«Русская душа, несомненно, носит на себе, предпочтительно пред людьми других народов, печать какой-то особенной помазанности, какого-то избрания, какой-то ярко выраженной небесности...», - так писал в одной из своих работ русский писатель, обладавший необыкновенным даром соединять в своем творчестве яркость и образность светской литературы с глубокой церковностью, сопоставимой со святоотеческими письменами. Евгений Николаевич Погожев (Поселянин).

Он родился в Москве в семье выслужившего личное дворянство врача. Мать писателя происходила из семьи родовитой. Ее дед, генерал-майор Михайловский-Данилевский, был сенатором и известным военным историком, братья – статскими советниками, служившими в столице.

С младенческих лет Евгений Николаевич был приобщен к православной церковности. «Когда я себя еще очень мало помню, Рождество представлялось мне каким-то особенным временем наплыва сладких вещей. Потом я стал помнить торжественную всенощную, громкое пение, тяжелые паникадила в огнях, тяжелые золотые ризы, клубы ладана, расстилающегося в храме, и над всем этим мысль о Младенце, Который только что родился и Который есть Бог. Было Рождество в моем семилетнем возрасте, которое я не забуду никогда…», - вспоминал он.

Получив благочестивое домашнее воспитание, писатель окончил с золотой медалью гимназию и поступил на юридический факультет Московского университета. К этому периоду относятся его первые литературные опыты. Первая опубликованная работа, «Перед годовщиной 17 октября в Москве», была посвящена им крушению царского поезда в Борках, близ Харькова, и чудесному спасению государя Александра III и его семьи.

По окончании университета Поселянин выпустил книги «Ясные дни» и «Повесть о том, как чудом Божиим строилась Русская земля», которые преподнес Императору-миротворцу. Эти первые работы юноши были высоко оценены Великим князем Константином Константиновичем.

Но прежде произошла в жизни Евгения Николаевича встреча, определившая всю его дальнейшую жизнь. О ней сохранился рассказ преподобного Варсонофия Оптинского: «Однажды он с тетей собирался в Крым, а та перед этим путешествием захотела побывать у батюшки отца Амвросия.

Приехали. Тетка упрашивает, не сходит ли он хоть разок к отцу Амвросию, но племянник решительно объявляет: “Нет уж, не просите, к отцу Амвросию я ни за что не пойду. Он замучает текстами”.

Так и не пошел. Тетка же рассказала о нем отцу Амвросию.

– А нужно бы ему ко мне зайти, – сказал батюшка, – передайте ему, что грешный Амвросий просит его зайти к нему на шесть-десять минут.

Он вышел от отца Амвросия другим человеком. С тех пор начал посещать Оптину и просился в монастырь, но батюшка возразил:

– Нет, сначала надо окончить университет, а там я скажу вам, что делать.

По окончании университета Евгений Николаевич приехал к отцу Амвросию и спрашивает, что же теперь делать.

– А теперь, – сказал батюшка, - пишите в защиту веры, Церкви и народности».

Своему духовному наставнику, старцу Амвросию, Поселянин посвятил отдельный очерк: «Праведник нашего времени оптинский старец Амвросий» (СПб, 1907). «Какое чудо души переживалось, когда вы станете пред этим человеком, сразу согретый, просветленный шедшими от него лучами благодати», - вспоминал он. В «Летописи Скита Оптиной пустыни», составленной в 1900 году старцем Варсонофием, 5 июня была сделана запись: «Сегодня прислан отцу Игумену Ксенофонту Троицкий листок об отце Амвросии, составленный одним из духовных сыновей Старца, Евгением Николаевичем Погожевым, помещающим свои статьи в разных духовных журналах под псевдонимом Поселянина. Е. Погожев глубоко верно обрисовал духовный образ Старца и его служение православному русскому народу». О Поселянине сделана также запись и 16 июля: «Евгений Погожев был одним из преданнейших духовных сыновей Старца Амвросия и поместил в Душеполезном Чтении за 1892–1895 годы несколько статей о жизни Старца. Кроме того, Евгений Погожев издал отдельную брошюру в 1898 году, в которой описал Оптину Пустынь с самой лучшей стороны в отношении как внешнего, так особенно внутреннего ее благоустройства».

Известно, что старец Варсонофий советовал писателю поступить в монастырь и стать уже не внешним, а внутренним художником. Об этом вспоминал он сам: «Вы – идеалист, Евгений Николаевич, – сказал я ему, – в миру нет вам места, ступайте в монастырь, все равно в какой, хоть бы в наш, конечно, где хранятся заветы старцев. Пять лет пребывали бы послушником, десять лет – монахом, пять – иеродиаконом…

– Ну а потом?

– Потом вы были бы старцем, как отец Амвросий. Вы теперь внешний художник, а тогда сделаетесь внутренним».

