Споры о роли вождя большевиков в убийстве Царской семьи весьма оживленно идут до сих пор. Написано довольно много работ. Я не располагаю какими-то новыми фактами. Однако мне представляется, что достаточно большое количество уже существующего материала не выстроено в четкую логическую систему. Вот этим я и собираюсь заняться: попытаюсь систематизировать известные данные.

Сразу хочу предупредить, что не буду рассматривать ни одну из множества конспирологических версий. На мой взгляд, они являются не объектом доказательства и анализа, а объектом веры. Вера же в доказательствах не нуждается. Скажем, чудеса, происходящие вокруг святынь, могут укрепить веру, привести к ней, но не могут служить доказательством существования Бога. Главная же причина моего неприятия подобного подхода состоит в следующем: сторонники всех конспирологических концепций способствуют (сознательно или неосознанно) тому, чтобы переложить ответственность за совершенные злодеяния с реального и осязаемого виновника на предполагаемых и эфемерных. Этих концепций много: иудейское ритуальное убийство, жидомасонский заговор, немецкий заговор, роль Свердлова как тайного, но главного коновода и т.д. Если поставить во главу угла любой из названных вариантов, то историческая реальность покрывается туманом, переводится в гадательный и предположительный план.

Не льщу себя надеждой «обратить в свою веру» тех, у кого уже сформировалось четкое мнение по поводу цареубийства. Моя задача - проследить некоторую логику в этом деле и дать аргументы тем, кто хочет в нем разобраться.

* * *

Первый вопрос, который необходимо задать в связи с данной темой: было ли у В.И. Ленина намерение добиться гибели императора Николая II?

В докладе на III Съезде РСДРП об участии социал-демократии во временном революционном правительстве (1905-й год) Ленин, опираясь на опыт Французской революции, прямо говорит о способе покончить с русским самодержавием, который включает в себя «гильотинирование Николая»:

«Пугать якобинством в момент революции величайшая пошлость. Демократическая диктатура, как я уже указывал, есть не “организация порядка”, а организация войны. Если бы мы даже завладели Петербургом и гильотинировали Николая, то имели бы перед собой несколько Вандей. И Маркс прекрасно понимал это, когда в 1848 г. в “Новой Рейнской Газете” напоминал о якобинцах. Он говорил: “Террор 1793 г. есть не что иное, как плебейский способ разделаться с абсолютизмом и контрреволюцией”. Мы тоже предпочитаем разделываться с русским самодержавием “плебейским” способом»[1].

Через пять лет делаются следующие выводы из провалившегося восстания 1905-го года:

«В 1905 и 1906 годах крестьяне, собственно, только попугали царя и помещиков. А их надо не попугать, их надо уничтожить, их правительство - царское правительство - надо стереть с лица земли» (В.И. Ленин «Уроки революции», 1910).

И незадолго до захвата ими власти (уже после Февральского переворота, в апреле1917-го) большевики подтвердили свое намерение казнить Николая II. В резолюции ЦК РСДРП(б), составленной Лениным, звучит тот же неизменный тезис:

«Мы считаем Вильгельма II таким же коронованным разбойником, достойным казни, как и Николая II».

Таким образом, в ленинских работах, написанных в разные годы, по разным поводам, звучит одна и та же сквозная мысль: Николай II должен быть «казнен», «гильотинирован», «уничтожен», «стерт с лица земли». С другой стороны, не существует ни одной ленинской цитаты, в которой ставилась под сомнение необходимость физического уничтожения Государя да и всех Романовых.

Теперь перешагнем через 1917-й и поставим новый вопрос: как Ленин интерпретировал цареубийство, уже совершенное большевиками в Екатеринбурге? Ответ можно найти в статье «Как буржуазия использует ренегатов» (сентябрь 1919-го):

«…Это прямая ложь, что большевики были противниками смертной казни для эпохи революции. На II съезде нашей партии, в 1903 году, когда возник большевизм, составлялась программа партии, и в протоколах съезда значится, что мысль вставить в программу отмену смертной казни вызвала только насмешливые возгласы: “и для Николая II?”. Даже меньшевики в 1903 году не посмели поставить на голоса предложения об отмене смертной казни для царя. А в 1917 году, во время керенщины, я писал в “Правде”, что ни одно революционное правительство без смертной казни не обойдется и что весь вопрос только в том, против какого класса направляется данным правительством оружие смертной казни».

Хочу обратить внимание на даты. Ленин пишет о твердом намерении большевиков добиться гибели императора Николая II в 1903-м (за 15 лет до самого убийства), подтверждает это намерение ссылкой на свою статью 1917-го (меньше чем за год до убийства). А сама работа «Как буржуазия использует ренегатов» опубликована в сентябре 1919-го (больше чем через год после убийства). Следовательно, речь идет не о сиюминутной тактике (например: Уралсовет вынужден был пойти на крайние меры в виду приближения чехословаков), а о стратегическом замысле, который оставался неизменным, как минимум, на протяжении полутора десятка лет. Ленин прямо заявляет: казнь Николая II непосредственно вытекала из позиции большевиков, которую они занимали, начиная с 1903-го года, то есть с момента создания самой партии.

Однако между приведенными высказываниями вождя большевиков можно увидеть хронологический зазор длиной в два года: с осени 1917-го (статья в «Правде» «во время керенщины») до осени 1919-го («Как буржуазия использует ренегатов»). В данный период попадает и июль 1918-го - время совершения екатеринбургской казни. Вот эту брешь пытаются сейчас заполнить разнообразными мифами, призванными доказать ленинскую непричастность к цареубийству. Мало кого смущает отсутствие всякой логики. Начиная с момента образования партии большевиков, Ленин прямо заявляет о намерении казнить Императора и потом неоднократно это повторяет. А вот в то время, когда есть прямая возможность реализовать расправу над монархом, Ленин вдруг меняет свою позицию на прямо противоположную и печется о неприкосновенности Николая II. Однако после совершения убийства В.И.Л. сразу же возвращается к прежней позиции и кичится тем, что она существовала с 1903-го года. Нет логики? Ничего страшного: мифологическое сознание может обходиться и без нее. Попробую рассмотреть некоторые из созданных мифов.

МИФ ПЕРВЫЙ: КАЗНЬ ИМПЕРАТОРСКОЙ СЕМЬИ -

САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ УРАЛСОВЕТА

Напомню официальную версию, которую большевики обнародовали сразу после убийства:

«…Президиум Уральского Областного Совета постановил расстрелять Ник. Романова, что и приведено в исполнение. <…> Всероссийский ЦИК в лице своего Президиума признает решение Уральского Областного Совета правильным».

То есть Уралсовет принял самостоятельное решение, а советский Центр лишь согласился с ним задним числом. Сейчас данная трактовка трагических событий июля 18-го года получила вторую жизнь, вновь стала распространенной и чуть ли не доказанной. Это произошло во многом благодаря публичным заявлениям старшего следователя по особо важным делам Главного следственного управления при Прокуратуре Российской Федерации В.Н.Соловьева, который с 1993-го года вел расследование по поводу убийства Николая II и его Семьи. В интервью газете «Правда» следователь делает следующий вывод: расстрел Царской семьи был произведен Уралсоветом вопреки воле Ленина и Свердлова. Леворадикальные уральцы якобы отказались подчиняться Центру:

«…Вопрос о расстреле 17 июля 1918 года царской семьи, ее приближенных и слуг ни с Лениным, ни со Свердловым не согласовывался», «Ленин сам стал в определенном смысле заложником радикализма и одержимости руководителей Уралсовета», «Словом, Кремль поставили перед фактом. Кроме, как говорится, лишней головной боли, центр ничего от уральских товарищей в данном случае не получил».

