Глава 1

Канун Рождества - самое радостное и благодатное время посреди зимы. Вьюги и метели, бушевавшие в начале декабря, скоро закончились, и пушистый белый снег превратил Ярославль в новогоднюю сказку. Необыкновенно нежная зима-красавица засияла над городом ощущением свежести и морозца, осознанием предстоящего торжества. Торжество чувствовалось во всем - в радостном смехе гуляющей молодежи на бульварах и набережных, бодрых посвистах городовых на оживленных перекрестках, шумных ночных весельях в ресторанах и трактирах, пряных ароматах булочных по утрам. Эх, зимнее раздолье! Веселые тройки с санями носились по улицам Ярославля. Песни подвыпивших гуляк то здесь, то там. Город с нетерпением ждал новый 1914 год и, конечно, надеялся, что этот год будет непременно лучше прежнего и принесет всем необыкновенное счастье…

Стояла настоящая зимняя погода. Ясное безоблачное небо усиливало ощущение праздника. В такое благодатное время центр общественной жизни Ярославля перемещался на Казанский бульвар.

Казанский бульвар - место красивое! Здесь есть все для отдыха и развлечений. Особенно рождественских! Возле ресторана Бутлера в канун рождества заливали главный городской каток. Каток с гирляндами разноцветных фонариков, скользящие по льду пары, музыка и смех… Что может лучше передать предновогоднее настроение, чем этот живописный городской пейзаж? Большой простор для души, прекрасный лед, уютная теплушка с двумя отделениями, где можно переодеться и выпить чаю. Электрическое освещение по вечерам дополняло картину главного городского катка. Каждый выходной, если мороз не превышал десять градусов, здесь играла музыка и устраивались иллюминации.

Каток на Казанском бульваре оставался излюбленным местом отдыха ярославской молодежи, где публике без устали предлагали веселые развлечения. Здесь можно было взять на прокат коньки, послушать выступления приезжих артистов. Нередко на катке проводились детские елки и маскарады, а входной билет давал право на участие в розыгрыше ценных призов. Катание на коньках любили в Ярославле все - от мала до велика, поэтому здесь можно было встретить как ребятишек, так и весьма солидных господ.

В один из таких оживленных музыкальных предрождественских вечеров на Казанском бульваре появилась веселая компания богатых людей. Господа в шубах разливали шампанское, дамы мило кокетничали и шептались между собой. Одна красивая молодая пара, отделившись от них, встала на коньки и помчалась, помчалась по волшебному серебристому льду. Стройная восхитительная дама, держа за руку своего рослого, широкоплечего кавалера, на потеху друзьям выделывала разные фигуры. Элегантный полушубок нисколько не мешал ей. А ее кавалер, с широкими усами, в кожаном тулупе и штанах-галифе уверенно вел свою избранницу. Непринужденно и весело он говорил ей разные комплименты. Этой красивой парой, новыми покорителями главного ярославского катка были Валентина Николаевна Барковская с мужем Дмитрием Вилиговичем Ботельманом.

Хорошо одетый грузный господин средних лет с густой черной бородой, в шубе и меховой шапке, с женственными чертами лица и хитрыми шустрыми глазками находился в центре этой веселой компании и внимательно следил за молодой парой, развлекавшейся на льду. Когда супруги Ботельман вернулись к скамейкам, этот человек оглядел своих друзей и сказал:

- Господа! Я хочу порадовать вас тем, что в предстоящем 1914 году моя ярославская кинофабрика «Волга» начнет съемки нового фильма «Стенька Разин» на известную всем историческую тему. Создание такого, признаюсь, очень затратного фильма - моя давняя мечта. В нем будет все - широкие волжские просторы и большая массовка, народная вольница и страстная любовь! Я хочу пригласить на важные роли известных русских актеров и лучшего режиссера. И теперь, наконец, могу открыть вам секрет, что сыграть главную женскую роль в моем будущем фильме, роль персидской княжны, согласилась прекрасная, талантливая актриса Валентина Николаевна Барковская-Ботельман! Я очень счастлив, господа, что могу теперь назвать себя ее другом и единомышленником, как и другом ее мужа! А Дмитрию Вилиговичу, храброму воину и хорошему актеру, конечно же, тоже найдется роль в моем новом фильме. Давайте, господа, обмоем наше деловое и дружеское соглашение шампанским!

- Ура! - разом закричали господа, и вечернее небо наполнилось мелодичным звучанием хрусталя.

От веселого многолюдного катка на Казанском бульваре ярославский купец Григорий Иванович Либкен мечтательно смотрел на Волгу, выше заснеженных деревьев, куда-то в сторону Верхнего острова.

- С богом, господа! Выпьем за успех нашего соглашения и будущей картины!

- С богом! - вторили ему.

Сама Валентина Николаевна Барковская в этот вечер ощущала себя на вершине блаженства.

Глава 2

Константин лежал на пуховых подушках в своей натопленной комнате и терпеливо наблюдал, как маленькие снежинки кружатся за окном во дворе. Здесь в доме дяди на Большой Рождественской улице ему всегда было хорошо и спокойно. Лишь тяжелые воспоминания о том памятном злополучном вечере в клубе приказчиков изредка бередили его душу.

Все произошедшее с ним после драки вспоминалось ему как во сне, как в каком-то бреду, в беспамятстве. Впрочем, так оно и было…

Константин почти не помнил, как его привезли в дом к дяде. Как перепугалась тетя Ирина Сергеевна. Как врач определил сотрясение мозга. Как злился брат Павел, обещая убить Чухонца.

Через день болезнь приобрела форму тяжелой лихорадки. В жару и в поту, с высокой температурой Константин лежал почти без сознания, и ему казалось, что он извивается на постели, как уж, стены рушатся, а кровать раскачивают какие-то злые демоны, похожие то ли на змей, то ли на длинных червей.

Почти каждый вечер тринадцатилетняя кузина Надя проводила возле его постели. В минуты редких просветлений он видел, как девочка молилась на икону Спасителя в углу. Потом приходила тетя и обтирала племянника холодной водой, чтобы снять жар. Закончив лечебные процедуры, Ирина Сергеевна только разводила руками и качала головой.

В один из таких вечеров, когда жизнь Константина буквально висела на волоске, в его маленькую комнату вошла сама… Валентина Николаевна Барковская. Сквозь пелену беспамятства юноша ощутил благоухание ее прелестных духов.

