рукой

Императора-коротышки.

Но неужто спасенья нет?..

Мысль, как молния, ум пронзила –

Кто сказал, что в семнадцать лет

Быть отважным никто не в силах?!

Для тирана готов кинжал –

Бонапартова песня спета!

Фридрих твердой рукой сжимал

Рукоять своего стилета…

«Об одном все твердят сейчас –

Корсиканец в Шенбрунн прибудет!

В путь! Немедля! – решает Штапс. -

А иначе ведь поздно будет!»

И уже через пару дней

Перед Штапсом предместье Вены –

Лавки, домики, тьма людей

И Шенбруннского замка стены.

«Марсельезы» зловещий звук

Льется в небо прозрачным ядом…

Барабаны гремят вокруг...

«Vive la France!» - кто-то крикнул рядом…

Встал навытяжку караул –

Из дворца Бонапарт выходит.

Под восторженных криков гул

Он глазами толпу обводит…

Пробирается Штапс вперед –

Наконец наступило время

Отомстить за родной народ,

И французское сбросить бремя!

Штапс у цели уже почти,

Свой успех предвкушает мститель…

Вдруг встает на его пути

Бонапартов телохранитель...

«Дальше нету прохода! Стой!» -

И за руки схватил студента,

Тот споткнулся... Кинжал стальной

Выпал наземь из-под жилета…

В голове пронеслось: «Провал!»

Штапса били, таща куда-то…

Он очнулся, когда в подвал

Затолкали его солдаты...

Сзади лязгнул дверной засов…

Штапс один в тишине остался.

Не минуло и двух часов:

Скрежет двери опять раздался…

Император приказ отдал

Привести на допрос злодея,

На пороге – француз-капрал:

«Выходи! Что стоишь? Живее!»

К Бонапарту студент введен.

Перед Штапсом – тиран-воитель,

Корсиканец Наполеон,

Всей Европы поработитель.

«Ваше имя?» - «Я – Фридрих Штапс». -

«Немец?» - «Да!» - «Вы зачем в Шенбрунне?»

«Я убить собирался вас!

Жаль, не смог… Все старанья – втуне…»

«Что заставило вас пойти

На преступное дело это?» -

«Я Отчизну хотел спасти

От оков, на нее надетых!»

«Мне вас жаль – вы дитя совсем!

Попросите скорей прощенья!

И, я слово даю, – затем

Вас отпустят без промедленья!»

Взгляд пылающих синих глаз

Дерзко впился в лицо тирану.

«Никогда, ни за что у вас

Я прощенья просить не стану!

На измену идти – грешно!

Сир, я тоже даю вам слово:

Коль отпустите – все равно

Попытаюсь убить вас снова!»

Император остолбенел.

Штапс, напротив, стоял спокойный.

«Коли так, то вас ждет расстрел.

Уведите его! Конвойный!»

Штапса в ветреный день сырой

К месту казни ведут солдаты…

Офицер громко крикнул: «Стой!»

В грубом голосе – нет пощады…

Щелк затворов раздался… Вмиг

Гордый взгляд на французов поднят,

И раздался бесстрашный крик:

«Смерть тирану! Es lebe Deutschland!»

«Бонапарту не век царить

И Европу томить в неволе!».

Фридрих речи не смог продлить…

Грохот залпа разнесся полем…

Сон завоевателя

Начинающим войны посвящается...

«Я рад, что был на войне и видел сам все ужасы, неизбежно связанные с войной, и после этого я думаю, что всякий человек с сердцем не может желать войны, а всякий правитель, которому Богом вверен народ, должен принимать все меры, для того чтобы избегать ужасов войны».

Император всероссийский Александр III

Над широкой Смоленской дорогой

Злой волчицею выла пурга,

Там французы толпою убогой

Из Москвы волоклись сквозь снега.

Победители Аустерлица,

Для которых неведом был страх,

Упивались во взятых столицах

Бранной славой, добытой в боях.