Однако Поселянин, хотя и считал, что «монашество есть та отдушина, через которую смотрится в небо жаждущее этого неба человечество», не согласился, сославшись на то, что пользу можно принести и живя в миру.

Старец Варсонофий видел в Евгении Николаевиче большие духовные дарования. «Нет, непрочно земное счастье, и благо человеку, который за ним не гонится, но возлагает все упование на Христа Спасителя. Он не будет посрамлен. Сегодня как раз у меня человек, которого сильно обмануло счастье, – это Евгений Николаевич Погожев…» - говорил он своим духовным чадам.

Избрав путь служения в миру, Поселянин твердо следовал завету старца Амвросия, посвятив свою жизнь духовному просвещению народа. «Евгений Поселянин, - пишет Е. Коржова, - литературно переложил «Четьи-Минеи» св. Димитрия Ростовского, Киево-Печерский патерик, жития святых отроков («Святая юность») и святых воинов («Сказания о святых вождях Земли Русской»), изображая их прежде всего со стороны внутренней жизни. Глубоко зная духовную литературу и ее жанры, пиcaтeль умел доступно излагать сложные богословские понятия, психологически красочно живописать древние события и крупными мазками создавать запоминающиеся портреты своих героев.

«Благодарная память о прошлом есть первый признак образованности ума и благородности сердца». Эти слова Евгения Поселянина относятся к истории России, которой посвящено немало произведений. Рассматривая различные этапы становления и развития русского государства, прежде всего с позиций законов духовных, как непосредственное отражение непрерывного промысла Божия о человеке, писатель раскрывает глубинные причины важнейших исторических событий, их подлинную сущность, оспаривая тем самым многие стереотипы современного взгляда на закономерности общественного развития и создавая величественную панораму славного прошлого нашего православного Отечества».

Поселянин много публиковался в периодических изданиях, регулярно выходили его новые книги. Активную литературную работу писатель совмещал с государственной службой. Переехав в Петербург и женившись на дочери известного историка Якова Грота, он служил сперва в канцелярии 2‑го (крестьянского) департамента Сената, затем в Комитете по делам печати и Канцелярии Российской Императорской Академии наук. В 1904 году в чине статского советника Евгений Николаевич был призван на военную службу как прапорщик запаса, но в боевых действиях не участвовал.

В канун Первой мировой войны Погожев служил чиновником особых поручений в Главном управлении землеустройства и земледелия. За усердную службу он был удостоен потомственного дворянства. С началом войны писатель получил назначение в Чрезвычайную следственную комиссию, расследовавшую немецкие преступления. С фронта он посылал репортажи о подвигах русских солдат, составившие книгу «Из жизни наших героев-воинов». Один из самых известных очерков этого цикла был посвящен им судьбе четырех погибших братьев Панаевых и их матери.

Между тем, на Россию надвигалась катастрофа, главной причиной которой стало оскудение в русском народе, о особенно в образованной среде, живой Христовой веры. «Религиозные интересы вовсе изгнаны из быта интеллигенции... – писал Поселянин. И если б отношение общества к религии было только индифферентизмом! Нет: в нем прямая враждебность». Ставя диагноз, Евгений Николаевич указывал и средство к излечению: «жизнь в Церкви, воздействие выдающихся произведений русской литературы и соприкосновение с миром простых русских людей». Но «мудрые века сего» предпочитали соприкосновению с миром простых русских людей устремление за химерами европейскими. Высокообразованный русский человек, Погожев и сам хорошо знал и любил Европе культуру, немало путешествовал по западным странам, но это не помешало ему, подобно Достоевскому, также с трепетом относившемуся к «камням Европы», смотреть на западный мир без иллюзий: «Европа перестала быть христианскою. Проповедь «успеха», господство грубой силы, провозглашаемое то робко, между строками, то нагло и прямо (как делал Ницше) сменило... благовещение нищим, утешение сокрушенных сердцем».

Торжество богоотступничества пришло на Русскую Землю в 1917 году, и с того времени имя Поселянина постепенно исчезает из русской словесности. Его лебединой песней стала вышедшая в 1919 году книга «Богоматерь. Полное иллюстрированное описание Ее земной жизни и посвященных Ее жизни чудотворных икон» - лучшая из всех работ, посвященных этой дорогой сердцу православного человека теме. С той поры писатель был лишен возможности печататься, хотя и продолжал работать. «Я за последние годы обратился к исследованию биографии Пушкина, а мой ответ под заглавием «Отравленный Пушкин» заслужил лестный отзыв академика Кони и других известных пушкиноведов», - сообщал он в своем заявлении, написанном уже в ГПУ.