- Не умирай, друг мой! - шепнула она на ухо Константину. - Я знаю, ты сильный! Ты победишь болезнь! Иначе и быть не может! Я буду горячо, неистово молиться за тебя! А когда тебе станет лучше, открой мой рождественский подарок!

И ушла.

Эта ночь была самой тяжелой для Константина. Как в своих детских грезах, он все время сражался с какими-то демонами. Но сил было мало. Злые духи все время ломали его рыцарские копья и гнали юношу в глубокую бездну. Он был почти на краю этой страшной пропасти. И вдруг к нему на помощь откуда-то прилетел прекрасный белый лебедь! В своих лапах он держал светящийся золотой меч. Сжав в руках оружие, Константин почувствовал новые силы. И обрел спасенье. Тем мечом он разогнал злобных демонов и выбрался в летний цветущий сад…

Произошло чудо! Утром Константину действительно полегчало. Жар отступил. Головокружения прекратились. Появился аппетит.

Константин слышал, как родственники радостно забегали по дому, посылая хвалу Господу.

К обеду юноша был уже в состоянии нормально разговаривать. Он приподнялся на подушку. Только теперь Константин увидел в противоположном углу комнаты большую коробку, обернутую серебристой фольгой и завязанную красной ленточкой с бантиком.

«Значит, Валентина Николаевна на самом деле вчера приходила к нему... Это не бред воспаленного воображения!» - подумал он

Когда Надя вернулась из гимназии, Константин попросил ее распаковать коробку. Кузина с радостью выполнила эту просьбу. Увидев содержимое коробки, юноша так и обомлел от восторга. Под оберткой известной кондитерской фабрики «Бельфор» на Константина глядели маленький шоколадный рыцарь в доспехах и его прекрасная дама. В правой руке у рыцаря было копье, а в левой он держал руку своей возлюбленной.

Потрясенный таким замечательным подарком, молодой человек весь вечер думал о Валентине Николаевне Барковской. Как она? Что с ней? Константин все больше влюблялся душой в этого светлого, восхитительного человека - его добрую фею!

«А снежинки все падают и падают, - рассуждал юноша. - Какое это счастье - жизнь!»

Вечером в дом на Рождественской улице нагрянул брат Павел. Веселый, прямо с морозца он вбежал в комнату Константина.

- Матушка тебе гостинцев прислала! - воскликнул он. - Как хорошо, что дело пошло на поправку! В Городищах все за тебя очень переживают… Так я им завтра прямо в село телеграмму отправлю. Чтоб не волновались!

- Как мама? - поинтересовался Константин.

- Все это время молилась о твоем здравии! Уж сама надумала ехать в Ярославль тебя лечить! Но теперь-то я ее отговорю! Ждет своего любимого Костю в село на Рождественские каникулы!

Юноша улыбнулся.

- А как Валентина Николаевна Барковская? - спросил он. - Ты видел ее в городе?

- Видел один раз в клубе приказчиков. Она справлялась о тебе, очень волновалась из-за твоей болезни. Я ей как раз указал адрес этого дома.

- Да, Валентина Николаевна была здесь! - с радостью добавил Константин. - А Чухонец больше не приставал к ней?

- Влюбился, что ли?! - добродушно рассмеялся брат. - Ну-ну! У вас прямо друг к другу взаимное притяжение…

- Так как? Не приставал к ней Чухонец!?

- Нет, Костя, больше не приставал. Чухонца осудили на шесть месяцев тюрьмы за хулиганство в клубе приказчиков. Теперь он в Коровниках срок отбывает.

- А Валентина Николаевна продолжает выступать!?

- А то, как же! Да ты, видать, не знаешь!? Ей же купец Либкен предложение сделал!

При слове «предложение» сердце Константина сильно застучало.

- Ну, не пугайся… Либкен предложил Барковской сыграть главную женскую роль персидской княжны в его будущем фильме «Стенька Разин»! Так что свою пассию ты еще не раз, надеюсь, увидишь…

Однако последняя новость вовсе не обрадовала Константина.

- Я не успел сказать Валентине Николаевне, что это купец Либкен заставил Чухонца действовать против нее в клубе приказчиков! - сообщил юноша с волнением. - Он хорошо заплатил Чухонцу. Федька Конов - его агент! Я случайно в тот вечер подслушал их разговор в библиотеке. Они хотят разрушить брак Валентины Николаевны с Дмитрием Вилиговичем Ботельманом. Либкену нужна Барковская в качестве любовницы…

- Вот как!? - испугался Павел. - Тогда тебе нужно как можно быстрей рассказать обо всем Валентине Николаевне! Но ты как?... В состоянии? Может, лучше мне завтра сходить к ней?

- Нет, я сам схожу завтра к Барковской! - решительно возразил Константин. - Я уже сейчас совершенно здоров.

- Ну, смотри. Не переусердствуй. А то могу и я!?

- Нет, я сам! - настоял Константин.

Глава 3

Только ближе к вечеру следующего дня тетя Ирина Сергеевна позволила Константину немного прогуляться. И молодой человек, почувствовав долгожданную свободу, радостно побежал вверх по Срубной улице.

День был солнечный. Морозец прихватывал. Прохожих на пути встречалось мало. Все занимались своими делами дома или в конторах, готовились к Рождеству.

Ах, как хотелось Константину подарить Валентине Николаевне самый красивый букет роз! И только возможное присутствие мужа останавливало.

С черного входа юноша вбежал в тот самый злополучный коридор первого этажа клуба приказчиков, где его так люто отчитал поручик Ботельман, и постучался в дверь, которая опять оказалась не заперта.

И опять ему никто не ответил.

Рассмеявшись, Константин решил войти сам.

То, что он увидел, было выше его воображения…

За столом у зеркала спиной к Константину, облокотившись на руки и склонив голову, сидела Валентина Николаевна Барковская. Дама была в легком домашнем платье с неприбранными волосами. Перед ней на столе красовалась распитая уже бутылка водки с вчерашними закусками - испускавшей зловоние копченой рыбой, ливерной колбасой. Женщина то ли спала, то ли о чем-то напряженно думала. Создавалось впечатление, что она была очень сильно пьяна.

Константин осторожно подошел и потряс даму за плечо.

Валентина Николаевна подняла голову и удивленно взглянула на юношу. От нее неприятно пахло алкоголем, а тушь на ресницах растеклась...

