РОМАНТИЧЕСКИЕ ЭТЮДЫ
Нет ни замков, ни фей, ни туров.
Сквозь столетия, как в бреду,
Я – последний из трубадуров –
Обреченным бойцом иду.
Ни коня, ни копья, ни флага.
Только Слова клинок стальной
Отзывается в ритме шага
Звонкой лютневою струной.
Закаляя в любовной пытке
Духа слабую полосу,
Лишь канцон золотые слитки
Я для Дамы своей несу.
На земле, как на тропке млечной,
Так несложно во тьму упасть,
Если время, мой враг извечный,
Предо мной распахнуло пасть.
Если тучи нависли хмуро,
И заря не блестит вдали,
И в развалины Монсегюра
Трубадуры давно ушли.
Я остался последний самый,
А в душе, словно ржавый горн,
Вдохновленный Прекрасной Дамой,
Оживает Бертран де Борн, –
Чтоб под стоны хрипящей меди
Я, подобно ему бы, смог
Для моей синеглазой леди
Сделать сотни поющих строк.
Чтоб из жизни в литературу
Светлый образ влетел лучом,
Мне – последнему трубадуру –
В руки Слово легло мечом.
*Трубадуры — средневековые поэты–рыцари, жившие на юге Франции. После альбигойского крестового похода (начало XIII века) исчезли, оставив богатое культурное наследие.
*Монсегюр – крепость в отрогах Пиренейских гор. Летом 1243 года армия крестоносцев взяла Монсегюр в кольцо осады. Крепость защищало ее географическое положение и отвесные склоны. Пятнадцать рыцарей и пятьдесят солдат почти год, будучи отрезанными от внешнего мира, противостояли армии из нескольких тысяч хорошо вооруженных людей.
*Бертран де Борн (1140 – 1215) – трубадур, рыцарь, один из крупнейших поэтов средневекового Прованса.
Рыцарский сон
Крепостною стеною
Мы разделены с тобой,
Это – времени кладка,
Ее не пробьет рука.
Светло–русой волною
Ко мне подступает боль,
И стальною перчаткой
Сжимает меня тоска.
Вот пудовый засов
На воротах гремит опять,
На тяжелых цепях
Опустился горбатый мост...
Это – стрелки часов
Понеслись–завертелись вспять,
Это – прошлого прах
Оживает в мерцанье звезд.
Миг! И десять столетий
Как–будто ушли в ничто.
Вижу замок старинный,
Вступаю в его чертог...
Пламя бледное светит,
И год одна тыща сто
Льется влагою винной
В провинции Лангедок.
Кавалькадой неясной
Доспехи, кресты, плащи
В бой за веру
Зовут и влекут по былым следам,
«Образ Дамы Прекрасной, –
Поют, – только тут ищи,
В твою жалкую эру
Не будет Прекрасных Дам!»
Что ж, захлопну забрало,
Зазубренный меч возьму,
Пусть герольды, трубя,
Поведут к боевым трудам, –
Только этого мало,
Чтоб к вере прийти сквозь тьму,
Да и кроме тебя
Мне не нужно Прекрасных Дам!
...Светло–русой волною
Затоплен брони костяк,
В землю вязкую вжат
Меч, разломанный пополам,
Над пробитой стеною
Полощется белый стяг,
И доспехи лежат,
Как забытый железный хлам.
Менестрель
Воздух пронзала высокая трель,
С ночи летя на восход.
В рыцарском замке седой менестрель
Пел про Крестовый поход,
Пел про сожженный Иерусалим,
Пел о пустынной земле,
Белые звезды сияли над ним
В пестром витражном стекле.
Старой баллады размеренный строй
Плавно итожил рефрен.
Шел на Восток благородный герой,
Шел через битвы и плен.
А за окном пробуждался апрель
Алым рассветным огнем.
В замке все пел,
Все играл менестрель
Ночью и утром, и днем...
Он и сейчас в тронном зале пустом
Славит побед торжество.
Молча застыв пред картинным холстом,
Слушают люди его.
Боевой доспех
Панциря стальная шкура
В бледно–серой чешуе
При Креси, у Азенкура
Или возле Пуатье
Защищала господина
В мясорубке боевой
То холодная, как льдина,
То горячая, хоть вой.
Не один удар сдержала,
Но английская стрела –
Смертью кованное жало –
В бронь миланскую вошла.
Покачнулся рыцарь грозный,
И железная рука
К небу вытянулась… Поздно!
Это – крах наверняка.
