Детство

Ведьма… Колдунья… Баба Яга!

Ишь, как бегут врассыпную!

Вот и осталось детишек пугать –

Кто б нагадал жизнь такую…

Ясное небо… Цветет Летний сад…

Нянюшка, сестры и братья…

Но Петербург уже год – Петроград.

Где-то сражаются рати.

Мне невдомек! И в февральский тот день…

«Феденька, спойте «Лучину»!»

«Барин, певец той поет цельный день!»

«Знать, настоящий мужчина!»

Феденька… Федя… Шаляпин… Наш гость.

Смотрит на маму влюбленно.

Где-то кипит, где-то плещется злость,

Плачут могильные звоны.

Только не их мы, а феденькин бас

Слушали. Брали уроки.

«Ухнем, дубинушка!» - слышу сейчас

Тот удивительный рокот.

Ухнули… Феденька, где вы теперь?

В чуждых и солнечных странах…

Настенька ваша от горьких потерь

Мир сей покинула рано.

«Полно вам ухать!» - смеялась она.

«Спойте нам лучше «Пророка»!»

Помните, Феденька, Питер, весна…

Золушкин паж светлоокий…

Первая роль моя! Мамин рояль…

С вами куплеты мы учим.

А позади уж отпел нас февраль,

Только не видим мы тучи…

«Ах, босоножка! Ей нужно в балет!

Дар у малышки бесспорный!»

Папа лишь чуть улыбался в ответ

Этим словам Айседоры.

С ней златокудрый всегда молодец,

Вирши читает с размахом.

Экий красавец! Каков удалец!

Нянюшка с горничной ахнут.

Где вы, Сережа? Тугая петля

Чистый ваш дар захлестнула…

Не разлететься в родные поля,

Не развернуться разгулом…

Черные люди крались по следам…

Только души не украли.

Если бы, если бы знали тогда!

Слава Тебе, что не знали…

Дом на Английской… Ликует река

Вместе со мною рассвету…

Ведьма, колдунья, баба Яга,

Кто б нагадал жребий этот!..

Расправы в Крыму

Красный! Надежды цвет!

Как ты ошиблась, мама!

Красный – России новой рассвет!

Красный – как Пасха в храмах!

Пасха?! Ах, папа… Куда тебя

Черные люди уводят?

- Тише, пожалуйста, дети спят!

- Кончим мы всех благородий!

Всех вас, князей да графьев!

Кровопийц… Погоди же!

Нынче хорош наш улов!

Барышня! Ну, подойди-ка ближе!

Лизе пятнадцать… Дрожит, чуть жива…

- Папа! – Не плачь, разберутся!

Снова последние слышу слова…

Он обещал вернуться…

Красный! Кровавый цвет!

Цвет травимого зверя…

Красный! Проклятий и мщенья завет!

Красный – как пасть люциферья…

А море черное теперь красно,

И мертвецы отдают честь

На дне… Не повеет весной,

И воскресенье убила месть…

Папочка! Росчерк пера – расстрелять!

Тысячи, тысячи – всех в расход!

- Будем мы вас зубами рвать!

- Кончилась эра рабов и господ!

Красный! Адского пламени цвет!

Путь наш теперь – по угольям…

А сестре Лизавете не встретить рассвет,

Не выдержит сердце боли…

А черные люди опять во дворе…

Что за разбойные лица!

Рыщут в голодном и злом январе,

Чем с доходяг поживиться…

Падает тетя ничком на крыльцо,

Кровь как ручей по ступеням…

В дом ворвались, и к лицу лицом

Я их встречаю в сенях.

- Глянь-ка, как смотрит на нас, грозя!

Семка, шмальни заразу!

- Нет! Вы не можете! Так ведь нельзя,

Чтоб расстрелять без приказа!

Красный! Страха и ужаса цвет!

Гроба, в котором лежит покойник…

Крым… Вся Россия… Былых радость лет…

Красный! Цвет мяса на бойне!

Ленинград

Нелегко жить травимым зверем…

Нелегко претворяться немой…

Но, послушай, назло потерям

Ведь и я была молодой!

Где-то братцы мои? Пропали!

Где-то дом? Разорен дотла!

И скитались мы, и голодали,

Но, поверишь, и я – жила!

И мечтала… играла… любила…

И смеялась счастливо заре!

И о всех уцелевших молила

Ту, Которой весь мир согрет.

Я была бесшабашной нищей,

Я мечтала Джульетту играть.

Но опять браконьеры рыщут…

Вольным птицам нельзя летать…

Вольным, белым, стремительным птицам…

Вне закона они давно!

Но позвольте мне неба напиться!

А затем – хоть бы камнем на дно!

А затем… Но бушует лето!

Но чарует красой Петергоф!

И дрожит сердце песней неспетой,

Откликаясь на магию строф…

Здесь я снова – графиня… Я – музой

Отражаюсь в любимых глазах.