С утверждением, что инициаторами кощунственной казни всероссийского масштаба стали провинциальные большевики, трудно согласиться. Так и хочется сказать словами одного из героев Достоевского:

«…Тут не Миколка! Тут дело фантастическое, мрачное, дело современное, нашего времени случай-с, когда помутилось сердце человеческое; когда цитуется фраза, что кровь “освежает”«.

Версия о самоуправных действиях Уралсовета зиждется на одном-единственном основании: не найден документ, содержащий в себе санкцию на казнь со стороны большевицкого руководства. Однако сам следователь Соловьев приводит непреложный факт, делающий подобную аргументацию более чем сомнительной:

«Мы не имеем ни одного документа, который свидетельствует о том, что было принято официальное решение о расстреле царской семьи».

«Ни одного документа» - то есть у нас нет не только санкции Ленина и Свердлова, но и задокументированного решения Уралсовета. Если за определяющий фактор принять отсутствие официальных документов, то выходит, что и решения Уралсовета не было. Тогда элементарная логика неизбежно приведет к абсурдному выводу: и самого убийства не было. Но оно, увы, было… И кто-то давал на него санкцию. Вне зависимости от того, есть ли этому документальное подтверждение или нет.

Попробую рассмотреть екатеринбургские события в хронологической и логической последовательности. В начале июля 1918-го года уральские большевики, не принимая самостоятельного решения о судьбе Императора и его Семьи, посылают в Москву военного комиссара Урала, члена президиума исполкома Уралсовета Филиппа Голощекина для консультаций с Центром по этому вопросу. Тот неделю живет в кремлевской квартире своего приятеля еще по сибирской ссылке председателя ВЦИК Я.М. Свердлова. Сразу после возвращения Голощекина в Екатеринбург, вечером 12-го июля, состоялось заседание большевицких членов президиума Уралсовета, на котором было принято решение о расстреле Императорской семьи.

Однако даже после этого уральцы (якобы непокорные Центру) не решаются действовать самостоятельно. 16-го июля в 17.50 (по московскому времени) Голощекин и Сафаров отправляют (через председателя Петросовета Зиновьева) телеграмму Свердлову и Ленину:

«Сообщите Москву, что условленного с Филипповым <Голощекиным> суда по военным обстоятельствам не терпит отлагательства, ждать не можем. Если ваши мнения противоположны, сейчас же вне всякой очереди сообщите. Голощекин, Сафаров».

В Москве телеграмма принята в 21.22 (в Екатеринбурге - 23.22). О том, каков был ответ на запрос уральцев, прямо говорится в «Записке» главного организатора расстрела Я.М. Юровского:

«16/VII/1918 была получена телеграмма из Перми[2] на условном языке, содержащая приказ об истреблении Р-ых <Романовых>«.

Принципиальное значение имеет упоминание об «условном языке». Речь, очевидно, идет о том «шифровании» переговоров по цареубийству, о котором договорился Голощекин со Свердловым во время встреч в Москве. Телеграмма уральцев обретает смысл (при всей безграмотности ее составления) только в том случае, если под словом «суд» подразумевать «расстрел»[3]. Прочтение слова «суд» в прямом смысле приводит к полной нелепице: если Урал уже условился с Москвой о суде над Государем, то почему надо было откладывать этот суд и снова запрашивать Центр? Как «мнения» Москвы могли быть «противоположны», если обо всем уже условились? И самое главное: Уралсовет несколько дней назад уже принял решение о расстреле, а теперь почему-то начинает вести речь о возможности - невозможности суда.

А вот если слово «суд» перевести с «условного языка» на обычный - заменить на «расстрел», - то все встает на свои места. Голощекин договорился в Москве, что в определенный момент Государя расстреляют «по военным обстоятельствам». Теперь, по мнению Голощекина и уральцев, именно такой момент наступил. Они принимают решение. Но и сейчас опасаются действовать самостоятельно: шлют телеграмму в Москву, чтобы подстраховаться - заручиться санкцией Центра. И, по словам Юровского, они эту санкцию получили.

«Записка» Юровского создана не ранее лета 1919-го года. В 1922-м он пишет книгу воспоминаний «Последний царь нашел свое место». Гораздо позже (в 1946-м) она попадает к В.Д. Бонч-Бруевичу, который делает памятную запись в рабочей тетради. Там есть одно любопытное место:

«К этой исторической рукописи автор нашел нужным рассказать в предисловии о своем еврейском происхождении, бедности своего семейства, как будто бы это имело какое-либо значение при выполнении приказа центральной правительственной и партийной власти, когда он - как сам упоминает - должен был выполнить “свой революционный долг”…».

Бонч пишет записку не для публикации и поэтому, игнорируя официальную версию о расстреле императорской семьи по решению Уралсовета, может позволить себе прямо сказать, что Юровский и иже с ним выполняли «приказ центральной правительственной и партийной власти».

Юровский в третий раз обращается к данной теме в феврале 1934-го на совещании старых большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале. Совещание это было строго секретным, запрещено было любое оглашение сведений, сообщенных в ходе встречи. Вот, в частности, что говорил цареубийца по интересующему нас вопросу:

«Постольку, поскольку это являлось тогда вопросом большой политической важности и без разрешения центра не мог быть разрешен, а т.к. и положение фронта так же зависело не только от Урала, а от возможностей центра (ведь к этому времени централизация Красной армии все больше и больше концентрировалась). Связь и разговоры по этому вопросу с центром не прекращались. Примерно, числа 10-го июля уже было решение на тот случай, если оставление Екатеринбурга стало - неизбежным. Ведь только этим можно объяснить, что казнь без суда была дотянута до 16-го июля, а Екатеринбург был окончательно оставлен 25-26 июля, при чем эвакуация Екатеринбурга была проведена в полном, так сказать, порядке и своевременно. Примерно того же 10-го, 11-го июля мне Филипп <Голощекин> сказал, что Николая нужно будет ликвидировать, что к этому надо готовиться»[4]. 

О том, что Императорская семья была расстреляна по приказу центральной большевицкой власти, заявлял не один Юровский, но и другие цареубийцы - П.З. Ермаков, Г.П. Никулин[5].О том же говорил белогвардейский разведчик В.Г. Орлов, служивший одно время в ВЧК. Не буду акцентировать особого внимания на подобных же утверждениях в дневниковой записи Л.Д. Троцкого и в рассказе П.Л. Войкова (в передаче дипломата-перебежчика Г.З. Беседовского), поскольку достоверность обоих источников часто ставится под сомнение. Однако совпадение свидетельств людей, большинство из которых было мало (или никак не) связано друг с другом, не может быть случайным.

Примечательно, что даже после совершения убийства уральские большевики не отваживались самостоятельно опубликовать информацию о произошедшем. Из Екатеринбурга уходит телеграмма о расстреле Николая II, адресованная «Председателю Совнаркома тов. Ленину. Председателю ВЦИК тов. Свердлову». В Москве телеграмма получена в 12 часов дня 17-го июля. В ней содержится проект извещения в прессе от лица Уралсовета, снабженный следующей припиской:

«Просим ваших санкций <по> редакции данного <документа>. <…> Просим дать ответ экстренно, ждем у аппарата».

Ответ от Свердлова был получен на следующий день - утром 18-го июля. Свидетельствует комиссар печати Уралсовета В.А. Воробьев, сам стоявший у телеграфного аппарата при переговорах Белобородова со Свердловым: 

«Затаив дыхание, мы все нагнулись к выползавшей из аппарата телеграфной ленте, на которой точками и черточками замаскировались чеканные, почти металлические звуки свердловского голоса: 

- Сегодня же доложу о вашем решении президиуму ВЦИК. Нет сомнения, что оно будет одобрено, - говорил Свердлов. 