- Вы? - проговорила она с каким-то безразличием. - Боюсь, я сейчас совершенно не в духе…

Барковская протерла глаза, напрягая память.

- Ой, как голова болит, дружок… Право, мне так стыдно за себя…

Она неуверенно поднялась, изящной рукой дотронулась до бутылки.

- Я налью еще? Вы не возражаете? Будет легче...

Константин смотрел на актрису в полном недоумении. Та ли это Валентина Николаевна, которую он знал еще вчера - восхитительная гордая дама, королева. Впрочем, она была прекрасна и сейчас. Но только выглядела уставшей и больной.

Между тем, актриса налила водки примерно на треть стакана и выпила залпом. Потом, тяжело посмотрев на Константина, сказала:

- Вот, уже лучше… А вы не составите мне компанию? Простите, что я так, запроста… Серьезно вам предлагаю! Выпьете со мной?

- Нет, Валентина Николаевна, я после сотрясения и…

- Ах, понимаю, - согласилась она. - Я вам должна сказать спасибо! Вы меня пытались защитить…

- А ведь вы были у меня дома, когда я болел? - заметил Константин, присев на стул. - Я даже помню, что вы мне шептали на ухо? Я не знаю, чем это объяснить, но именно ваше участие вернуло мне силы. И болезнь пошла на спад.

- Правда!? - улыбнулась Валентина Николаевна. - Как я рада!

- И спасибо вам за рождественский подарок!

- Он вам понравился? - засияла актриса.

- Очень! Не в смысле сладкого шоколада. Я его даже не пробовал…

- Понимаю…, - рассмеялась женщина. - Как можно съесть такую сладкую пару!

Она задумалась, вспомнила что-то и взгляд ее опять потух.

- Мне очень неловко перед вами за все это…, - она махнула рукой на грязный стол. - Но хорошо, хоть есть с кем поговорить…

И вдруг лицо ее разом изменилось, слезы покатились из глаз.

- Он… Он… Дмитрий назвал меня распутной женщиной! Проституткой… Он оставил меня совсем и уехал в Москву!

- Дмитрий Вилигович!? - удивился Константин. - Но почему? Хотя, конечно, простите, это не мое дело…

- Да ладно, я же сама хочу тебе рассказать… Перейдем на ты? - она доверительно посмотрела на Константина и вздохнула. - После того поступка я тебе полностью доверяю. Потому что ты хороший маль… Прости, юноша, а по поступку вообще мужчина, рыцарь!

Молодой человек не знал, как реагировать на эти слова. Но точно они были ему по душе. Его щеки покрылись румянцем от волнения.

- Дмитрий Вилигович назвал меня распутной женщиной, - не обращая внимание на замешательство Константина, продолжала Барковская, - потому что я дала ему повод так думать. Я повелась на ухаживания Григория Ивановича Либкена и была вчера вместе с ним в ресторане «Пивнов». Без мужа… А Дима каким-то образом обо всем узнал. И вечером…

Валентина Николаевна опять начала плакать, опустив руки.

- Вчера вечером мы с ним из-за этого поссорились. А я, дура, сама усугубила все. Напомнила ему о нашем давнем соглашении, еще до свадьбы. О том, что я - независимая дама! И имею право встречаться, с кем захочу и когда захочу! Но не имею права изменять мужу! Свое обещание я не нарушила!

Актриса сказала последние слова, сжав руку в кулак. И Константин понял, как дорога для нее независимость и свобода.

- А Дмитрий ответил, что я уже продалась Либкену на несколько лет вперед, и он не намерен терпеть издевательства над собой. Он не может больше видеть, как я флиртую и подмазываюсь к этому купцу…

- Но, это же не правда!? - возразил Константин.

- Нет, мой дорогой, это правда! - вздохнула Валентина Николаевна, отвернувшись.

Только тут Константин вспомнил, ради чего он, собственно, и пришел сюда.

- Валентина Николаевна! - воскликнул юноша. - Я должен рассказать вам, что в тот вечер, когда мы впервые с вами увиделись, я случайно подслушал разговор Либкена и Федьки Конова про вас…

- Этого отвратительного хулигана и негодяя с Григорием Ивановичем Либкеном? - удивилась Барковская. - О чем же они говорили?

- Либкену вы, вероятно, нужны не только как персидская княжна в фильме «Стенька Разин»…, - Константин замялся.

- Ну же, договаривай!

• Но и как любовница…, - сказал он быстро, внимательно посмотрев на актрису.

После этих слов лицо Валентины Николаевны стало мрачным.

• Федька Конов работает не только в охранке, но и на Либкена, - продолжал Константин. - Купец очень хорошо заплатил Чухонцу… то есть Конову, чтобы в тот вечер он устроил скандал с вашим участием. И еще Либкен решил разлучить вас с Дмитрием Вилиговичем! Но я не успел тогда вам обо всем рассказать. Потому что… Ну, вы знаете почему...

Выслушав Константина, Барковская откинулась на спинку стула и вдруг залилась громким, истерическим смехом. Она смеялась, как сумасшедшая.

- Вот видишь, дружок, их план удался…, - заметила Валентина Николаевна, немного успокоившись.

Затем она встала и плеснула себе еще водки.

- Ты только не расстраивайся, что не предупредил… Произошло то, что должно было произойти!

И актриса лихо выпила все, что было в стакане.

- Да не смотри ты на меня так! - вдруг сказала она со злостью. - Дмитрий Вилигович прав! Я - распутная девка! Проститутка! Так оно и есть!

- Нет! Вы не проститутка! Вы - потомственная дворянка! - неожиданно для себя выпалил Константин. - Вы - прекрасная леди! Я не сомневаюсь в этом!

В ответ Барковская поглядела на Константина надменно и иронично.

- Да что ты знаешь обо мне, мальчишка! Не нужны мне твои комплименты!

Юноша оторопел.

- Да, я потомственная дворянка, - продолжала Валентина Николаевна, не обращая внимания на Константина. - Мой отец - бедный журналист, который не оставил мне в приданое ничего, кроме благородного происхождения, хорошего воспитания и целого сундука платьев! А матушка рано умерла…

Отец выдал меня замуж за купца! Чтобы я нарожала ему детей и безропотно несла свой крест!

Когда этот деспот-мужлан оскорбил меня за неподчинение, я сбежала от него и устроилась работать в театр - в балетную группу. Меня взяли исключительно за внешние данные!

