ЧТЕЦ. СЕМЬ ДНЕЙ В БУДУЩЕМ (фрагмент из романа)

Глава 1. Ангел. Начало

 

Вы задумывались когда-нибудь о том, зачем Ангелы спускаются с Небес на землю?... зачем, пересекая границы духовного мира, являются в наш мир — материальный?

 

Высоко в небесах, тихо плыли облака, неторопливо совершая начертанное им шествие в «дальние края». В высях небесных безмолвие и безмятежность. Внизу пробуждались города, «оживала» суета, а в поднебесье нерушимо царил покой, и хранилась тишина. Лучи восходящего солнца, вырвавшись из-за горизонта, осветили небосвод. Рождался новый день.

Вдруг над облачком… Тайно образующе… явилась, вспыхнув, светящаяся «точка»… Движение в Небесах на мгновение остановилось. Облака, уплывшие вдаль, словно подчинившись приказу, принялись возвращаться, а находившиеся слева и справа, изменив ход, также устремились к явившемуся «свету». Небо, до этого ясное, закрывалось приплывающими и приплывающими тучками.

Спрятанная в бескрайней пелене, «точка», полыхнув, подобно звезде, засияла, излучая изумрудного цвета свечение. Мгновение и она вспыхнула еще раз, как бы взорвавшись. Сквозь белые клубы облаков, расходящимися кругами, словно по воде, прошли лучи света с радужными переливами. На месте «звездочки», возник едва зримый шар, почти невидимый, едва-едва заметный по отблескам границ. Лучики света, подобно падающим каплям, скатывающимся по стеклянному шару, траекторией вырисовывали округлость сферы. Внезапно сделался шум, как бы от несущегося сильного ветра. Внутри шара зарождались искры вспыхивающих электрических разрядов.

Посреди грозовых облаков просияла молния. Вспыхнувший свет, стер краски окружающего мира. Не стало видно ни земли с ее многообразием красок, ни голубого неба, ни клубящихся облаков. Вокруг только белый, словно снег, свет, посреди которого проявилось мерцающее движение, напоминающее взмахи крыльев летящей птицы, и … из незримого в видимый преобразовались очертание человеческого образа.

Явился Ангел. Крылья Его были распахнуты. Одежды искрились и сверкали, лицо сияло. Красота Лика Его — неописуема.

Взмах крыльев и … полетели миллионы радужных лучиков… ощущение стремительного полета. Ангел шагнул вперед и сложил крылья. Движение молниеносно прекратилось. Исчезло и ощущение полета. Ослепительное сияние, излучаемое Святым, уменьшилось, возвращая миру естественность форм и красок. Проявлялась окружающая земная реальность… видимыми ставали предметы … Ангел стоял посреди обычной комнаты, спальни с большим окном, до пола. Все предметы, мебель и даже стены, приобретали четкие очертания, но все еще выглядели нереальными, мерцая, словно пропитаны сверкающим светом, исходящим от Сошедшего с Небес.

Ангел сделал несколько шагов вперед, и приступив к постели, на которой тихо спал седовласый мужчина, поднял правую руку раскрытой ладонью вверх. Небесно-голубого цвета огонь вспыхнул в поднятой руке. Святой соединил воедино пальцы, и пламя превратилось в перо, вложенное в персты. Наклонившись, Он поднес руку к голове мужчины и четыре раза, коснулся, пылающим пером, чела спящего. Вестник отнял руку и выпрямился. На лбу мужчины полыхали, синим пламенем написанные, четыре буквы, слова:

ЧТЕЦ

 

Ангел устремил взор в Небеса и высоко вознес руки. Крылья встрепенулись и с шумом раскрылись. Тело небожителя, вновь вспыхнуло ослепительным сиянием. Буквы, начертанные на спящем человеке, изменили цвет и заполыхали, кроваво красным. Лицо, до этого безмятежное и спокойное, искривилось. Языки пламени разрастались, и покрывали огнем голову мужчины. Ангел еще раз взмахнул крыльями и буквы, подобно разбуженным вулканам, раскрылись, высвободив огонь. Пламень вырвался наружу, и ударил столбом в потолок, «заливая» комнату….