- Извещение о расстреле должно будет последовать от центральной власти. До получения его от публикации сообщения воздержитесь...»[6]. 

Следует обратить внимание, что сообщение Белобородова Свердлов воспринял без малейшего удивления и без сомнения в том, что ВЦИК все одобрит. Действительно, одобрение было получено вечером того же дня (кто бы сомневался!). И только после этого «непокорному» Уралсовету милостиво разрешили сделать публичное сообщение, но и то - в редакции верховной большевицкой власти[7].

МИФ ВТОРОЙ:

У ЛЕНИНА НЕ БЫЛО ВРЕМЕНИ, ЧТОБЫ ПРИОСТАНОВИТЬ КАЗНЬ

Ныне укореняется версия о том, что Уралсовет послал телеграмму Ленину и Свердлову для отвода глаз, перед самым расстрелом, когда Центр уже ничего не мог изменить. Об этом говорил следователь В.Н. Соловьев:

«Телеграмма принята в Москве в 21 час 22 мин. По московскому времени. Потребовалось какое-то время, чтобы телеграмма дошла до адресатов. Тем более, надо учесть: телеграф тогда находился не в Кремле, а на Мясницкой. Не забудем и разницу во времени - она составляет два часа, то есть в момент принятия <Москвой> телеграммы в Екатеринбурге было 23 часа 22 минуты. В это время Романовым уже предложили спуститься в расстрельную комнату».

Однако руководивший казнью Юровский в своей «Записке» дает совершенно другую хронологию событий, отличающуюся от вышеприведенной более чем на два часа:

«Грузовик <для перевозки трупов> в 12 часов не пришел, пришел только в ¹/₂ второго. Это отсрочило приведение приказа в исполнение. <…> Когда приехал автомобиль, все спали. Разбудили Боткина, а он всех остальных». 

В воспоминаниях «Последний царь нашел свое место» Юровский повторяет, что в 12 часов ночи к Ипатьевскому дому должен был приехать «товарищ <Ермаков>, который скажет пароль “трубочист” и которому, нужно отдать трупы, которые он похоронит и ликвидирует дело»:

«Однако ни в 12, ни в 1 час ночи “трубочист”не являлся, а время шло. Ночи короткие. Я думал, что сегодня не приедут. Однако в 1½ постучали. Это приехал “трубочист”«.

«Трубочист» опоздал на полтора часа, так как в Американской гостинице, где находилась УралоблЧК и откуда должен был уйти грузовик для перевозки тел, ждали ответа из Москвы на телеграмму Голощекина и Сафарова.

Итак, давайте восстановим действительную последовательность событий. В 21.22 на Московский почтамт приходит телеграмма из Петрограда, в которой пересылается послание Ленину и Свердлову от Уралсовета. В Екатеринбурге - 23.22, Юровский ждет «трубочиста» к полуночи.

Сведения о том, как отреагировала Москва на телеграмму уральцев, можно почерпнуть из воспоминаний бывшего охранника Ленина А.Ф. Акимова[8]:

«Когда тульский губком <Акимов оговорился, следует читать: «Уральский совет»> решил расстрелять семью Николая, Совнарком и ВЦИК написали телеграмму с утверждением этого решения. Свердлов послал меня отнести эту телеграмму на телеграф, который помещался тогда на Мясницкой улице. И сказал - поосторожней отправляй. Это значило, что обратно надо было принести не только копию телеграммы, но и ленту. Когда телеграфист передал телеграмму, я потребовал у него копию и ленту. Ленту он мне не отдавал, тогда я вынул револьвер и стал угрожать телеграфисту. Получив от него ленту я ушел. Пока шел до Кремля, Ленин уже узнал о моем поступке. Когда пришел секретарь Ленина мне говорит - тебя вызывает Ильич, иди, он тебе сейчас намоет холку…».

Далее бывший охранник рассказывает: Ленин отчитал его за то, что угрожал оружием телеграфисту. Приводя этот факт, Акимов пытался показать гуманность Ленина, который позаботился об испуганном телеграфисте (отдавая в это время приказ о казни Царской семьи).

Вернемся к хронологии. Грузовик с «трубочистом» прибыл к дому Ипатьева в 01.30 (по местному). В Москве - 23.30. До этого момента Ленину и Свердлову вполне хватает времени, чтобы ответить Уралу. Что они, несомненно, сделали (свидетельство охранника Акимова). После получения ответа из Москвы и отправилась машина от здания ЧК к дому Ипатьева.

По ее прибытии Юровский передает лейб-медику Боткину свое требование: всем узникам спуститься в полуподвальное помещение. Напоминаю: это было чуть позже полвторого ночи по местному времени[9]. Около часа уходит на сборы и приготовления к казни[10]: расстрел начался приблизительно в половину третьего по местному времени и закончился в три часа ночи. В Москве - 00.30 и 01.00, соответственно. Таким образом, большевицкое руководство располагало полновесными тремя часами, чтобы приостановить казнь, если бы таковая не входила в его планы.

Допустим совершенно фантастическую ситуацию. И Ленин, и Свердлов к полдесятому вечера ужасно утомились, заснули беспробудным сном, и когда пришла телеграмма из Екатеринбурга, никто не решился их потревожить. Либо оба вождя были заняты столь неотложными делами, что не могли отвлекаться на такую «мелочь», как судьба Романовых. Пусть так. Но ведь в Москве никаким образом не могли знать точное время, когда прозвучат выстрелы в подвале Ипатьевского дома. Пусть из Москвы послали телеграмму позже, когда ничего уже нельзя было изменить. Но где же тогда эта «фантастическая» телеграмма или хотя бы упоминание о том, что она существовала, но опоздала? Вопрос риторический. А вот где реальная телеграмма Центра, дававшая санкцию на убийство и о которой упоминал Юровский, понять нетрудно. Вспомните хотя бы рассказ охранника Акимова, как он с оружием в руках добывал на почтамте телеграфную ленту, чтобы замести все следы контактов Москвы с Уралом. Трудно сомневаться, что и уральцам были даны строгие инструкции по уничтожению документа.

Правда, следователь Соловьев неоднократно утверждал, что «текст телеграммы был таким, что не требовал ответа». Нельзя с этим полностью согласиться, так как вся тональность екатеринбургского послания говорит именно о необходимости ответа: «не терпит отлагательства, ждать не можем», «сейчас же вне всякой очереди сообщите». Если же подходить чисто формально, то ответ действительно можно было и не посылать. Но только в том единственном случае, если Москва согласна на немедленную казнь и дает на это свою санкцию. Отсюда прямо вытекает, что такая санкция была дана либо в виде телеграфного сообщения (о чем свидетельствовали убийца Царской семьи Юровский и охранник Ленина Акимов), либо «по умолчанию».

МИФ ТРЕТИЙ:

ЛЕНИН НЕ ПРИЧАСТЕН К УБИЙСТВУ СЕМЬИ И ЛИЦ СВИТЫ

Поставлю вопрос, аналогичный тому, который уже задавался в первой главе моей работы: было ли у Ленина намерение добиться гибели не только императора Николая II, но и Императорской семьи? Недвусмысленный ответ на него можно найти в статье 1911-го года «О лозунгах и о постановке думской и внедумской социал-демократической работы»:

«Либеральные дурачки болтают о примере конституционной монархии вроде Англии. Да если в такой культурной стране, как Англия, не знавшей никогда ни монгольского ига, ни гнета бюрократии, ни разгула военщины, если в такой стране понадобилось отрубить голову одному коронованному разбойнику, чтобы обучить королей быть „конституционными“ монархами, то в России надо отрубить головы по меньшей мере сотне Романовых[11], чтобы отучить их преемников от организации черносотенных убийств и еврейских погромов».