Я решила бороться до конца. Но жизнь оказалась очень суровой к таким вот изнеженным барышням. Я жила впроголодь, в полной нищете, в каком-то грязном затхлом доходном доме на окраине Петербурга, на последнем этаже под самым чердаком, а по полу бегали жирные серые крысы. Это был какой-то кошмар, каждодневный дикий ужас! И тогда…

Глаза Барковской засияли еще большей яростью.

- И тогда, глупый мальчишка, я, потомственная дворянка и прекрасная леди начала продавать себя тем, кто мог побольше заплатить!

- Простите, Валентина Николаевна, это, вероятно, очень тяжелые воспоминания для вас!?

- Это жизнь, глупый! Настоящая жизнь! - закричала актриса, вскочив со стула. - Ты даже представить себе не можешь, какое отвращение испытывала тогда я к себе! Я ведь из-за этого никогда не смогу иметь детей… Я не способно родить! Посмотри на меня, посмотри…

Дама находилась в явной прострации. Она стояла перед зеркалом, обхватив свои волосы правой рукой.

- Вот какая на самом деле твоя муза! Ведь не такой ты меня представлял!? Не такой! Посмотри на меня лучше, посмотри, мальчик! Благородная дворянка и прекрасная леди на самом деле дорогая продажная проститутка!

Не сдержавшись, актриса налила еще примерно треть стакана. И, не обращая внимания на удивленный взгляд Константина, сразу же выпила до дна.

- Валентина Николаевна, прошу вас, не надо больше! - взмолился юноша.

- Слушай дальше! - отрезала она. - Все эти испытания я выдержала ради одного - ради своей заветной цели стать известной театральной актрисой! Это была моя мечта еще с детства…

Барковская перевела дух.

- Потом неожиданно я получила наследство от умершей бабушки в Севастополе. И познакомилась с Дмитрием Велиговичем. Это был брак по любви...

Актриса тяжело вздохнула.

• И вот он кинул меня, не желая считаться с моей мечтой, когда до ее осуществления осталось рукой подать... Все эти годы мы с ним ездили на гастроли только по второсортным провинциальным театрам. А если выступали в столицах, то больше в ресторанах и кабаре.

И вдруг купец Либкен предложил мне главную роль, роль персидской княжны в фильме «Стенька Разин»! Этот фильм, конечно, увидит вся Россия! Могла ли я когда-нибудь мечтать стать звездой русского синематографа!? И разве теперь, даже несмотря на ссору с Димой, даже несмотря на заговор против меня самого Либкена; могу ли я упустить свою мечту, шанс, который выпадает только раз в жизни!?... Ведь это успех, деньги, знаменитость? Ответь мне, разве я не права!?

- Нет, Валентина Николаевна! - решительно возразил Константин. - Даже одна мысль о том, что такая женщина, как вы, станет любовницей откровенного пройдохи и негодяя, вызывает у меня отвращение! Да и бесчестно это бросить такого мужа, который безумно любит вас! Он же офицер, герой Русско-Японской войны! Не делайте этого, Валентина Николаевна, прошу вас! Неужели вы продадите свою дворянскую честь ради сомнительной славы!? Она не принесет вам счастья. Ведь вы потом сами себя проклянете!

Актриса внимательно оглядела юношу, изучая его. В этом новом взгляде уже не было ни капли добродушия.

- Нет, ты не прав! - вдруг закричала на него Барковская, глядя куда-то глазами, полными безумства. - Ради этой мечты я бросила первого мужа, очень рано потеряла свою честь, стала бесплодной, подвергла себя изнурительной театральной муштре! Ты не представляешь, мальчишка, какая это огромная каждодневная работа над собой! И теперь, когда фортуна уже совсем близко, так просто взять и отступить!? Это немыслимо!

Дама решительно повернулась к зеркалу, наливая остатки водки в стакан.

- Теперь я должна в очередной раз переступить через себя! Нужно будет переспать с Либкеным - пересплю! Не впервой! Зато потом буду богатой и знаменитой! И весь мир будет моим! Я могу ехать куда угодно - хоть в Европу, хоть в Америку! Меня будут приглашать лучшие синематографы и театры мира! А Дмитрий Вилигович…. Ну, что ж… Выбор сделан! Я перешагну и через него…

Она хотела снова выпить, но Константин неожиданно перехватил ее руку.

- Прошу вас, Валентина Николаевна, не надо!

- Уйди, мальчик! - разозлилась дама, пытаясь вырвать стакан.

- Не называйте меня так, я вам не мальчик! - не выдержал Константин. - Я не позволю вам больше пить!

- Уйди, лапотник! - презрительно бросила ему Барковская. - Уйди от греха подальше! Не буди во мне чертей! Ты для меня - никто!

Но рука юноши оказалась не по-детски твердой.

- Ах, ты так!?

Жгучая пощечина больно оглушила левую щеку Константина.

- Вон отсюда! - указала она на дверь.

Но молодой человек не последовал этому указанию. На глазах у актрисы он ожесточенно выплеснул содержимое стакана на пол, к ногам Валентины Николаевны.

Реакция дамы показалась поначалу Константину несколько странной.

- Слабак! - захохотала Барковская. - Нужно было прямо в лицо!

Ее прекрасные голубые глаза кипели злобой.

• Даже Дима не позволил бы себе такого по отношению ко мне! - добавила Валентина Николаевна холодным, презрительным тоном. - Думаешь, я не поняла, мальчик, что ты втрескался в меня по уши? Да, втрескался! Так напрасно! Вот теперь ты знаешь, какая я на самом деле! Добрая фея у тебя на глазах превратилась в грязную, пьющую ведьму! Ха-Ха! Не будь таким наивным! Ты мне не нужен! Ты еще совсем ребенок! Ты не мужчина, а слабак! Ты даже защитить меня не смог…

Константин был шокирован этими словами. Он не знал, что ответить.

- Похоже ты сам о себе высокого мнения!? Так я скажу правду, каков ты есть! - продолжала актриса. - Найди себе какую-нибудь глупую, некрасивую пухлую купеческую дочку и женись на ней! Она будет как раз по твоей внешности, тебе по уму! А к дворянке не лезь! Забудь меня навсегда! Я не нуждаюсь в твоей опеке и участии! И твои жалкие глупые проповеди мне не нужны. Ты смешон в своей наивности и непрактичности, незнании жизни! Ты мне противен! А уже выбрала свой путь. Я ухожу к Либкену! А ты уходи вон! Вон из моей жизни, лапотник и недотепа!

