Царствование Императора Александра Третьего было расцветом всего русского. Одним из уголков русского духа и стиля сделалась усадьба Абрамцево, где под сенью вековых лесов творили Поленов, Васнецов, Репин… В 1880 году в Великую Субботу из-за разлива реки Воря жители окрестных деревень не смогли попасть в церковь, и тогда хозяин Абрамцева Савва Мамонтов, известный покровитель искусств, решил построить недалеко от своего дома храм. Изначальный проект его был разработан Василием Поленовым, а довершен Василием Васнецовым. Выполнен он был традиции древнерусского зодчества.

Русский ренессанс александровской эпохи не был банальным возвращением к традициям и стилистике старины, но творческим осмыслением и развитием оных. Древнерусские мотивы обретали новую жизнь в работах гениальных русских художников. Церковь Спаса Нерукотворного в этом смысле особенно интересно, ибо над ее росписями трудились Поленов и Васнецов, Репин и Неврев, приложил руку даже Врубель, а также скульптор Антокольский, которому принадлежит рельеф «Голова Иоанна Крестителя». Работы Васнецова в абрамцевском храме стали прообразом его росписей в Софийском храме Киева.

При взгляде на южную стену церкви приковывает к себе внимание большой образ святого князя Феодора с сыновьями. Образ этот кажется необычайно живым и ярким, и человек, мало знакомый с историей храма, непременно отнесет эту изумительную работу к творениям мастера, Васнецова. Но…

«Кто дал мне толчок к уразумению древнерусской жизни - так это Васнецов. У Васнецова я не учи­лась в прямом смысле слова, т.е. уроков у него не брала, но как-то набиралась около него понимания русского народного духа». Это отрывок из письма Елены Дмитриевны Поленовой критику В.В. Стасову. Образ князя Феодора с сыновьями принадлежит именно ее кисти.

Судьба этой выдающейся, но мало известной современной публике русской художницы, одной из созидательниц Абрамцева, человека многовекторных дарований и замечательной работоспособности, сложилась несчастливо. Она родилась в семье ученого историка и археолога Д.В. Поленова. Младшая из четверых детей, девочка с ранних лет отличалась большими способностями. Вместе со старшими братьями и сестрой она обучалась рисованию у Павла Петровича Чистякова, тогда еще студента, приглашенного отцом в качестве домашнего учителя.

В то время женщины не могли поступить в Академию Художеств, поэтому 14-летняя барышня поступила в Санкт-Петербургскую рисовальную школу Общества поощрения художеств (ОПХ), где ее наставником был И. Н. Крамской. После обучения в школе девушка отправилась в Париж, где посещала частную школу-студию Шарля Шаплена в Париже. По возвращении она занималась в частной мастерской Чистякова, а затем снова в Школе Общества поощрения художеств - в акварельном и керамическом классах. Параллельно окончила Высшие женские курсы, получив диплом учительницы истории. В качестве таковой Елена Дмитриевна отправилась в Киев, к сестре Вере, и некоторое время преподавала в школе. В это время уже шла Русско-турецкая война, и сестры Поленовы работали в госпитале, ухаживая за ранеными. После работы они посещали женские медицинские курсы и собирались открыть свою амбулаторию. Однако, война завершилась прежде, чем этот замысел был осуществлен.

В Киеве Елена Дмитриевна встретила свою первую и единственную любовь - профессора киевского университета, врача А. С. Шкляревского. Доктор также полюбил милую и добрую сестру милосердия, и все было бы хорошо, если бы браку не воспротивились родители девушки. Елена Дмитриевна была покорной дочерью и вернулась в Петербург. Одна. Одна она и останется до конца своих дней…

Что оставалось молодой женщине, лишенной простого и естественной счастья? «Лишить себя общественной деятельности в той или другой области, - все равно что лишить себя самой здоровой и подкрепляющей пищи». На этой новой ниве Елена Дмитриевна достигла столь впечатляющих результатов, что приходится признать, что родительское решение было, возможно, верным. Позднее Поленова будет упрекать свою подругу и жену брата Василия, Наталью Якунчикову, что та, талантливая художница, забросила живопись, посвятив себя семье. Но та рожала детей любимому мужу, воспитывала их, хранила семейный очаг и была счастлива, не слишком тоскуя по кисти и мольберту. Кто знает, может быть, счастливый брак лишил бы нас выдающейся художницы, просветителя и педагога Елены Поленовой…

Успехи молодой художницы были столь велики, что она была удостоена серебряных медалей ОПХ (золотых в школе не существовало). Кроме того, Поленова стала первой женщиной, направленной на стажировку в Париж. Здесь Елена Дмитриевна освоила различные керамические техники, занимаясь в мастерских французских керамистов и в Парижской керамической мастерской русских художников.