 

Голта проснулся. Открыв глаза, он сел на край кровати и, еще полностью не придя в себя, осматривался вокруг. Часть сознания еще продолжала оставаться «где-то там, в огне», в иной реальности. Судорожно потерев лицо руками, повернул голову и посмотрел в зеркальные двери шкафа, желая убедиться, что лицо не горит. В отражении он увидел сидящего на краю кровати сухого, жилистого и мускулистого седовласого мужчину с заспанным лицом. Лицо, покрытое первыми глубокими морщинами, ему показалось чужим, принадлежащим кому-то другому, неизвестному человеку.

— Это я? — промелькнула мысль.

Проснувшаяся душа не узнавала себя в человеческом обличии. Всматриваясь в зеркальное отражение мужчины, с проявленной печатью старости на лице, Голта пытался узнать себя.

Виктор Голта, был человеком уже не молодым, ему было далеко за пятьдесят. Всматриваясь в свое отражение, потихонечку узнавая в «старике» себя, он понемногу возвращался из мира грез в реальность. Сознание прояснялось. Смешанное чувство страха, трепета и восторга, остававшееся после сна, растворялось. Глубоко вдохнув, Виктор поднялся и неторопливо вышел из комнаты. В квартире, некогда полной детей, детского смеха и шума, он был один.

 

Покрытый огнем

 

Придя в себя и окончательно проснувшись, Голта первым делом взял телефон и позвонил жене.

— Любимочка, привет. Ты как?

Видимо ответ был коротким и Виктор продолжил говорить.

— Слушай, мне такой сон чудный приснился... все было так реально, что до сих пор отойти не могу... Снилось, что был в огне... Н-е-е-е, не горел, находился внутри огня, но сам не горел, то-то и оно. Ощущение такое странное… Что?.. Нет, никакой тревоги, ни страха ничего такого, наоборот, хорошее чувство. Слушай, а ты там, вообще, говорить можешь?... Хорошо. Тогда быстро. Помнишь, я тебе когда-то рассказывал, как горел в вертолете?.. Да… да… о Георгие, так это было что-то похожее. Те же ощущения… Ладненько, Любимочка, давай трудись. До вечера. Вечером позвоню, расскажу детальней. Пока. Целую.

Закончив разговор, Голта пошел в ванную. Прогнав остатки сна принятием контрастного душа, вышел свежим и бодрым. Заварив кофе и усевшись с чашкой за стол, Виктор о чем-то сосредоточенно задумался, время от времени напряженно сдвигая брови. Затем резко встал, и пошел в комнату сына, к шкафу в котором хранились «семейные ценности», искать армейский альбом с фотографиями. Дембельский альбом, в виде большой книги обтянутой красным бархатом, пылился где-то на верхних полках. Голта не любил вспоминать годы службы в армии, и долгие годы не брал его в руки, но сегодня появилась потребность воскресить в памяти некоторые события. Открыл первую страницу...

— Неужели это я? … Как из другой жизни. Почти сорок лет…

С пожелтевшей карточки, отпечатанной на толстой фотобумаге, на него улыбаясь, смотрел бритоголовый, с юным лицом парнишка, лихо вскинувший автомат Калашникова на плечо…

 

Первый раз, когда Голта увидел свои руки «горящими», или вернее сказать, «покрытыми огнем», было не в той истории с вертолетом, о которой упоминал в разговоре с женой, а несколько раньше. Это случилось на второй день, как его, солдата срочной службы, отправили в Афган.

В армию Голту призвали осенью 1982, и с парнями призыва отправили в Афганистан. Ил-76 доставил новобранцев в аэропорт «Баграм». Прибывшее пополнение посадили на машины и в сопровождении БТРов повезли к месту службы. В дороге и произошло то, что сейчас он так напряженно пытался вспомнить.

 

Раздался мощный взрыв. Бронетранспортер, возглавлявший колонну, подорвался на мине. Машины вереницей остановилась. Трескотня автоматов и пулеметов, раздалась со всех сторон. Брезенты, укрывавшие грузовики, никак не могли защитить сидящих внутри парней от неминуемой смерти. Пули, прошивая тенты и оставляя после себя светящиеся дыры, приносили смерть. Новобранцы в панике выскакивали из машин, и разбегались кто куда. Прятались, кто, где мог. Вовремя. Хлынул минометный «ливень». От поднятой взрывами земли, пыли и камней стало серо. Оглушительные взрывы раздавались со всех сторон. Мины сыпались градом.

Парни в большинстве только с «гражданки», пацаны еще. «Вчера» мороженое в парках ели и в школу ходили, а тут — мины. Стрельба, крики, вопли, рваная плоть, кровища, смерть...

