Дмитрий сидел на мягком кресле возле русской печи. Алый огонек ласково потрескивал, наполняя комнату мерцающим светом и теплом. В сковородке жарилась долгожданная еда.

 За окном хозяйничала неласковая метель – совершенно сибирская, свободная и непокорная. В чем-то похожая на характер Дмитрия. А со стен на него смотрели портреты незнакомых людей. Точнее, теперь уже не чужих, а ставших своими, друзьями, почти родными. Ведь других друзей в этом богом оставленном краю у него не было. Да и сам дом, как отголосок давно ушедшего прошлого, где когда-то давно жили люди. Они не только жили, но были счастливы и любили, и растили детей.

 Но когда это было?

 Да, теперь каждый день – борьба за жизнь, сражение с дикой природой. Утром охота на уток и зайцев. Удача – если попадутся. Значит, будет сытный ужин. А, может, и обед. И, конечно же, молитва… Без нее никак вчерашнему интеллигенту.

 Дмитрий посмотрел на Спасителя в углу горницы. Тот ответил строгим и ласковым взглядом.

 С одной стороны, за время жизни отшельником Дмитрий стал грубее. Он научился убивать зверей не ради забавы. Представить такое еще вчера – не поверил бы.

 С другой стороны, теперь он одевался просто, без изысков, не боясь не угодить кому-то, не боясь оплошать. Вообще ничего не боясь.

 Ему было тепло около этой печи. И свет от лампадки там, в углу, за писательским столом, наполнял горницу сказочным полумраком. Почти таким же, как в его любимом клубе, в Ярославле.

 Дмитрий легко писал птичьим пером и чернилами, сваренными по старинному рецепту из коры деревьев с добавлением сажи. Литература стала теперь его смыслом жизни, отдушиной в этой таежной глуши, где по ночам протяжно и, как будто, безнадежно завывали волки, а по утрам к его скромным владениям приходил знакомый медведь. Дмитрий встречал этого зверя, как старого друга. Иногда он даже разговаривал с ним издали. Зверь был не агрессивным, и, как будто, все понимал.

 Свобода!... Дмитрий вспомнил одну хулиганскую надпись на заборе в Ярославле: «Лишь потеряв все, человек обретает полную свободу…». Как метко сказано! Да, теперь он ни от кого не зависит! Сам себе хозяин и властелин. И не нужно ему никакое око. Он принимал лишь божье око, а смотрящее ему было не нужно. Зачем маргиналам око…

 Быстрыми уверенными Движениями Дмитрий налил себе чаю и добавил в него листьев смородины. Вкусно! Ароматно! Он улегся в кресле, каким-то чудом сохранившемся в этом заброшенном доме, и, ощутил всем своим существом тепло спасительной печи, еще раз взглянул на Спасителя.

«Да, все так, как в клубе…, - подумал он. – Такой же памятный вечер…»

***

 В полумрачной гостиной старинного дома в тот вечер было много молодых людей. Заканчивался литературно-музыкальный салон «Бродячей собаки».

 «Мой клуб»! – так называл его Дмитрий.

 Кира Буянова играла очень приятную мелодию на рояле. Лакеи разносили гостям пирожные и шампанское. В перерывах между музыкой звучали стихи Блока, Есенина, Ахматовой, Цветаевой и других поэтов. Таких приятных и ласкающих душу вечеров в его жизни было мало.

 Дмитрий сидел за столиком с резными ножками из красного дерева и созерцал этот любимый им мир. Созданный такими невероятными усилиями, с огромным человеческим трудом.

 «Проект пошел!» – радовался он, перелистывая сборник Ахматовой.

 И верно. В этот раз выступали многие его друзья. Играли сценки из пьес, слушали на большом граммофоне Вяльцеву и Шаляпина. В шкафу – старинные книжки.

Это был новый, столь любимый, созданный им мир, на который он потратил несколько лучших лет своей жизни.

 И вот - мужчины в черных костюмах, прекрасные дамы в длиннополых платьях!

 Дмитрий не сразу заметил в дальнем углу зала очаровательную особу. Она сидела так тихо, одухотворенно вкушая прелесть мелодии. Она была очень изящна и стройна, темноволоса. А лицо, очень искреннее и живое, излучало какой-то необыкновенный свет. В нем не было пошлости и азарта, надменности и цинизма, страха перед тем, что стало обыденностью… В ней, как будто, не было зла этого мира. Кто же она?