Еще более интересное свидетельство о намерениях вождя большевиков по поводу Императорской семьи есть в воспоминаниях близкого соратника Ленина В.Д. Бонч-Бруевича:

«Совершенно забывают, - говорил Ленин, - что Нечаев[12] обладал особым талантом организатора, уменьем всюду устанавливать навыки конспиративной работы, умел свои мысли обличать в такие потрясающие формулировки, которые оставались памятными на всю жизнь. Достаточно вспомнить его ответ в одной листовке, когда на вопрос - „Кого же надо уничтожить из Царствующего Дома?“ - Нечаев дал точный ответ: „Всю великую ектинию“. Ведь это сформулировано так просто и ясно, что понятно для каждого человека, жившего в то время в России, когда православие господствовало, когда огромное большинство, так или иначе, по тем или иным причинам, бывало в церкви, и все знали, что на великой, на большой ектинии вспоминается весь царский дом, все члены дома Романовых. Кого же уничтожить из них? - спросит самый простой читатель. - Да весь Дом Романовых - должен он был дать себе ответ. Ведь это просто до гениальности!» (В. Д. Бонч-Бруевича «Ленин о художественной литературе». - Журнал «30 дней», 1934, № 1)[13].

Однако мнение о том, что Ленин не причастен к убийству членов Семьи Государя, бытует и поныне. Еще раз сошлюсь на интервью следователя Соловьева, в котором этот взгляд выражен наиболее определенно:

«Мы не знаем, ознакомились ли с телеграммой Ленин и Свердлов до того, как раздались первые выстрелы, но знаем, что в телеграмме ничего не говорилось о семье и слугах, так что обвинять кремлевских вождей в убийстве детей по крайней мере несправедливо».

Слабый аргумент: в телеграмме Голощекина и Сафарова ничего не говорится не только о Семье и лицах Свиты, но и о самом Императоре. Речь идет лишь об «условленом» с Голощекиным «суде». А что там у них было «условленно» - Бог весть. До 16-го июля[14] ни в документах, ни в переговорах Урала и Центра Семья вообще не упоминается, как будто ее не существует[15]. Голощекин ездит в Москву, ведет переговоры о судьбе Николая II, а о Семье и речи не заходит? Подобное предположение противоречит здравому смыслу: такого просто не могло быть. Отсутствие всяких упоминаний о судьбе окружения Императора можно объяснить только одним образом: все, связанное с этим вопросом, было строго засекречено, так как с самого начала предполагалась дезинформация.

Она и последовала сразу же - 17-го июля. В упомянутом выше проекте извещения в прессе от лица Уралсовета, отосланном в Москву на редактуру, читаем:

«Семья Романовых <… > в интересах общественной безопасности, эвакуирована из города Екатеринбурга».

Можно ли на этом основании утверждать, что Урал скрывал казнь Семьи от Центра? Ни в коем случае. Проект предназначался для публикации и поэтому выдвигал официальную версию. А Ленину в тот же день сообщили шифротелеграммой[16], что все прошло по плану:

«Москва Кремль Секретарю Совнаркома Горбунову обратной проверкой. Передайте Свердлову что все семейство постигла та же участ что и главу оффициально семия погибнет при евакуации».

Адресат послания уральцев, на первый взгляд, кажется странным: почему председателю ВЦИК Свердлову телеграмму должен передавать секретарь Совнаркома Горбунов? А что во ВЦИК своих секретарей не было и надо было пересылать информацию кружным путем? Все объясняется просто: Н.П. Горбунов - не просто секретарь, а ближайший помощник председателя Совнаркома Ленина, который и был настоящим адресатом шифровки. Однако ради все той же секретности, в силу которой телеграмма так сложно шифровалась, имя Ленина не должно было называться.

Обращает на себя внимание, что телеграмма составлено в форме краткого и четкого (пусть и малограмотного) рапорта. Нет даже намека на прояснение новой ситуации, на обрисовку возникших обстоятельств, на запрос о том, какую версию выдвинуть. А все это, казалось бы, совершенно необходимо, ведь только что сообщалось в Центр: Семья «эвакуирована из города». Нет, Урал без всяких пояснений докладывает Москве: задание выполнено. Обе стороны все понимают.

Дезинформация по поводу судьбы Императорской семьи продолжалась до 1921-го года. Следил за ее проведением лично Ленин. Полпред СССР в Германии А.А. Иоффе вспоминал:

«Несмотря, однако, на все мои запросы в Москву, я по этому вопросу не мог добиться никакого толку. Наконец, когда - проездом в Швейцарию - в Берлине (инкогнито) был покойный Ф.Э. Дзержинский, я пристал к нему и от него узнал всю правду, причем он мне рассказал как Владимир Ильич категорически запретил кому бы то ни было сообщать мне об этом. - Пусть Иоффе ничего не знает, - говорил, по словам Дзержинского, Владимир Ильич, - ему там, в Берлине, легче врать будет».

С вопросом об Августейшей семье в той или иной степени связаны еще два мифа.

МИФ ЧЕТВЕРТЫЙ:

ЛЕНИН ХОТЕЛ ВЫСТАВИТЬ ИМПЕРАТОРСКУЮ СЕМЬЮ

НА ТОРГИ С ЗАПАДОМ

Миф о том, что большевики намеревались получить финансовую (или другую материальную) помощь от иностранных правительств в обмен на Императорскую семью и сегодня имеет своих сторонников. Мне же сам факт существования таких намерений представляется совершенно невероятным. С одной стороны, сохранение в живых первых лиц Императорского дома (пусть даже пребывающих за границей) давало шанс сторонникам восстановления монархии. Не следует думать, что таковых не было. В советское время насаждалось мнение, что все белогвардейцы были монархистами («Белая армия, черный барон снова готовят нам царский трон»). В современности весьма распространена другая крайность: все белые - «непредрешенцы», а по сути - республиканцы. На самом деле все обстояло гораздо сложнее. Действительно, на первом этапе Белого движения - в Добровольческой армии - «непредрешенчество» преобладало. Однако по ходу Гражданской войны монархические настроения все нарастали: и в народе, и среди белого офицерства, и среди высшего руководства белогвардейцев. Процесс этот, многократно усиливаясь, продолжился и в эмиграции. Показательно, например, что барон П.Н. Врангель, во время войны не решавшийся открыто провозгласить монархический лозунг, за границей о необходимости реставрации монархии заявлял совершенно открыто.

О том, что одной из целей расстрела Семьи было стремление выбить почву из-под ног монархистов, говорили в своих воспоминаниях чуть не все цареубийцы. Например, Медведев (Кудрин):

«Наступление на город белых совершенно исключало оставление царской семьи в Екатеринбурге - оставлять монархистам такое знамя для борьбы (основная масса крестьянства еще находилась под влиянием легенды о “батюшке царе”, а крестьянство -это костяк армии) было бы безумием».

Невероятно представить, что этого не учитывал такой гений революционной стратегии, как Ленин. Мне кажется совершенно очевидным, что ни за какие деньги он не согласился бы дать хоть малейший козырь в руки врагов революции.