Первый раз Евгений Николаевич был арестован в 1924 году по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации. Постановлением особого совещания при коллегии ОГПУ по ст. 68 он был выслан на 2 года в д. Гольтявино Приангарского района. Уполномоченный по ссылке Шестаков в «Характеристике на административно-ссыльного Погожева Евгения Николаевича» доносил: «Следуя в ссылку с этапом, последний все время занимался злостной антисоветской агитацией среди ссыльных как в пути следования, а также в пересыльных домах заключения… Злостная агитация Погожевым велась не только среди заключенных, но также были попытки разложить своей агитацией сопровождавший этап конвой. Отбывая ссылку в д. Гольтявино Погожев ведет тесную связь и дружбу с местным попом и населением антисоветского настроения… Одно время, т. е. по прибытии в ссылку в Канский округ, был оставлен для отбытия срока ссылки в городе Канске, проживая в городе Канске. Поведение Погожева сразу стало обнаруживать его активность, выражающуюся в скрытой антисоветской агитации, а также в общении такового с группой местных тихоновцев».

Возвратившись из ссылки, Поселянин поселился на Моховой улице Петербурга, рядом с Преображенским собора, прихожанином которого он был. На жизнь он зарабатывал частными уроками. Год спустя Русская Церковь была расколота декларацией митрополита Сергия (Страгородского), в которой тот называл радости богоборческой, преступной большевистской власти «нашими радостями». Верное чадо Преподобного Амвросия, Евгений Погожев, оказался в числе тех, кто не пожелал сорадоваться радостям красных сатанистов.

После закрытия Преображенского собора писатель стал членом общины т.н. Катакомбной Церкви (Истинно-Православной или «тихоновской»), которая проводила тайные богослужения на квартире прихожанки Наталии Михайловны Рынкевич. Общину возглавил бывший настоятель Преображенского собора протоиерей Михаил Тихомиров. В конце декабря 1930 г. члены общины в числе 13 человек были арестованы. Накануне Поселянину приснился сон, будто бы в его квартиру ночью врываются чекисты и арестовывают его. Проснувшись, он позвонил своему духовнику, исповедался и причастился. На другую ночь сон его исполнился…

Когда-то на отрока Евгения особенное впечатление произвело житие мученика митрополита Филиппа, не убоявшегося обличить беззаконие власти. «Среди объявлений иллюстрированных изданий, рассылаемых перед Рождеством, - вспоминал он, - к нам в дом попал один лист, на котором был изображен митрополит Филипп перед Иоанном Грозным. Доселе еще я живо помню этот несколько размазанный черный рисунок: Филиппа, не сводящего строгого взора с лика Спасителя, царя, гневно пред ним стоящего, толпу опричников. Не знаю, кто мне объяснил содержание картинки, но подвиг Филиппа возбудил во мне необыкновенный, хотя и мальчишеский восторг. Я никому не рассказал о том, что пережил, но несколько дней ходил, все думая о Филиппе».

В 1931 году настало время самому Поселянину принять мученический венец. На допросе Евгений Николаевич заявил: «Касаясь своих политических воззрений, должен заметить: гонения Советской власти не могли меня как верующего человека радовать. Отсюда и то неприязненное отношение к ней, которое я подчас выражал. Не занимаясь разработкой политическо-экономических дисциплин специально, я преломлял свои политические симпатии сквозь призму религиозных чувствований. Должен заметить, что являюсь большим поклонником митрополита Филарета, а последний говорил, что на земле посланником Бога является царь. Пожалуй, этого заявления достаточно, чтобы определить мое политическое credo».

10 февраля Особый отдел ОГПУ, применив к арестованным ст. 58–11, направил их дело «для внесудебного разбирательства» и ходатайствовал: к гражданину Погожеву Евгению Николаевичу «применить высшую меру социальной защиты – расстрелять». В тот же день тройка утвердила приговор, который был приведен в исполнение 13 февраля.

Сохранилось свидетельство, что неверующая сестра Погожева побоялась его отпевать. Через какое-то время его духовник, о. Борис, служил в храме и, выйдя покадить, вдруг увидел стоящего на клиросе Евгения Николаевича. Когда священник подошел ближе, тот распахнул свой пиджак, и о. Борис увидел у него на груди рану от пули...

- Когда это случилось? – спросил пастырь.

В ответ Поселянин кивнул на икону Трех Святителей.

В 1981 году решением Архиерейского Собора Русской православной церкви заграницей Евгений Николаевич Погожев был канонизирован в лике мученика со включением Собор новомучеников и исповедников Российских с установлением дня памяти 30 января. Помимо обширного литературного наследия, новомученик Евгений Поселянин оставил нам краткую молитву:

«Господи, Господи, Ты, Который сказал, что надо стать как дети, чтобы войти в Царство Небесное, умножь в нас веру до степени бесхитростной и ясной веры детей. Дай нам их незлобивое кроткое сердце, их чистоту и незнание зла, чтобы когда мы говорим Тебе великие слова: «Отче наш», то мы были перед Тобою маленькими, непорочными детьми, беззаботно любящими Тебя, Небесного Отца».

Святый мучениче Евгений, моли Бога о нас!