Возвращение Поленовой в Россию совпало с началом нового царствования. Первый год девушка преподавала живопись по фарфору и фаянсу в созданном ею классе майолики в ОПХ, а затем перебралась в Москву. В 1882 году начался абрамцевский период ее деятельности, размах которой впечатляет. Вместе с Е.Г. Мамонтовой она создала в Абрамцеве музей народного искусства, собирая по деревням предметы быта, образцы ткачества, вышивки. Чтобы пополнить коллекцию подлинными образцами, подруги ездили в экспедиции по Ярославской, Владимирской и Ростовской губерниям. Во время оных Елена Дмитриевна зарисовывала орнаменты, а также собирала народные сказания, иллюстрацией которых она занялась позже.

Кроме музея были основаны мастерские для обучения крестьян и их детей традиционным русским ремеслам. Во главе столярно-резчицкой мастерской встала Поленова. Крестьяне учились столярному ремеслу, приемам художественной резьбы, изготавливали предметы утвари и мебели по рисункам своей наставницы и ее друзей. Елена Дмитриевна разработала свыше 100 художественных проектов мебели, а также эскизов для предметов декоративно-прикладного искусства (расписные фарфоровые блюда и т.п.). На основе народных мотивов она также создавала эскизы для вышивок и обоев.

Мастерская выпускала богатый ассортимент изделий: от отдельных предметов (шкафы, полки, аптечки, лавки, столы, кресла, табуретки, пр.) до целых гарнитуров. Художница продумывала самую малую деталь - вплоть до гвоздиков или задвижек для подвесных шкафчиков. Столь же внимательно следила она за всеми этапами обучения и работы крестьян. После завершения трехлетнего курса обучения выпускники отправлялись обратно в свои деревни, бесплатно снабженные набором инструментов, дабы они могли продолжать там трудиться самостоятельно.

«Наша цель - подхватить народное творчество и дать ему возможность развернуться», - писала Елена Дмитриевна. Абрамцевская мебель в русском стиле быстро завоевала успех и стала пользоваться большим спросом в состоятельных домах. «Мебель Поленовой простыми, ясными очертаниями говорит о каком-то дивном возрождении духа богатырского, героического. В наше время великих упований и начинаний, в вещах Поленовой ожил дух героев. Становятся смешными сетования старцев, что нет нынче богатырей», - писала художница Е.Г. Гуро. Дух героев оказался востребован в русском обществе.

Не менее важно было то, что пример Поленовой и Мамонтовой оказался заразителен для помещиков, желавших дать надежный заработок крестьянам. Сельские мастерские стали организовываться повсеместно, и к концу 19 столетия около 7,5 миллионов крестьян успешно занимались кустарным творчеством.

Русский стиль Елены Поленовой получил признание и зарубежом. В 1900 году, уже после смерти художницы, ее проекты заняли видное место в разделе ремесел российского павильона на Парижской Всемирной Выставке. «Все эти резные и точеные, висячие и стоячие шкапчики, резные и расписные столы и стулья, разрисованные балалайки, шкатулки, вышивки, безделушки, производящие фурор на заграничных выставках и в обеих столицах…», - писал историк искусств Греч.

Увидев эскизы интерьеров Поленовой, английская исследовательница Нетта Пикок предложила публикацию ее работ в английском журнале Artist. Отмечая театральность стиля художницы, она писала о нем так: «Язык символов - удивительная смесь Севера и Востока». Рисунки Натальи Дмитриевны пробудили интерес в Англии к русскому прикладному искусству.

Театральность - неслучайная черта для Поленовой. Кроме ремесленных работ занималась она и созданием театральных костюмов и декораций. Художница тонко чувствовала музыку и обладала, по ее собственному выражению, «цветным слухом»: во время прослушивания музыки перед ее глазами вставали орнаменты в красках - и она их зарисовывала.