 И вдруг ее позвали к роялю. Позвала Кира Буянова и назвала Светланой. Неужели будет петь?

 И Светлана запела! В ее чудесном романсе были все прелести северной столицы, радость давно ушедших дней, легкая безмятежность и игривость. В нем была и Москва патриархальная, зимняя, чудесная. Ах, эти грезы любви… Ах, этот незримый свет…

 Когда девушка кончила петь, Дмитрий не удержался и подошел к ней. Представился скромно – руководитель клуба…

 Они сидели напротив друг друга и в свете керосиновой лампы разглядывали лица. Разговор шел сам собой. Светлана была талантливой ярославской поэтессой и певицей.

 Приятный, открытый взгляд, спокойные движения изящных рук. Да, кажется, именно такую девушку он искал всю жизнь…

 Весь мир вокруг них теперь казался незначительным. И только два лица при свете керосиновой лампы пленили и возбуждали, интриговали и восхищали, завораживали и умиротворяли.

 - Всем на пол, полиция! – вдруг нарушил совершенную идиллию грозный мужской бас, непонятно откуда взявшийся в этом старинном доме, в этом отдаленном месте – в его клубе.

 Господа и дамы, не дожидаясь повторных окриков, в страхе повалились на пол. Непонятно куда исчезла и Светлана. По крайней мере, из-под стола Дмитрий уже не мог найти ее. А над ним, как привидение, возник образ человека в скафандре:

- Дмитрий Ворохов, вы арестованы! Всем следовать за нами!

 Ему вывернули назад руки и повели из уютного полумрака на холодную снежную улицу. Вот хлопнула тяжелая дверь клуба. Его двухэтажный деревянный дом с резными наличниками. Друзей выводили вслед за ним очень грубо и бесцеремонно.

- Где они отыскали эту развалюгу! – недовольно заметил офицер полиции, также в защитном белом облачении. – Давно уж снести пора! Сколько здесь грязи и микробов! И как не боятся!?

- А нарядились-то как! – рассмеялся другой полицейский, с усмешкой глядя на Дмитрия. – Ну, что, буро-красные, добро пожаловать в машину!

 Их одного за другим втолкали в тело блестящего металлического монстра. Началось обычное шуршание под обшивкой машины. И она сразу оторвалась от земли. Дмитрий увидел в люке иллюминатора его любимый деревянный домик, одиноко стоявший у пруда, а вдали, за парком – огромный и величественный Ярославль-Сити. Полицейский дрон стремительно набирал высоту.

 Не долетев немного до Города, дрон начал опускаться на площадку перед большим, казавшимся прозрачным зданием, по форме напоминающим куб с возвышающимся над ним шаром – маленьким земным шаром, опоясанным звездами, кометами, параллелями и меридианами.

 Дмитрий знал о существовании этого страшного здания и меньше всего надеялся хоть когда-нибудь в жизни здесь побывать. Те, кто были здесь, старались не рассказывать о том, что видели внутри. А некоторые и вовсе исчезали бесследно.

 Дрон уперся в землю. За дверью, которую сразу же открыли полицейские, виднелся огромный навес входа. Чуть ниже, у стеклянного би-тамбура, зловеще и внушительно горело электронное табло с надписью на русском языке: «Служба всемирной безопасности. Управление по Ярославской области». Чуть выше – треугольник со смотрящим око в нем. Герб нового мирового порядка.

 - Слушайте, маргиналы! – заорал полицейский, сняв скафандр. – Выходим по одному и на биметрию. Шаг в сторону – стреляю электрошокером! Ко мне близко не подходить! Соблюдать социальную дистанцию! Кто подойдет ближе, чем на полтора метра – также получит шокером!

 Дмитрий вышел первый, боязливо оглядевшись. «Да, попал!» – заключил он, направившись к би-тамбуру. Его охватывал и интерес, и страх при виде этого огромного неприветливого здания.

 - Стоять, смотреть на экран! – скомандовал полицейский перед тамбуром.

Дмитрий съежился… Что выдаст сейчас этот бездушный экран!?

- Коричневый, восемьдесят семь процентов! – красивым женским голосом озвучил би-идентификатор.

- Да, парень! Играешь с огнем! – констатировал полицейский. – Ладно, проходи! Пока – не красный…

 Этот был шок для Дмитрия. Он весь похолодел от ужаса. Пот пробежал под мышками и в районе позвоночника.

