***

Сегодня день последний февраля.

Чуть моросит. Повсюду грязь и лужи.

И даже стены древнего кремля

Дождю не рады после зимней стужи.

И мера далеко не всех вещей

По берегу бредет, слегка сутулясь.

А под ногами тоненький ручей,

И льда плита растрескалась, качнулась.

Вновь оттепель, но что грядет за ней?

Весны ли радость? Майские ли грозы?

Иль зябкий холод новых лагерей

И новые державные морозы?

Февраль прошел. Пройдет и год, и век.

Здесь лета нет. Лишь оттепель и холод.

И матерьял расходный, - человек,

Привык терпеть репрессии и голод.

***

Никто не вспомнит наши имена,

Гранит не ставят на могилах наших.

И братская расстрельная стена

Кирпичной крошкой окропила павших.

Нам эту боль не выразить в словах -

Молчанием почтите безыменных:

Загинувших в лубянских жерновах,

С землей родною вместе погребенных.

Бессмысленно шагают вдаль года́,

Пятерками, под лай и мат конвоя,

А в той дали все плещется вода

Седого Беломорского прибоя...

***

Я не знаю зачем, для чего, почему

Нас родили на свет. А точнее - во тьму.

Мы блуждаем, не в силах хоть что-то узреть.

Там - лишь чуждая клеть, здесь - оковы и плеть.

Каждый сам за себя, но теряется «я»,

В гуще пресного «мы» и пустого вранья.

Не дано выбирать нам ни век, ни страну,

Ни последнюю осень, тем паче - весну.

И в тюрьме, и на воле - все та же беда:

Несвобода, недоля, невзгод череда

Но останется выбор, который вовек

Был и будет основой тебя, человек.

Если правильный он - не истлеешь в огне,

Не согнешься в Лефортово и Тишине.

Ни на менькой зоне, ни зоне большой,

Что страной называют, лукавя душой,

Не согнешься и будешь идти напролом,

Коль не делом - то словом, не вслух - так пером.

И не вырубит слово топор палача,

И толпа не затопчет, «распни их» крича.

***

Только память они не отнимут,

Ты хранишь до сих пор мой портрет.

Наши чувства меня не покинут….

«Не признаюсь» - последний ответ!!

Я исчез навсегда и мгновенно.

Больше нет ни следа, ни письма.

Наши чувства, я знаю, нетленны.

Нас с тобой разлучила тюрьма...

Я вернусь к тебе! Слышишь, родная?

И, как прежде, тебя обниму.

Будто слышу, как шепчешь: «одна я,

И себя не отдам никому».

Только это лишь сон предрассветный.

Он так нежен, как свет твоих глаз.

Ты мой солнечный лучик заветный.

Не забудь же... Ты помни о нас…

Я твой голос услышать мечтаю -

Он один бы в застенках согрел.

В сне последнем тебя увидаю.

Сон последний… На утро - расстрел.

Войцех Тадэушевич