Но в России их гордая слава

В прах рассыпалась – нет и следа,

И плелась оборванцев орава

По снегам неизвестно-куда…

В это время в заброшенной хате,

Что с трудом удалось разыскать,

Корсиканец-тиран Бонапарте,

Утомленный, свалился в кровать.

Где-то волки вдали подвывали,

За окном – непроглядная тьма…

«Кто виновен, что мы проиграли?..

Партизаны? Кутузов? Зима?..»

После тяжких дневных потрясений

И под рев неустанный пурги

Засыпал Бонапарт… Как из сеней

Вдруг послышались чьи-то шаги.

«Кто там ходит?! Он, верно, свихнулся!

Как тревожить меня он посмел?!»

Император привстал, обернулся…

И от ужаса чуть не сомлел.

Видит он: у окошка в сторонке

Перед ним русский егерь стоит…

«Как я мог испугаться ребенка!

Ведь ему лет шестнадцать на вид!

Не пойму, как сюда он пробрался

И его не заметил конвой…»

Осмелев, Бонапарт отозвался:

«Ты откуда? И кто ты такой?»

Юный голос, серьезный и строгий,

Он услышал в ночной тишине:

«Называться не стану. Нас много –

Тех, кто сгинул по вашей вине…

Отходили мы летом из Вильны,

Я служил знаменосцем в полку.

Отступая, скорбели мы сильно,

Одержимые злобой к врагу...

Долго шли… Ближе к стенам смоленским,

Встали лагерем мы на Днепре.

Нам объявлено было Раевским,

Что сражению быть на заре.

Сыновья его, Сашка с Николкой,

Были вместе с отцом на войне.

Коле десять исполнилось только,

Шел семнадцатый Саше, как мне.

Я и Сашка – мы были друзьями…

Помню, как он меня умолял:

«Дай мне знамя нести пред войсками

Завтра в битве!» Но я отказал…

Наступил день Салтановской сечи.

На рассвете, в заутренний час,

Сильным градом из пуль и картечи

Беспощадно осыпало нас.

Это было лишь только начало…

В полдень, пыли подняв облака,

Во главе со своим генералом,

Мы в атаку пошли на врага…

Я – со знаменем, Сашка – за мною.

Ядра бешено выли вокруг.

Неприятельской пулей шальною

Мне ударило в голову вдруг…

Я бессильно на землю свалился,

Флаг из рук на дорогу упал,

Бледный Сашка ко мне наклонился

И упавшее знамя поднял.

Разглядел сквозь тяжелые веки

Две слезы я у Саши в глазах…

Все померкло… Остался навеки

Я лежать в белорусских лесах.

Затерялась моя там могила...

Мне узнать бы хотелось от вас:

Так за что же меня вы убили?!

Отвечайте немедля сейчас!»

Императора страхом обдуло.

«В чем же я пред тобой виноват?!

Разве я посылал эту пулю?

Ты погиб… Но ведь ты же солдат!»

«Не ищите себе оправданий!

Вы пошли на Россию войной.

Вы – единый виновник страданий,

Пережитых моею страной.

Да, солдат я… Но в чем виноваты,

Потрудитесь-ка мне втолковать,

Два моих еще маленьких брата

И несчастная старая мать ?

Что Вселенной вы править желали –

Ей ведь дела до этого нет!

Вы у матери сына отняли,

И держать вам за это ответ!»

«Ты грозишься мне?! Это уж слишком!

Убирайся отсюда, нахал!

Не пристало мне спорить с мальчишкой!» -

Вне себя Бонапарт закричал.

И проснулся… Виденье пропало.

Тихо в доме, кругом ни души…

За окном лишь метель не стихала,

Воя вместе с волками в глуши…

Надя Дурова

 Надежда Андреевна Дурова – участница Отечественной войны 1812 года, первая в России женщина-офицер, «русская Жанна Д’Арк». В детстве маленькую Надю вынянчил денщик ее отца-ротмистра, гусар Астахов. Любимыми игрушками девочки были старая затупленная сабля и заржавевшие пистолеты. Она могла целый день носиться на черкесском жеребце Алкиде, которого ей подарил отец.

