Кальвадос

Там, где закат цветком раскрылся ало,

Даря лучи изменчивой волне,

Мы будем пить кальвадос из бокалов

И говорить о мире и войне,

О славном прошлом, вырванном с корнями

(Фантомна боль оторванных корней!)

О том, что было с нами и не с нами

В безумной череде кровавых дней,

Отчаянно хватаясь друг за друга,

Хоть каждый - дальше самых дальних звезд…

…А за окном опять все та же вьюга –

На тысячи бескрайних русских верст.

Так много снега и так мало света,

Вздохнешь – и изо рта метельный пар.

Какой кальвадос? Даже водки нету.

И я спешу поставить самовар.

Огонь и чай – щедрейшие подарки

Сегодня от неласковой судьбы.

А рядом Триумфальной краше арки

Могучие старинные дубы.

Смотрю в окно и словно сказку вижу,

Ожившую на этих берегах.

Она прекрасней Ниццы и Парижа -

Земля моя, уснувшая в снегах.

В такую ночь одна любовь и греет,

На вечность вновь растягивая миг.

А времена - такие ж. Не светлее,

Чем на страницах Ремарковских книг.

***

Светло и ясно в горнице души -

Спокойное горит в ней нынче пламя.

Как будто кто-то молится в тиши,

Укрыв меня незримыми крылами

От стрел, что ранят сердце вновь и вновь,

От горечи, которой много слишком…

Так чья-то бескорыстная любовь

На миг дает от боли передышку.

И потому, какой бы ни был год

И сколько б ни отмеривал он горя,

Мне хочется без слез смотреть вперед –

Туда, где обнимают Землю зори,

Где вольно дышит росами рассвет,

И тишину пронзают песни птичьи.

Где Родина, уставшая от бед,

Себе вернет и правду, и величье.

Я не спешу, идя по тропкам строк,

Такая же, как все, одна из многих.

А в сердце – вечной нежности исток,

Предвосхищенье будущей дороги

И благодарность за тепло руки

И за слова, что вслух уже не скажешь.

Есть люди, что горят, как маяки.

Есть чувства – целой жизни больше даже.

Молоко

Ей снилась бабушка… Она

В руках своих держала крынку,

А крынка – до верху полна!

В горошек белая косынка

ЧуднОю птицей на ветру

Над головой седой парила…

Но сон развеялся к утру.

И встать теперь – найдутся ль силы?

Так зябко – стынет в жилах кровь

(уснула прямо у порога).

Над Ленинградом вновь и вновь

Гудит воздушная тревога,

А на душе темным- темно…

Зачем в убежище? Не надо.

Уже не страшно – все равно.

Души, не города блокада.

А год назад она цвела,

Хотя от голода шаталась:

В апреле дочку родила,

Любви негаданную завязь -

Весной блокадною, не в срок.

Смотрели люди без участья

На горький материнский рок,

На это трепетное счастье.

Она сияла – все три дня.

К груди малышку прижимая,

Достала дров – зажечь огня,

Шептала: «доживем до мая».

Казалась веточкой – рука,

Тряпье затертое – парчою…

Не прибывало молока,

И дочь истаяла – свечою

Едва затеплившейся, но…

Не вспоминай, довольно ада.

Уже не страшно – все равно.

Души, не города блокада.

Война велит: «Забудь и брось!»

Не мертвым, а живым – угроза.

Ведь скольких хоронить пришлось!

Уже давно иссохли слезы,

Погиб супруг, два брата, мать…

Семья за год вся поредела.

А ей младенца вспоминать

Приспичило вдруг под обстрелом.

«Не вниз, в подвал, а в небо путь –

Пришла пора уйти за ними,

Глаза усталые сомкнуть…» -

Решила так. Вдруг слышит имя

Свое. А голос так знаком,

И между трав бежит тропинка -

Туда, где детства сад и дом.

И бабушка дает ей крынку,

А в ней – парное молоко!

Хлебнула, словно захмелела.

И стало вдруг легко-легко!..

И снова вдруг потяжелело –

Пронзило грудь, как будто ток

Прошел – аж вскрикнула от страха.

И с болью вдруг набух сосок,

И стала влажною рубаха…

Она проснулась в тот же миг,

Сжимая грудь что было силы.

За дверью – громкий детский крик!

Едва поднявшись, поспешила –

А там… Соседка. Умерла.

Так на ступенях и осталась.

Она вчера лишь родила

 (под осень с мужем повидалась).

Любовь – она и на войне

Все побеждает, вы поверьте.

И на войне сильней вдвойне,

Как жизнь – всегда сильнее смерти.

Комочек маленький – в тряпье

Закутан бережно. Схватила

И шепчет: «Чудо ты мое!».

И словно это уже было –

Весна холодная, апрель,

Бомбежка, снежное ненастье.

Но через снег звенит капель,

А на руках – живое Счастье.

Окно под крышей, высоко,

А в нем - горит луны лампадка.

Течет грудное молоко,

Малыш, причмокивая сладко,

Сопит тихонько на груди.

«Спи! После будешь непоседа».

Все впереди. Все впереди:

И Жизнь, и Радость, и Победа!

Ей снилась бабушка. Она

В руках своих держала крынку:

«Пей вдоволь, внученька! Весна

Одела в белые косынки

Все вишни в дедовом саду.

Ну, вот и май, и скоро – лето.