«Всего тринадцать процентов, - подумал он. – Но почему? Еще вчера у него был синий, хотя и слабенький. А сегодня вдруг сразу – почти красный… Как такое могло произойти?

 Арестованных завели в обезьянник просторного белого вестибюля и закрыли лазерной сеткой. Только теперь Дмитрий вновь увидел Светлану, которая сидела напротив него, опустив глаза. Она казалась белее смерти. Впрочем, и другие его друзья выглядели не лучше. Видимо, почти все получили нехорошие результаты сканирования.

- Дмитрий Ворохов, - вызвал его офицер полиции. – На выход!

 Лазерный занавес погас.

 Казалось, сейчас решится судьба молодого человека. Но что будет – Дмитрий не знал?

 У него почти красный, - заметил диспетчер, сидевший в вестибюле под светящейся огромной люстрой-сферой. – Что с ним делать? К куратору или сразу в эшелон?

- К куратору…, - шепнул офицер. – Все же не красный…

 У Дмитрия отлегло на сердце. О закрытых эшелонах для проштрафившихся граждан он слышал от старших товарищей, но эта тема была запретной. Несчастные с красным би-идентификатором не долго ходили по городу. Их не пускали даже в продуктовые магазины. Народ шарахался от красных, как от прокаженных.

 Через некоторое время эти люди куда-то бесследно исчезали. Предполагали, что их отправляют трудиться за пайку хлеба на холодные острова Северного Ледовитого океана, а, может, и вовсе… Но такое даже предположить было страшно.

 Уже десять лет, как в России, да и во всем мире, не было тюрем. Считалось, что после введения социального стимулирования, или откровения от Луки, нация стала чище и лучше.

 «Значит, к куратору?!»– подумал молодой человек, ощутив в душе хоть какую-то надежду.

 Своего куратора Дмитрий никогда не видел. С ним общался только редактор через личный планшет, на котором то и дело появлялись радостные или угрожающие сообщения.

 «Вы можете написать хороший отзыв о работе первого смотрящего Ярославской области. Если информация верна – получите три балла».

 За такой же отзыв о работе губернатора давали всего один балл. Государственная власть считалась ниже всемирной и постепенно изживалась, как архаизм.

 Иногда наступала радость. Например: «В связи с Днем рождения верховного смотрящего Луки, каждый гражданин получает в подарок от всемирного правительства тридцать баллов».

 У некоторых после таких известий сразу налаживались дела. Счастливчик, получивший зеленый би-идентификатор, мог посетить Москву, Санкт-Петербург, а иногда и российские курорты. Остальных редко выпускали за пределы Ярославской области. После Американской войны и Великого Исхода страшные вирусы и бактерии летали по планете. Города еще как-то держались, а сельская местность совершенно обезлюдела.

 Но чаще на личный планшет Дмитрия сыпались гневные разоблачения редактора:

 «Вы перешли дорогу в неположенном месте, что зафиксировано камерой видеонаблюдения №…. С вашего личного счета списывается 5 баллов».

 Редактор работал автоматически, и жаловаться на него в службу главного редактора было бессмысленно. Суды также обычно выступали на стороне редакторов.

 А куратор? Куратор был приписан к каждому человеку почти с рождения. Он считался мудрым наставником, ведущим по жизни. Но никто из друзей Дмитрия, да и сам он, никогда не видели своих кураторов. Они существовали больше виртуально. Хотя, знающие люди рассказывали, что куратор мог облегчить участь человека, или, наоборот, приговорить его к смерти.

 Личным куратором Дмитрия был Самойлин Л.С. Больше ничего молодой человек о нем не знал.

- Самойлин Леонид Сергеевич, ваш куратор, - представился ему худощавый невысокого роста смуглый человек с выступающим вперед носом и хитрыми, шустрыми глазами. Выглядел он некрасиво.

 Леонид Сергеевич был мужчиной средних лет. Он сидел в просторном светлом помещении с огромным окном, через которое был виден «Парк всемирного возрождения» и Ярославль-Сити.

 Куратор работал в мягком электронном двигающемся кресле с датчиками. Все стены кабинета были заполнены серыми ячейками и длинными номерами. Каждый номер начинался и заканчивался на 666 – код нового мирового порядка. В углах кабинета висели два больших экрана. На гладком подковообразном столе перед куратором лежал только его личный планшет.

