20 октября скончался Владимир Николаевич Осипов. Не стало русского патриота-монархиста Осипова. Сейчас это еще тяжело осознать… 

С Осиповым мы познакомились в начале 90-х, еще до разгрома Верховного Совета. Впервые мы встретились с ним на какой-то патриотической конференции, проходившей в кинотеатре «Мир», что на Цветном бульваре. Помню, что было очень жарко, все были легко одеты, значит, было лето. Осипов появился в зале, когда конференция уже началась, все места были заняты, и он скромно встал у боковой стены. Кто-то из присутствующих его узнал, тихо воскликнул: «Это Осипов», и уступил ему место. Потом Осипов заметил меня, которая тоже стояла у стены, и предложил мне сесть. По окончании конференции мы поделились впечатлениями, разговорились. Его имя тогда мне ничего не говорило, но его мысли, его взгляды оказались мне близкими. С тех пор мы стали не только единомышленниками, принимали участие во многих патриотических мероприятиях, организатором которых зачастую был Владимир Николаевич, но все эти годы, почти тридцать лет, нас связывали теплые, уважительные, дружеские отношения. Это был хорошо воспитанный, добрый, отзывчивый человек, это был благородный человек, фундаментально образованный, подлинный русский интеллигент. Несмотря на то, что он в общей сложности отсидел 17 лет в сталинско-хрущевских концлагерях, от него невозможно было услышать нецензурной брани, грубых оскорбительных слов, и даже в адрес своих оппонентов в его пламенных, обличительных статьях он не позволял непристойных выражений, что сегодня в прессе встречается зачастую. В общении он был мягким человеком, деликатным, в своих православно-монархических убеждениях – непреклонным. Поэтому был репрессирован. Он был хорошим сыном, трогательно относился к своей матери Прасковье Семеновне, всегда заботился о ней, особенно когда она подолгу болела, ухаживал за ней, приносил лекарства и продукты, а потом вынужден был возвращаться в подмосковный город Долгопрудный, где жил в то время по принуждению властей. Как добрый самарянин, заботился о своем пожилом больном отчиме, хотя совершенно расходился с ним в политических взглядах, т.к. тот был коммунистом. Очень хотел, и прилагал к этому все усилия, чтобы его сын, который вырос с его прежней женой, которая оставила Владимира Николаевича, когда он отбывал ссылку в концлагере, тоже стал патриотом, разделял его духовные и политические взгляды.

Отношения наши не были ровными, бывали большие перерывы в нашем общении из-за каких-то расхождений в оценке того или иного события, нашей совместной общественной деятельности или поступка известного деятеля из нашего патриотического лагеря. Но потом общие убеждения вновь нас сближали, опять же по инициативе Владимира Николаевича. Когда я создала «Движение в защиту православной нравственности», он охотно возглавил его подмосковное отделение и активно занимался православными проблемами. Он даже некоторое время был в меня влюблен, намекал, что очень одинок, что ему некому постирать рубашку, хотя около него всегда были отзывчивые, искренне уважавшие его женщины. Я не понимала его холостяцких намеков, но товарищеские отношения от этого не изменились, мы вместе отмечали дни рождений и праздники, оставались добрыми друзьями и единомышленниками. Я помню, как в 90-х годах мы начинали проводить в Москве царские крестные ходы, приуроченные к Царским Дням Рождения Государя или к Дням убийства Царственных Мучеников. Кажется, на один из первых таких крестных ходов, пришло всего человек шесть монархистов. Но мы все равно, с иконами и хоругвями, прошли весь намеченный, мистически освящающий столицу, круг. Начинали от деревянной часовни «Державной иконы Божiей Матери», - как в обиходе коротко называли ее «Державная», которая поначалу представляла собой навес на четырех столбах над деревянным полом и стояла неподалеку от строившегося Храма Христа Спасителя, - с молитвенной остановкой на Красной площади, и заканчивали опять часовней. Конечно, инициатором и организатором этих крестных ходов был Владимир Николаевич, и, безусловно, это его заслуга, что поначалу маленький, едва заметный ручеек, благодаря убежденности, твердому характеру и целеустремленности Осипова, расширился потом в многокилометровый, нескончаемый поток православных русских людей, молящихся о возрождении в Россiи Богом установленной Самодержавной власти и даровании русскому народу законного Царя. Этих Царских крестных ходов патриарх МП Алексий Ридигер никогда не благословлял, однако батюшки, на свой страх и риск, тоже принимали в них участие, служа молебны и окропляя святой водой их участников. Другое дело, насколько эта молитва была духовно действенной, принятой Богом, но эта тема для другой статьи. Поэтому я очень желаю, чтобы эта его заслуга с годами не забылась его искренними единомышленниками и последователями.

