Данная статья написана на основе материалов из рукописи моей книги «Священномученик Константин Богословский (попытка биографии)».

17 февраля/1 марта 1871 года, 150 лет назад, появился один из многочисленного сонма русских новомучеников и исповедников, будущий пастырь Константин Александрович Богословский. Он происходил из семьи потомственных священнослужителей – его дед Григорий, урожденный Непеин, принял фамилию Богословский по имени прихода, из которого был родом. По линии же Непеиных отец Константин приходился родственником отцу Сергию Непеину, вологодскому священнику и краеведу. Отмечу, что вопреки распространенной легенде, эта фамилия не имеет отношения к первому русскому послу в Англии Осипу Непее, а является прозвищем человека непьющего. Отец Сергий и отец Константин были знакомы друг с другом и общались во время проживания второго в Вологде. Причем отец Сергий был даже крестным отцом первенца семьи Богословских.

Родиной пастыря стал Грязовецкий уезд, куда был направлен служить его дед Григорий Богословский. Он стал настоятелем Богородицкой Студенецкой церкви, среди прихожан которой были мои предки (из тех мест родом была моя бабушка, мать моего отца). В этом приходе появился на свет его сын Евгений, который стал преемником отца в должности настоятеля сего храма и крестил моего прадеда, а также Александр, который станет отцом героя моего повествования. Отец Александр Богословский стал настоятелем находящегося совсем недалеко Борисоглебского Ельниковского храма, с которым также связана история нашего рода – из его прихода была родом мать моей бабушки по отцу. Именно здесь и появился на свет будущий священномученик. Изначально, впрочем, священником его не видели – он родился с физическим недостатком (хромотой) и было решено, что он станет преподавателем. Священником стал его старший брат Николай, который десятилетия служил в селе Кубенском, пока храм не был закрыт, а он сам – расстрелян (повторив судьбу своего брата). Священником стал и их младший брат Александр, но хотя и был репрессирован, расстрела избежал.

Константин Александрович окончил Вологодское духовное училище и Вологодскую духовную семинарию с отличием и отправился для продолжения образования в Казанскую духовную академию. Эта академия была одной из лучших в России. Среди ее преподавателей был историк русской Церкви профессор и академик Петр Знаменский, который впоследствии стал товарищем председателя Совета Казанского отдела русского Собрания (первая правомонархическая и русская национальная организация в Казанской губернии). В 1892 году, к 50-летию академии, он выпустил обширную и обстоятельную работу по ее истории. Еще один преподаватель академии – профессор Николай Иванович Ивановский, доктор богословия, историк русского раскола, автор «Руководства по истории и обличению старообрядческого раскола» (1886 – 1887). Стоит отметить хотя бы то, что в годы учебы нашего героя, в академии начинал свою научную и преподавательскую деятельность молодой доцент, вскоре ставший крупным философом и богословом, Виктор Иванович Несмелов. В 1895 году Константин закончил Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия с правом на получение степени магистра без нового устного испытания. После окончания он работает преподавателем в Вологде и Усть-Сысольске (в 1898 году он там наблюдает прибытие Великого князя Сергея Александровича, посещавшего нашу губернию). Вот что пишут об этом «Вологодские епархиальные ведомости»: «По окончании академии в 1895 году определен преподавателем по закону Божию в Волог. епарх. женское училище 18 сентября 1895 и состоял по 16 авг. 1896 г.; в том же училище преподавал русский язык с 29 августа по 9 октября 1896 года. Назначен на должность учителя русского языка с церковнославянским в старших классах Усть-сыс. дух. училища 9 октября 1896 и состоял по 15 октября 1899 года, когда переведен в Волог. духовную семинарию на кафедру раскола». Женился на священнической дочери Анимаисе Ивановне, в браке родились дети (крестным отцом их первенца Любови стал отец Сергий Непеин). На службе Богословский получает чин надворного советника (VII класс по табели о рангах, соответствовавший чину подполковника), был награжден орденом Святого Станислава III степени. В 1904 году он возводится в чин уже коллежского советника (VI класс по Табели о рангах, соответствует чину полковника). Также он получает и орден Святой Анны III степени. Преподает русский язык в Вологодском епархиальном женском училище и Закон Божий в гимназии. С 30 августа/12 сентября 1903 года преподает русский язык в параллельном отделении при первом классе ВЕЖУ. 12/25 февраля 1904 года определен преподавателем русского языка в третьем классе. С 14/27 апреля 1900 года входит в Вологодский комитет Православного миссионерского общества и является делопроизводителем Совета Вологодского Православного церковного братства во имя Всевеликого Спаса. Братство это было открыто в 1885 году, занимаясь духовным и нравственным просвещением населения, а также борьбой с сектантами и расколом.

И вот неожиданно его жизнь переменяется так, как он и сам бы не мог помыслить. Господь решил, что быть Константину Александровичу пастырем. Новый вологодский архиерей Никон (Рождественский), убежденный монархист, назначенный сюда весной 1906 года, решает отправить способного преподавателя на повышение. 5 июня 1907 года указом Святейшего Синода Константин Богословский был назначен смотрителем Устюжского духовного училища. Но занимать эту должность мог только священник, поэтому 30 июля 1907 года епископ Никон рукоположил его во диакона, а 1 августа – во иерея. Так отец Константин вступил на свой путь, который будет нелегким, но принесет ему великую награду за мучения, страдания, гонения и иные беды.

