«Каждый офицер, вступая в бой - должен быть на самой своей лучшей лошади и в самом лучшем костюме… В бой он должен вступать, словно идти на парад, так как может быть, - это будут его последние минуты в жизни», - так говорил блестящий русский кавалерист, гроза большевиков, казачий генерал Николай Гаврилович Бабиев…

Один из мемуаристов запечатлел его в бою. Рыжая веселая кобыла в белых «чулках» летит наметом.

- Достань мой револьвер! - кричит генерал адъютанту, ибо единственная действующая рука его занята поводом.

Адъютант не без труда на полном ходу достает из генеральской кобуры револьвер, и тот прячет оружие за борт черкески. Левой рукой он наматывает поводья на неподвижную правую и выхватывает шашку.

- Шашки-и к бо-о-ю-у!

От этого пронзительного клича, от вида этого победоносного генерала и его конницы бегут врассыпную красные, настигаемые лихими бабиевскими кавалеристами. Этот молодой генерал, весь - сплошной подвиг и энергия, был душой белой кавалерии. В Персидском походе, на фронтах Великой и гражданских войн он получил 19 ранений. Его правая рука была обездвижена пулей, левой же он с трудом мог писать, но сражался не менее виртуозно, чем правой. Поводья бравый кавалерист часто держал зубами. В одном из последних боев Николай Гаврилович со своим штабом нечаянно отбились от основных сил, и красные попытались захватить его в плен. Один из вражеских кавалеристов уже схватил Бабиева за башлык, но тот сумел выхватить шашку и раскроить противнику череп.

“Бабиев был одним из наиболее блестящих генералов на юге России. Исключительного мужества и порыва, с редким кавалерийским чутьем, отличный джигит, обожаемый офицерами и казаками, он… неизменно одерживал победы. Его конные атаки всегда вносили смятение в ряды врага”, - писал о Николае Гавриловиче генерал Врангель, к плеяде славных кавалерийских начальников которого относился Бабиев.

Трудно поверить, но история рода Бабиевых на русской земле и службе насчитывала лишь три поколения. Дед Николая Гавриловича был магоментанином, перешедшим на русскую службу во время покорения Кавказа князем Барятинским. Казаки прозвали его «Бабаем». Со временем «Бабай» крестился с именем Федор, женился на казачке, построил дом в ставропольской станице Михайловской и с успехом занялся торговлей. Его сын, Гавриил, окончил Ставропольское казачье юнкерское училище и служил в Кубанском казачьем дивизионе в Варшаве. Женой его стала полька, Бронислава Карловна.

Ф. Елисеев, бывший вольноопределяющимся Екатеринодарского полка, вспоминал о Бабиеве-старшем: “Бабиев, которого я сейчас могу увидеть впервые, издали переводит своего коня в широкий намет (галоп), берет направление к расставленным сотенным барьерам и легко “берет” их один за другим. Затем, нисколько не замедляя аллюра своего прыткого коня - летит “чертом” прямо на нас, готовый, кажется, смять, раздавить нас. Вот, думаю… старый человек, штаб-офицер, а прыгает через препятствия, словно молодой хорунжий. Хотя, я еще не видел, чтобы кто-нибудь из младших офицеров нашей сотни скакал бы на препятствия!”

Один из лучших наездников своего времени, выпускник петербургской кавалерийской школы, Гавриил Федорович был отмечен за свое мастерство самим Государем, пожаловавшим ему «перстень с драгоценными камнями из кабинета Его Императорского Величества». Не менее русского Императора бравым джигитом был восхищен Персидский Шах, наградивший подъесаула Бабиева персидским орденом “Льва и Солнца”.

Сын всецело унаследовал воинские таланты отца-генерала, но совершенно презирал всевозможные науки. «Бабиев, - сообщает мемуарист П. Калабухов, - забросил учебники и совершенно не занимался. Неудовлетворительные баллы его не пугали. На вечерних репетициях в классе он то шил себе чевяки, то какую-нибудь замысловатую кобуру или казенные шаровары на пуговицах переделывал на “очкур”. Бабиев пищал на зурне или выбивал “дробь” на барабане или на парте, для лезгинки. Но в строю, в часы конной езды, джигитовки и рубки - он преображался. И в этом у него не было конкурентов.