Но открыты уже горю шлюзы,

И беда, как конвой на часах…

Выстрел в Смольном… Язык мой – враг мой!

Я ведь знала, чьи руки в крови!

Вся страна закипает магмой –

Красной! Красной! Жги… Рви… Дави!..

Мой несбывшийся! До свидания!

Оставляю я Вам Петергоф!

Восхожу вечной Божьей данницей

На одну из мильонов Голгоф.

Сон о хлебе

В знойном мареве – путь… На пути – мешок.

А в мешке том – хлеб! Ешьте досыта!

Только вот беда – до того тяжел,

Что не сдюжат и крепкие-рослые

Мужики… Только тянут зазря

Да друг друга толкают, ругаются.

Да судьбу свою почерну костерят…

Вот, устали напрасно маяться.

Подхожу и я. И одной рукой

Подняла мешок – невесомый стал!

Ну, давай, народ! Налетай, честной!

А самой хватать – нет и помысла…

У мешка – нет дна. Достаю хлеба –

Раздаю всем голодным поровну.

И сошла на нет доходяг борьба,

Присмирели и злые норовом.

Боже, вещий сон Твой понятен мне!

В человечьей пустыне выжженной

Лишь добро творя, не сгоришь в огне,

Отдавая – спасешься, выживешь!

Анне Тимиревой

Наша участь – прощаться с любимыми.

Снова тени мы крестим вослед.

Ощетинился плахами, дыбами

Окровавленный век-людоед.

Сколько минуло лет? А все помнится!

Страшной ночи томительный мрак.

Пожалела, знать, душу бессонница,

Отступившая прочь до утра…

Вновь февраль, вновь ветра похоронные

Так надрывно гудят в унисон!

Гельсингфорс… Петроград… Япония…

Это было ль? А может, сон?

Разрешаются сны пробуждением

В явь полынную… Боже мой!

Не давай же печати забвения!

Все богатство – лишь в памяти той…

Пусть болит всеми горькими муками,

Пусть кошмарами душу томит,

И последней навечно разлукою…

Но она Его образ хранит!

Им жива в эти годы мятежные…

Он – невидимый – рядом всегда.

Горький путь сквозь пучину кромешную

Озаряет его звезда! 

Невольничья любовь

Невольников любовь обречена на муку,

Но даже ад не властен истребить

Ее. И пусть сам Бог не станет ей порукой,

Но сердце, коль живо, не в силах не любить.

Пред Богом и людьми мы венчаны страданьем.

Что есть у нас? День? Час? А, может, только миг…

Затем нас разделят неодолимой гранью,

И не услышишь ты мой одинокий клик…

И не услышу я… Предсмертный стон… Оплата

За счастья горький вздох – не день, не год, а жизнь.

Пусть прав мудрец, хуля бездумную растрату…

Но прав и гимн любви, гремя над воем тризн.  

Нам Бог отпустит все… Тройной мы платим мерой

За право до небес подняться только раз.

За право не забыть любовь, надежду, веру.

Но в этом праве – жизнь. И без него нет нас!

Ребенок врагов народа

Ребенку врагов народа

Нет места в советском «раю».

Но, знай, вся моя природа

Цеплялась за жизнь твою.

Отец твой давно в могиле,

Я в карцере, в луже крови…

В живот сапогами били…

А я лишь молила: «Живи!»

Холодной водой обливали,

Увечили пытками плоть…

Иосиф с Марией сбежали…

Но как убежать мне, Господь?..

Но крепкая наша порода,

Далеких времен казаков…

Над нами, склонясь с небосвода,

Мария простерла покров.

Пришла ты в сей мир неприютный,

Ребенок народных врагов…

Голодной да вечно разутой,

Не ведавшей свой отчий кров…

Но жадно, но жарко любимой!

Когда бы могла я укрыть

Тебя я крылами своими…

Но долго ли мне рядом быть!

Врага из тебя я выбью! –

Как звон нестерпимый в ушах!

Нависла над крохою глыба,

И плечи у крохи дрожат…

Пощечина… Третья… Другая…

Гудит – у-лю-лю – детвора!

Кого ж этот зверь воспитает?..

Ах, не было близ топора!..

- Не смей! – Помню била ногами

Я гадину в бешенстве злом.

Не дали души испоганить…

Связали… Скажи, повезло?

Да только отныне – этапы…

Далекие – прочь! – лагеря!

В колоде судьбы карты с крапом,

С ней все состязанья зазря…

Отнята от сердца отрада…

Мне дочери впредь не обнять.

Мария! Спаси мою Раду!

И пусть она помнит меня!

Утешь ее в бедах-невзгодах!

Поплачь и порадуйся с ней!

Ребенку врагов народа

Сиротство вдвойне страшней.