Голта, безусый юноша — Витек, ехал в последней машине, за которой, завершая колонну, двигался БТР. Когда начался обстрел, он выскочил из кузова остановившегося грузовика, но не успел сделать и несколько шагов, как тело отшвырнуло в сторону взрывной волной рядом разорвавшейся мины. Пролетев метра три не касаясь земли, упал навзничь, раскинув руки…

Перед глазами плыли облака … Тишина … Полученная контузия «выключила звук». Перепачканное пылью и гарью потное лицо парнишки, уставившееся в небо, выражало только одно ужас. Приподняв раскалывающуюся от боли голову, Витек широко раскрытыми глазами, посмотрел вперед себя, на дорогу и машины. То, что он увидел, сознание отказывалось воспринимать за реальность. Смерть, смерть, смерть … Костлявая, разгулявшись, пировала, вгоняя в тела парней осколки мин, пули и металл. Смерть собирала урожай.

Движимый звериным инстинктом самосохранения, Витя пополз в укрытие … Оказавшись под бронетранспортером, обхватил руками колесо и прижавшись всем телом, замер. Юноша, безумел от ужаса … Вокруг лежали безжизненные тела парней. Вчера еще выпивали кем-то незаметно пронесенную водку и, не переставая ржать, травили анекдоты… сейчас лежали мертвыми … Застывшие глаза, разорванные тела, вытекающая из ран кровь… Машины горели, земля вздымалась от взрывов, пули цокали по металлу бронемашин… От страха у Виктора цепенели и тело, и разум. Все сильнее и сильнее прижимаясь к колесу, выпучив глаза, он смотрел на пир разгулявшейся смерти и каменел.

В двух метрах, упал Дима. Возможно, парня накрыло горящим топливом взорвавшегося бензобака машины, возможно по иной причине, но он пылал как факел и кричал «не своим голосом». Корчась от боли, юноша бился оземь … вдруг, страшно захрипев, умолк и стал недвижим … Димка … Какой парень! Веселый, искренний, открытая душа, музыкант … лежал безмолвно и горел … от огня кожа чернела, лопалась, обнажая кровавое мясо … Витя смотрел на сгорающее человеческое тело и, холодея от ужаса, неосознанно зашевелил губами:

— Господи … Господи … Господи.

Вероятнее всего, именно в этот момент в его голове что-то и переклинило.

Виктор «загорелся». Руки по локти заполыхали изумрудного цвета пламенем. Оторвав взгляд от сгорающего друга, Витя обезумевшими глазами разглядывал огонь на ладонях, и раскрыв рот, захрипел. Пялясь на «пылающие руки», юноша содрогался, и казалось терял рассудок. Он перестал воспринимать окружающую реальность, перестал думать. Не было вопросов, почему от огня не обугливается кожа на пальцах, почему не больно, почему огонь зеленого цвета?… Вообще никаких вопросов и никаких мыслей... просто пялился, и каменел…

 

Голта закрыл альбом и, поставив на место, вернулся на кухню. Сидя с чашечкой кофе, он продолжал вспоминать, как после окончания обстрела, офицеры «отдирали» его от колеса бронетранспортера, в которое он тогда вцепился. Тело застыло, а хватка оказалась настолько «мертвой», что оторвать было сложно. Тогда Виктора таки «оторвали» от БТРа, и привели в чувства, и сейчас, тридцать семь лет спустя, он сидел и вспоминал, как это происходило. Вспоминал, как, придя в себя, осматривал руки, оказавшиеся совершенно невредимыми, и без ожогов...

Картинки армейской службы сыпались одна за другой из глубин памяти … Два года — как отдельная жизнь… Не любил Голта вспоминать армию. После демобилизации он делал все возможное, чтобы забыть «службу» как страшный сон. Как будто бы и не было ничего. Сам не вспоминал, блокируя всплывающие образы, и другим запрещал какие-либо расспросы, пресекая разговор на корню.

Однажды, вскоре по возвращению домой, Виктору приснился сон. Якобы приехал черный «воронок», и люди в форме, забрав его из дому, куда-то увезли. На вопрос:

— Куда везете?

Получил ответ:

Опять в армию…

В ту ночь Голта проснулся в холодном поту. Тело трясло и лихорадило. При одной мысли, что снова придется переживать ужасы, стало дурно.

