***

Эти белые березы,

Эти плавные холмы...

Не поззия, не проза,

А стихиры и псалмы!

Клен - что регент перед хором,

А кругом снегов стога,

И пока еще не скоро

Здесь уляжется пурга.

Словно Жертва на Престоле

Винной ягодой горя,

Над деревней и над полем

Занимается заря.

Только выйдешь - от порога

Попадаешь в небеса,

Промыслительно у б о г а

Этой местности краса.

Впереди, макушкой к небу,

Колоколенки глава.

Воплотившаяся небыль -

Лебедь белый - Покрова!

Пусть душа летит, как птица,

Затихает боль утрат -

Богородица-царица

Стелет, стелет белый плат...

Храм сквозь метель

Полно плакать и жалиться:

Боль свалила в постель...

Посмотри, приближается

Белый храм сквозь метель!

Сыплют жемчугом молотым

Облаков жернова.

Тусклым светятся золотом

Сквозь метель Покрова.

Слева поле безбрежное,

Справа лес над рекой.

Здесь краюшкою свежею

Пахнет русский покой.

Боль в церковном Предании -

Воли Божией перст.

Ты несешь не страдания.

А спасения крест.

Где подымутся пажити,

Снег наполнил купель...

Свет нечаянной радости

Сквозь густую метель...

В госпитале

Сочился мелкий февральский снег

На корпус, двор и чугун ограды,

На ток машин, на скамейки сада,

Не веря скорой уже весне.

Он шел привычно. Так санитар

Идет вразвалку к дверям палаты.

Вчера в ней тихо бранил катар

Старик, и сам был белее ваты...

Здесь всякий сам господин себе,

Но тащит боль, как солдатский ранец...

У входа пыжится воробей

Разбить на корке ледовой глянец.

Здесь выход тоже известен всем

И за пальто номерок – не спросят.

Как вата белый февральский снег

Следы солдата, струясь, заносит.

Дежурство вышло почти без сна,

Звонок встревожил его домашних...

Наутро в город вошла весна.

...Так подходили к Берлину наши.

На островах

До прилета чаек даль безбрежная

Строгое молчание хранит...

Грудью разбивает ветры свежие

Временем изъеденный гранит.

Со времен Зосимы и Савватия

Здесь умели скорби превозмочь.

На Каноне, чтомом* Божьей Матери,

За окном свечой белеет ночь.

Сколько эти стены перевидели,

Святостью врачуя боль и страх!

И звучит чуть слышно над обителью,

Словно эхо: «Господи, воззвах...»**

Бьются в камни волны беспокойные,

По весне ломает лед шуга

И плывут по небу бесконвойные

Облака к далеким берегам.

* чтомом - читаемом (церк.-слав.)

**»Господи, воззвах к Тебе, услыши мя...» – слова из 140 Псалма Давида, читаемого на Вечерней службе.

***

Где вчерашняя роскошь кичилась собою,

Преграждая сугробами к берегу путь,

Приглашают стволы подивиться резьбою,

И смолистою сыростью полнится грудь.

Над раздетой рекой к этим вербам и кленам

Соскользнула по льдистому небу звезда,

И окрасилась даль еле видным зеленым

В тех местах, где как будто застыли года.

Не прошу ни удачи, ни праздничной доли,

Что начертано свыше – спокойно приму.

Только сердце зажгу от вечерней юдоли,

Только к дому дорогу найду своему.

Протянулись по серому черные руки,

От березы к березе меня повели.

И скатился за шиворот холод разлуки,

И затеплились окна – светильни земли...

Русская элегия

Там, где дышат туманы, и солнце лосенком крадется,

Где на игры ветвей отзывается омутов глубь,

Не беспечность нирваны, а домик знакомый найдется,

И на спички и соль по карманам отыщется рупь.

Выпускает не сразу столица из стойких кошмаров —

Зачумленной толпы, каторжанина спешки - метро...

Но приветит криница, соседка нарвет гогошаров,

А сосед накопает румяной картошки ведро.

Потечет разговор и «За жисть!», и «За мир в целом мире!»,

По антенне покажут любимый волнующий фильм...

Как был ярок Шукшин в обжигающе горькой «Калине»!

— У «сестренок берез» о Макарыче, брат, помолчим...

На изломе веков наши судьбы не запросто гнулись,

Открывается вера обманутым властью сердцам.

Вот бревенчатый храм с колокольней в скрещении улиц,

Где в Родительский день панихиду поют по отцам...

На рассвете река, что жена, к тебе руки протянет...

Ни движенья над ней, лишь следы у воды на песке...

Все, что было — прошло, все тяжелое в омуты канет,

Просыпаются птички в ближайшем от дома леске.

Здесь растет на душе молодая невинная кожа,

Умягчается взгляд, и смеешься ты: «Жучка, отстань!»...