- Садитесь, Дмитрий Валерьевич, - предложил мужчина мягким голосом. Разговор у нас с вами будет долгий и не легкий. Не забывайте о главном – я ваш духовный наставник. Я могу помочь вам, или, наоборот, покарать вас данною мне мировой властью. Поэтому, прошу быть предельно честным! Обман все равно вскроется. Я знаю о вас если не все, то очень многое…

 От этих слов у Дмитрия опять похолодело на сердце и в спине. Он напряженно глядел на этого, казалось, бесчувственного человека, наделенного небывалой мировой властью.

 - Итак, расскажите, Дмитрий, как вы дошли до жизни такой, что вам осталось тринадцать процентов до красной отметки? - задал первый вопрос куратор.

 Молодой человек весь затрясся от негодования.

- Простите, Леонид Сергеевич, это несправедливо! Я еще позавчера утром имел синюю отметку! Это было зафиксировано сканером при входе в офис нашей архитектурно-реставрационной фирмы… Откуда могла появится коричневая отметка, да еще с таким ужасающим процентом? Я уверен, редактор ошибся! Я буду жаловаться в службу главного редактора! В Суд, наконец!

 Куратор ехидно ухмыльнулся и заводил пальцем по планшету.

- Любим мы хаять технику и, особенно, службу главного редактора, - ответил он спокойно, почти невозмутимо. – А вот и данные на вас…

 Дмитрий напрягся, ожидая катастрофы. Да, он в последнюю неделю слишком увлекся своим проектом создания клуба «Ретроспектива» и совсем забыл об элементарной осторожности – о камерах слежения.

- Вот, пожалуйста, - неприятным голосом продолжал куратор. - Камера слежения на остановке №… зафиксировала, что 13 декабря на Дворянской улице вы вышли из электромобиля без перчаток и даже без маски. Про скафандр я уж не говорю – наша молодежь стала слишком забывчива…

 Итог – минус двадцать баллов. Вот вам и коричневая отметка! Было такое, Дмитрий Валерьевич?

- Было…, - тяжело вздохнул молодой человек.

- Идем дальше. У офиса вы опять перешли дорогу на красный цвет!

- Это неправда! – возразил Дмитрий, - Техника не учла, что я начал переходить, когда был еще зеленый сигнал светофора.

- У вас есть свидетели, Дмитрий? – возразил куратор, внимательно разглядывая его костюм начала XX века. – Так и думал – свидетелей нет. Значит, против показания камеры видеонаблюдения вам возразить нечем. Этот случай, конечно, ерунда. Он в пределах допустимой погрешности. И все же – минус пять баллов.

 Дмитрий покраснел от внутреннего негодования, но, действительно, против показания техники ему возразить было нечем.

- Уже днем 13 декабря редактор прислал вам сообщение о совершенном правонарушении и списании баллов. Но вы не зашли в личный кабинет в тот день!

 Дмитрий виновато опустил глаза. Да, он вел себя аморально – с вечера 12 декабря он даже не взглянул на планшет. Так увлекся проектом «Ретроспектива», что пользовался только приложением мобильного телефона…

- У меня планшет разрядился…, - попытался оправдаться он.

В ответ куратор недовольно сверкнул темными зрачками.

- Эти сказки оставьте для маленьких детей. Где ваша социальная ответственность, Дмитрий Валерьевич? Вам новый мировой порядок доверил сложную технику, а вы ведете себя, как рабочий на лесоповале…

 Намек был неприятным. Молодой человек не стал больше испытывать терпение куратора и замолчал.

- Вот так-то лучше! Смирение – залог успеха в этом мире! – заметил Леонид Сергеевич, снова уставившись глазами в планшет. – Итак, вечером 13 декабря вы, вместо того, чтобы после работы поехать домой, как делают все добропорядочные граждане, купили пакет пива и выпили его в «Парке 1000 – летия Ярославля»! Как вам не стыдно – рядом дети играют!

 Да, это было… Дмитрий отвел взгляд от куратора. Какой позор!

- Ваш поступок плох вдвойне, потому что пиво вы выпили, сняв защитный скафандр и даже не надев маску! Выпили в неположенном месте! Сами себя теперь судите – минус тридцать баллов…

 Дмитрий задумался: но как редактор узнал об этом проступке? Он ведь точно помнил – там не было камер. Одни заросли кустов и деревья.