Сегодня Виктор сам захотел вспомнить то, что так долго лежало спрятанным в дальних уголках памяти. Образы хлынули лавиной, вытаскивая цепочкой одно воспоминание за другим.

 

История, о которой Голта упомянул в разговоре с женой, случилась гораздо позже. Армейский друг Георгий тогда был Юрой. То есть наоборот, приятеля во времена армейской службы звали Юрием, а позже, после пострига в монахи, с принятием нового имени — стали звать отец Георгий.

Случилось происшедшее почти в конце службы. К этому времени парни подросли. Из желторотых пацанов превратились в мужчин, солдат «понюхавших пороха». Тот день начинался, обыкновенно, как и многие предыдущие. Предстоял боевой вылет. Учитывая особенности местного ландшафта, перевалы и ущелья, некоторые боевые задачи решались только с помощью вертолета, и вылеты «вертушками» было делом обычным. Много раз Виктор с Юрой летали над этими горами. Со временем выработалось безразличие к опасности, даже появилась некоторая беспечность. А смысл нервничать?.. Сел в «вертушку», и пока летишь, от тебя все равно ничего зависит. Пока на борту, жизнь в руках случая. Заметить спрятавшегося в камнях одного или даже группу моджахедов нереально, так что смерть всегда рядом. Все это понимали, и со временем переставали «париться» по этому поводу. Напротив, пока летели, старались шутить, прикалываться друг над другом без умолку, осознавая, что любая минута может стать последней.

В тот день, вылетели двумя вертолетами. Спустя двадцать минут «вертушки» вошли в ущелье. Справа, слева — отвесные скалы, как срезанный многослойный каменный пирог. Прозвучал выстрел … Ракета, выпущенная с комплекса «Стингер», попала в машину летевшую рядом. Смерть ребят была мгновенной. Вертолет, в котором находился Виктор с Юрой, обстреляли со стрелкового оружия. Пули зацокали по металлу, прошивая небронированные части корпуса насквозь. Половина парней погибло в считанные секунды. Вертолет подбили. Падающая, дымящаяся машина, пролетев некоторое расстояние от места засады, рухнула.

Голта, после удара вертолета о землю, остался в живых. Осознав, что «дышит», ощупал тело. Ни единого пулевого ранения, хотя и был весь в крови. Нос разрублен, щеки порваны, порезы … Слетевшая с головы каска с отверстием от пули и вмятинами от ударов, валялась рядом явным свидетелем его спасения. Ползая по сбитому вертолету, Голта принялся ощупывать залитые кровью бездыханные тела парней, многочисленно продырявленные пулями. Находясь в шоке, он даже и не понял, что правая нога сломана. Все ребята были мертвы. Живым оказался только Юра. Залитый кровью земляк, лежал как мертвый, без сознания. Пулевые ранения, вырванный кусок бедра пулей крупного калибра, сломанные ребра, посеченное тело — но всетаки живой. Обхватив лицо товарища, Виктор принялся неистово его тормошить. Земляк подал признаки жизни, застонал, не приходя в сознание.

Появился стойкий запах керосина. Топливо, из разбитого бака, стекало по борту, образовывая лужу. Щетки приборов коротили и выбрасывали на колени мертвого пилота пучки искр. Комбинезон вертолетчика загорелся. В кабине вспыхнул огонь. Осознавая опасность, Виктор решил поскорее выбраться из разбитой боевой машины, и отнести раненного подальше. Пытаясь вытащить Юрия, ухватился за плечевые лямки его бронежилета и стал ногами на землю. Тут же и упал, завалившись у вертолета вместе с другом. Нога сломана. Осознав, что идти не сможет, цепляясь за камни, пополз, оттаскивая товарища как можно дальше. От «шарпанья», Юра пришел в себя. Тело парня было искалечено, и он, вернувшись в сознание, закричал от боли и завыл. Витя, не обращая внимания на стоны и крики, тащил раненого все дальше и дальше. Вертолет вспыхнул. Горой поднявшееся пламя ударило жаром. Голта, развернулся и посмотрел на разрастающийся смертоносный «факел» с железной чашей бывшего вертолета в основании. Пламя обожгло лицо. Виктор увидел, как пылают тела сослуживцев оставшихся внутри вертолета, как обугливается, сгорает их кожа, как сгорают лица и подумал:

— Вот и все… сейчас рванет… там такой боекомплект, что нам конец…. мы очень близко, взрыв нас непременно убьет.