Шахта

Были белыми неграми… А теперь черны!

Въелась копоть – поди отмой!

Где так вольно дышать, я не знаю страны…

Под землей… Под землей… Под землей…

Погребенные заживо в вечной ночи…

Здесь свой фронт, где ни шагу назад.

Но о нормах рабов разве кто прокричит?

Не стахановы мы, чтоб попасть на плакат.

Нужен уголь стране! Нужен уголь стране!

Тяжело, тяжело дышать…

В недрах чрева земного о белом дне

Я мечтаю и солнцу навстречу бежать…

Это все ничего – что черна, как черт!

Не прельстятся такой «красой»!

Для наложниц подай только высший сорт!

А меня честят: ведьма! Смерть с косой!

Смерть с кайлом! С тачкой смерть! До чего страшна!

Да юродивая к тому!

Никому невдомек, что вольна душа,

Если видит не только тьму.

Стукачи

Стук-постук. Сестра на брата,

Сын на мать, отец на дочь…

Тот из страха, тот за плату,

Ну, а кто-то сам не прочь.

Стук-постук. Ушасты стены.

Маршируй, ура кричи.

А о прочем, сокровенном,

Ты – молчи-молчи-молчи!

Грабят, режут, колют, душат?

Промолчи! Ведь не тебя!

И молчанье не нарушат

Души, что от страха спят…

Стук-постук… За дом соседа,

За карьеру да за блат…

Задушевные беседы

Пролагают тропы в ад.

А с трибун друзей-собратьев

Инженеры душ клеймят!

Расстрелять проклятых гадин!

Смерть врагам! И трупный яд

Растекается по душам…

Повязали всю страну.

Строго бдит жена за мужем,

Муж доносит на жену.

Коммунист стучать обязан.

Так им партия велит.

Но что строится на грязи

Да на лагерной пыли,

Никогда не будет прочно.

Под казенный гром речей

Распродаст и дом свой отчий

Это племя стукачей.

Оглянись! За правым, левым

Притаились. Ждут улов!

Горек будет всход посевов.

Стук-постук! – Всегда готов!

Смерть ирода

«Хозяин» сдох! Грызется псарня…

А вы, что плачете, рабы?

Ликуй-ликуй, душа-бунтарка!

Грядет нам поворот судьбы!

Сгинь, пропади, рябая нечисть!

Довольно крови ты попил!

С собой всех док в делах заплечных

Возьми! Всех тех, что потопил

В слезах и крови Русь Святую…

Кем был вторично распят Бог!

Безумная, благовествую

Я всем рабам: «хозяин» сдох!

Что видишь ты, жестокий Ирод?

Крестьян, застывших в мерзлоте?

Полки, мостившие полмира?

От глада умерших детей?

Со всех расстрельных полигонов,

Со всех плантаций-лагерей,

Они идут с протяжным стоном

Спросить за все с души твоей!

Они глядят, глядят из мрака!

И их уже не расстрелять!

И не скомандовать собакам

Прочь отогнать и разорвать!

Они мертвы! И нет им счета!

Нет ни крестов им, ни имен…

В снега, в пески или в болота

За миллионом миллион

Перевели народ на щепки…

Теперь в глаза ему смотри!

И чувствуй крови запах терпкий

И соль всех слез! Гори, гори

Всей нашей мукой, болью нашей,

Которую не исчерпать!

Царь Ирод, верно, очень страшно

Пред очи жертв своих предстать?

Царь Ирод проклят… Проклят следом

Ему поющий исполать!

Дурман заученного бреда

Рабам дай Боже разогнать!

«Хозяин» сдох… Под вьюгодуи

Скорбит кандальная страна.

Лишь я, юродствуя, ликую

И верю: к нам придет весна!

Отражение

Что там за древняя старуха?

Ей пряди стриженых волос,

Не знавших словно буйных кос,

Запорошила завируха…

Украдена краса лица

Каким неизгладимым роком?

Кто так кромсал его жестоко?

Оно в морщинах и рубцах…

И этот рот – провалом, падью

Страшит… И птичий нос над ним…

Как смерть сама виденьем злым

Явилась… Кто ты, Бога ради?

Как смерть – уродлива, худа…

Но взгляд… Глаза… Встречались где-то

Они – исполнены рассвета…

Не погасила их беда!

Но боль и скорбь в них примешались.

Какая скорбь! Какая боль!

На перекрестках всех недоль,

Глаза! где с вами мы встречались?

На лике мертвых взор живых

Зачем? Ответ не тронет слуха…

- Товарищ, что там за старуха?

- Мамаша, да ведь это – вы!

Невстреча. Юлу

Здравствуй, ангел-благодетель,

Мой хранитель и герой…

Как давно с тобою, дети,

Забавлялись мы игрой…

Тонкий отрок, пышка-кроха.

Как ты нянчился со мной!