- Не ищите объяснения, а просто соблюдайте законы, - назидательно отчитывал его неприятный мужчина, как бы отвечая на заданный вопрос, - Думаете, мы не знаем, где такие, как вы, отступники пытаются уединиться? Камеру можно замаскировать даже в коре дерева. Не верите? Могу показать видео!

 - Да, это было, - признал вину Дмитрий.

 - Ну, хоть не отрицаете – и то хорошо, - продолжал куратор, водя пальцем по планшету. – Но как вы могли после работы, в будни, поехать к родителям? Вам, что, совершенно наплевать на их здоровье?

 Этим откровением куратора отступник был полностью убит. Все верно, выпив пива, он, забыв о самых элементарных мерах осторожности, помчался навестить родных, хотя знал – в подъезде дома установлена камера видеонаблюдения. Совсем рехнулся со своим проектом! Подвела его «Ретроспектива». Что и говорить…

 - Минус пятьдесят баллов! – гневно бросил Сергей Леонидович, уставившись на него своими небольшими, но волевыми глазами. – Все ясно? Или есть сомнения, как получился слабый коричневый?

 Уложив Дмитрия на обе лопатки, куратор встал с кресла и подошел к окну. Он что-то продумывал в своей небольшой головке, глядя на «Парк всемирного возрождения» и на детей в скафандрах, играющих в песочнице. Затем Леонил Сергеевич вернулся к столу.

- Все, что я вам только что сказал - это цветочки! – заговорил он ожесточенно и напористо, изменив своей первоначальной спокойной манере. – Мы вас не в проступках обвиняем, а в экстремизме!

- Как? – чуть не вскочил Дмитрий со стула.

 Быть обвиненным в экстремизме считалось равносильным поддержке «Сопротивления», что каралось смертью без малейшего снисхождения.

 Куратор вернулся на свое рабочее место.

- Встать! – вдруг закричал он яростно.

Дмитрий вскочил, не понимая, чего ожидать.

- Упираться будете? Это не удивительно для человека, который уже полгода не посещал проповедей всемирного храма! Вам, видите ли, ближе храм православный! Вы хотите вернуться в архаизм, антисанитарию, бестолковую поповщину и поклоняться слепой вере!

 Молодой человек был прижат этими словами. Стоит ли отвечать куратору? И все же он решился:

- Простите, Леонид Сергеевич, - тихо произнес он. – Но декларация прав человека, заверенная Лукой, предусматривает свободу вероисповеданий….

 Куратор, видимо, ожидал подобного ответа. Он вздохнул.

- Как вам не стыдно? К сожалению, да, пока этот пункт не исключен из декларации, но недолго нам осталось терпеть ваши тайные вечеринки по квартирам! Ваша Русская Православная Церковь – разносчик лжи и ереси, не говоря уж об опасных смертоносных вирусах, начиная с самого первого – памятного Ковид-19!

 Хотя свобода вероисповедания и подтверждена Лукой, все христианские храмы давно закрыты, потому что в них не соблюдались элементарные меры санитарной защиты! Я уж не говорю про то, что некоторые православные священники стали идеологами кровавого «Сопротивления»… К ним хотите присоединиться? Ну, тогда скажите…

- Нет! – отшатнулся Дмитрий, понимая, что поступает нехорошо, неискренне. Но молодой человек был не врагом самому себе.

- Ну, хоть это вы понимаете…, - смягчился куратор, опять внимательно разглядывая Дмитрия. – Тогда скажите, почему вы не хотите посещать всемирный храм чаще, чем предусмотрено гражданским кодексом?

 Дмитрий задумался. При всем внешнем благолепии и величественности, защищенности от вирусов, не нравился ему всемирный храм. В нем существовала странная иерархия. Люди там делились на разные категории. Для простых, неискушенных часто проходили лекции о том, как много верховный смотрящий Лука и главный российский смотрящий Гусев делают для ликвидации войн и беспорядков в мире, наступления эпохи всеобщего благоденствия на Земле. Рассказывали о всемирном прогрессивном братстве. А на деле в этих храмах существовала очень жесткая иерархия. Чем больше человек посвящался в тайны иерархии или «Ордена благоденствия», как его официально называли, тем более замкнутым и бессердечным он становился.