Вертолет взорвался…

Смерть дохнула Виктору в лицо.

Перепачканные кровью руки Голты «вспыхнули». Огонь заполыхал поднявшись до полуметра вверх. Юра лежал с правой стороны на его груди, и Витя решил отодвинуть раненого друга, чтобы тот не загорелся, но… огонь перелился на товарища и двигаясь, словно живой, пополз к его голове. Когда пламя покрыло голову Юрия, собравшись на лбу, то разлилось во что-то похожее на знаки… нет не знаки, скорее буквы. Разобрать удалось, когда, разделившись на шесть частей, языки пламени «влились» в символы и приобрели четкие очертания. На лбу парня горели, словно кем-то написанные, шесть букв… их можно было прочитать. Витя, оторопевший, не отводя глаз от чела товарища, смотрел и читал. Слово было:

Убивец

 

Треск пламени горящего вертолета усилился, вокруг загудело и затрещало … «затрещало» и в голове Голты, да так сильно, что он потерял сознание.

 

Воспоминания прервал звонок телефона. Взяв трубку, Виктор ответил:

— Привет, сыночка… Да, все хорошо. Сейчас на работу еду. Как там у тебя дела? Как экзамены?.. М-м-м… Решишь, и не такое решал, так что, не волнуйся и вперед... вырулишь.… да, конечно, сынка. Давай учись. Пока.

Закончив разговор с сыном, ставя телефон на стол, Голта вспомнил, что, когда звонил жене, не сказал главного, как во сне приходил Ангел, и о «слове», которое Тот написал. Хотя, по правде сказать, он и сам еще сомневался и наверняка не знал: действительно ли приходил сам Посланник Божий, или это был всего лишь сон?... Сомнения, имели основание. «Реальность» пережитого в том «сне» ощущалась намного реальней происходящего сейчас в этой комнате — кофе, стола, и тикающих часов на стене.

— … что значить «Чтец»?.. А если это был не сон и я действительно удостоился прикосновения с иного мира? Что тогда?

Касание Ангела все еще ощущалось на лбу и наполняло душу трепетом и особой тихой радостью. Страшно, конечно, осознавать, что Бог тебя удостоил милости, ведь без Его Воли Небожители не спускаются на землю, но и радостно. Страшно, потому что от прикосновения Ангела, грешная душа могла бы и тело покинуть, а радостно, потому что …. это не объяснимо. Душа Виктора была переполнена невыразимым счастьем. Чувство такое, словно в груди кто зажег киловатную лампочку, излучающую и тепло и свет. Мысль, что Ангельское прикосновение — его «личное» подтверждение существования духовного мира восхищала и будоражила. Еще бы. Верить и знать — две большие разницы. Знание, что Ангелы существуют, может радикально изменить жизнь любого человека.

Голта, задумавшись сидел за столом, слагая самые важные вопросы своей жизни.

Почему я? Господи, какие у Тебя планы на меня? Кто я в руках Твоих по замыслу Твоему?..

  Утро выдалось насыщенным, как в плане переживаний, так и раздумий, но работу никто не отменял, и пора было выезжать. Голта прервав размышления, сказал себе так:

— Почему я — это уже не важно. Важно, что я остался жив … это уже хорошо. Жизнь дальше все покажет. Что свершилось, то свершилось. Ясно одно: я — Чтец, и видимо, мне придется что-то читать… а пока буду радоваться тому, что имею.

Подумав немного, поднял глаза к Небу и добавил:

— На все Воля Твоя Господи, бери меня и пусть я буду инструментом в руках Твоих. Твори.

 

Глава 2.

Таксист

 

«Один из книжников подошел и спросил Его: “Какая первая из всех заповедей?” Иисус отвечал ему: “Первая из всех заповедей: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, — вот первая заповедь! Вторая, подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет”».

(Св. Евангелие от Марка 12:28 —31)

 

Сегодня Голта планировал поработать часов 12–14, так что день обещал быть «длинным». Вернувшись в свой родной город, он уже больше месяца работал таксистом.

Последние четыре года семья проживала в Польше. Дети, окончив школу, будучи поляками по происхождению, решили получать высшее образование на «исторической родине» и поехали первыми. Не желая оставаться вдали от детей, Голта с женой, последовали за ними следом.