Под забралом у героя
Ужас мертвого лица,
Изломав шеренгу строя,
Он свалился с жеребца.
А доспех его надежный,
Да ненадобный уже,
До сих пор увидеть можно
На музейном этаже.
Битвы при Креси (
Ландскнехты
«Едва ли для тебя секрет,
Что мы обречены,
Поскольку бродим столько лет
Дорогами войны...»
Беррис фон Мюнхгаузен
И опять годы–строчки
Уходят рядами ландскнехтов,
Под дождем отступая,
Бредут по колено в грязи...
Смельчаки–одиночки
С глазами Вийонов и Брехтов,
Вас эпоха слепая
Колотит... А ну, отрази
Те смертельные капли,
Частицы небесной картечи,
Что летят с высоты,
Пробивая сердца наугад!
В небо лестница, трап ли
Ведут... Вы из жизненной сечи
По осколкам мечты
Потянулись...
Последний парад...
Бузотеры рейтары,
Любители шумных застолий,
Вы покинули седла,
Ведете коней в поводу:
Не слабы и не стары,
Но – то ли все пропито, то ли
Время хищно и подло
Сбивает вас с ног на ходу.
Даст вам силы теперь –
Нет, не кружка баварского пива,
Долгий девичий взгляд
У порога корчмы вековой.
Жизнь, как раненый зверь,
Уползает во тьму торопливо,
И прицельно палят
Пушкари из стены дождевой.
Баллада о незримой крепости
«...Ты защищаешь крепость,
которой не существует».
(из разговора)
Беспощадным врагом ненавидимый
За суровый военный талант,
Я – защитник твердыни невидимой,
Неотлучный ее комендант.
И пускай с давних пор позаброшены
Меж старинных истрепанных книг
Авантюр роковые горошины,
Все равно, в предназначенный миг
Я на стены иду, и, как водится,
Поднимаю свой вымпел и флаг.
Только где эта крепость находится
Невозможно увидеть никак.
Говорят, будто все это странности
Иль причуды больного ума,
Для меня ж из белесой туманности
Цитадель возникает сама.
На любом бастионе и выступе
Я встаю, как последний герой.
Сколько раз в сокрушительном приступе
Здесь враги бесновались порой.
Проходя возле башен обугленных,
Огибая изломы торцов,
Вспоминаю сожженных, порубленных,
Опрокинутых в пропасть бойцов.
Как, чернея от дыма и копоти,
Я глядел сквозь кремнистую пыль
И в горячем молитвенном шепоте
Зажигал просмоленный фитиль,
Чтоб навстречу ораве штурмующей
Полыхнули стволы кулеврин,
И у крепости несуществующей
Взмыл невидимый огненный клин.
...Вам смешны эти бредни? Глядите же,
Прямо в души глядите свои:
Там стоят Камелоты и Китежи,
Там идут вековые бои,
И хранятся в былой неизменности
Вплоть до дня, когда мир упадет,
Те великие, хрупкие ценности,
За которые битва идет.
Лопе де Вега
И снова любовная нега
Над нами, смеясь, ворожит
В комедии Лопе де Вега
О той, что на сене лежит.
Пускай, в этом мире не вечны
Ни страсти, ни пламень строки,
Лишь души игриво–беспечны
И мысли преступно–легки, –
Но все же монах–пересмешник
Из мглы инквизиторских лет,
Как самый отчаянный грешник,
Смог вынуть счастливый билет!
Ему б у костров распаляться,
Клеймить чью–то ересь в веках,
А он заставляет смеяться,
Смеяться на всех языках...
Ему б на колени валиться
И каяться в горьких слезах,
А он заставляет молиться
Любви, что сияет в глазах...
*Жизнь великого испанского драматурга, современника Сервантеса и Шекспира, делится на две половины: полжизни он – балагур и гуляка, покоритель женских сердец; полжизни – монах, истязавший себя плетью, близкий к инквизиции... Но и в костюме кавалера, и в монашеской рясе Лопе де Вега был и оставался поэтом, создателем бессмертных пьес и стихов.
Герда
Свирепый норд–вест над унылым брегом
Прорежет ночную тишь
И маленький город засыплет снегом
До шпилей, мансард и крыш.
Там флюгер скрипит, покоряясь вьюге,
Там скована льдом вода,
Там девочка Герда грустит о друге,
Потерянном навсегда.
И я бы хотел ей сказать так много
О трудной любви, о нем...
Я знаю, куда поведет дорога,
Я знаю, что будет днем.
Я тоже порою в мечтах летаю
По странам и городам,
Я странную муку порой читаю
В глазах у серьезных дам.