В Великом Устюге тогда находился центр одного из двух викариатств епархии (другой – в Вельске; Вельский епископ был первым викарием, Великоустюжский – вторым). Великоустюжское викариатство было создано 30 января 1888 года для окормления храмов в удаленных от центра епархии восточных уездах Вологодской губернии – Устюжском, Усть-Сысольском, Яренском, Сольвычегодском и Никольском. Это викариатство включало в себя более 300 приходов. Ранее существовала с 1682 по 1788 годы как самостоятельная единица Великоустюжская епархия, которая была выделена из Вологодской и в нее же вновь включена. С 1904 года викарным епископом Великоустюжским (с 1916 года – Великоустюжским и Усть-Вымским) был преосвященный Алексий (Бельковский). Богословские жили в здании духовного училища, на первом этаже, в правой половине (оно сохранилось). Отец Константин преподавал церковную историю и одновременно исполнял службу в церквях города. В 1907 году был награжден набедренником, в 1909 году - скуфьей. В 1910 году отец Константин был назначен председателем Совета Устюжского епархиального женского училища и занимал эту должность до 1912 года, когда был освобожден от нее по собственному прошению. В том же году награжден серебряной медалью в память 25-летия существования церковноприходских школ. В 1911 году награжден камилавкою. С 1912 года состоял представителем епархиального ведомства в уездном училищном совете, в 1914 – 1917 годах был цензором проповедей по городу Великому Устюгу. В 1914 году был награжден наперсным крестом от Синода. В 1915 году становится товарищем председателя Великоустюжского епархиального комитета по оказанию помощи беженцам. С 1908 года отец Константин состоял членом совета Великоустюжского православного Стефано-Прокопиевского братства (создано в 1896 году для борьбы со старообрядчеством) и в 1912 году стал его председателем (сменив в этой должности иерея Михаила Александровича Соснина). В начале 1909 года выходит указ Синода об учреждении в Великом Устюге при оном братстве церковного древлехранилища для сбора и хранения памятников старины. Оно было торжественно открыто 3 октября 1910 года в Михайло–Архангельском монастыре. Целью создания древлехранилища было «собирание и хранение древних церковно–исторических памятников Великоустюжского викариатства, с целью лучшего сбережения их и доставления любителям таковых памятников удобства знакомиться с ними, а равно и для пользы церковно-исторической науки». При участии отца Константина был выработан устав музея и создан Комитет по заведованию древлехранилищем, председателем которого был избран он сам.

В марте 1917 года, в результате переворота, в России была свергнута монархия. К власти пришло Временное правительство. Страна сделала первый шаг к дальнейшей кровавой трагедии… В Великом Устюге состоялся митинг, после которого прошла демонстрация с красным знаменем и революционными песнями. Известие об отречении Государя было встречено устюжанами неодинаково: одни торжествовали и радовались, другие находились в подавленном, угнетенном состоянии, в тревожном ожидании тяжелых последствий. Был создан уездный временный правительственный комитет из 15 человек, дополненный, впоследствии, еще тремя. Просуществовал он до 1 марта 1918 года.

Отец Константин по поручению Великоустюгского уездного съезда духовенства и мирян принял участие во Всероссийском Соборе духовенства и мирян города Москвы (1 – 10 июня 1917 года). По возвращении принял участие в съезде духовенства и мирян Великоустюгского викариатства (10 – 24 июня 1917 года), на котором был избран почетным председателем. И, наконец, вошел в состав делегации от Вологодской епархии на Поместный Всероссийский собор Православной Российской Церкви. Члены делегации выбирались на собрании епархиального съезда 27 июня/10 июля 1917 года. Большинством голосов были избраны: от духовенства – протоиерей Павел Кузьмин (92 голоса), от мирян – Владимир Градусов (99 голосов) и Василий Лебедев (78 голосов), от Великоустюжского викариатства – священник Константин Богословский (61 голос) и преподаватель духовного училища Павел Рычков (40 голосов). Несмотря на то, что избрание делегатов от Вологодской епархии происходило не на специальном епархиальном избирательном собрании, а на епархиальном съезде, Собор на заседании 20 сентября 1917 года утвердил их полномочия. Возглавил делегацию епископ Вологодский и Тотемский Александр (Трапицын), будущий новомученик. Владыка принял де­я­тель­ное уча­стие как в об­щих за­се­да­ни­ях Со­бо­ра, так и в ра­бо­те от­де­лов: о церков­ной дис­ци­плине, о цер­ков­ном су­де, о мо­на­сты­рях и мо­на­ше­стве, о пра­во­вом и имуще­ствен­ном по­ло­же­нии ду­хо­вен­ства, о бла­го­устрой­стве при­хо­да.

11 ноября 1917 года было официально восстановлено Патриаршество, а Патриархом Московским и всея России был избран святитель Тихон (Белавин), председатель Собора и митрополит Московский. Началась новая эпоха в истории Русской Церкви. После избрания высокопреосвященного Тихона Патриархом, Вологодское епархиальное собрание отправляет ему следующую телеграмму: «Вологодское епархиальное собрание с Преосвященным Председателем своим во главе, приступая к великому делу устроения церковного в области Вологодской, переносится мыслью и любящим сыновним сердцем к Святейшему Главе Церкви Православной, испрашивая Святительского благословения на предстоящие труды и принося молитвенное пожелание, да укрепит Пастыреначальник Христос святейшего отца нашего Тихона Патриарха на многотрудном подвиге пастырского служения его во славу Церкви Российской. Председатель Епископ Александр, товарищ председателя священник Богословский Константин».

7 ноября 1917 года в Петрограде захватили власть безбожные большевики. Страна начала погружаться в пучину кровавого ада с еще большей силой. Настали тяжелые времена террора и гонений. Во время заседаний Собора в Москве шли самые настоящие бои, большевики брали русскую древнюю столицу штурмом. Следы их своими глазами видел отец Константин, приехавший в январе 1918 года на Поместный Собор. Заседания проходили в Кремле. И каждое утро, после скудного завтрака в столовой, делегаты ходили туда, обходя груди битого кирпича и воронки от снарядов