С другой стороны, существовала и была весьма активной еще одна часть народа - «революционные массы». Вот они-то никогда бы не приняли «продажу» «царя-кровопийцы», они требовали «ответной» крови. Сошлюсь хотя бы на воспоминания Троцкого:

«Но массы рабочих и солдат не сомневались ни минуты: никакого другого решения <кроме казни Царя> они не поняли бы и не приняли бы. Это Ленин хорошо чувствовал: способность думать и чувствовать за массу и с массой была ему в высшей мере свойственна, особенно на великих политических поворотах…».

Но не это главное. В конце концов, все мои аргументы в данном случае основаны на рассуждениях, а не на фактах. Главное состоит в другом. Даже при страстном желании большевиков осуществить циничный торг, он был бы невозможен: «покупателей» не было. И вот об этом уже говорят факты.

Ни одна страна мира не захотела предоставить убежища членам Российского императорского дома (не говоря уж о том, чтобы еще и платить за это). Начала «парад отказников» Великобритания, временный союзник в Великой войне, но исконный враг России. Причем официальный отказ принять на своем острове Семью был сделан еще до захвата власти большевиками - при Временном правительстве. Тогда же аналогичную позицию занял Испанский королевский дом. Французское правительство хранило безмолвие на протяжении всего времени. Датский король Христиан X ограничился обращением к германскому Кайзеру Вильгельму II с просьбой «что-либо сделать, чтобы облегчить судьбу этих таких близких мне людей!» - и получил отказ. Приводить примеры пассивности европейских правительств в вопросе о Царской семье можно и дальше. Повторяю, что во всех этих случаях речь шла о простом предоставлении убежища, а не о выплате каких-то сумм большевикам, из-за которых Ленин мог бы торговаться. Тем не менее, и в убежище было отказано.

Единственный случай, когда речь шла о денежной компенсации за спасение Государя, приводится в книге американской исследовательницы Шэй МакНил «Секретный план спасения Царя». Она сообщает о дотоле неизвестном закрытом заседании ВЦИК 23-го мая 1918-го года, посвященном судьбе Семьи. На нем Карл Радек якобы заявил, что к «окончательно обесцененной личности главы Романовых» проявляют интерес финансовые круги США. Они предлагают «три миллиона золотых долларов, а также пулеметы и винтовки в обмен на марионеточного Николашку». И сам факт этого загадочного заседания, и форма заявления Радека, и желание банкиров Уолл-стрит спасти Императора выглядят совершенно фантастическими. Все это напоминает, скорее, художественное произведение, нежели историческое свидетельство. В любом случае, не существует ни одного упоминания, что Ленин отнесся серьезно к данному «предложению» и предпринял хоть какие-то шаги в указанном направлении.

Остается рассмотреть только один, хоть в какой-то степени правдоподобный, вариант «покупателей» - Германия. Позицию этой страны четко сформулировал императорский посланник в России граф фон Мирбах на встрече с русскими монархистами:

«…Судьба Русского Царя зависит только от русского народа. Если о чем надо и подумать, это об ограждении безопасности находящихся в России немецких принцесс».

Этот тезис подтверждается и дипломатической перепиской германского представительства в Москве. В Берлине именно «думали», но ровным счетом ничего не делали. Эти «думы» выражались в том, что дипломаты лениво справлялись у большевицких представителей о «немецких принцессах». Большевики лгали. Немцы это понимали, но принимали. Однако даже из дипломатических запросов видно, что не только Государь, но даже Наследник был исключен из круга германских интересов. Так, Императорский поверенный в делах в Москве Курт Рицлер писал в Берлин:

«Должно ли быть повторено решительное представление относительно бережного отношения к Царице как к германской принцессе? Распространять представление и на Цесаревича было бы опасно, так как большевикам, вероятно, известно, что монархисты склонны выставить на первый план Цесаревича».

Именно Рицлер предоставил следователю Н.А. Соколову (уже находившемуся в эмиграции) дипломатическую переписку по данному вопросу. Из нее со всей очевидностью следует, что никаких переговоров о передаче Германии членов Царской семьи во время их пребывания в Тобольске и Екатеринбурге не велось. 

Как это ни парадоксально, «переговоры» начались уже после совершившегося убийства. В рамках кампании по дезинформации Запада большевики стали разыгрывать фарс. Тот же Рицлер сообщал в Берлин 20-го июля, когда большевицкое руководство уже три дня знало, что убит не только Государь, но и вся Семья:

«Радек высказал личное мнение, что если мы проявляем особый интерес к дамам Царской Семьи, которые германской крови, то, может быть, можно было бы предоставить им свободный выезд. Может быть, удалось бы освободить Царицу и Цесаревича (последнего как неотделимого от матери), как компенсацию в вопросе батальона[17]с гуманитарным обоснованием».

В августе Радек начал второе действие комедии «обмена»: теперь он запросил освобождения арестованных в Германии левых социалистов. Этот «фарс на крови» разыгрывался вплоть до сентября, когда и немцам все уже стало ясно.

Подводя итоги, можно сказать, что нет никаких оснований утверждать, что трезвый политик В.И. Ленин мог отдаться грезам о «продаже» Императорской семьи на Запад[18]. Во-первых, сам Ленин не делал никаких шагов на этом пути. Во-вторых, не было никаких предложений со стороны европейских держав. Таким образом, никакой реальности в плане «продажи» не было, а маниловские мечтания совершенно не укладываются в психологический склад вождя большевиков. Да будь даже какой-то «обмен» возможен, никогда не согласился бы на него человек, полтора десятка лет шедший к тому, чтобы «стереть с лица земли» всех Романовых.

МИФ ПЯТЫЙ:

ЛЕНИН ДОБИВАЛСЯ ВСЕНАРОДНОГО СУДА НАД НИКОЛАЕМ II

В начале этой статьи приводился целый ряд неоспоримых ленинских цитат, в которых выдвигалось требование казнить Российского императора. При этом в работах Ленина нет и намека на необходимость суда над Николаем II. Почему? Просто потому, что вождь большевиков никогда не видел уж такой необходимости в этом.

Да, идея «всенародного суда» бытовала в среде большевиков. Даже предпринимались некоторые шаги в этом направлении, впрочем, весьма вялые. Так, в протоколе одного из заседаний Совнаркома говорится: 

«29 января 1918 года Слушали: <Пункт №> 21. О передаче Николая Романова в Петроград для предания его суду (<Доклад> Н. Алексеева) Постановили: 21. Поручить Н. Алексееву представить в Совет Народных Комиссаров к среде все резолюции Крестьянского съезда по этому вопросу». 

К «царской» теме Совнарком вернулся через месяц:

«Слушали: 1. Протокол заседания Комиссии при Совете Народных Комиссаров от 20 февраля 1918 года. Постановили: 1. Утвердить. 

Пункт: 1) Поручить Комиссариату юстиции и двум представителям Крестьянского съезда подготовить следственный материал по делу Николая Романова. Вопрос о переводе Николая Романова отложить до пересмотра этого вопроса в Совете Народных Комиссаров. Место суда Николая Романова не предуказывать пока».

Приблизительно тогда же создана следственная комиссия по расследованию «дела» Николая II под председательством Н.В. Крыленко, который успел выступить с нелепым заявлением: Император будет обвинен в нарушении изданного им манифеста 17 октября 1905-го года (заявление вскоре опровергнуто).