Волновали Владимира Николаевича не только крупные общественные и государственные проблемы, на которые он незамедлительно реагировал в своих публицистических статьях. Он откликался и на невзгоды разных, никому не известных людей. Я знаю, что он совершал благотворительные дела, помню, как он достал моей соседке - а как в те бандитские, безвластные годы это было неимоверно трудно! - импортное инвалидное кресло, чтобы она могла легко передвигаться по квартире. Также он с уважением и сердечно относился и к своим друзьям и единомышленникам, своим почитателям, хотя его окружали самые разные люди, подчас недостойные его дружбы. Но в этом не его вина, он не очень разбирался в людях, верил всем, с кем общался, называвшим себя монархистами. Несколько лет, невзирая на свое здоровье, Осипов принимал самое горячее участие в защите преследуемого за свое творчество русского поэта-монархиста Николая Боголюбова, устраивая пикеты и молитвенные стояния у здания суда. Эта борьба принесла свои добрые плоды, с Николая были сняты абсурдные обвинения.

А я всегда буду с благодарным чувством помнить один эпизод из моей жизни. Однажды, это было более двадцати лет назад, мне позвонил Владимир Николаевич и взволнованным голосом рассказал следующее. Только что ему позвонила некая наша общая знакомая, одна из многочисленных духовных чад известного московского священника (с которым в то время я занималась общественной деятельностью, но по его болезненной ревности за лидерство у нас произошел серьезный конфликт, кардинально повлиявший на мою дальнейшую жизнь), который «благословил» ее – а его «благословение» было для них непререкаемо для исполнения - уговорить Владимира Николаевича совершить на меня нападение. Это предложение, рассчитывая на авторитет названного священника, она Осипову и передала. На что тот в негодовании ответил: «Передайте о. имярек: он что меня за падло держит, думает, что если я был в заключении, то я бандит и готов на уголовное преступление? В.Д. мой друг и товарищ, я не могу ее предать, я буду ее защищать!» И добавил: «В.Д., на Вас готовится покушение, берегите себя, будьте осторожны!». После этого своевременного предупреждения я некоторое время ходила с охраной казаков, а вскоре вышла замуж, что стало для меня самой крепкой защитой. Благодаря ВН, его совести, благородному поступку, совершившему откровенное непослушание почти небожителю, тогда все обошлось. Возможно, если эти скорбные воспоминания когда-нибудь прочтет этот священник или же его сын, то пусть горячо помянут Владимира Николаевича добрым словом благодарности, что он не дал служителю в рясе взять на свою душу тяжкий грех втянуть в уголовное преступление своих чад. Но, конечно, что было не в силах Владимира Николаевича, это предотвратить духовного борца за нравственность от греха совершить «в сердце своем» задуманную уголовщину…

Когда Владимир Николаевич женился, его жизнь холостяка значительно преобразилась, но его отдача общественной деятельности нисколько не уменьшилась, он так же горячо и ежедневно жил интересами и проблемами Россiи, активно принимал участие в церковно-патриотических мероприятиях, на которых открыто выступал, безбоязненно обличая действующую власть, писал статьи и книги, за которые подвергался многолетним судебным преследованиям. Но накала борьбы не ослаблял. И еще успевал преподавать историю в Академии художеств Ильи Глазунова. Жена его Наталья Леонидовна не была мне близка, но это был его выбор, и он в нем не ошибся. Надо отдать ей должное, она относилась к нему с большим уважением, кажется, даже боготворила его, и часто можно было от нее услышать сказанное с гордостью и восхищением: «Но это же Осипов!» или же произносила эту реплику с укоризною и гневом, когда его оскорбляли. А доставалось Осипову и от завистников и недоброжелателей, и от врагов православной Россiи, особенно тех, кто находился у власти, по полной программе, и он не сгибался, выстаивал любые удары. Несколько лет назад, после тяжелой болезни, Наталья Леонидовна умерла, и до последнего дня Владимир Николаевич окружал ее любовью и заботой. Я отмечаю это не случайно, потому что в нынешнее безнравственное, разчеловеченное время, когда без стыда попираются все мыслимые нормы морали, рушатся границы добра и зла, безнадежно больных супругов часто ожидает совсем другая, весьма жестокая и плачевная участь… А в прошлом году он написал мне, что женился... Мне это было странно, женщину, которая стала его последней женой, я не знала, он был уже серьезно болен и в преклонном возрасте (хотя всегда пребывал в бодром духе), и хотелось надеяться, что их брак состоялся по чувству милосердия и глубокого уважения этой женщины к ВН, что в последние годы его жизни она смогла окружить его душевной теплотой и заботой.

Наше общение с Осиповым в последнее время стало довольно редким, особенно после моего отъезда из Москвы в далекую деревню, однако наши отношения остались такими же уважительными. Когда же мы с мужем ушли из МП, появилось некоторое его недопонимание. В последние годы я не могла, по своим православным убеждениям, откликаться на его просьбы поддержать своими статьями церковные акции возглавляемого им Союза «Христианское Возрождение». Конечно, ВН обижался, но наши дружеские отношения не прерывались: как и прежде, он рассказывал мне по телефону о последних общественных событиях, расспрашивал о здоровье, присылал в подарок свои новые книги, в т.ч. воспоминания о ГУЛАГе.

