Его музыка – весна… Свежесть, яркость, искристость… Взорванный бурными потоками лед, нежная капель, грай слетевшихся птиц, блики солнца, нежность первой зелени и благоухание первоцветов…

- Вы любите музыку? - спрашивает меня Амаяк Морян, с которым познакомились мы за несколько мгновений до этого в доме поэта Юрия Юрченко.

На дворе 2015-й год. Юрченко, год назад чудом вызволенный из украинского плена, еще опирается на костыль, но уже репетирует что-то в своем Театре Поэта. В этом Театре, совмещенном с квартирой, кроме хозяина, живет парада добровольцев Донбасса. Люди здесь не переводятся, дверь открыта, и никогда невозможно предугадать, кого встретишь в этом чудо-доме, кто в следующий миг появится на пороге хозяйской кухни.

В тот раз появился Амаяк. Энергичный, по-южному темпераментный и экспрессивный. Он приехал на репетицию, но разговор, конечно, сперва пошел совсем не о музыке. А о том, что у всех у нас болело в то время (и болит доселе) – о Донбассе, о политике российских властей, о…

- Баран!!! – с неподражаемой экспрессией и столь же неподражаемым акцентом кричит Амаяк, комментируя какую-то очередную новость. Это слово повторяется им не раз и, видимо, является одним из излюбленных.

Он очень переживал все происходящее в России, будучи человеком совершенно русским по духу, из тех русских армян, какими были Мадатов, Бебутов и другие составившие славу нашего Отечества герои. 

«Семья Морянов оказалась в Российской империи во время Первой мировой войны, когда многие тысячи армян бежали из Турции, - сообщает в своем очерке о творчестве Амаяка Лев Сафонкин. - Его предки осели в грузинском городе Батуми, на берегу Черного моря. Дед по отцу был предпринимателем, владел небольшой обувной фабрикой. Воспоминания о нем у 80-летних рабочих, которые еще довелось слышать юному Амаяку, сохранились самые хорошие. Хозяин Морян организовал для детей своих работников детский сад, а их самих вместе с семьями регулярно отправлял за свой счет лечиться на курорты Кавказских минеральных вод. Дедушку тоже звали Амаяком. Он отличался царственной осанкой. У него и прозвище было такое: Конд, что с армянского на русский переводится, как «стройный». Старшему Амаяку было 38 лет, когда его жизнь трагически оборвалась в расстрельном 1936 году. От него осталась старинная скрипка известного итальянского мастера, на которой он любил играть. К сожалению, скрипка не сохранилась, ее всю изъел червь-древоточец. Так что, когда открыли после длительного бережного хранения футляр, она на глазах рассыпалась в прах. Любовь к музыке была тем даром, который, в отличие от скрипки, оказался нетленным. Музыкальность перешла по наследству к сыну Михаилу, который, помимо того, что был честным, порядочным, умным, веселым человеком, еще и с упоением играл в дружеских компаниях на аккордеоне».

Амаяк писал музыку с 6 лет. А в 16 написал свой первый концерт для фортепиано с оркестром по мотивам романа Хемингуэя «По ком звонит колокол». Окончил Ереванскую консерваторию. С той поры им было написано много прекрасной музыки: опера «Давид и Вирсавия», музыкальные темы к кинофильмам, песни, фортепианные концерты…

Но я, как, вероятно, многие, до той встречи у Юрченко никогда не слышала о композиторе Моряне. Такой уж отрицательный отбор у нас, что «знаменит лишь тот, кто больше нездоров» (В. Гафт). И мы обречены посредством телевизора и таблоидов знать имена каких-нибудь бездарных «звезд» и не знать людей, озаренных гением. Не узнала бы и я музыки Амаяка, если бы не случайная встреча…

- Вы любите музыку?

- Амаяк, она хорошую музыку любит! - улыбается Юрченко.

- Тогда позвольте подарить вам мой новый диск! – и композитор кладет передо мной на стол свой новый альбом…

Тот диск я слушала затем много раз, а, когда вместе с актрисой Натальей Ореховой мы взялись за 5-ю, финальную серию нашего цикла «Бояны Белого Креста», я позвонила Амаяку и попросила разрешения использовать его композиции в фильме. Мы проговорили тогда, наверное, час... О бедственном положении русской культуры, о музыке, о литературе... А вскоре вышел фильм, в котором звучит только прекрасная музыка прекрасного композитора Амаяка Моряна. Амаяк очень радовался, что его творчество будет способствовать открытию русским людям имен забытых русских поэтов, поэтов-сражателей, патриотов своей Родины. Он глубоко уважал таких людей.

«Для него прожить жизнь с открытыми глазами – достойная вещь, - пишет Лев Сафонкин. - Его отец говорил: «Проживи так, чтобы тебе никто в спину не плюнул». Это касается многих смыслов. Он не белоручка. Был момент в его жизни, когда он бросил музыку и чуть не скатился в «канаву». Тогда он зарабатывал деньги, организовывая производство обуви и прожигал жизнь в денежном угаре. Он всегда был готов хоть двор убирать, хоть подметать улицы. Для него любой полезный труд почетен. В нем ясно виден Свет, и творчество у него - такое же светлое, как и его душа, емкая, «звуконосная», взволнованная камертоном мира, туманностями Вселенной…

Он подает нищим, покупает колбасу для бездомных собак, никогда не садится в вагоне метро, предпочитая стоять. У него одна просьба к Всевышнему: он молит Бога дать ему силы, хотя бы еще на десять лет, чтобы достичь в творчестве мирового уровня. Чтобы обязательно построить для детей музыкальную школу. Он живет на этом свете, чтобы отдавать. В этом смысл его жизни».

В 2020 году Амаяк Морян отметил свое 65-летие. Из-за всеобщих карантинов не было юбилейных концертов и широких торжеств… Надо сказать, что концерты его вообще проходили без широкой рекламы – в Доме Булгакова, в других уголках чистого искусства. Может быть, поэтому за пять лет мне так и не случилось побывать на его выступлении, и теперь от этого особенно горько. Как и от того, что за пять лет нам не случилось больше встретиться. Хотя я часто вспоминала искрящегося человека, писавшего искрящуюся, как брызги воды в солнечных лучах, музыку…

22 декабря 2020 года человека, жившего на свете, чтобы отдавать, композитора, наделенного огромным Божиим даром, не стало, и его удивительная, трепетно-стремительная музыка продолжила жить без него…

Елена Семенова