Следует обратить внимание, что январский доклад по столь важному, казалось бы, вопросу делал левый эсер, заместитель наркома земледелия Н.Н. Алексеев - лицо, мягко выражаясь, второстепенное и не связанное с юриспруденцией (хотя в будущем он стал своего рода «юристом» - помощником начальника ГУЛАГа). А вот Наркомат юстиции, который, по идее, должен был этим заниматься и которому было поручено «подготовить следственный материал по делу Николая Романова», долгое время не предпринимал ровным счетом ничего. И тормозил работу в подготовке суда именно Ленин. Свидетельствует тогдашний Нарком юстиции И.З. Штейнберг:

«Он <Ленин> также сказал, что сомневается в своевременности этого процесса, что массы заняты другими проблемами и что было бы хорошо отложить его. В подходящее время наркомату юстиции будут даны указания подготовить соответствующие документы для последующего рассмотрения. Нет сомнения, что у Ленина были свои политические расчеты, учитывающие его положение. Этим вечером, однако, вопрос был отложен на неопределенное время и на этой стадии так и остался. Наркомат юстиции никогда не получал “задания” подготовить документы».

И позже рассмотрение вопроса о «суде» оставалось на мертвой точке. На заседании ВЦИК 9-го мая 1918-го года Свердлов признавал:

«У нас до сих пор не поднимался вопрос о дальнейшей судьбе Николая и, вероятно, в ближайшее время нам придется поставить перед собой этот вопрос точно также, и когда этот вопрос мы найдем возможным и целесообразным поставить, мы предложим его, конечно, на разсмотрение В.Ц.И.К., или, в порядке инициативы, как отдельные члены, так и фракции В.Ц.И.К. смогут в обычном порядке через президиум внести вопрос на разрешение В.Ц.И.К.»[19].

Есть лишь одно указание на то, что в этом деле началось хоть некоторое движение: 4-го июня 1918-го года на заседании Наркомюста было вынесено решение делегировать в распоряжение Совнаркома (по его просьбе) »в качестве следователя т. Багрова» для подготовки процесса. Однако, по свидетельству Троцкого, Ленин и в это (приблизительно) время вовсе не стремился форсировать решение вопроса:

«В один из коротких наездов в Москву - думаю, что за несколько недель до казни Романовых, - я мимоходом заметил в Политбюро, что, ввиду плохого положения на Урале, следовало бы ускорить процесс царя. Я предлагал открытый судебный процесс, который должен был развернуть картину всего царствования (крестьянск<ая> политика, рабочая, национальная, культурная, две войны и пр.); по радио (?) ход процесса должен был передаваться по всей стране; в волостях отчеты о процессе должны были читаться и комментироваться каждый день. Ленин откликнулся в том смысле, что это было бы очень хорошо, если б было осуществимо. Но... времени может не хватить... Прений никаких не вышло, так <как> я на своем предложении не настаивал, поглощенный другими делами». 

Троцкий и должен был исполнять роль главного обвинителя на предполагаемом процессе. Льву Давидовичу очень хотелось покрасоваться, тем более что обвинительная речь у него давно была готова. Еще в 1912-м году в эмиграции Троцкий написал статью «Николай II. (Юбилей позора нашего: 1613- 1913 гг.)»[20]. Она представляла собой демагогическое перечисление всех мыслимых и немыслимых пороков лично Николая II и всего его царствования. Хотя кое-что выделялось особо:

«Но на первом месте в его личной политике бесспорно стоит полоумная, не знающая предела ненависть к евреям»[21].

Впрочем, и доказывать «преступления» Императора не было особой необходимости, так как автор статьи считал его «прирожденным преступником». Нет сомнений, что именно эта статья и стала бы основой предполагаемого выступления Троцкого на «всенародном суде» над «коронованным уродом».

Однако, уже находясь в эмиграции, Троцкий приходит к выводу, что решение о бессудной казни Императорской семьи было правильным. Он солидаризируется с Лениным:

«По существу, решение <о казни> было не только целесообразно, но и необходимо. Суровость расправы показала всем, что мы будем вести борьбу беспощадно, не останавливаясь ни перед чем. Казнь царской семьи нужна была не просто для того, чтоб запугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что отступления нет, что впереди полная победа или полная гибель. В интеллигентских кругах партии, вероятно, были сомнения и покачивания головами. Но массы рабочих и солдат не сомневались ни минуты: никакого другого решения они не поняли бы и не приняли бы. Это Ленин хорошо чувствовал: способность думать и чувствовать за массу и с массой была ему в высшей мере свойственна, особенно на великих политических поворотах…».

Таким образом, видно, что Ленин, непрестанно говоря о необходимости казнить Государя, никогда особенно не настаивал на суде, откладывал решение вопроса на неопределенные сроки. Откуда же взялось мнение, бытующее в некоторых современных кругах, что вождь большевиков страстно мечтал о «всенародном суде» и всеми силами противился казни Императора? Эта версия зиждется на несколько источниках.

Первым заговорил о планировавшемся суде над Николаем II видный уральский большевик П.М. Быков:

«В это время в Москве созывался 5 Всероссийский съезд Советов. На этом съезде предполагалось провести постановление о назначении суда над Романовым. Обвинителем на суд в Екатеринбург должен был выехать т. Троцкий. Но положение на Уральском фронте в связи с выступлением чехословаков и организацией белогвардейских банд не было прочным, можно было ожидать падения Екатеринбурга. Вопрос о суде решен был ВЦИКом без съезда. Уральскому Совету предложено было готовить к концу июля назначить особую сессию суда над Романовыми».

Тут необходим некоторый комментарий. Быков, имевший некоторый журналистский опыт, был первым, кому позволили заговорить в печати о цареубийстве (не считая официальных публикаций сразу после казни). Его статья «Последние дни последнего царя» вошла в сборник «Рабочая революция на Урале», изданный в Екатеринбурге в 1921-м году (сразу после выхода сборник был конфискован и уничтожен). В статье Быкова впервые обнародован дотоле тщательно скрываемый факт: убит не только Государь, но и вся Семья. Ни о каком суде над Николаем II в этом издании нет ни слова. Приведенная выше цитата взята не из первоначальной статьи, а из книги Быкова «Последние дни Романовых», изданной в Свердловске в 1926-м. Эта публикация явилась большевицким ответом на труд следователя Н.А. Соколова «Убийство царской семьи» (Берлин, 1925). Одной из главных целей Быкова было опровергнуть утверждение Соколова, что казнь не могла быть проведена без прямого указания высшего руководства большевиков. Вот тут и появилась впервые версия якобы планировавшегося суда: Москва требовала суда, но уральские большевики приняли самостоятельное решение о казни в силу форс-мажорных обстоятельств. Надо представлять себе, что опус Быкова был не историческим исследованием, а орудием идеологической борьбы. Поэтому в книге излагалась тщательно отработанная официальная версия событий, включающая в себя сознательную дезинформацию (существование множества заговоров по освобождению Семьи, ведущая роль Ермакова при проведении казни[22] и т.д.). Да и в самой приведенной цитате о суде можно заметить целый ряд нестыковок. Почему суд оттягивался до конца июля, если «можно было ожидать падения Екатеринбурга»? Где якобы принятое решение ВЦИК? Мог ли реально планироваться выезд на суд в Екатеринбург Троцкого, с головой занятого военными делами? Заявления Быкова по поводу суда напоминают неловко скроенную легенду.

О предполагавшемся суде воспоминал и один из цареубийц - М.А. Медведев (Кудрин), рассказывая о совещании уральских большевиков, на котором решался вопрос о казни:

«Сообщение о поездке в Москву к Я.М. Свердлову делал Филипп Голощекин. Санкции Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета на расстрел семьи Романовых Голощекину получить не удалось. Свердлов советовался с В.И. Лениным, который высказывался за привоз царской семьи в Москву и открытый суд над Николаем II и его женой Александрой Федоровной, предательство которой в годы Первой мировой войны дорого обошлось России.