Валентина Николаевна смотрела на него желчным, мстительным взглядом, указывая рукой на дверь. Но Константину показалось, что это был взгляд женского безразличия. Все его романтические грезы и надежды, все розовые мечты в один миг превратились в пыль. Его разом охватило смертельное отчаяние и тоска. Он был уничтожен. Он был раздавлен.

Константин сделал шаг в сторону, пошатнувшись. Обида и негодование требовали мгновенного выхода! Ему больше нечего было терять.

- Да, я боготворил вас, Валентина Николаевна! - заговорил он дрожащим голосом. - Вы спасли меня от тяжелой болезни…И… Пусть это наивно - я влюбился в вас с первого взгляда!

В голове его все помутилось. Нервное потрясение едва позволяло подбирать нужные слова.

- И… Да… Так вот… Смейтесь! Радуйтесь!... Вы рады, да? Я влюбился в вас, как дурак…

В ответ раздался уничтожающий женский смех.

- Я… Я…, - бормотал Константин.

- Ну же, договаривай? Уж лучше так - наповал и сразу! - издевалась Барковская. - Чтобы больше никаких иллюзий… Никаких!

И вдруг из уст Константина вырвалось то, что он никак не ожидал от себя услышать:

- Я убью вас, Валентина Николаевна!

И, не в силах больше выдерживать такого позора, юноша выбежал за дверь.

Глава 4

Рождество ворвалось в жизнь губернского Ярославля ощущением сказки и веселыми зимними забавами, елками с гирляндами огней и хороводами, счастьем и радостью!

Родители дарили детям рождественские подарки. Во дворах гремели хлопушки с сюрпризами и разноцветными конфетти. По городу носились лихие русские тройки с колокольчиками.

Сколько счастливых радостных огней виднелось повсюду. Это был самый любимый, самый народный, самый светлый праздник Российской империи! Праздник вселенского добра!

И только один юноша был несчастлив в этот рождественский вечер. Он шел по мокрому вязкому снегу, как призрак, отстраненный от всего на свете. Счастье человеческое его теперь не волновало. Оно казалось надуманным и обманным. А реальность - зло, коварство, расчет и предательство. Предательство прежде любимого обожаемого существа - неземной красавицы, волшебницы, принцессы, так неожиданно ворвавшейся в спящий провинциальный Ярославль, разбередившей сердце Константина и предавшей его.

«Нет, она не имеет права на жизнь! - убеждал себя Константин, приближаясь к шумному и многолюдному Казанскому бульвару, где в этот час люди гуляли и веселились, отмечали Рождество. - Она растоптала, жестоко унизила его и выгнала как нашкодившего ребенка…

Нет, еще хуже! Нашкодивших детей не выгоняют! А она злобно насмеялась над ним».

Константин убеждал себя, что должен убить ее. Но как он будет убивать ту, без которой и жизнь-то теперь немыслима? А допустить, чтоб жила она, так грубо и нагло надругавшаяся над его чувствами - тоже немыслимо…

Константин не спал всю ночь. К подаркам родственников он даже не притронулся. Юноша лежал на своей постели и плакал в подушку. Даже не плакал - он рыдал. И осознание собственного ничтожества довлело над ним. Да, он слабак, недотепа, урод, глупый мальчишка. Не мужчина вовсе! Валентина заставила его в это поверить.

Утром молодой человек забрал из тайника дяди Ивана Николаевича шестизарядный револьвер, который хранился там на случай разбоя. Разбойные нападения на торговые лавки иногда случались в Ярославле. А ближе к вечеру, переодевшись в костюм пирата, Константин направился к зданию городской думы на Семеновской площади, где уже начался благотворительный рождественский бал-маскарад, организованный городским головой Петром Петровичем Щаповым в помощь обездоленным детям.

Юноша знал из газет, что в этот вечер ярославский купец Либкен подарит детям-сиротам самые причудливые рождественские подарки. А актрисе Барковской в этом сказочном торжестве была отведена роль прекрасной царевны-Лебеди, королевы бала…

И тогда на глазах у веселящегося народа, на виду у отцов города Константин прервет жизнь той несчастной и жалкой твари, которая вчера так злобно потешалась над ним. Он убьет Валентину, потому что ее жизнь - лишь ошибка, случайность, заблуждение, уродующее всякий смысл, уничтожающее веру. А потом прервет и свою жизнь, потому что его жизнь - такая же никому не нужная, бессмысленная ошибка.

А дальше не будет ничего. Потому что не может быть ничего! Потому что и нет ничего! Да разве может быть что-то, если жизнь так сурова и несправедлива?!

Едва ли он осознавал в тот момент, что убийство на балу в потешном костюме пирата нелепо по своей сути. Все это будет выглядеть как фарс. Злобный и жестокий. Но потрясение Константина от вчерашних слов Барковской было так велико, что юноша совершенно не понимал нелепости своего поступка. Не понимал явного творимого им фарса. Ведь его души больше не существовало...

В состоянии полного отчуждения Константин обошел каток на Казанском бульваре и приблизившись к дверям городской думы.

В парадных сенях здания было не протолкнуться от нахлынувшего потока воспитанников разных приютов и дома призрения ближнего. Здесь же находились и их учителя. Маленькие дети в масках, изображающих зверей, птиц, сказочные персонажи поднимались или спускались по широкой парадной лестнице. Сегодняшнее торжество было предназначено для них.

- Какой интересный пират! - сказала одна женщина маленькой девочке, показывая на Костантина. - С пистолетом!

Знала бы она, что в широкую кобуру для пиратского оружия вместо муляжа юноша убрал настоящий шестизарядный револьвер!? Но никому и в голову такое не могло придти. Все радовались и смеялись.

В фойе второго этажа, также заполненном людьми, кто-то окликнул Константина и дернул за плечо. Это был брат Павел в костюме серого волка.

- С рождеством, братуха! - обрадовался он. - Мы тут городищенской драмстудией играли рождественский спектакль! Теперь вот иду переодеваться. А ты когда в родное село приедешь?! Вчера тебя ждали! Мать спрашивала?

- Завтра приеду, - отстраненно, на ходу ответил Константин, подгоняемый людской волной к парадному залу. - Он уже знал, что завтра никогда не будет…

- Что-то ты, как будто, не в духе?- заметил Павел. - Смотри, не скисни!... Кстати, сегодня вечером я буду у вас на Рождественской улице! Ждите!