Тогда же совершается одно важное дело, одним из инициаторов которого был отец Константин. В границах Северодвинской губернии образуется самостоятельная Великоустюжская епархия. Как уже говорилось выше, прежде это было Великоустюжское викариатство Вологодской епархии, созданное 30 января 1888 года. Ранее Великоустюжская епархия существовала как самостоятельная единица с 1682 по 1788 годы (выделена из Вологодской и в нее же вновь включена). Еще 15 октября 1916 года отец Константин писал в дневнике по итогам встречи с епископом Алексием: «С архиереем говорили о самой епархии. Я для него начерно набросал несколько моделей о необходимости самостоятельности епархии». 20 мая/2 июня 1918 года он пишет: «В прошлое воскресенье 12 мая ст. ст. в благочинном собрании состоялось собрание для выбора делегатов на Епархиальное собрание, назначенное на 4 июня. Я поднял вопрос о самостоятельности епархии, проголосовали, и прошло единогласно. Делегатом от духовенства хотели избрать меня, но я отказался, выбрали других, Гр. Чистякова, Дербенева и др.» 4/17 июня в Вологде в здании епархиального женского училища открылось Чрезвычайное Епархиальное собрание духовенства и мирян. На организационном заседании делегат от Устюжского духовного училища священник отец Константин Богословский был избран товарищем председателя собрания – епископа Александра. На втором заседании, происходившем утром следующего дня, отец Константин поставил перед собранием давно назревший вопрос об отделении Великоустюгского викариатства и преобразовании его в самостоятельную епархию и предложил создать специальную комиссии по данному вопросу. Собрание постановило образовать комиссию по выделению Великоустюгского викариатства в самостоятельную епархию и поручить ей детальную разработку вопроса. Председателем этой комиссии был избран отец Константин Богословский. И вот, 3 сентября 1918 года, епархия была воссоздана. Возглавил Великоустюжский епархиальный совет отец Константин, а епархию возглавил епископ Великоустюжский и Усть-Вымский Алексий (Бельковский). В 1920 году был возведен в сан архиепископа (вновь утвержден в 1923 году). В 1924 году ушел на покой. В 1919 году рассматривался вопрос о создании Усть-Сысольского викариатства, но решен не был. В 1937 году епархия вошла в состав Вологодской. Воссоздана она была в 2014 году как Великоустюжская и Тотемская епархия вологодской митрополии. В 2017 году у епархии появился и правящий архиерей – епископ Тарасий (до этого временно управляющим делами епархии был митрополит Вологодский и Кирилловский Игнатий). В 2019 году владыку Тарасия, отправившегося в Мурманскую митрополию, сменил епископ Алексий (Заночкин), который, в свою очередь, 11 марта 2020 года был назначен епископом Кафским, викарием Корсунской епархии и временным управляющим Венской епархией. Великоустюжская же кафедра, на настоящий момент, не занята и временно управляется митрополитом Вологодским и Кирилловским.

22 июля 1918 года епископ Александр возводит отца Константина в сан протоиерея (согласно определению Святейшего Патриарха от 4 апреля 1918 года). Вскоре безбожная власть закрывает духовное училище (его закрывал лично главный губернский чекист Александр Козе и говорил священнослужителям, преподавателям училища: «Вы есть самые вредные для общества тунеядцы!»), и Богословским приходится переселиться на частную квартиру по улице Мироносицкой (ныне – Водников), принадлежавшую диакону Пятницкой церкви Детищеву. Время было довольно тяжелое – шла гражданская война, а Великий Устюг находился в прифронтовой зоне. 14 августа 1918 года создана Северо-Двинская ГубЧК, месяцем ранее был создан губернский ревтрибунал. Были закрыты все газеты, оппозиционные и неподконтрольные новой власти. 9 июня в Великий Устюг прибыл Питирим Сорокин с целью организовать восстание против власти большевиков, однако оно не состоялось. Было приказано арестовать кадета Городецкого, Сорокина, учителя Рязанова и директора Барышева. Организаторы восстания были вынуждены бежать. В полночь, 30 августа, в деревне Конечной Нестеровской волости в доме Григория Ивановича Бороздина был арестован один из руководителей несостоявшегося восстания бывший офицер, студент Петр Юльевич Двужильный и в ночь на 1 сентября (в час ночи) был расстрелян. В начале сентября Сорокин с группой товарищей ушли в леса, надеясь через Печору и Мезень уйти в Архангельск, скрываясь у жителей окрестных сел. Скрылся и еще один организатор восстания – Петр Зепалов, у которого большевики немедленно взяли в заложники отца. 13 октября 1918 года в районе Пермогорья Зепалов был схвачен большевиками и 4 ноября расстрелян. Питирим Сорокин, поняв, что ему не уйти, добровольно сдался чекистам после неудачной попытки группы своих сторонников пробраться в Архангельск, которая нарвалась на заградотряд и в завязавшейся перестрелке погиб его брат, Василий Сорокин. Он написал покаянное письмо Ленину и был помилован. Были расстреляны два рабочих Архангельского судоремонтного завода эсер Николай Михайлович Михайлов и Иван Иванович Красоткин. 24 сентября 1918 года в числе группы из восьми человек (помимо него также председатель Усть-Сысольского земского собрания эсер Николай Митюшов, судебный следователь Александр Веллинг, мировой судья Леонид Ленин, учитель Андрей Харьюзов, земский начальник кадет Василий Городецкий, учитель кадет Иван Петроканский и Василий Сидоров) под Котласом был расстрелян Степан Николаевич Клочков, бывший депутат Государственной Думы III созыва (член фракции правых) и православный миссионер, который закончил ВДС в том же году, что и отец Константин. Перед смертью он прикладывался к иконе, которая была у него на груди, и сказал: «Пресвятая Богородица, спаси нас!» 2 ноября 1918 года под Великим Устюгом в числе группы из 17 человек был расстрелян монах-пустынник Никифор (Югов), который в 2000 году был причислен к лику святых как преподобномученик. Всего в сентябре – ноябре 1918 года в Великоустюгском уезде был расстрелян 51 человек.