Дети достаточно быстро интегрировались в «европейское сообщество» и изъявили желание планировать свою дальнейшую жизнь «на родине предков». Пару месяцев назад, на «семейном совете», по обсуждению «высказанного желания» — приняли следующее решение:

—... коль дети видят свое будущее «тут» и хотят принять принадлежащее им по праву польское гражданство — дальнейшую жизнь семьи планируем строить на «новом месте».

Исходя из такого решения, согласовали продать квартиру и иное имущество, которое имели «дома» в Украине, и на вырученные деньги купить жилье в Варшаве. Процесс продажи мог затянуться на месяцы, поэтому определили, что отец, т.е. Виктор, пока вернется «домой», найдет временную работу и спокойно, не торопясь будет продавать имеющуюся собственность. Вот Голта недавно и вернулся в «свой дом» и жил теперь один в квартире, ожидавшей продажи и новых хозяев. Работать решил водителем такси, и при работе, и график свободный, и всегда можно найти время подъехать показать квартиру возможным покупателям.

Нужно сказать, что работать таксистом Виктору очень даже понравилось. Большинство тех, кого ему приходилось подвозить, были очень приятные и милые, как ему казалось, люди. Ранее он никогда не соприкасался с таким широким спектром разноплановых личностей, поэтому сейчас, получив такую возможность, старался пользоваться ею в полной мере. Люди встречались удивительные, временами странные и забавные, а временами просто «необъятные персонажи». Такие встречи обогащали. Общаясь с пассажирами, бывшими для него «людьми иного мира», проводя с ними, пусть даже короткое время, он — учился. Каждый был кладезем чего-то нового и непознанного. Знакомясь с «уникальными», можно было чему-то научиться, что-то для себя почерпнуть, понять, «обогатиться».

— Век живи век учись, — говорил он себе, удивляясь, после очередного знакомства с необыкновенным человеком, «владельцем» потрясающей судьбы.

Должен отметить, что на протяжении последних нескольких лет, Голта находился в «процессе науки» и заметно менялся. Уровень эгоизма и себялюбия, в свое время, видимо так зашкалил, что жизнь указала ему на это. Ряд сильных потрясений и крупных финансовых потерь здорово «приземлили» и «протрезвили» его, существенно «расширив» мировоззрение. Сегодня, пытаясь отказаться от поступков продиктованных требованиям «Я хочу», он, меняя привычный образ жизни, заставлял себя жить — «по заповедям». Нелегкий, нужно сказать, это труд — исправлять собственные укоренившиеся изъяны, ставшие за 50 лет частью характера. Это как по живому кости ломать, но процесс шел. Особыми победами Виктору пока хвалиться не приходилось, но «путь» был проложен, и «сердце» потихонечку менялось. С некоторыми заповедями, такими как — не воруй, не убивай, не желай жены ближнего своего — было относительно ясно, и мало по малу «дело двигалось». Определяешь объект искушения, осознаешь его и силой воли не разрешаешь себе делать то, что так хочется, но запрещено. Куда сложнее оказалось с заповедью: «…возлюби ближнего своего…», или, если быть точнее, как Виктор себе это понимал: возлюби людей, с которыми ты сталкиваешься в повседневной жизни… как это сделать? Раньше, он вообще людей воспринимал только как ступеньки, по которым можно вскарабкаться вверх, по иерархической лестнице. Да и вообще как «их» любить?... каждый со «своими тараканами»… Это Ангелы безгрешные, а мы-то нет.

Вначале, когда у Голты только возникла эта дилемма, он размышлял так…

— Каждый из нас в большей или меньшей степени, мягко говоря, не безгрешен. Взять, к примеру, меня. Милый и порядочный с виду человек, а копни по совести?.. Посмотри в глубину сердца…. у-у-у-у-у… есть на что посмотреть: подлость, самолюбие, эгоизм, леность, жадность, предательство и так далее. А ведь люди вокруг меня в большинстве, такие же, блин, «порядочные» — развратники, блудники и гордецы… Кого любить? .. За что их любить? Ты им нужен только когда у тебя есть деньги… справедливо к окружающим относиться так, как они этого заслуживают — просто их тихо ненавидеть... Коль так, то как тогда исполнить заповедь «возлюби ближнего»?.. Как «таких» вообще можно возлюбить? Как меня можно возлюбить?.. Получается, хорошо, что мы живем в неведении и не видим «истинных лиц» окружающих нас людей и сути их поступков?.. Мы ведь действительно ежедневно обманываем и обманываемся… Не обращать внимания?... Не получается. Наоборот, с возрастом начинаешь видеть людей насквозь, как рентген, все их истинные мотивы… Как быть? Как возлюбить и исполнить заповедь?