Есть такое понятие «детская вера», т.е. вера искренняя, горячая, не подвергающая ни малейшему сомнению, что есть Бог, что Иисус Христос Воскрес. Такая же, если можно так выразиться, «детская» борьба за Россiю была у Владимира Николаевича. Это совсем не значит, что его борьба была не настоящая, игрушечная, безобидная, вовсе нет. Его борьба была самой настоящей: искренней, безкомпромиссной, непримиримой к врагам Россiи, и для него очень опасной, что подтверждают 17 лет его ГУЛАГа. И в этой борьбе он никогда не искал себе славы, заслуг, лидерства, он никогда не думал о конкурентах, которые могут его затмить, а потому с ними надо разделаться, опорочить, оклеветать, что сейчас повседневно практикуется, в т.ч. и в патриотической среде. В своей неослабевающей общественной деятельности-борьбе Осипов не подлаживался под кремлевскую власть, не шел с ней на компромиссы, не закрывал глаза на ее преступления против народа, чтобы получить от нее льготы и преференции и сколотить приличное состояние, как делают это известные патриоты, поругивая власть и при этом безбедно живя в своих нехилых особняках и имея немалое состояние. Владимир Николаевич жил довольно скромно, за перенесенные репрессии, укравшие у него многие годы жизни и подорвавшие здоровье, получал от государства довольно скромную пенсию, лишних денег не было, книги ему помогали издавать его друзья и почитатели, и на операции деньги собирали они же. И так же скромно он держался в общении с людьми: глядя на него нельзя было подумать, что перед вами ветеран патриотического движения, хорошо известный в Россiи и Русском Зарубежье. Он никогда не лукавил, не грешил двуличием, не желал расположить к себе власть имущих. Барыши на своей известности он не зарабатывал, а честь неподкупности всегда была при нем. Ему было свойственно высокое достоинство настоящего патриота своего Отечества. Когда я ему звонила, то после расспросов о моем здоровье, он сразу же переходил к сути: «Итак, докладываю…», и далее рассказывал о насущных болевых проблемах нашего народа и что в этой борьбе сделано его родным СХВ. Но он не был фанатиком, который борется ради борьбы, ради острых ощущений опасности и преследований. Притом он ни на день не ослабевал эту борьбу, потому что остро чувствовал пульс тяжко болеющей своей любимой Родины, и потому напрягал все свои силы и волю, чтобы ей помочь. Конечно, Владимир Николаевич был не одинок, иначе бы уже не стояла Россiя, много еще русских людей, способных на жертвы ради нее. Но наш патриотический лагерь духовно не монолитен, не однороден, не все готовы проживать каждый, казалось бы мирный, день как в бою. Кто-то устал или разуверился в этой борьбе, кто-то, отравившись ядом масонской пропаганды «за права человека на аморальность и вседозволенность», стал забывать свои национальные корни, став холуем либералов, кто-то, прикрываясь патриотическими лозунгами, стал предателем, откровенно служит оккупационной власти, получая свои дивиденды, а кто-то, притулившись к власти, хочет пожить спокойно, надеясь, что пандемия русского унижения и безправия его не коснется. Осипов не мог жить тихо, безмятежно, вальяжно почивая на заслуженных лаврах, потому что его притесняемому народу сегодня очень тяжело и плохо. Он был искренне убежден, что его борьба за Россiю необходима, что эта борьба спасет Россiю и русский народ, против которого ведет жесточайшую войну мiровая закулиса, и этой борьбе с врагами русского православного народа он отдавал все свои силы, свои помыслы, свое сердце – всю свою жизнь. Это не громкие слова, не пафос – это так и было.

Последнее время я о нем часто думала, надеясь, что скоро закончится мой садово-огородный сезон, соберу урожай с грядок и неторопливо и обстоятельно побеседую с Владимиром Николаевичем на волнующие меня вопросы. Например, был ли он знаком с глубоко почитаемым мною Олегом Васильевичем Волковым и как к нему относился. И особенно хотелось подробно расспросить его о истинно-православных христианах, о их жизни в концлагере, которых он наверняка встречал в Дубравлаге. Не довелось, опоздала…

Таких людей, таких друзей, таких товарищей, как Владимир Николаевич Осипов, даже если с ними расходишься в духовных убеждениях, очень больно терять. Прости Господи, если можно, его заблуждения... На душе очень больно от осознания, что Владимира Николаевича не стало, и один из ее уголков словно опустел, и в этом ее потаенном опустевшем уголке без него стало непривычно холодно... Светлая ему память!

26.10.20.

Валентина Сологуб,

писатель, публицист

(Тамбовская обл.)