В 1920 – 1921 годы отец Константин был священником в Мироносицкой церкви и одновременно работал архивариусом в Северо-Двинском губернском архиве, откуда через несколько месяцев был уволен по сокращению штатов. Проживал по адресу Красноармейская, дом 6 – там находится Соборное дворище при Успенском соборе, настоятелем которого он был между первым и вторым арестами. В начале 1920-х из 28 церквей Великого Устюга действовали только две. В марте 1919 года большевики попытались вскрыть мощи блаженного Прокопия и перевезти их в музей. Прихожане встали у храма, стояли день и ночь и не пустили туда кощунников, которым пришлось отступить. Народ, вопреки выдумкам большевиков, поддержал свою Церковь, простые люди оказывали сопротивление и противодействие осквернителям и гонителям. «В 1918 русские крестьяне поднимались за церковь на бунты, и таких насчитывается несколько сот, подавленных красным оружием», писал Александр Солженицын в своей статье «Раскаяние и самоограничение». Не могу не отметить, что, например, причиной народного восстания в конце февраля – начале марта 1918 года в Солигаличе стала попытка советской власти ограбить местный монастырь.

Первый раз отец Константин был арестован в 1921 году вместе с архиепископом Алексием и двумя другими членами епархиального совета по обвинению в организации «незаконного сбора средств на церковь»: «Архиепископ Алексий. Следуя указу Патриарха Тихона и постановлению Поместного Собора, благословил начать в епархии сбор в пользу Церкви деньгами и натуральными продуктами. Кроме того, был установлен сбор прошений и документов. Вскоре собранная сумма была направлена в Высшее Церковное управление. Это привлекло внимание властей». Арестованным было предъявлено обвинение в «нарушении декрета Совнаркома об отделении церкви от государства». 12 июня 1921 года они были приговорены к пяти годам лишения свободы, но сразу же амнистированы и освобождены. После освобождения отец Константин был назначен настоятелем Успенского собора, но в этом качестве прослужил недолго. Власти инициировали кампанию по изъятию церковных ценностей, а попросту – грабежу. 23 февраля 1922 года ВЦИК принимает постановление «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих». Формально они предназначались для помощи голодающим Поволжья (в страданиях и смертях которых повинны были сами большевики), фактически же это был грабеж для пополнения золотого запаса, а также часть операции по ликвидации Церкви как крупной оппозиционной советской власти силы. Церковь, конечно же, сперва добровольно пожертвовала определенное количество ценностей, но большевикам нужно было отобрать все и они начали изымать силой. Тех, кто прятал и скрывал святыни от псов, они объявляли «преступниками» и судили по своим волчьим законам. 19 марта 1922 года в секретном письме членам Политбюро Ленин писал: «Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий».

Советская власть решила устроить показательные процессы, чтобы запугать всех остальных и показать, на что они способны. Можно назвать следующие: Иваново-Вознесенский процесс (21 – 25 апреля 1922 года; расстреляны два священника и мирянин, в 2000 году были канонизированы как новомученики), процесс 54-х в Москве (26 апреля – 7 мая 1922 года; расстреляны 4 священнослужителя и мирянин, в 2000 году были канонизированы как новомученики), Петроградский процесс (10 июня – 5 июля 1922 года; расстреляны митрополит Петроградский Вениамин, архимандрит Сергий и два мирянина, в 1992 году они были канонизированы как новомученики) и другие. Судебные процессы над «укрывателями церковных ценностей» прошли и Вологде, несмотря на то, что духовенство епархии активно включилась в дело помощи голодающим: в 1921 году проходили сборы в храмах, в феврале 1922 года состоялось 2 духовных концерта в пользу голодающих. Осмотр храмов комиссией по изъятию церковных ценностей начался 17 марта 1922 года с кафедрального собора. С 17 марта по 1 июня 1922 года были осмотрены все вологодские церкви. Весной, в апреле и мае 1922 года прошло два процесса по делу «укрывателей». На первом, в апреле, суд велся над настоятелем Никольской Глинковской церкви протоиереем Симеоном Видякиным и членами приходской общины. Отец Симеон был приговорен к двум годам принудительных работ, досрочно освобожден через год, но вскоре снова арестован и выслан на два года из Вологды. Другие – к одному году без содержания под стражей. На втором, в мае, суд проходил над настоятелем кафедрального собора протоиереем Феодором Казанским и членами приходского совета. Их обвиняли в сокрытии книг по описи драгоценностей кафедрального собора. 23 января 1924 года прошел последний процесс – над священником Богородской Нижнедольской церкви иереем Александром Дмитриевским. Его обвинили в «сокрытии и непредоставлении церковной ценности (серебряная риза иконы Александра Невского) членам комиссии по изъятию церковных ценностей». Ризы этой в храме не было, но советское судилище это не остановило. Его приговорили к шести месяцам принудительных работ и еще к году лишения свободы «за распространение в контрреволюционных целях сведений, могущих возбудить недоверие к власти или дискредитировать ее». Через месяц губернский суд освободил священника от отбытия наказания.