Николаевское училище - сердце русской кавалерии и рассадник лихих конников. Уроки езды и вольтижировки были ежедневными, а в сотне, два раза в неделю была и джигитовка.

Естественно, что в кавалерийском училище на езду обращалось главное внимание. Хорошие ездоки ценились и им нередко прощались многие грехи по учебной части. Это и спасало Бабиева.

На конкур-иппике в Михайловском манеже казачьей сотни юнкеров все любовались только им. На ежегодной знаменитой “лермонтовской карусели” в ложах был весь Петербург. После вольтижировки гвардейских конных полков - джигитовка сотни Николаевского училища, сцена погони. За Бабиевым гонятся, стреляют на ходу. На полном скаку, взмахнув руками, он откинулся назад и покатился кубарем по земле. Все в ужасе... Но уже подскакали друзья, кладут рядом коней, хватают его поперек седла и скрываются, отстреливаясь…

Бабиев окончил Николаевское училище по 2-му разряду. По этому разряду юнкера выпускались за неуспехи в науках или плохое поведение. В 1908 г., по ходатайству штаба Кубанского казачьего войска, он выпущен хорунжим в 1-й Лабинский генерала Засса полк “для совместной службы с родным отцом”...»

В 1909 году Персия попросила у России помощи для борьбы с бандами шахсевен, разбойничавших на границе двух государств. Государь направил на границу Лабинский полк. В этом походе Николай Бабиев отличился впервые. Как сообщает П. Калабухов, «летом 1910 г. большая группа шаксевен переправляла через границу крупную партию ковров. Обнаруженные секретом, они спешились и попытались окружить и уничтожить его. Услышав стрельбу, в сотне есаула Абашкина поднялась тревога и спустя несколько минут, в полной темноте грозовой ночи, под дождем, вылетел наметом отряд под командованием хорунжего Бабиева. Жизни казаков секрета были спасены, шаксевены отогнаны, контрабанда захвачена.

11 апреля 1912 г. телеграммой на имя Его Императорского Величества сообщалось, что “отряд капитана Масловского производил работу по исправлению карт и съемку. Был обстрелян партиями шахсевен... После семичасового боя атакою взяты крепость и все позиции противника. Наши потери: хорунжий 1-го Лабинского генерала Засса полка Бабиев ранен в живот не опасно для жизни, убиты 2 казака, ранены - 8”«.

В годы Великой войны Николаю Гавриловичу выпало служить под началом «Суворова Первой мировой» генерала Юденича. Один из мемуаристов сохранил для нас образ Бабиева той поры:

«Впереди, на позициях, стоит 1-й Лабинский полк. Глубочайший снег и сильнейший мороз. Казаки в овчинных полушубках, сверху бурки. Башлыками закутаны, замотаны головы, оставив щель для глаз.

- Как же тут в такой жестокий холод воевать? - думалось…

Во мгле что-то обозначилось, вроде пятна-сельца курдинского. Еще ближе - обнаруживаем строй казаков, одетых только в черкески.

- Смир-рно!… Господа оф-фицеры!

…В глаза бросилась фигура, осанка и одежда одного молодого сотника, с усами вверх. Несмотря на холод и снег - офицер одет был в тонкую “дачковую” черкеску верблюжьего цвета (“дачка” - черкеска кавказского сукна, П.С.). На голове небольшая черная каракулевая папаха. Он в суконных ноговицах, в мягких чевяках. На затянутой талии красовался отличный кинжал с рукояткой слоновой кости. В длинной кобуре желтой кожи висел револьвер. Легкая кавказская шашка, с “клинами”, отделана кавказским галуном. Через левое плечо перекинута тонкой работы тесьма. Я его вижу впервые, и понял, - что это должен быть тот сотник Бабиев, о котором я так много слышал, будучи еще юнкером».

Идя во главе своего отряда, Николай Гаврилович весело пел песни своим казакам, сам был запевалой, сам дирижировал хором своих подчиненных, используя в качестве дирижерской палочки плеть. Хору аккомпанировали зурна и бубен.

В ту пору Бабиев стяжал себе славу отважного разведчика и грозы турок. В деле 12 января 1916 года его сотня изрубила 118 турок и еще 200 взяла в плен, потеряв при этом лишь трех человек.