- Именно всероссийский суд! - доказывал Ленин Свердлову: - с публикацией в газетах. Подсчитать, какой людской и материальный урон нанес самодержец стране за годы царствования. Сколько повешено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Чтобы ответил перед всем народом! Вы думаете, только темный мужичок верит у нас в доброго батюшку-царя. Не только, дорогой мой Яков Михайлович! Давно ли передовой ваш питерский рабочий шел к Зимнему с хоругвиями? Всего каких-нибудь 13 лет назад! Вот эту-то непостижимую “расейскую” доверчивость и должен развеять в дым открытый процесс над Николаем Кровавым...

Я. М. Свердлов пытался приводить доводы Голощекина об опасностях провоза поездом царской семьи через Россию, где то и дело вспыхивали контрреволюционные восстания в городах, о тяжелом положении на фронтах под Екатеринбургом, но Ленин стоял на своем:

- Ну и что же, что фронт отходит? Москва теперь - глубокий тыл, вот и эвакуируйте их в тыл! А мы уж тут устроим им суд на весь мир.

На прощанье Свердлов сказал Голощекину:

- Так и скажи, Филипп, товарищам - ВЦИК официальной санкции на расстрел не дает».

Прямо театральная сцена. К моменту завершения этого мемуара прошло более 45-ти лет со времени описываемых событий, Медведеву идет 73-й год, через несколько недель он помрет. А как запомнил все человек! В лицах, прямой речью - кто что говорил. Конечно, и перед смертью можно помнить отпечатавшиеся в голове и в сердце слова. Только слов этих Медведев никогда не слышал, никогда не общался ни с Лениным, ни со Свердловым. К нему все дошло через третьи руки: Голощекин говорил, что Свердлов говорил, что Ленин говорил… Надежный источник? Сказочку на старости лет человек сочинил. Но не для внучков. Первоначально он надеялся опубликовать свои записки при содействии КГБ - не получилось. Окончательный же вариант предназначался для отсылки Хрущеву. Что же в нем могло содержаться, кроме официальной версии о самостоятельности решения, принятого Уралсоветом? Ну, добавилось еще художественное творчество Медведева (либо его «соавтора») на поприще драматургии.

Рассказ Медведева повторил, как под копирку, и другой цареубийца - И.И. Родзинский. Секретная звукозапись его воспоминаний была сделана в1964-м году в Комитете по радиовещанию при Совете Министров СССР. Тут все объясняется просто: Родзинскому, по-видимому, перед записью просто дали почитать мемуар Медведева, и он пересказал его чуть не дословно (с «хоругвиями», «батюшкой-царем» и т.д.). Сам-то Родзинский рассказа Голощекина не слышал: тут уж через четвертые руки передача идет. Так что, и это «свидетельство» учитывать не приходится.

Третий источник версии о «всенародном суде» всплыл при звукозаписи в том же 1964-м году встречи с еще одним цареубийцей - Г.П. Никулиным. Сотрудник секретной части Радиокомитета Д.П. Морозов, проводивший встречу, зачитал отрывок из воспоминаний подруги жены Свердлова большевички П.С. Виноградской: 

«Вместе с другими товарищами, я была в выходной день приглашена к Свердлову на обед. Мы стали свидетелями того, как нещадно он ругал И.Н. Смирнова, приехавшего из Екатеринбурга, после суда над Николаем Вторым, так как Свердлов считал большой ошибкой, что свергнутого царя судил местный суд. Романовы 300 лет угнетали народ, судить их должен был весь народ. “Суд нужно было устроить в центре, открытый и доступный для всех” - говорил он с раздражением»[23]. 

Тут Никулин не выдержал:

«Да, это он <Свердлов> преувеличивает. Это он так, для красного словца».

И продолжил дальше:

«Суда не было. Не было. Так, что, вот, уже она неправду пишет: “судил его местный суд...” Никакого суда не было».

Вот такой вышел казус в Радиокомитете. Пришлось «выправлять» воспоминания Виноградской. В ее книге «События и памятные встречи», вышедшей в 1968-м, эпизод выглядит уже совсем по-другому, тут и появляется «ленинский след»:

«…Яков Михайлович отчитывал товарищей, приехавших из Екатеринбурга после расстрела Николая II. Свердлов доказывал, что это их большая ошибка, Ленин намеривался устроить гласный суд над бывшим царем. Владимир Ильич считал, что Романовых, угнетавших 300 лет русский народ, должен был судить весь народ. “И суд надо было устроить в центре, открытый и доступный для всех!”«.

Однако в любой из редакций эпизод выглядит более чем странно. Свердлов, с самого начала курировавший «царское дело», совершенно хладнокровно воспринявший известие из Екатеринбурга об уже свершившейся казни, сделавший бесстрастным голосом сообщение о ней на заседании Совнаркома, теперь, когда прошло уже довольно много времени, начинает лить «крокодиловы слезы».

Я честно привел все четыре источника (книга Быкова, воспоминания Медведева, Родзинского и Виноградской), на которых базируется миф о том, что Ленин настаивал на суде над Императором. Их достоверность оцените сами.

Почему же Ленин, если не был явно против суда, то, по крайней мере, не проявлял никакой инициативы и откладывал решение вопроса на неопределенное время? Доказательно ответить на этот вопрос не представляется возможным. Позволю только высказать предположение. Суд над Государем (а может быть, и над Государыней) вождя большевиков мог бы устроить, так как непременно закончился бы той же казнью. А вот что делать с остальной Семьей и другими Романовыми? Над ними даже такой демагогический суд, как над Государем, был немыслим. А бессудные расправы в Перми, Екатеринбурге, Алапаевске, Петрограде вполне решали вопрос.

* * *

Итак, все версии того, почему Ленин мог быть против казни Императора и всех (находившихся во власти большевиков) Романовых, при внимательном рассмотрении не выдерживают критики. А причина должна была быть настолько масштабной и веской, чтобы заставить Ленина отказаться от воплощения в жизнь идеи, которую он вынашивал на протяжении пятнадцати лет. Ни один из рассмотренных вариантов даже приблизительно не дотягивает до подобного масштаба.

Остается задать последний вопрос: зачем понадобилось Ленину так тщательно скрывать свою роль в решении судьбы Романовых? Ведь и он сам, и его окружение, и «революционные массы» ничуть не сомневались в бесчисленных преступлениях Императора. Почему нельзя было открыто заявить: да, мы казнили «коронованных преступников» за все злодеяния, совершенные на протяжении всего правления Дома Романовых? Почему современные необольшевики боятся откровенно сказать: да, Ленин приказал расстрелять всю Семью - и правильно сделал?

Дело в том, что Ленин и его коммунистические единомышленники (прошлые и нынешние), глубоко презирая нормы человеческого бытия, вынуждены подделываться под них. На словах вождь большевиков мог эти нормы отрицать:

«В каком смысле отрицаем мы мораль, отрицаем нравственность? В том смысле, в каком проповедовала ее буржуазия, которая выводила эту нравственность из велений бога. Мы на этот счет, конечно, говорим, что в бога не верим, и очень хорошо знаем, что от имени бога говорило духовенство, говорили помещики, говорила буржуазия, чтобы проводить свои эксплуататорские интересы. Или вместо того, чтобы выводить эту мораль из велений нравственности, из велений бога, они выводили ее из идеалистических или полуидеалистических фраз, которые всегда сводились тоже к тому, что очень похоже на веления бога. Всякую такую нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, мы отрицаем. <…> Классовая борьба продолжается, и наша задача подчинить все интересы этой борьбе. И мы свою нравственность коммунистическую этой задаче подчиняем. Мы говорим: нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов» («Задачи союзов молодежи», 1920 г.).