Из храмов Вологды с 17 марта по 1 июня 1922 года было изъято 3 фунта 85 золотников 42 доли золота, 110 пудов 4 фунта 91 золотник 27 долей серебра, 2 фунта жемчуга россыпью, 1 пуд 2 золотника 10 долей жемчуга в шитье, 5269 драгоценных камней, из них 1165 бриллиантов, 586 алмазов, 363 рубина. Из храмов Вологодской епархии было изъято 4 фунта 42 золотника золота, 393 пуда 20 фунтов серебра, 5 фунтов 86 золотников серебра с жемчугом, 5003 драгоценных камня, 4 фунта 21 золотник жемчуга, 29 фунтов 10 золотников жемчуга в шитье. Изъятие церковных драгоценностей было частью общего изуверского плана по уничтожению Церкви. »В целом проводимая в Вологде кампания 1921 – 1922 годов по изъятию церковных ценностей представляла собой грубое, порой противоречащее закону, вторжение в жизнь церковных общин. Многим приходским храмам Вологды в 1922 году был нанесен значительный материальный ущерб, из них было вывезено огромное количество церковных ценностей, имевших высокохудожественное значение. Драматизм произошедшего еще и в том, что, как ныне становится известно, эти драгоценности не были направлены на помощь голодающим Поволжья. Большая часть изъятого была истрачена на проведение самой кампании, была направлена на обеспечение партийного и советского аппарата и безвозвратно исчезла за границей». Собственно, голодающие были лишь предлогом и полученные от грабежа средства предназначались явно не для помощи несчастным: «Говорил (Патриарх), что и в этот раз готовится страшный грех, что изъятые ценности из церквей, соборов и лавр пойдут не голодающим, а на нужды армии и мировой революции. Недаром так беснуется Троцкий. <…> Пустили по пролетарским клубам и ревкультовским драмсараям лубочные диапозитивы – те, что были куплены за границей на 6 000 золотых рублей в счет Помгола – не пропадать же добру зря – и ударили в газетах крепким словом «партийной правды» по «мироедам» – «кулакам» и «черносотенному поповству». Опять же, на импортной бумаге». Из Северодвинской губернии в Москву отправлено более 176 пудов драгоценной церковной утвари. Часть вещей, которые были признаны ценными в художественном и историческом плане, отправили в музейные фонды, остальное пропало бесследно.

3 августа 1922 года отец Константин Богословский был арестован второй раз в связи с кампанией по изъятию церковных ценностей, но вскоре освобожден под подписку «при чтении проповедей среди прихожан Успенского собора не касаться вопросов, не относящихся к религии, как то политических, относительно изъятия церковных ценностей и т.п.», однако нарушил ее. В деле отца Константина имеется справка, сообщающая, что «после отъезда в Москву прогрессивного протоиерея Ермолаева [обновленца – С.З.] Богословский вступил в комитет прогрессивного духовенства, где также всячески тормозил работу и сводил таковую на нет». Летом 1922 года в Великом Устюге появляется обновленческая группа, возглавляемая священником протоиереем Алексием Георгиевичем Ермолаевым. Он окончил Санкт-Петербургскую духовную академию и прежде был смотрителем Никольского духовного училища, а в 1920 - 1921 годах, как и отец Константин, работал в Северо-Двинском губернском архиве, занимая должность делопроизводителя. В ноябре 1921 года их обоих уволили из архива по сокращению штатов. Но если отец Константин остался верен Патриарху и Церкви, то Ермолаев ушел в обновленческий раскол. Обновленческие идеологи не только нападали на консервативное, настроенное критически и отрицательно к новой власти духовенство, но и посягали на основы православного вероучения, на его канонические и даже догматические нормы. Например, Вологодская обновленческая группа в 1922 году заявила о пересмотре «легенды» о грехопадении и подвергла сомнению один из основных догматов христианства - об искуплении. Во внутренней сводке 6-го отделения Секретного отдела ГПУ «О расколе духовенства» от 14 сентября 1922 года в отношении Северо-Двинской губернии сообщалось, что там «под председательством прот. Ермолаева организован епархиальный комитет из 10 человек. Комитетом выпущена листовка под названием «Живая Церковь»». В 1923 году была создана и своя обновленческая «епархия», включавшая в себя в 1925 году 139 церквей, 146 священников, 27 диаконов. Первым ее «архиереем» был Николай (Орлов) (1923 - 1925). В 1927 году данная «епархия» стала викарной при новообразованной обновленческой Сысоло-Вычегодской «епархии», которую возглавлял живший в Великом Устюге бывший протоиерей Александр Сахаров, прежде служивший священником в Вологодском кафедральном соборе, а после ухода в раскол, поставленный обновленцами в 1924 году во «епископа», а в 1927 году - во «архиепископа». В 1937 году, после выхода за штат, принес покаяние и воссоединился с Церковью и назначен в сане протоиерея настоятелем Кирульской церкви в Сыктывкаре. Был арестован и 31 августа 1937 года расстрелян. Великоустюжское обновленческое «викариатство» прекратило свое существование в 1942 году.

В заключительном постановлении сказано, что отец Константин «тормозил исследование иконных риз... следствием чего было волнение среди устюжских граждан», обвиняемый «дал подписку не касаться в церковных проповедях политических вопросов... нарушил ее, нападая в проповедях на компартию... ведя антисоветскую пропаганду... В то же время он не прерывает связи с лицами препятствующими изъятию церковных ценностей и распространяющими ложные слухи... Допрошенный обвиняемый Богословский виновным себя ни в чем не признает. Такое его поведение указывает на сторонника «Тихоновщины» открыто ставшей на сторону контрреволюции». 30 марта 1923 года Комиссией НКВД по административным высылкам был признан виновным в «контрреволюционной деятельности» и приговорен к двум годам заключения. Этот срок он отбывал на острове Большая Муксалма и на Большом Соловецком острове (в центральном комплексе), в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН), одном из первых большевицких концлагерей, описанном в опыте художественного исследования Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Создан он был по инициативе печально знаменитого Кедрова, устроившего в 1918 году страшный террор в Вологде. В те же годы, что и отец Константин, на Соловках находился и еще один будущий священномученик – архиепископ Илларион (Троицкий), который был избран ссыльными епископами в знак особого уважения главой Соловецкого духовенства и поминался верующими в молитвах как «архиепископ Соловецкий». Он был арестован осенью 1923 года, приговорен к трем годам концлагерей. 1 января 1924 года прибыл в пересыльный пункт на Поповом острове. Там стало известно о смерти главаря большевиков Ульянова-Ленина. От заключенных, среди которых было немало священнослужителей, потребовали почтить его смерть минутой молчания. Когда все они выстроились для церемонии в шеренгу, владыка лежал на нарах. Невзирая ни на какие просьбы и требования, он не встал и сказал следующее: «Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество!» В июне 1924 года он был доставлен на Соловки. Там он находился в Филипповской пустыни, в трех верстах от монастыря, где числился сторожем. К нему с уважением относилось даже лагерное начальство. Архиепископу пришлось работать сетевязальщиком на Филимоновской тоне и рыбачить, быть лесником и сторожем – и везде он справлялся. Он даже был бригадиром над группой священников, именуемой «артелью Троицкого». Про эти места ссыльный художник Борис Нестеров (не путать со знаменитым однофамильцем!) сказал писателю Борису Ширяеву, будущему автору книги «Неугасимая лампада», перед его отправкой туда: «Не бойтесь Соловков. Там Христос близко». Даже там, в неволе, священники продолжали проповедовать.