В возрасте шестнадцати лет Надежда, назвавшись Александром Дуровым, примкнула к Конно-польскому уланскому полку, отправлявшемуся в Прусский поход против Наполеона. Дурова участвовала во многих битвах, спасла жизнь офицеру Панину, за что была награждена Георгиевским крестом самим Александром І, служила ординарцем у Михаила Кутузова. После войны Надежда вернулась домой и написала книгу воспоминаний «Записки кавалерист-девицы».

Стояла ночь. Шумела Кама.

Надежда села на коня –

«Отец, братишка, сестры, мама…

Простите, милые, меня!

Домой вернусь ли я, не знаю.

Погибну, может быть, в бою.

Вы не серчайте, умоляю,

На Надю «дикую» свою!

Меня солдаты воспитали,

Игрушкой сабля мне была,

Я из седла не вылезала,

«Казак-девчонкою» росла.

Сейчас не время жить спокойно –

В поход выходит наша рать,

Чтоб натиск орд Наполеона

В далекой Пруссии сдержать».

Играл в деревьях ветер тихо.

Сквозь тьму струился лунный свет.

Верхом неслась Надежда лихо,

И было ей шестнадцать лет…

Предположить она могла ли,

Какая жизнь ей суждена?..

Ее Гудштадт и Фридланд ждали,

Смоленск, поля Бородина,

Погони, штурмы и засады,

Орудий грохот, шум атак,

Невзгоды, горести, награды

И имя Русской Жанны Д’Арк…

Светлой памяти генерала М. А. Милорадовича

Во время восстания декабристов генерал Милорадович в парадном мундире прибыл на Сенатскую площадь убеждать присягнувшие Константину мятежные войска образумиться и дать присягу Николаю Павловичу. Счастливо избежавший ранений в более чем пятидесяти сражениях, герой Отечественной войны получил в тот день две раны от заговорщиков: пулевую от Петра Каховского и штыковую от князя Евгения Оболенского. Пулевое ранение оказалось смертельным. Умирающий Милорадович, собравшись с силами, пошутил: мол, жаль, что после сытного завтрака не смог переварить такого ничтожного катышка...

«Уж Милорадович пред строем

Летает вихрем на коне…»

Федор Глинка, «Авангардная песнь»

Играл буран тревожную сонату

И снег кружил в далеком декабре,

В тот день, когда у здания Сената

Сомкнуло строй мятежное каре…

А перед ним – в лазурной ленте всадник,

Старался ветра вой перекричать…

То губернатор, старый честный ратник,

Сюда прибыл солдат увещевать…

«Кто был со мной под Вязьмою и Красным,

Под Лютценом и в Лейпцигском бою?!»

Взгляд генерала, пламенный и властный,

Метался по солдатскому строю.

Понурив взор, служивые молчали.

Никто не смел в глаза смотреть ему –

Делившему их славу и печали,

Отцу, вождю, кумиру своему.

«Так вы молчите? Счастье-то какое!

Никто из вас не знает тех боев!

Солдат российских, доблестных героев,

Ни одного – в рядах бунтовщиков!»

Послышался злой голос чей-то рядом:

 «Сейчас же прекратите, генерал,

Читать нравоучения солдатам!»

Граф этих слов как будто не слыхал…

«Здесь нет солдат – преступники, злодеи!

Не стыдно ль вам мятежной быть толпой?!

В ком совесть есть, я тем велю – скорее

К царю с повинной! Слышите?! За мной!»

В тот час каре, как улей, загудело:

«А ведь он прав… Ура ! Наш генерал!»

Каховский вмиг прицелился умело…

Раздался выстрел… Граф на снег упал…

То канувшее в Лету злодеянье

Столетьями от нас удалено…

Но вспоминать о нем без содроганья

И ныне невозможно все равно.

Леся Пижма,

студентка Киевского национального университета, лауреат литературного конкурса им. Ивана Савина за 2019 г. (1 место)

(г. Киев)