Из этой обширной цитаты видно, что место Бога в «нравственности коммунистической» занимают «классовая борьба» и «разрушение старого эксплуататорского общества». Полное революционное переустройство мира социального невозможно без переустройства всей системы нравственных ценностей.

Приложим этот тезис к разбираемой теме. Допустимо ли убийство Романовых с точки зрения «нравственности коммунистической»? Ответ может быть только утвердительным: допустимо как форма «классовой борьбы» и «разрушения старого эксплуататорского общества». Но это можно утверждать на словах, в довольно отвлеченных формулировках, которые и не все поймут. По-другому все воспринимается, когда дело доходит до конкретной реализации слов. Можно сказать: «царское правительство - надо стереть с лица земли», но нельзя заявить: я отдал распоряжение бессудно убить полковника Романова, женщин, девушек, детей… Всех Романовых…

Действуя по правилам «нравственности коммунистической», Ленину приходилось маскироваться под нравственность, принятую в окружающем коммунистов человеческом сообществе. Показателен такой пример. Нарком юстиции И.З. Штейнберг, протестуя против расширения революционного террора, бросил Ленину:

«Тогда зачем мы возимся с наркоматом юстиции? Давайте честно назовем его комиссариатом общественного уничтожения и будем этим заниматься».

По воспоминаниям наркома, Ленин ответил:

«Хорошо сказано... именно так и должно быть... но мы не можем сказать это».

Можно утверждать, конечно, что Штейнберг все выдумал. Но чем, по сути, эта фраза отличается от предыдущей, несомненно ленинской: «нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества»?

Принцип «так и должно быть, но мы не можем сказать это» стоит и за всей ленинской конспирацией в деле о казни Романовых. Не случайно в качестве проводника воли большевицкого центра использовался Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Урала. С самого начала и до конца так называемой Советской власти Советы существовали лишь как демократическая ширма, за которой всегда скрывались большевики.

Тут стоит упомянуть еще один миф, связанный с Советами: значительную роль в цареубийстве сыграли левые эсеры. На это ссылались в своих воспоминаниях и некоторые цареубийцы. Однако здесь наблюдается хронологическое смещение. Влияние эсеров на Урале действительно было серьезным, но не в июле 1918-го (особенно после подавления левоэсеровского выступления в Петрограде), а много раньше - между двумя революциями 1917-го года. Однако уже в январе 1918-го Президиум Уралсовета возглавил большевик А.Г. Белобородов. На момент цареубийства из 15 членов Президиума только трое были эсерами (М.Х. Поляков, В.И. Хатимский, Н.А. Сакович). Мощное влияние… Но и эти эсеры не присутствовали ни на одном совещании, где решалась участь Государя и Семьи. Решение принимал узкий круг большевиков, а по сути - руководящая тройка (Голощекин, Белобородов, Сафаров[24]), неразрывно связанная (через Голощекина) с Лениным и Свердловым. Президиум же Уралсовета играл роль той самой «демократической ширмы», за которой скрывались действия большевицкой партии.

Подобная тактика продолжилась и в дальнейшем. Найдя алгоритм действий в ходе подготовки «екатеринбургского дела», Ленин потом уже широко использовал этот опыт: все указания, сомнительные с точки зрения так презираемой им «буржуазной морали», отдавались вождем большевиков не напрямую, а через посредников и в строжайшей секретности[25]. Наиболее характерна в этом смысле записка по поводу сокрытия убийства адмирала Колчака:

«Склянскому: Пошлите Смирнову (Рев<олюционный> в<оенный> с<овет> 5 <5-й армии Восточного фронта>) шифровку шифром

Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступили так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске.

Ленин. Подпись тоже шифром».

Узнаете вариант «екатеринбургского сценария»? Ленин (подпись зашифрована) - заместителю председателя РВСР Э.М. Склянскому, тот - члену РВС 5-й армии Восточного фронта И.Н. Смирнову, а там - все свалить на «местные власти» и «опасности белогвардейских заговоров». Концов не найдешь[26]. 

* * *

Все подмены и обманы, сопутствовавшие екатеринбургской трагедии, преследовали главную цель: сохранить в чистоте «человеческое лицо» большевицкого руководства и, прежде всего, Ленина. До революции Ленин вполне мог себе позволить высказываться весьма откровенно, от своего лица произносить призывы к цареубийству. Но после захвата власти все изменилось. Вождь большевиков вынужден был надевать маску «общечеловеческого лица» и демонстрировать ее всему миру. Нельзя было сказать: я убил. Гораздо выгоднее заявить: они убили. «Они» - это народные массы в лице своего демократического органа - Света рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Именно эти акценты делал член Президиума Уралсовета Сафаров в передовице номера газеты «Уральский рабочий», сообщавшего о цареубийстве:

«Воля революции была исполнена, хотя при этом и были нарушены многие формальные стороны буржуазного судопроизводства и не был соблюден традиционно-исторический церемониал казни “коронованных особ”. Рабоче-крестьянская власть и в этом случае проявила крайний демократизм: не сделала исключения для всероссийского убийцы и расстреляла его наравне с обыкновенным разбойником».

Обратите внимание на еще одну подмену: бессудный расстрел есть форма «крайнего демократизма». Вслед за подменой следовал прямой обман: Императорская семья «отправлена в надежное место». Обманывали, как я уже писал, даже своего посла в Германии, чтобы и тому было, по словам Ленина, «легче врать». По логике большевиков такое вранье вполне можно назвать «крайней честностью».

По этому поводу еще в начале XIX века высказался адмирал А.С. Шишков:

«Революция значит превращение[27], собственно же разумеется превращение умов, то есть представление вещей навыворот. <...> Человек, путеводимый ими <революционными правилами>, привыкает видеть вещи навыворот: в благонравии кажется ему буйство и в буйстве благонравие, в просвещении невежество и в невежестве просвещение, в свободе рабство и в рабстве свобода и т. д.».

Подмена всех представлений, существовавших в «дореволюционном» мире, разрушение всех его устоев и есть основная задача любой революции. Но об этом нельзя говорить открыто. Важно, чтобы люди сами постепенно привыкли «видеть вещи навыворот», чтоб у них исподволь выработался инстинкт разрушителей. На выработку такой привычки было направлено и само цареубийство, и все обманы, сопровождавшие его. Этот образ действий начертал еще главный «бес» Достоевского - Петруша Верховенский:

«Мы провозгласим разрушение... почему, почему, опять-таки, эта идейка так обаятельна! 

Но надо, надо косточки поразмять». «А тут еще “свеженькой кровушки”, чтоб попривык»[28].

А вот пока не «попривык», нужно скрывать истинное лицо, нужно бесконечно менять личины, маски[29] - конспирироваться. Гениальный революционер Ленин все это прекрасно понимал и не мог действовать иначе. Понимал он и то, что если навсегда уничтожить в сознании русских людей представление о Боге на Небе и о Царе на Земле - тогда «рухнет балаган» (как говаривал тот же Верховенский). Именно поэтому даже отрекшийся от престола Царь должен был быть уничтожен. Именно поэтому вождь мирового пролетариата cразу после цареубийства (в самый разгар Гражданской войны, когда сама власть большевиков висела на волоске) «занялся Богом» - лично контролировал кампанию по вскрытию святых мощей.

Богоборчество и цареброчество Ленина решало не прагматические социальные и политические задачи, а преследовало цели глобальные и метафизические - столкнуть бытие человеческое с его исконных основ. Ленин и был воплощением Всемирной революции и стал ее аллегорией[30].

2020-й год.

Глеб АНИЩЕНКО,

поэт, публицист

(г. Обнинск)