Отбыв срок в концлагере, отец Константин вышел на свободу в 1925 году, некоторое время провел в административной ссылке в Архангельске, после чего, усталый, изможденный, постаревший, молчаливый и замкнутый, он возвратился в Вологду – навсегда. О своем пребывании в лагере он вспоминать не любил. Как-то раз он сказал жене: «Слава Богу, я живой остался, а ведь люди там мерли как мухи. Значит, я для чего-то еще нужен Господу». Отец Константин стал настоятелем Благовещенской церкви, в которой служил до самого закрытия, 6 марта 1930 года (впоследствии она была разрушена в середине 1960-х годов). Там служил правящий Вологодской епархией архиепископ Амвросий (Смирнов), сменивший Высокопреосвященнейшего Сильвестра, архиепископа Вологодского и Тотемского (Братановского), бывавшего в Вологде наездами и служившего больше в Москве». Отец Константин стал членом Вологодского Епархиального совета. В 1928 году, когда вышел указ ставшего Патриаршим Местоблюстителем митрополита Сергия от 12 апреля 1928 года «О введении поминовения его и советской власти по новой формуле», Совет издал и распространил свой указ «О введении поминовения» по причтам епархии с 14 апреля 1928 года. Вместе с тем, из 28 приходов года Вологды поминовение было введено только в четырех приходах, а в одиннадцати категорически отказались вводить это поминовение до Поместного Собора. В остальных же поминовение вводили лишь тогда, когда в Вологду приезжал правящий архиерей архиепископ Сильвестр (Братановский). Члены ВЕС протоиерей Константин Богословский, протоиерей Анатолий Попов и иерей Андрей Воскресенский в своих приходах поминовение не вводили, мотивируя это тем, что «митрополит Сергий бывший обновленец и только временно замещает патриаршего местоблюстителя, что местоблюститель Петр Крутицкий уже освобожден и скоро приедет, поэтому вместо Сергия они поминают Петра». Отец Константин Богословский поставил вопрос о поминовении на приходском совете, который решил ввести поминовение, однако сам настоятель категорически отказался подчиняться этому постановлению совета.

После закрытия Благовещенского храма, подобно многим священнослужителям из других закрытых большевиками храмов, отец Константин перешел служить в кладбищенскую церковь Рождества Пресвятой Богородицы и стал ее настоятелем (видимо Божий Промысел был в том, что главный престол нижнего теплого храма, в котором и служил отец Константин, был освящен в честь Рождества Богородицы, как и храм в Студенце, а один из приделов верхнего холодного храма был освящен в честь святых благоверных князей-страстотерпцев Бориса и Глеба, как и Ельниковская церковь, при которой родился отец Константин), а также председателем Вологодского епархиального совета. Именно к Богородскому храму и перешел в скором времени статус кафедрального собора, который тот сохранял до тех пор, пока Софийский и Воскресенский соборы не были возвращены епархии (Софийскому собору статус кафедрального возвращен 15 октября 2014 года указом Святейшего Патриарха Кирилла, а 4 декабря 2016 года прошла первая за долгие годы служба в возвращенном Церкви Воскресенском соборе).

Есть сведения о том, что в 1930 году отец Константин проходил по делу №1432 и обвинялся в «контрреволюционной деятельности», но, по всей вероятности, тогда обошлось. С 1 января по 15 апреля этого года было арестовано по первой категории 5028 церковнослужителей в рамках раскулачивания и очередной волны репрессий против лучших сил русского народа. Органами ОГПУ-НКВД велась его разработка в «контрреволюционной деятельности». Характеризовался как «реакционный поп», который «враждебно настроен к Советской власти». В январе – феврале 1929 года в газете «Красный Север» был опубликован список лишенных избирательных прав. В нем были и вологодские священнослужители, а также совершеннолетние члены их семей. Среди них – Богословский Константин Александрович и его жена Богословская А.И. (Инемана Ивановна – правильно Анимаиса).

Власти перешли в атаку на Церковь, стремясь ее уничтожить. Сперва храмы города подверглись грабежу – большевики якобы собирали средства на помощь голодающим (на деле значительная часть вырученных от продажи за границей награбленных ценностей исчезла в неизвестном направлении). А затем начались закрытия церквей, храмы отбирали, выставляя оттуда верующих, которые вместе с клириками отправлялись в другие церкви, до которых руки безбожников еще не добрались. В 1929 – 1930 годах были закрыты в самые короткие сроки практически все церкви нашего города. Остались функционировать только 4 храма: кафедральный Воскресенский собор (занят обновленцами) и кладбищенские Лазаревская (Церковь), Введенская (делили между собой обновленцы и григорианцы) и Богородская (верхний, холодный храм занимали обновленцы, нижний, теплый оставался у Церкви). Обновленцев натравливали на оставшихся верными Церкви, провоцировали между ними конфликты, чтобы потом гнусно заявлять, что «вот они какие, эти попы!» Обновленцы были, по сути, орудием безбожной власти в ее борьбе с Церковью. Однако популярностью в народе они не пользовались, и верующие ходили на службы в храмы, где служили священники Православной Российской Церкви. Основные религиозные центры были вытеснены на окраины и рассредоточены по кладбищенским храмам. Была разрушена приходская сеть города, исчез традиционный приход как территориальное сообщество верующих. Этим самым советская власть пыталась подорвать влияние Церкви и возможность самоорганизации верующих. Но, несмотря на все это, службы продолжались, люди посещали их, хотя бы для этого и приходилось ходить на городские окраины. Главным духовным центром города становится кладбищенская Богородская церковь (она требует подробного рассказа, но это потом). Вокруг клира во главе с мужественным настоятелем объединилась целая община верующих, сохранявшая огонь Православной Веры. Протоиерей отец Алексий Резухин в своих воспоминаниях дает такой портрет отца Константина: «Митрофорный протоиерей, кандидат богословия, в возрасте 60-ти лет с небольшим, среднего роста, стройный, прихрамывающий на одну ногу, с небольшой бородкой-клинышком, с длинными по плечам волосами темно-каштанового цвета без проседи, с намечающейся лысиной на голове – вот образ его, который как сейчас вижу пред собою. Он был молчалив, очень сосредоточен, необщителен, ровен со всеми. На лице его всегда отражалась какая-то мысль. За архиерейским богослужением он был всегда предстоятелем. В обращении с Владыкой почтительно сдержан. Служение его внешними данными не отличалось. Иногда он говорил проповеди. Во время всенощных, когда вел службу какой-нибудь другой священник, он всегда стоял в алтаре у столика, который был приставлен справа к жертвеннику, и углублялся в молитву, левой рукой чуть-чуть касаясь столика. Отец Константин писал расписание очередности служения священнослужителей и вывешивал его в алтаре на стенке, около левой диаконской двери. Почерк у него был красивый, мелкий, убористый, ясный и простой».