 Многие члены «Ордена» занимали важные государственные посты, были начальниками в органах безопасности, либо шли по линии всемирной церкви-банка и пополняли ряды редакторов, кураторов, а иногда и самих смотрящих. Они становились проповедниками нового мирового порядка. Но какое-то внутреннее духовное чувство очень сильно отталкивало Дмитрия от этих людей.

 - Брат мой, - вдруг сказал куратор назидательно, смягчив гнев на милость. – Вам двадцать семь лет. Разве вы не знаете, что было на Земле до появления всемирного правительства? Разве ядерные взрывы, выпуски бактериологического оружия, отравляющих веществ не оставили след в вашей детской головке, когда ваша мама пряталась с вами по подвалам и бомбоубежищам? Она молилась – когда же весть этот кошмар кончится? Как много человеческих жизней унесла та страшная Американская война! Разве вы не ощущаете последствий великого Исхода? Разве этих жертв недостаточно?

 Теперь куратор смотрел на него ласково, как проповедник всемирного храма.

- Мир, наконец, объединился под предводительством великого Луки, и все войны разом прекратились! Появилось мировое правительство, которое борется против вирусов и болезней, заботится об экологии, дало всем гражданам работу! Верховный смотрящий Лука провозгласил создание земного братства! И вот тогда появилась всемирная церковь-банк, которая связала веру и экономику единой нитью духовного совершенствования! Появился наш «Орден», который служит человечеству!

 И, после стольких благодеяний, когда Земля уже вошла в Золотой век своего существования, находятся еще отступники, которые вспоминают, что великий Лука не запретил свободу вероисповеданий… Да, не запретил по доброте своей душевной… Он хочет, чтобы люди без страха и по зову сердца вошли в лоно всемирного храма!

 Куратор остановился и снова взглянул на Дмитрия своим пронзительным взглядом.

- Если слышите меня, отрекитесь от православия и вступите в единую всемирную прогрессивную церковь!

 Молодой человек не отвечал.

- Что? Все-таки не хотите?

- Нет.

- Очень жаль…

 Чувствовалось, что Леонид Сергеевич изрядно устал, направляя своего подопечного. Работа куратора только тогда ценилась, когда удавалось исправить человека. А новые жертвы и репрессии порождали новое сопротивление, которое еще теплилось где-то за полярным кругом в районе Северного Урала. И даже на Аляске.

 Куратор нажал правой рукой на датчик, и в подковообразном столе началось жужжание. Через некоторое время рычажок вынес на подносе две чашки крепкого кофе.

- Угощайтесь, Дмитрий Валерьевич! – сказал куратор. – Наш разговор еще не закончен. Теперь перейдем к вашему экстремизму…

- В каком смысле? – испугался молодой человек, не отказавшись, все же, от чашки хорошего кофе.

- Вы создали тайную антиправительственную организацию «Ретроспектива», - подытожил Леонид Сергеевич, с наслаждением размешивая сахар в чашке. - Вы ввели в заблуждение Управление юстиции, зарегистрировав старинный деревянный дом как реставрационный объект. А на самом деле это место стало собранием врагов нового мирового порядка! К счастью, нашлись люди, которые доложили нам об этой преступной деятельности.

- Нет! Это не правда! Кто доложил? – вспыхнул Дмитрий.

- Не важно… Наш агент за свое усердие получил зеленый би-идентификатор и теперь следующим летом поедет отдыхать в теплые страны. А вы поедете на Север… На крайний Север!

 Молодой человек от страха прикусил губу…

- Наша служба установила незаметные камеры видеонаблюдения в вашем здании. И вскрылись очень интересные, противозаконные вещи…

 Это был шок для Дмитрия. Шок, равносильный купанию голышом в холодном снегу зимой. И, все же, он решил бороться до конца. Теперь он готов был выслушать все, что скажет этот мерзкий куратор. Дмитрий решил защищать свой клуб.

- Перечисляю, - уткнулся Леонид Сергеевич в планшет. – Вы собираетесь внутри здания более десяти человек без скафандров, масок и перчаток, тем самым грубо нарушая закон об общественных объединениях. Вы проводите никем не регламентированные лекции…

- Не правда! – возразил Дмитрий. – Мы проводили вечеринки!

 Куратор остановился и попытался сохранять спокойствие. Но его явно уже коробило.

- Молодой человек, не учите меня юриспруденции. Кому вы голову морочите? Вечеринка, в соответствии с кодексом Луки, это когда собираются не более десяти человек у кого-то дома и разговоры заранее не готовятся. У вас же камера фиксировала почти всегда пятнадцать, а иногда и двадцать человек одновременно. Это полнейшая антисанитария и беззаконие!