Елену Дмитриевну влекла также русская история. Вслед за своим учителем Васнецовым она обращалась к событиям древних веков - образу Преподобного Сергия, Невской битве, мученическому подвигу Бориса и Глеба… Многие задумки реализовать художница не успела, и они остались лишь в виде эскизов.

«Ее занимало все русское, национальное, народное, - пишет искусствовед Лидия Кудрявцева. - Как известно, не только ее. Ибо это и было время, как бы сказали позднее, «пробуждения национального сознания» в среде творческой интеллигенции, потребности возвращения к истокам чисто русской культуры.

Елена Дмитриевна, первая из русских художников обратила внимание, что русские дети растут на немецких и английских сказках. Она с огорчением обнаружила, как писала В.В. Стасову, что «не знает ни одного детского издания, где бы иллюстрации передавали поэзию и аромат древнерусского склада». И она решила попробовать себя в книжной иллюстрации для детей.»

Иллюстрации Поленовой к русским сказкам - это еще один забытый шедевр, торжество русского духа и праздник детской души, ибо нельзя, невозможно без восторга листать оживотворенных гением художницы «Сивку-бурку», «Войну грибов», «Белую уточку», «Морозко», «Жар-Птицу», «Сказу о царе Берендее», «Машу и Ваню»…

Елена Дмитриевна иллюстрировала не только известные, уже изданные сказки, но сама ходила по деревням, собирая сказки народные. В деревнях за ней обыкновенно всегда следовала ватага ребятни. Чтобы «удержать их в спокойствии», художница просила рассказывать ей сказки и тут же записывала текст. «Избушку на курьих ножках» записал по ее просьбе грамотный крестьянский мальчик, - «мастер сказки сказывать», как говорили о нем его товарищи. Слышал он эту сказку в своей же деревне.

«Вы спрашиваете, как мне пришло в голову иллюстрировать «грибной поход», - писала Поленова в одном из писем. - Я начала не с него, а с других сказочных сюжетов, заимствованных из сборника Афанасьева, по правде сказать, рисовала я их без определенной цели, потому что мне нравились мотивы русских сказок (я всегда любила русскую жизнь в ее прошлом). Эти рисунки видели у меня кое-кто из приятелей, стали говорить об издании - мысль мне улыбнулась - я начала иллюстрировать афанасьевскую «Белую уточку». Потом, когда сцены с человеческими фигурами показались мне однообразными, мне захотелось другого, и тогда я вспомнила «войну грибов» в той редакции, как я слышала ее от своей бабушки в очень раннем детстве, редакцию с вариантом об волнушечьем монастыре, которого я потом нигде не встречала. Так как издание предназначалось для детей, то я постаралась перенестись в то далекое время, когда, слушая этот рассказ, я представляла себе в лесу миниатюрные поселки, монастыри и города, выстроенные, так сказать, в грибном масштабе, в которых живут и действуют эти удивительные существа, так как в детском разумении гриб - это существо совсем живое и очень привлекательное…»

Елена Дмитриевна иллюстрировала порядка 20 сказок. Интересно, что такие мастера, как Билибин, Малютин, Нарбут и др. называли себя ее учениками и последователями. По замечанию критика А.Н. Бенуа, «Поленова заслужила себе вечную благодарность русского общества тем, что она первая из русских художников обратила внимание на самую художественную область в жизни - на детский мир, на его странную, глубоко поэтическую фантастику. Она нежный, чуткий и истинно добрый человек, проникла в этот замкнутый детский мир и угадала его своеобразную эстетику».

Жизнь художницы оборвалась трагически. Пролетка, в которой она ехала, перевернулась. Елена Дмитриевна сильно ударилась головой, и эта травма стала причиной ее смерти два года спустя. Брат, Василий Дмитриевич, с горечью писал: «Она неутомимо работала, можно сказать, всю свою жизнь и все время шла вперед, и вот, когда талант ее развился и окреп, когда полная творческих замыслов, она могла бы дать еще много высокодаровитого и интересного, жестокая судьба ее убивает…» Удивительной русской художнице Елене Поленовой было всего 47 лет.