В 1917 году из всех Кубанских частей с фронта на Кубань в полном порядке пришел лишь 1-й Черноморский полк войскового старшины Бабиева. Здесь началась третья война отважного офицера.

«В январе 1918 г. офицеры и казаки Гвардейского дивизиона, 1-го Екатеринодарского, 1-го Таманского и 1-го Черноморского полков объединились для борьбы с большевиками в отряд под командованием полковника Кузнецова, - сообщает П. Калабухов. - Они оторвались в Закубанье от главных сил Войскового Атамана Филимонова и отходили с боями по горам за Туапсе. Большевики не жалели красок, чтобы представить отряд “кадет” грабителями и насильниками. Испортив и бросив орудия, для которых не было снарядов, имея в арьергарде взвод Бабиева для обороны отряд уходил в горы, на Тубинский перевал.

Снег проваливался, пришлось бросить лошадей. Ночью на утомленный переходом отряд напали большевики и уничтожили взвод полковника Демяника. 23 марта /5 апреля/ Кузнецов предложил пробиваться дальше группами. Через сутки их окружили под Туапсе, при пленении командир офицерского взвода Николай Бабиев был тяжело ранен в правую руку, с той поры изувеченную. Кузнецова расстреляли, остальные оказались в Майкопской тюрьме. На допросе один из молодых офицеров Терского войска, кабардинец, говорил красным, что их “вели старшие”, указывая на Бабиева. Николая чуть не расстреляли…

В ноябре 1918 г. они встретились на фронте. Бабиев, в чине полковника, командовал Корниловским конным полком. Он не подал терцу руки, говоря, что у того “душа с г….. смешалась” - любимое выражение Бабиева о трусости».

Самому Николаю Гавриловичу страх, по-видимому, был неведом. Однажды Корниловский конный полк, командиром которого стал Бабиев штурмовал село Приютное. Большевики сопротивлялись яростно, осыпая наступающих снарядами и шрапнелью. Лошади в ужасе шарахались в стороны. Неизменно бодрый и веселый Николай Гаврилович лежал на боку у берега, курил папиросу и, громко смеясь, и кричал казакам:

- Держи!… Держи коней!

Бабиев сыграл немалую роль в освобождении Царицына. В этих боях он был тяжело ранен в голову. За проявленную доблесть Николай Гаврилович был произведен в генерал-лейтенанты. Удивительно, но этот бесшабашный герой смущался столь высокого чина, когда оказывался в кругу старших летами офицеров, имевших чины более низкие. Как-то на одном из обедов он сказал, что считает себя “сотником”, так как на погонах у него “три звездочки”. С той поры некоторые называли его “генералом-сотником”.

В сентябре 1920 года генерал Врангель замыслил Заднепровскую операцию. Ключевая роль в ней отводилась Бабиеву. Сперва операция развивалась успешно. По воспоминаниям начальника штаба Корниловской дивизии полковника Месснера, Николай Гаврилович «был со своей дивизией в непрестанной активности и в поисках врага для боевой встречи». Конница Бабиева обращала красных в паническое бегство и внушала им не менее панический страх. Неслучайно о гибели генерала красноармейцам объявили, разбудив их среди ночи, и весть эта была встречена криками «ура».

Последняя победа генерала Бабиева - взятие Никополя 27 сентября 2020 года. Ровно через неделю «генерала-сотника», рожденного для войны и войной, по собственному признанию, сделанному, не стало. «В составе Конного корпуса генерала Науменко генерал Бабиев участвовал 27 сентября в бою у Апостолова и был убит, - вспоминал полковник Месснер. - Дошли слухи, что смерть его привела в расстройство не только его дивизию, но и прочие дивизии генерала Науменко, и вся конница пошла к переправе у Ушкалки, вместо следования к Каховке. Заднепровская операция была сорвана.

Многих генералов пришлось мне видеть на театрах Великой и Гражданской войн, но равного в боевой энергии генералу Бабиеву не встречал. Им должно вечно гордиться Кубанское казачье войско».

Доживем ли мы до того дня, когда выдающемуся русскому герою, гордости Кубани, будет установлен памятник. Дай Бог. Пока же имя этого блестящего военачальника, который в иные лета мог бы сделаться вторым Котляревским и вполне заслужил прозвание «генерал-метеор», которое носил легендарный полководец, остается известно лишь очень немногим.