- Да, бывало…, - согласился Дмитрий. – Но, простите, людям не откажешь… Наш проект интересен ярославской молодежи…

- Но лекции! – настаивал на своем куратор. – Вы читали молодежи системные лекции, что запрещено законом! Вы – не учебное заведение. Вспомните гражданский кодекс Луки!

 Молодой человек готов был взорваться от негодования. Но он сдержался.

- Вы, что, видели наши конспекты? – наступал Дмитрий. - Не было такого! Мы преподносили исключительно свои знания и оценочные суждения. Да и потом – мы рассказывали о поэтах «Серебряного века», читали стихи Ахматовой, Цветаевой и других. Что в этом противозаконного?

- Молодой человек! – вскочил с кресла куратор, теряя терпение. – Хотите все изобразить как малую социальную значимость! Не выйдет… Мы установили камеры в вашей курилке, кухне и даже туалетах… Есть записи, где ваши друзья хвалят давно забытых русских императоров и весьма пренебрежительно отзываются не только о нашем губернаторе и первом ярославском смотрящем, но даже о мудрейшем Максиме Рудольфовиче Гусеве! Да ладно, Гусеве… О самом великом Луке! Показать!?... Вы позволяли им ругать наших вождей!

- Бред, не может такого быть! – возразил Дмитрий, случайно опрокинув стакан. Остатки кофе некрасиво разлились по белому гладкому полу.

 Понимая свою оплошность, Дмитрий хотел поднять чашку. Неожиданно последовал сильный удар ногой в бок, а затем второй. Несчастный реставратор оказался на полу.

- Молчать, мразь! – кричал сверху куратор, нанося удары. – Я видел, видел, как ты, мерзкий отступник, говорил о Луке, что его надо одеть в скафандр и заставить ходить по городу под полицейским надзором…

 Избив подопечного, Леонид Сергеевич немного успокоился.

- Еще скажи спасибо, что не шокером…, - отрезал куратор, возвращаясь на свое рабочее место.

- Я не это говорил… Вы искажаете…, - ответил Дмитрий, тяжело поднимаясь и утирая окровавленную губу. Я только сказал, что Луке было бы полезно соблюдать те же меры полицейского воздействия, что и всем…

- Это одно и то же…

 Дмитрий с ненавистью смотрел на куратора. Но отвечать силой было невозможно. Любое рукоприкладство против власти, даже ответное, вызывало самую жестокую кару.

 Леонид Сергеевич сел в кресло и начал искать нечто похожее на тряпку, чтобы стереть пот с лица. Увы, такого архаизма в кабинете не оказалось.

- Возьмите мой платок, - неожиданно сам для себя сжалился Дмитрий над этим желчным, ничтожным человечиком. - Платок, правда, из «Реконструкции»…

- Да ладно, кидай уж…, - согласился куратор, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. – Инфаркт хватит с такими подопечными…

 Работник всемирной безопасности вытер пот платком из «Реконструкции», даже не поморщившись. Он откинулся на кресло и о чем-то задумался.

- Ладно, пора резюмировать наш затянувшийся разговор. Ваших проступков и высказываний даже без экстремизма, просто по баллам хватит, чтобы присвоить вам здесь же красный би-идентификатор и отправить заказным эшелоном на Север… Вы это хотя бы понимаете?

- Да, - согласился Дмитрий.

- Хорошо! Но сейчас юбилейный месяц великого Луки, когда репрессии не приветствуются, а всевышний требует прощать грешников как малых, так и великих… Если я отправлю вас в эшелоне, мне это, отнюдь, не прибавит баллов, за исключением виртуальных денег.

 «Ничего себе… Как заговорил…», - подумал Дмитрий.

- Я предлагаю вам работать на нас! – вдруг произнес Леонид Сергеевич. – Не буду больше юлить вокруг да около. Выбирайте! Либо вы работаете на нас, либо – эшелон…

 Дмитрию следовало бы помедлить с ответом. Но, почему-то, он не мог позволить себе этого.

- Нет… Я не хочу…, - ответил Дмитрий, понимая, что тем самым подписывает себе смертный приговор.

 Такого решительного отказа куратор никак не ожидал. Он посмотрел на Дмитрия очень внимательно. Впервые за весь вечер в его глазах появилось что-то человеческое.