Наступил 1937 год, год кровавый, год ужасный – «год великих скорбей». В нашем сознании он часто ассоциируется с уничтожением только лишь партийной и военной элиты. Однако это не совсем так и на самом деле эта группа репрессированных составляла довольно небольшой процент от общего числа жертв репрессий.

«В 1937 году от церковного совета Богородской общины в Вологодский горсовет поступило заявление с просьбой разрешить 2 мая 1937 года ввиду православного праздника [Пасха – С.З.] раннее богослужение (утреню) на паперти или перед дверьми храма, так как церковь мала и не могла вместить всех желающих», сообщает историк Ирина Спасенкова. 5 мая 1937 года в газетах появилось сообщение, что постановлением Вологодского горсовета от 4 мая 1937 года Богородское кладбище, на котором находился храм Рождества Богородицы, закрывается в связи со строительством вторых железнодорожных путей и реконструкцией железнодорожного узла, а погребения на нем прекращаются с 15 мая, останки будут перенесены на другие кладбища, и летом 1939 года кладбище должно быть уничтожено. Это сообщение взволновало прихожан храма и служивших в нем священников, которые увидели во всем этом всего лишь предлог для закрытия сначала кладбища, а затем и самого храма, так как прокладке параллельных железнодорожных путей кладбище нисколько не мешало. Более сотни жителей Вологды, чьи родственники были погребены на Богородском кладбище, подписали письмо во ВЦИК, в котором они поясняли, что строительство железнодорожных путей, в соответствии с приложенным ими к заявлению планом, не может служить причиной для закрытия кладбища. Эту инициативу власти расценили как «контрреволюцию». Было принято решение нанести удар по сложившейся вокруг храма общине. Сделать это было можно, прежде всего, обезглавив ее путем ареста священнослужителей.

26 июня 1937 года на всенощную накануне праздника Всех святых в Богородицкий храм прибыл назначенный управляющим Вологодской епархией епископ Иоанн (Соколов). Он просто, без встречи, вошел в алтарь, приложился к престолу и встал на свое место, ожидая, когда священники и причт (полный состав) подойдут к нему за благословением. Но этого не произошло. Дело в том, что духовенство Вологды было убеждено, что епископ Иоанн является секретным сотрудником НКВД. К нему подошел отец Константин и сказал: «Согласно каноническим правилам <...> мы вас архиереем не считаем», после чего отошел от владыки и никто из стоявших в алтаре священников и членов причта не подошел к епископу взять благословение. Протодиакон отец Иоанн подал настоятелю кадило и началась служба, шедшая так, словно бы архиерея в храме не было. Всю службу владыка Иоанн тихо простоял в алтаре, не проронив ни слова, а после окончания незаметно, без архиерейских почестей, покинул храм. Литургию на следующий день совершали священническим чином. Епископ Иоанн из Вологды уехал, вскоре отбыв на новое место назначения – в Архангельск. Впоследствии он был архиепископом Ярославским и Ростовским, затем – митрополитом Киевским и Галицким, Патриаршим экзархом Украины. Умер в 1968 году.