Что же был ты Москвой столько лет и клеймен, и стреножен,

А теперь возвращен, словно пленник, родимым местам?

И всего-то три дня, и не вырваться дольше до срока.

Но о всем пережитом покойнее думать тебе.

Прокричит над крыльцом лепетунья франтиха сорока,

И подставит диван стариковский пружинный хребет.

Ты увидишь во сне всех, пред кем виноват, и не мало.

Покаянную голову, помни, и меч не сечет...

Разгорается день над низиной смородиной алой,

И неспешное время живою рекою течет...

***

«Кому повем печаль мою»,

Когда кругом - свои печали?..

Лишь при тебе, над чашкой чая

Лицо склонив, я слезы лью...

Меня ведет твоя рука,

Когда другие - опустились.

Когда невольно - отступились,

Кому опека нелегка.

И в страшный, и в тревожный час

Изнеможения и боли

Пусть сохранит Господня воля

Очаг, пылающий для нас,

Пусть смолкнет глупая молва,

Тебе желанна я! Как прежде

Покой мне дарят и надежду

Твои негромкие слова.

Прости, единственный, меня...

В досуге нашем нет отрады,

Но и того тебе не надо,

Лишь быть со мной, меня храня...

И пусть всемилостивый Бог

Усемерит твои усилья,

А вера тем дарует крылья,

Кто скорбь и муку превозмог...

***

Будут ночи тягучие, слезные

 Беспокойные сны бередить...

 А. Чжоу

И проснется забытое, раннее...

То ли стон... то ли стих... то ли плач...

На боярышник шубу боярина,

Распрямившись, отбросит палач.

Запятнают рябины рубиновым

След сорочий на белом снегу.

И не ропщут уже пред судьбиною,

Кто проснулся на том берегу.

И пока мы метельными стежками

К Рождеству не проложим пути,

Лишь добро надо помнить из прошлого,

Лишь добро... остальное - простить.

...Блещет ель голубыми алмазами!

Подле храма уют и покой.

Но сияет гвоздинными язвами

Небосвод над замерзшей рекой...

***

Зачем-то мне дана отныне

Возможность мыслить, не спеша.

Но тонет в немощи и сплине

Неблагодарная душа.

Труд одиночества полезен

Для тех, кто в вечной суете

Не замечает блеск созвездий,

Дрожащих в мерзлой наготе...

И видят внутренние очи

На плотных шторах тень вины,

И ледяные многоточья

Давно в сугробы сметены.

Колючий ветер гонит тучи,

Зверье наращивает мех.

Молва вздохнет: Нелепый случай...

Но мне отчаиваться - грех.

Прихожанка

 В синеве над церковной рябиною

Купола на Успенье горят,

Незаметно за нашими спинами

Поменяла природа наряд.

Покатилось румяное яблочко,

О скамейку ушибло бочок.

Загляделся на пеструю бабочку

Проходящий на службу дьячок.

Загудел над садами, над ивами

В свой веками положенный час

Богородичный звон с переливами,

Над полями и речкой лучась.

И стоит - что лебедушка белая -

Утомившись от летних забот,

Подставляя лицо загорелое,

Прихожанка у дальних ворот...

Прибалтийский мотив

Усть-Нарве

Непостижимо порою свивается нить

Нашей судьбы на суровой и светлой земле.

Память о детстве вовек не позволит забыть

Всполох огня на едва поседевшей золе,

Мистериально прекрасный балтийский закат,

Древнюю сагу, что пишет неспешный прибой...

Следом волны на песке отразится строка,

Цепь из ракушек поманит брести за собой.

Годы бегут и бегут, убеляя виски.

Все-то мы ждем исполнения тайных надежд.

Вишня краснеет, а рядом дрожат лепестки

Бальных ее и уже бесполезных одежд.

Ждали, родная, тяжелые дни впереди...

Минуло лето, и снегом засыпало сад.

Сердце ожившее сладко трепещет в груди,

К дням нашей встречи всей кровью толкая назад.

Соком малиновым густо залит горизонт,

Мачтовый лес голубые знамена воздел.

Плачет сосна над заливом янтарной слезой,

Пляж городской в этот призрачный час опустел.

Старят не годы, нас жизнь загоняет в тиски…

Штормом изодраны гордые флаги надежд.

После снегов набухают на ветках ростки,

Ветер с залива задиристо молод и свеж…

Чайки над морем вовек не устанут кружить.

Окна в домах - маяки на вечерней земле.

Мне бы достойную жизнь, не мараясь, прожить,

Голос любви по ночам различая во мгле…

Действо свое завершает балтийский закат.

Дождь, набегавший с утра, стороною прошел.

Устья достигнув, сливается с морем река.

Нежность и боль я опять ощущаю душой…

Ольга Флярковская,

поэт, театровед

(г. Москва)