До последнего я вздоха

Буду знать – любимый! Мой!

Как ты жил, мой друг единственный?

Словно пропасть – 20 лет!

Неизменный, верный, истинный,

Как мне дорог твой привет!

Петергоф ты наш сберег ли?

Помню все до мелочей!

Но как страшно мы продрогли

В век безутренних ночей…

Не забыл и не отрекся,

Дней иудиных герой!

На путях моих нелегких

Светлый луч… Любимый! Мой!

Ты и я… Не виноваты мы!

Наши грезы – сладкий дым…

Наша молодость распятая…

Не вернется к нам двоим.

Если сердце страхом стынет,

Ты – любовью отогрей!

Если я жива доныне,

Лишь молитвою твоей!

Но… под маской лихолетья

Не узнаешь лик родной.

Здравствуй, ангел-благодетель!

И прощай… Любимый… Мой…

Ты и ныне ясным соколом,

Добрым молодцем глядишь…

Как мне встать вороной около?

Ты поймешь и все простишь!

Будь же счастлив. За обоих.

Будь же волен – без меня!

Ты иной судьбы достоин!

Просто жить! Не охранять

Горькой памяти гербарий…

Пусть же рок неумолим

Лишь меня одну ударит!

Будь любимым! Не моим…

Дочери

Дитя двух матерей:

Делить – ножом по сердцу…

Здесь снова – бездна дней…

Здесь снова – не согреться…

В твоих глазах испуг…

Другой ты шепчешь: мама!

Моих дичишься рук.

Вот истинная драма.

За что мне твой укор,

Всех дней моих отрада?

Как горек приговор

Испуганного взгляда…

Не бойся, не грусти!

Твою ли жизнь разрушу?

Лишь помни… Лишь прости

Измученную душу.

С годами, может быть,

Ты все поймешь и примешь.

Я буду ждать и… жить

Меж дальними, чужими.

Теперь я всем чужда.

Нигде мне нет приюта.

Кого хоть кто-то ждал,

Тот счастлив в мире лютом!

Меня никто не ждет.

Меня никто не встретит.

Но время вновь идет,

Гоня живущих плетью.

Однажды ты придешь.

В день светлый самый-самый.

Однажды назовешь

Меня ты тоже мамой.

Прильнешь к моей груди –

За скорби все наградой…

Не бойся же! Цвети,

Любовь моя, отрада!

Графиня

Мы – из отверженных каст.

Мы – недочет рвов расстрельных.

Прокляты глотками масс.

Выброшены в беспредельность.

Мы – не от мира сего.

Мы – победители смерти.

Горькой земли изгой

Небо созиждет твердью.

Загнана жизнь кнутом.

Вытоптана в пустыню.

Мир этот – лишь постой

Для одинокой графини.

Гнутую – не сломать.

Снова она распрямится.

Жизнь – лишь искусство страдать,

Падать и вновь возноситься.

Феникс! Как Русь сама!

Жги! Все она восстанет!

Раны бинтует зима,

Грезой весенней манит.

Прям и решителен шаг.

Кто назовет рабыней?

Если свободна душа,

Быть и в бараке графиней!

Будто расстались сейчас,

Будто мы встретимся скоро,

Помню я Феденькин бас,

Пластику Айседоры…

Вальс? Полонез? Котильон?

Я теперь станцую!

Липкий кровавый сон

Сердца не окольцует!

Бурей наш дом снесло…

Путь позади – так длинен!

Только всему назло

Я и теперь – графиня!

Молитва

За то, что дал талант любить,

Прощать - врагам, дарить – прохожим,

И небо видеть, и парить

Благословляю Тебя, Боже!

За всех, кто оделил добром

И кто добром меня помянет,

За утешение игрой

И за уменье, если ранят,

Улыбкой, смехом отвечать,

В словах трусливо не лукавить,

Чужой беды не замолчать –

За все Тебя, мой Боже, славлю!

За крепость плеч и силу рук,

За жажду жизни и полета.

Что среди жизненных яруг

К Тебе я шла без поворотов.

За всех, кто был. За всех, кто есть.

За горемычный дом – Россию.

За то, что не смирилась Честь,

И что не победила Сила.

За веры свет, за красоту

Тобою сотканного мира.

Что заполняя пустоту

Ты сам из древнего потира

Хлеб жизни нес к моим устам,

Когда надежда угасала.

«Мария, встань, Мария, встань…» -

И я на зов Твой воскресала.

За то, что даровал гореть

Неопалимой купиною,

Защитой быть иным и петь,

Не раболепствуя разбою,

Тебе я славу возношу!

И в вечность очи устремляя

О всех прощенных мной прошу,

За все Твой перст благословляю!

Елена Семенова,

писатель, редактор журнала «Голос Эпохи»,

исполнительный секретарь РПО им. Императора Александра III

(г. Москва)