- Хорошо, - донеслись тихие слова юноши. Уже из зала.

Парадный зал городской думы в этом час представлял собой грандиозное зрелище. Огромная и широкая, украшенная разноцветными гирляндами, серебряным дождем, новогодними игрушками и грецкими орехами красавица-елка с большой вифлеемской звездой возвышалась до самого потолка. Все было озарено множеством огней - великолепных электрических люстр с подвесными абажурами, бра и свечей.

В конце помещения на небольшом подиуме под шторами Константин сразу увидел ту, которую он пришел убивать. Валентина Николаевна Барковская в восхитительном белоснежном платье с длинным голубым плащом, высоким серебристым кокошником на голове, мило улыбаясь, раздавала детям подарки. Эта сказочная царевна-Лебедь сегодня была необыкновенно прекрасна. Лицо дамы пылало сладким румянцем, а глаза блестели неподдельной радостью.

Возле нее стоял основательный и подтянутый, с небольшой бородкой, очень приятный на вид городской голова Петр Петрович Щапов. А рядом, возле коробок с подарками, в шлеме воина дядьки Черномора, с натуральной густой черной бородой, в фиолетовой накидке и красных молодецких сапогах - главный благотворитель сегодняшнего рождественского вечера ярославский купец Григорий Иванович Либкен.

Дети из городских приютов, получив долгожданные подарки, уходили довольные и счастливые в соседний зал, где на столах их дожидался сладкий чай с пирогами.

«Все это ложь, лицемерие! - убеждал себя Константин, созерцая издали свою обворожительную царевну-Лебедь. - Бедные дети верят в рождественское чудо и не думают о том, что через несколько лет они окажутся в суровом страшном мире человеческой подлости и порока. Они не знают, что олицетворение сегодняшней красоты и волшебства, сказочная царевна-Лебедь, на самом деле лишь честолюбивая и продажная дама, а ее спутник, веселый дядька Черномор - хитрый и расчетливый делец…»

Оказавшись возле рождественской елки, Константина вдруг понял, что все задуманное им - безумный и недопустимый по своей сути фарс. Это будет страшный позор для него и его семьи... Конечно, он не должен здесь убивать Валентину. Иначе стрельба и вид трупов станет жестоким испытанием для этих несчастных детишек, которые ни в чем не виноваты. А отношения с Барковской - его личное дело. Поэтому и суд над Валентиной должен быть личный, с глазу на глаз... Он дождется, когда актриса уйдет в соседнюю комнату, которых много в этой парадной анфиладе. А тогда уж...

Понимая, что костюм пирата откроет для него все двери, юноша быстро вышел из зала и начал искать то помещение, где должна была переодеваться Валентина. Удивительно, но лакеи мало интересовались передвижением людей по зданию городской думы. Видимо уже привыкли к такому рождественскому наплыву гостей.

После недолгих расспросов, он оказался перед той самой комнатой, которую впопыхах даже забыли закрыть на ключ. И вот сказочный пират решительно юркнул в полутемное пространство.

Он огляделся - комната была небольшая, с высоким потолком. Почти такая же ширма, как в клубе частного труда находилась и здесь. Она отгораживала зеркало. Перед зеркалом стояли стулья, на одном из которых висело знакомое уже Константину платье Валентины. То самое, в котором она была во время просмотра фильма «Дочь купца Башкирова».

Константина сразу потянуло к этому платью. Он приблизился и вдруг страстно обхватил его обеими руками, прижав к груди.

«Валентина Николаевна, зачем, зачем вы так поступили со мной!? - заплакал он в теплую нежную материю. - Вы были для меня волшебным, неземным существом, подругой сердца! А теперь стали врагом, не заслуживающим жалости и прощения… Я должен сейчас убить вас! Потому что вы вчера раздавили меня, уничтожив все прекрасное, что было во мне…»

Тяжелая обида больно сжимало его сердце. Но еще сильнее он сжимал платье. Ее восхитительное платье…

Только в этот момент осознал Константин, как страстно он ее любил!

Глава 5

Прошел час, прежде чем дверь в комнату открылась. На пороге стояла она - его божественная Валентина в костюме царевны-Лебеди, радостная и уставшая.

Не заметив Константина, спрятавшегося за шкафом в углу комнаты, она спокойно подошла к зеркалу и осмотрела себя. Довольная своим видом, актриса сняла с головы кокошник, обнажив прекрасные завитые волосы.

Валентина Николаевна опять улыбнулась какой-то своей внутренней радости, и тут… Она вздрогнула, почувствовав чье-то присутствие в комнате.

Тогда юноша вышел из укрытия.

- Боже мой, Костя, как ты здесь оказался!? - воскликнула она, почти не испугавшись, даже повеселев. - Ну и шутник же ты… Вот - рассмешил!

Но Константину было не до смеха и не до шуток. Лицо его, белое от ужаса за предстоящее дело, выдавало сильное душевное напряжение.

Валентина Николаевна не заметила этого.

- Костя, какой у тебя чудесный костюм пирата! - легко и непринужденно рассмеялась актриса. - Где ты раздобыл его?

Молодой человек не ответил. Правая рука его медленно потянулась к кобуре. И вот холодный металл был направлен дулом на актрису.

- Костя, ей богу, ты шутник! - не понимала она, приблизившись и разглядывая его костюм. - И пистолет у тебя - как настоящий…

- Это настоящий револьвер, Валентина Николаевна! - выдавил из себя Константин. - А вы что думали - я не сдержу слово?!

В одно мгновение прекрасная дама все поняла.

- Что? - только и сумела проговорить она, застыв на месте.

- Сейчас я убью вас, Валентина Николаевна! - мрачным голосом проговорил Константин. - Не как в театре… По-настоящему… Вчера вы унизили, оскорбили, раздавили меня… Я…

- Что ты, Костя, что ты! - испугалась Барковская, медленно отодвигаясь от него. - Ради бога, забудь этот бред! Я была совершенно не в себе! Я была пьяна, зла на себя и на весь свет! А ты случайно подвернулся под руку… И я наговорила тебе всякие гадости и вздор. Прошу тебя, милый, забудь это! Выкинь из головы! Клянусь, я хорошо отношусь к тебе! Я даже полюбила тебя, как мать или старшая сестра!