В ночь с 1 на 2 июля были проведены аресты всех вологодских священников (отец Александр Садоков и отец Александр Алюхин были арестованы 27 мая). В числе них был и отец Константин Богословский (проживавший на момент ареста по адресу Ленинградская, 18-1 – этот дом сохранился). Однако уточнив данные, могу отметить, что в этот день были арестованы отец Константин, отец Симеон Видякин, отец Николай Замараев, отец Иоанн Преображенский и отец Алфей Корбанский. 6 августа арестован диакон Николай Суровцев. 22 октября арестован отец Василий Швецов (Лазаревский храм), 28 октября – отец Иоанн Белков. 12 ноября были арестованы отец Михаил Подъяков и отец Виктор Воскресенский, а также отец Антоний (Ковалев) из Лазаревского храма 20 ноября – отец Павел Рукин и настоятель Лазаревской церкви отец Николай Пономаревский. Не были арестованы только отец Александр Беляев (он был в отъезде из города и был арестован позже) и отец Николай Добряков (страдал тромбофлебитом ног). При аресте отца Константина присутствовали в качестве понятых Евлампий Васильевич Братановский и Александр Павлович Смирнов. У батюшки были изъяты паспорт №562131, пять фотографий, 10 разных блокнотов, 6 дел переписки (№1 – 75 листков, №2 – 200 листков, №3 – 56 листков, №4 – 38 листков, №5 – 43 листка, №6 – 85 листков, всего – 497 листков). Было сфабриковано дело №8965 о «контр­ре­во­лю­ци­он­ной цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ской груп­пе», в которую, якобы входили все городские священники. Предъявленные им обвинения они категорически отвергли. Отец Константин был допрошен сразу после ареста, 2 июля 1937 года, и виновным себя не признал и отказался подписывать постановление о предъявлении обвинения. Из протокола допроса свидетеля от 25 августа 1937 года: «Богословский. Является инициатором «протеста от населения» перед Москвой о закрытии Богородского кладбища. Они с Садоковым старались доказать населению, что закрывая кладбище власть «устраивает гонение на религию, ибо вслед за кладбищем надо ждать и насильственного закрытия церкви». Обсуждая сталинскую конституцию среди духовенства в начале 1937 года Богословский агитировал: «Конституция – это маневр перед капиталистическими государствами, на самом же деле никаких реальных улучшений и свобод не будет». Клеветал на партию и правительство. Вместе с Рукиным называли ссыльное духовенство – «страдающими за веру и замученными Советской властью». Из протокола допроса свидетеля от 28 августа 1937 года: «В октябре 1936 г. священник Богородской церкви Видякин Симеон Петрович и Богословский К.А. в беседе с другими церковниками вели контрреволюционную агитацию и распространяли контрреволюционную клевету на Советскую власть: «Даже молодежь понимает обман придется работать день и ночь, но никто отдыха не знает и люди поняли весь обман Советской власти, но как говорится «один в полнее не воин». Теперь все видят. Что дожили до холода и голода, самим есть нечего, а государству хлеб отдай. Ранее при царском строе все крестьяне жили зажиточно, а теперь хоть с голоду помирай». По вопросу Испанских событий одобряли действия фашистов и заявили: «С Испанией будет то же, что и с Абиссинией. Мы понимаем, что Советский Союз во всем помогает Испании, но только нас зажали, и мы боимся об этом говорить». <…> в мае месяце 1937 года Вологодский Горсовет решил для государственных целей отвести Богородское кладбище, а похороны на нем запретить. Против постановления горсовета Богословский организовал протест действуя через активного церковника местного (бывшего) купца Девяткова Павла Александровича. Богословский мне лично говорил, что собрать подписи под протестом в церкви на Богородском кладбище, но впоследствии признали это неудобным и решили подписи собирать под домам. Сбор подписей проводил Девятков, который предлагал свои услуги поехать в Москву в качестве ходока от общины. Жалобу писал бывший административный ссыльный в прошлом профессор Духовной Академии Глаголев Сергей Сергеевич. Кроме этого мне Богословский говорил, что Советская власть делает гонение на религию, церковь по закону отделена от государства, а на самом деле государство вмешивается о внутренние дела церкви».

Вот выдержка из обвинительного заключения: «Богословский К.А, собирал сведения о закрытых церквях и репрессированных служителях культа, о чем информировал митрополита Сергия. По его инициативе была написана клеветническая в антисоветском духе жалоба во ВЦИК РСФСР о якобы незаконном закрытии Богородского кладбища... Зимой 1935 г. на квартире священника Подъякова среди духовенства агитировал: «В правительстве у нас сидят бывшие каторжане и не умеют управлять государством, а издавая нелепые законы, только мучают население»... В октябре 1936 г. распространял к/р клеветнические измышления, агитировал: «Даже молодежь понимает весь обман Советской власти... Теперь все поняли, что колхозы дожили до голода, хлеб отдали государству, а самим есть нечего, хоть умирай»». Из обвинительного заключения по делу № 13025, которое было предъявлено 19 священнослужителям Вологодчины: «произведенным по делу расследованием установлено, что в 1927 году в городе Вологде был создан епархиальный совет, в состав которого вошло реакционно настроенное духовенство… Епархиальный совет, используя свое легальное существование, насаждал контрреволюционные церковно-монархические группы в районах Вологодской области и руководил их контрреволюционной деятельностью. Основной целью, которую ставила организация, являлось свержение советской власти и установление монархического строя, для чего ближайшими задачами намечалось: а) объединение контрреволюционных монархических кадров вокруг церкви, как в городе, так и в деревне; б) активное противодействие проводимым мероприятиям советской власти и ВКП (б) и в первую очередь противодействие коллективизации; в) проведение среди населения повстанческой и пораженческой агитации, распространение провокационных слухов, создание из антисоветского элемента контрреволюционных ячеек и повстанческих групп».

19 сентября 1937 года отец Константин Богословский, отец Симеон Видякин, отец Александр Садоков, отец Алексий Алюхин, а также неслужащий диакон отец Николай Суровцев, священник Дмитриевской церкви села Дымково (ныне – в черте Великого Устюга) отец Алексий Тюрнин и священник кладбищенской Георгиевской церкви города Кадникова отец Алексий Исполинов были приговорены к ВМН, а 2 октября расстреляны (впрочем, относительно даты смерти существуют расхождения: по одним данным расстрел произошел 19 сентября, по другим – 2 октября, причем, последняя дата указана в деле 1937 года). Где они были расстреляны и где похоронены - точно не известно, но можно предположить, что это было возле деревни Чашниково (возле поселка Кувшиново, СЗ Вологды), местность у которой являлась место расстрелов и захоронений жертв репрессий 1930-х годов.

В феврале 1942 года в боях на Ржевском направлении погиб младший сын отца Константина красноармеец Александр Константинович Богословский. Вдова отца Константина Анимаиса Ивановна скончалась в 1944 году в возрасте 69 лет в Великом Устюге, где жила у дочери Любови.

Отец Константин реабилитирован 9 марта 1970 года по делу 1937 года, а 17 февраля 1993 года – по делу 1923 года. 20 августа 2000 года канонизирован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в лике священномученика. Память о нем хранится в Вологде, в Великом Устюге на здании бывшего духовного училища ему была установлена мемориальная доска.

Сергей Зеленин,

краевед, педагог, публицист

(г. Вологда)