Но северный ветер кружится в поле,
Взвивается у крыльца,
И Герда не знает о взрослой боли,
О верности до конца.
Прижалась она у оконной рамы,
Укуталась в мягкий плед,
Не быть ей в личине серьезной дамы,
Не выйти из детских лет.
Лежит непрочитанной жизни книга,
А в сумерках за стеной
Арктический ветер сонатой Грига
Поет о любви земной.
Снежный полонез
Холод входит сквозь поры,
И время идет к торжеству
Ледяного объятья
Среди опустевшего зала.
Словно маски актеры,
Деревья меняют листву
На хрустальные платья
Для долгого зимнего бала.
Из веселого круга
Одетых в шелка баронесс
Ты уходишь к одной.
А над скованной стужей водою
Превращается вьюга
В несущий снега полонез,
И в дали неземной
Гаснет молодость синей звездою.
Щелкунчик
«Что есть человек,
и во что он может превратиться?»
Э.Т.А.Гофман
1.
Нежная музыка, Бах или Орф,
Кроет страстей ураган.
В снежном уборе
Застыл Дюссельдорф,
Слушая альт и орган.
Крупные хлопья метут и метут,
Нет ни карет, ни людей.
Это же Вы все придумали тут,
Эрнст Теодор Амадей?! –
Чтобы фантазий зажглись фонари
Там, среди книжных листов,
Чтобы Щелкунчик и крошка Мари
Встретились в вальсе цветов,
Чтобы, герр Гофман, мышиная рать
Заново бросилась в бег,
И Дюссельдорф не спешил убирать
Свежий рождественский снег.
2.
Полночь над городом,
Сумрачный свет
Чуть озаряет окно.
Вера – она или есть, или нет,
Третьего здесь не дано.
Если же, девочка, вера твоя
Будет до первой беды,
Тут же падут на покров бытия
Полчищ мышиных следы.
Каждому свыше назначена роль,
Даже в невинной игре,
Но не напрасно Мышиный король
Прячется в длинной норе.
Чуть ошибешься,
Оступишься вдруг,
И не заметишь сама,
Как беспощадно сомкнется вокруг
Хищная серая тьма.
3.
Пусть пальцы детские легки,
Да ты – лишь инструмент,
Орехов грецких скорлупки
Ломающий в момент.
Ты неказист и невысок,
Всегда со всеми врозь,
Но все же чистый голосок
Прожег тебя насквозь.
И распадается броня
Ненужных лет и дат,
И вот уж ты среди огня
Ведешь своих солдат.
– Вперед, Щелкунчик!
С нами Бог!
Но... дрогнули ряды.
Последний взмах,
Последний вздох,
Последний луч звезды...
4.
Никто не поверит тебе, дорогая,
Лишь выдумку видя в словах.
Упорней и ближе идет, настигая,
Король о семи головах.
Мышиные зубы нацелились грозно,
Сейчас они вцепятся... Но –
Что поздно для нас,
То для Бога не поздно,
И вот уже все решено.
Жестокая сила, придя ниоткуда,
Мгновенно ушла в никуда.
Кончается сказка, а Божие чудо
Для нас откровенно всегда.
Попробуй–ка в старой,
потрепанной книге
Сквозь шелест страниц улови
Далекие чары волшебной интриги
И тихую песнь о любви...
Принцесса
Анне Симановой
1.
Вращает планету времен колесница,
Вселенским вином льется ночь в тишине,
А девушка эта, наверное, снится
В обычном, земном, не космическом сне.
Рассветы ясны, соком полнятся лозы,
И небо светлее от любящих глаз...
Сбываются сны, воплощаются грезы,
Принцессы и феи живут среди нас.
2.
Прозрачные тени легли серебристо,
В старинном ландо уезжаете вы
Туда, где играет симфонию Листа
Воздушный оркестр под завесой листвы.
Все дальше и дальше уводит аллея,
И розовый лучик, как легкий клинок,
Проходит сквозь время, дробясь и светлея
У женственно–стройных девических ног.
Чуть слышно рессоры изящной коляски
Скрипят под кружение тонких колес.
Вы были когда–то принцессой из сказки
В волшебной стране гиацинтов и роз.
Конечно, мы в сказки сегодня не верим.
Но все–таки едете, едете вы
В загадочный замок, в таинственный терем,
Скрываясь за пологом нежной листвы.
Дмитрий Кузнецов,
поэт, журналист, член Попечительского совета РПО им. Императора Александра III
(г. Калуга)