- Да что вы, Валентина Николаевна!? - разозлился Константин, не в состоянии больше ничего понимать. Кровь хлынула в его воспаленную голову. - Я вам не верю! Вчера вы говорили правду, а сейчас пытаетесь оправдаться, спасти свою жизнь. Не выйдет!

Актриса со страхом глядела на оружие в руке юноши. Кричать или бежать было бесполезно. К тому же, дверь находилась за спиной Константина.

- Какую правду, милый мой Костя!? - взмолилась актриса, чуть не плача. - Не было там правды! А только бред воспаленного воображения… На счет тебя уж точно все не правда!

Молодой человек заметил слезы на глазах женщины. И опустил револьвер.

- Какая же я дура! - продолжала она в нервной истерике. - Надо ж было так тебя задеть… Прости меня, ради всего святого!

И Валентина Николаевна, совсем не играя, а по-настоящему опустилась перед ним на колени.

- Я перед тобой очень сильно виновата! Так себя злобно вела вчера, что до ужаса стыдно самой. Прости меня, милый мой Костя!

Она перевела дух. И с мольбой взглянула на юношу.

Константин не ответил. До него едва доходил смысл ее слов. Но что-то вдруг переменилось. Наверно глаза Валентины, полные слез, были убедительны…

- Костя, забудь вчерашний бред! - умоляла она. - А то я буду стоять перед тобой на коленях, пока ты меня не простишь… Так и не уйду отсюда, буду стоять…Пока не простишь!

Константин взглянул на пораженную актрису и вдруг понял, что она не лукавит. Все совсем по-настоящему…

Теперь Константин осознал, что не убьет ее. Да и не убил бы никогда.

Он тяжело вздохнул. Осталось совершить то, что осталось…

- Да, я вам, кажется, верю…, - ответил юноша дрожащим голосом. - Но моему сегодняшнему поступку нет оправдания … Вы никогда уже не простите меня! И никто не простит… Я сам себе не прощу…

- Не делай этого! - ужаснулась Барковская, потянувшись к нему руками. - Костя, миленький, отдай мне револьвер! … Все пройдет. Все забудется…

Но юноша, словно по какой-то роковой инерции, уже направил оружие на себя. И сразу нажал на курок.

Он почувствовал, как выстрелом вывернуло все его правое предплечье. Острая жгучая боль сковала тело. От выстрела Константина немного подбросило над полом. И вот он уже лежал на этом самом полу.

- Что ты наделал, глупый! - закричала Валентина, бросившись к нему. - Держись, только держись, я сейчас позову на помощь!

И женщина позвала.

Константин, ощутив липкую кровь в районе ребер, лежал и разглядывал ее лицо над собой. Он видел только ее перепуганное прекрасное лицо.

- Валентина Ни..к… колаевна… А как же Либ… кен? - вспомнил юноша.

- Не будет никакого Либкена! - ответила актриса без тени сомнения.

Когда в комнату вбежали люди, Константин потерял сознание.

ЭПИЛОГ

20 июля 1914 года в вагоне второго класса поезда Ярославль-Рыбинск было жарко и душно. Ощущение приближающейся грозы витало в атмосфере. Везде царило какое-то волнительное напряжение, предвестие каких-то будущих событий, быть может, очень значимых…

Летние зеленые поляны за окнами поезда в этот дневной час мало кого интересовали. Пассажиры говорили только на одну тему.

- Войны, похоже, не избежать! - заметил широкоплечий тучный мужчина лет пятидесяти, управляющий небольшого кирпичного заводика под Рыбинском. - Россию непременно втянут в войну! А как иначе? Иначе нам не простят братья-сербы. Австрияки уже который день обстреливают Белград! Сербия не выдержит натиска Австро-Венгрии.

- То есть, вы хотите сказать, что мы должны вступить в войну!? - спросил седовласый, с бородкой, учитель классической гимназии. - Австрийскую империю Россия, конечно разобьет. Но ведь на стороне Австрии непременно выступит Германия! А это уже, господа, сильнейшая армия в мире. Я был в Германии два года назад. И скажу вам. Германия - это порядок во всем, эта передовая промышленность! Мне случайно удалось лицезреть их военный бронепоезд. Это мощь, господа, которую вы не видели! А какие на нем крупные пушки! По-немецки - «фрау». Громадины, громилы, способные разнести за несколько выстрелов любую крепость! С Германией нам воевать будет тяжело… Пусть я говорю не патриотично, но…

- Ну и что, что «фрау», - возразил управляющий. - А вы наш флот на Балтике видели? Тоже мощь! Наш флот - передовой в мире! После флота Великобритании. Да и армия у нас что надо! Выдюжим и Германию!

Дама с собачкой, внимательно слушавшая этот разговор, дважды перекрестилась.

- Может, не будет войны-то!?

- Будет, мадам! - уверил ее тучный господин. - Даже не сомневайтесь. Я еду сейчас из Москвы. Московский военный округ уже несколько дней находится в состоянии военной мобилизации. На вокзалах много солдат, оружия, лошадей, которых отправляют в эшелонах к западной границе. Начало войны - дело считанных дней, а, может быть, и часов…

- Свят-свят…, - перекрестилась дама.

- Да вы не бойтесь, мадам, - продолжал тот же господин. - Россия теперь как никогда сильна! Разобьем мы дедушку Франца и дядюшке Вильгельму тумаков надаем… С нами же Великобритания и Франция!

Константин Саврасов оставался в стороне от этого разговора и думал о своем. Предстоящая война его мало волновала. Балканские кризисы случались и раньше, и не раз. Но жизнь продолжалась, а Россия выходила из них победительницей. Так, вероятно, будет и сейчас…

Первая половина 1914 года прошла тяжело для юноши. Константин с ужасом вспоминал ту свою рождественскую выходку в городской думе, которую он устроил Валентине Николаевне. И глупейшую, совершенно безумную попытку самоубийства.

Ему повезло - пуля прошла через ребра на вылет, не задев сердце и легкие. Это произошло потому, что он не целился перед выстрелом. Руки его дрожали. Он стрельнул в себя наугад.

Потеряв много крови, юноша выжил. Но тот случай наделал много шуму в городе. Барковская поступила по отношению к нему очень благородно и преподнесла все как случайную оплошность, глупую детскую шалость. Будто бы Константин в образе пирата, ради чистой забавы, взял настоящий револьвер для рождественского маскарада. Думал, что он не заряжен. Хотел пошутить и случайно выстрелил в себя.