- Себя не жалко, так родителей пожалейте… Нам придется отправить их на Остров… Вы этого добиваетесь?

 При одной мысли о том, что могут сделать с родителями из-за его ослиного упорства, Дмитрию стало тоскливо.

- Что вы хотите от меня? – вздохнул он обреченно.

 Куратор поднялся. Лицо его засияло в улыбке.

 - Мы могли бы легализовать вашу «Ретроспективу» для некоторых закрытых собраний… Алексей Иванович, наш первый смотрящий, очень заинтересован в показе вашей программы для своих детей и детей Ордена! Конечно, скафандров не понадобится. Все будет происходить в вакууме, как здесь, но только в комфортном братском клубе… Это будет очень престижно для вас! Соглашайтесь!

 Дмитрий был ошеломлен таким предложением, исходящим от самого первого смотрящего по Ярославской области…

- Но ведь мы даже пишем перьями, как в начале XX века. На собраниях клуба мы не пользуемся ни планшетами, ни старыми смартфонами. Мы не цифруем наши разговоры, а стараемся говорить самостоятельно… Вас это устроит?

- Еще бы…, - рассмеялся куратор. – Не каждый из наших детей попадает в очные лицеи с натуральным обучением по прямому взаимодействию учитель-ученик. Удаленка за последние тридцать лет привела к катастрофе в мировом образовании. Скажу по секрету, хотя, вам все равно, если что, не поверят – образование в Российских анклавах совершенно деградировало… Даже дети элиты, порой, не способны писать без планшетов, не умеют формулировать сложные мысли. Логическое мышление и память наших детей с каждым годом все более ухудшается! А ваш клуб – хороший опыт натурального образования для элиты…

- Вас это на самом деле интересует? – удивился Дмитрий.

- Брат мой, вы только представьте, какие перспективы откроются всем нам! Да-да! И вам тоже! Во-первых, мы сразу поднимем вашу планку до синего би-идентификатора… Вы отсюда выйдете уже синим… Как два дня назад. А через некоторое время станете зеленым…

 Во-вторых, мы вам начислим много виртуальных денег! Уже в зимние каникулы, после первого закрытого салона, вы сможете поехать отдыхать на Новую Зеландию в город Веллингтон, где нет ни скафандров, ни масок, ни перчаток, где никого не сечет полиция. Вы посетите Верховный храм всемирной церкви, и, даже, если захотите, сможете побывать на проповеди самого великого Луки! А ваши родители при достижении пенсионного возраста попадут в самый лучший привилегированный пансионат! Соглашайтесь, Дмитрий! В противном случае – эшелон. И Остров для ваших родителей...

 Это был ловкий, коварный царедворец. Он все просчитал. Выбора у Дмитрия не оставалось.

- Ну, так что? Отвечайте, у меня мало времени. Дети ждут…

« У этого негодяя еще есть дети…» - подумал Дмитрий.

- Ну, так как?

- Я согласен…, - выдавил из себя Дмитрий.

***

«Да, все так и было…» - вспоминал отшельник, наслаждаясь чаем с черной смородиной и теплом русской печи.

 Чтобы спасти себя и родителей, он согласился на сделку с Орденом. Провел несколько программ для детей элиты и, действительно, побывал в Веллингтоне, видел самого великого Луку, хотя не было в нем никакого величия… А главный храм всемирной церкви открыл ему такие тайны, о которых даже вспоминать страшно. А был этот храм храмом наоборот.

 Многое узнав, Дмитрий неожиданно исчез. Величию Ордена он предпочел честь отшельника-маргинала.

 Молодой человек наслаждался теплом русской печи. Здесь, в этой глухой тайге, почти на краю света, весь меркантилизм нового мирового порядка казался ему призрачным и ненужным. А истина – она в живой природе, в ретроспективе. Так шаг в прошлое оказался путем к его спасению.

 Дмитрий был сильно удивлен, когда в дверь избы кто-то постучал…

«Быть такого не может, - подумал он. – Ближайший населенный пункт – в двухстах километров. Неужели Орден его, отшельника, все-таки отыскал… Ну, не медведь же? Не научился еще мишка стучать…»

 Нехотя молодой человек открыл дверь и чуть не обомлел от изумления. На пороге избы, вся в снегу, стояла Светлана.

Дмитрий КШУКИН,

поэт, писатель

(г. Ярославль)