Коль пережили ТУ беду,

Так знай, переживем и эту.

Жизнь – радость, а не только бой.

Почувствуй: от корней до кроны

Весь Род стеною за тобой

Стоит и держит оборону.

Уходят души далеко,

Плоть всходит по весне травою.

Течет грудное молоко

И Млечный Путь над головою».

Августа крошки

1

Ночи полнолунные встали над деревнею.

Зори пышут юные, звезды светят древние.

Низко над калиточкой наклонилось деревце,

Обережной ниточкой путь-дорожка стелется.

Покатилось, зрелое, лето наше чудное

Яблоками спелыми в травы изумрудные.

Мы с тобою росами, речек переливами

Убежали босые, светлые, счастливые

Через долы стылые, чтобы снова встретиться.

Греют очи милые да любовью светятся.

И смеется, вольная, и вздыхает, нежная,

Русь моя престольная, тропка обережная…

2

Зреют травы и полнятся соком,

Наклонилась к ромашке полынь.

Отражается в небе высоком

Васильковая, русская синь.

Пахнет медом цветочным и хлебом.

Замираю, почти не дыша.

У кого-то глаза, будто небо,

У тебя, будто небо, – душа.

Вечер теплится нежный, отрадный…

Ну а я нынче, как во хмелю.

Ненаглядный ты мой, ненаглядный...

Если б знал, как тебя я люблю!

3

Вновь Млечный путь над сонными домами

РазлИлся, уронив в сады звезду.

А яблочко-малыш, прижавшись к маме,

Шепнул в тиши: «Я тоже упаду?

А может быть, я вовсе не в варенье,

А в сказку попаду, на звездный бал?

Вчера в обед, в порыве вдохновенья,

Мне ветер легкокрылый рассказал,

Что небо – это яблоня большая,

Созвездья – просто яблоки на ней,

И стоит лишь подуть, листву качая,

Как звезды тут же падают с ветвей.

Летят на землю с кроны мирозданья,

Поспешно покидая небеса,

Чтоб исполнять заветные желанья

Всем тем, кто ждет и верит в чудеса».

И яблонька, вдохнув, сказала: «Детки!

Есть в песнях ветра мудрости следы.

Ведь яблочко, сорвавшееся с ветки,

Порой еще волшебнее звезды».

4

Месяц светлый в облаках пуховых прячется,

А над лесом Красно Солнышко встает.

Не поется мне сегодня и не плачется…

Ах ты, Лето, васильковое мое!

Оставляя на песке круги затейные,

По дорожке пляшет ветер – солнца брат.

Собираю в поле травы чародейные.

Август тоже на чудесное богат.

В даль по клеверным полям ногами босыми

Пробегу, и скроет поле все следы.

Мне б умыться поутру огнями-росами

Да напиться бы колодезной воды.

От тревожного, чужого и постылого отрешусь,

Плескаясь в синем серебре…

...А вода в колодце, как глаза у милого, –

Будто небо отразилось на заре.

5

Рассвет, румяня стены сруба,

Плывет, едва касаясь крыш.

Целую листики у дуба –

Средь пышных трав совсем малыш

Растет, спеша с упрямым пылом

За чередою теплых дней,

Лелея будущую силу

Могучей кроны и ветвей.

Согретый, но не опаленный,

Лучи зари он пьет, любя.

Как дорог мне мой друг зеленый,

Похожий в чем-то на тебя!

В нем вольный дух Руси безбрежной,

Былинный дух! Такой большой,

Дуб-витязь в мир врастает нежной,

По-детски чистою душой.

Все-таки верю

Русь моя, Русь… До чего же по-разному

Каждый сегодня поет о Тебе.

Кто-то здесь плачет, а кто-то и празднует,

Сыпля то стоны, то славы судьбе.

Маются братья от липкого морока

Ложных идей чужеродных богов,

Ищут друг в друге треклятого ворога,

Не замечая искомых врагов.

Правда какой измеряется мерою,

Если единства средь родичей нет?

Я и живу-то - лишь глупою верою

В силу добра и грядущий рассвет…

Хочется солнца. Беспечного, теплого.

Хочется ливней, чтоб смыли всю муть.

Хочется мира, но только не подлого.

Хочется счастья. Хотя бы чуть-чуть.

Плачем, грубим, но сквозь боль – улыбаемся,

Как бы ни гнула пришедшая новь.

Все-таки верю, что мы просыпаемся,

И что всегда побеждает любовь.

Я тоже могу наотмашь

Я тоже могу наотмашь, без сожалений,

Жестоко и прямо, без ярких оберток – суть.

Сквозь тысячу чьих-то ложных, досужих мнений

Не так уж и просто жить, не теряя путь.

Зевакам досужим - не ведать моих печалей.

Что кануло в вечность, того уж теперь не жаль.

Бывали минуты - музы в бою молчали,

Но пела в руках и в сердце, как лира, сталь.

Поэтому в темный час улыбаться смею,

Костер раздувая, - да мне ли жалеть огня?!

Война эта вечна. Только любовь - сильнее.

Сильнее пустого быта и злобы дня.

Пусть кто-то желает вечно бежать по кругу,

И кто-то на деньги волен менять мечту.

А я незаметно русам кую кольчугу.

И кажется только, что кружева плету.

Марина Волкова,

поэтесса

(г. С.-Петербург)