Но в это мало кто верил. По городу быстро расползлись слухи, что выпускник Ярославского реального училища Саврасов чуть не застрелился на рождественском приеме в городской думе из-за несчастной любви к актрисе Барковской.

Сама Валентина Николаевна, убедившись, что жизни Константина больше ничего не угрожает, вернулась в Москву к мужу Дмитрию Вилиговичу. Никаких контрактов с купцом Либкеном она подписывать не стала.

Еще долго Константин залечивал физические и душевные раны того страшного проступка. Но с началом весны все стало забываться. Он был молод, ему хотелось жить дальше. Да и подготовка к выпускным экзаменам в реальном училище быстро отвлекла юношу от тяжелых воспоминаний.

Теперь перед Константином открылась новая, совершенно незнакомая ему жизнь. Осознание чувства собственной свободы радовало его. Душу юноши переполняли мысли о будущем. Правда, при этом он почему-то все время думал о Валентине.

Между тем, справа за окном поезда открылось великолепное зрелище города Рыбинска. Поезд как раз переезжал железнодорожный мост через реку Черемуху. Изящный высокий шпиль барочной колокольни городского собора в устье этой живописной, с зарослями прибрежного кустарника реки замыкал панораму. Левее собора виднелась пожарная каланча, а за большими деревьями возле нее находилось здание театра, где в этот час выступала его незабываемая муза - Валентина Николаевна Барковская.

А вот и шикарный в стиле модерн вокзал Рыбинска. Константин быстро купил у цветочницы букет роз, нанял тарантас и помчался к городскому театру.

Соскочив на ходу с подножки тарантаса, прямо на площади у театра молодой человек услышал восхитительное пение. Голос, хорошо знакомый ему еще по Ярославлю, доносился из-за ограды сада:

Снился мне сад в подвенечном уборе,

В этом саду мы с тобою вдвоем.

Звезды на небе, звезды на море,

Звезды и в сердце моем.

Листьев ли шепот, иль сердца порывы,

Чуткой душою я жадно ловлю.

Взоры глубоки, уста молчаливы,

Милый, о милый, люблю!

Тени ночные плывут на просторе,

Счастье и радость разлиты кругом.

Звезды на небе, звезды на море

Звезды и в сердце моем.

Не помня себя от счастья, Константин ворвался в сад, где в этот час было полно народу. Там, в тени летней эстрады на сцене выступала та, которую он так безумно любил - пленительная, лучезарная, загадочная! В легком вечернем платье Валентина Николаевна, радостная и живая, все так же дарила зрителям часть своего естества. Она была все так же молода и несравненна. Актриса пела о любви...

Константин хотел броситься к ней, но сдержался. Он решил дождаться окончания выступления.

Ждать пришлось не долго, так как концерт подходил к завершению. Но лишь только Барковская кончила петь, на эстраду вышел элегантно одетый полный мужчина. Это был директор театра.

- Господа! - сказал он внушительно, готовый сообщить нечто важное. - Только что в Рыбинск пришла телеграмма из Санкт-Петербурга! Сегодня в полдень государь-император на балконе Зимнего дворца зачитал манифест об объявлении войны Германии! Сегодня началась война, господа! Россия выступила на защиту братской Сербии!

- Ура! - закричали зрители, и в воздух полетели шляпы. - Да здравствует государь-император!

Директор театра посмотрел на них с волнением.

- Да, господа! Я точно также воспринимаю это событие! Это наш долг! Это великое призвание России! Тай давайте же…

Он сделал жест музыкантам и первым потянул высокую ноту. Вслед за ним все поднялись с мест. Валентина Николаевна также поддержала их своим очаровательным голосом:

Боже, Царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу, на славу нам!

Царствуй на страх врагам,

Царь православный!

Боже, Царя храни!

Восторженно, трижды был повторен этот куплет. И Константин, далекий от политики и почитания государя, также пел гимн вместе со всеми. Потому что музыка гимна олицетворяла всю Россию, весь народ. Это было небывалое единство государя и народа накануне великих событий.

И только они успели пропеть последний раз гимн, как небо над Рыбинском заволокло страшной грозовой тучей. Сильные порывы ветра ворвались в сад, подняв с театральной площади клубы июльской пыли. Атмосфера, так долго и напряженно ожидавшая развязки, словно взбунтовалась. И вот с неба на головы зрителей полетели первые капли дождя. Господа и дамы, спешно покидая садовые скамейки, устремились к выходу. Музыканты начали упаковывать свои инструменты, а Барковская одна, удивленная, смотрела вверх, на прекрасное в своем гневе, полное чарующей грозовой энергии, июльское небо.

- Валентина Николавевна! - вдруг послышался с земли голос. - Здравствуйте!

Она вздрогнула, увидев Константина. Но через мгновенье улыбнулась.

- Костя, вот сюрприз!

Юноша сразу же протянул ей букет. И решительно заговорил.

- Я должен перед вами извиниться за тот рождественский проступок! Умоляю, простите! И благодарю вас, что вы не выдали меня. Вы поступили как настоящая дворянка! Я клянусь, что больше ничего такого…

Дама смотрела на него немного растерянно. Потом махнула рукой.

- Да ладно… Все забыто! Боже, какие прекрасные цветы! Это мне!?

- Вам, Валентина Николаевна!

- Боже! Боже! Боже! Какой внимательный и учтивый у меня кавалер! - засмеялась она, окунувшись в благоухающий аромат роз. - Сегодня какой-то необыкновенный, непредсказуемый день! Волшебный и счастливый день! Этот город так прекрасен!

- Но сегодня началась война, Валентина Николаевна! - заметил Константин.

- Бог с ней, - отмахнулась актриса, как от чего-то мимолетного и незначительного. - И вообще, давно хотела сказать. Давай с сегодняшнего дня перейдем на «ты»!?

- Давайте… давай, Валентина! - впервые Константин назвал ее по имени.

В это время площадка перед эстрадой полностью опустела. Ливень усилился.

- А давай… бежим в беседку! И спрячемся…, - предложила Барковская. - Как романтично: лето, гроза, беседка! Никто нам не помешает!

Они так и сделали.

Константин и актриса сидели в беседке сада за городским театром посреди грозы и мило о чем-то разговаривали. А природа была так прекрасна, что хотелось напевать вновь и вновь

«Снился мне сад…».

Дмитрий КШУКИН,

поэт, писатель

(г. Ярославль)