Со временем, Голта для себя эту дилемму решил. Он задал себе вопрос:

— Что есть Человек? Обезьяна эволюционировавшая, как учили в свое время в школе, или нечто большее?

Как написано в Библии?

И сотворил Бог человека по образу Своему и подобию... (Бытие 1:27)

Сотворил!!! Значит, человек — Творение, и ничего подобного нам ранее во Вселенной не существовало… Мы не «дарвиновские обезьяны», мы – «Совершенное Творение»!!! … частица Того, Кто Сам Совершенство… Любовь, Благо, Альфа и Омега. Это грандиозно.

Мы восторгаемся произведениями Чайковского, Рахманинова, Баха, Бетховена, восхищаемся работами Микеланджело, Мане, Ван Гога, Да Винчи, наслаждаемся поэзией Пушкина, Ахматовой, Шиллера, Гете и многих других … хотя это были всего лишь люди. Лучшие из нас, безусловно, «обогатившие человечество», но все же просто люди освоившие часть божественного свойство умение творить. Они всего лишь написали книги, ноты и картины…

Если мы так восторгаемся творением рук и умов человеческих, то как должны восторгаться Самим Творцом, сотворившим этих людей?..

Картина Леонардо да Винчи «Спаситель мира» была оценена в 450 миллионов долларов. Тогда вопрос. Так оценили холст, на котором нанесены краски, или гениальность художника, в порыве творчества наносившего эти краски на полотно? И еще. Если так высоко оценили только одно качество живописца, то во сколько же тогда оценить всего человека с его бессмертной душой? Во сколько раз сам Леонардо да Винчи, как человек, дороже любой его картины? Если мы любим поэзию, если нас восхищает живопись и музыка, созданные людьми, то, как не любить самого человека — венец Божественного Творения?

Сколько времени эксперты всматриваются в картины гениальных художников?.. Подолгу… Сколько же тогда всматриваться в самого человека, созерцая гений Сотворившего его, любуясь и размышляя о Его замысле?... Верно. Бесконечно.

И еще одна деталь. У Бога нет повторений. Я, ты, он — все мы неповторимы, при этом — образ и подобие Единого. Каждый человек настолько неповторим, насколько непостижим Сам Бог. В каждом сокрыта только ему дарованная частица Всевышнего, нечто такое личное, чего нет ни у кого другого.

Размышляя так, Голта сказал себе следующее:

— Каждая душа — это целая Вселенная… так смотри и восхищайся ею, и великолепием, и неповторимостью…. есть же чем… а там глядишь, получиться и возлюбить…

Придя к такому выводу, Виктор изменил свое отношение к окружающим людям. Продолжая видеть «человеческое» — «высматривал Божественное». Стало интересно… Присмотревшись, в глазах пассажиров, можно было увидеть живую частичку Создателя. С тех пор Голта вез каждого клиента так, словно везет самого Христа. При таком подходе, рутинная работа превратилась в служение, исполненное смысла.

Со временем люди перестали раздражать, перестали быть просто клиентами оплачивающими время и километры, а преобразились в объекты созерцания и восхищения. Виктор научился любоваться лицами пассажиров и окружающий. Удивительно, но поступая так, и в нем самом произошли перемены. Обрелось спокойствие, уравновешенность. До полной душевной гармонии было далеко, но «бури» явно утихли. Раздражительность и нетерпимость исчезли. Виктор стал радостней, чаще улыбался, а время, проведенное за рулем не замечалось, протекало приятно и легко. Неизвестно откуда, брались дополнительные силы трудиться. Работа стала не в тягость, и 12–14 часов за рулем пролетали на одном дыхании. Но не все, конечно, было так радужно…

 

Позавтракав и собрав все необходимое для работы, Голта вышел из дому. У подъезда ждала черная Skoda Superb. Автомобиль как автомобиль, внешне ничем не отличающийся от любого другого, но по факту, такой себе, переездной духовный форт-пост. В салоне кроме небольшой иконки с изображением Иисуса Христа, висевшей на зеркале заднего вида и выглядевшей, скорее, как стильное украшение, чем культовый атрибут, ничего «такого» не было. Маленькая иконка — типографское изделие, а для Виктора «Дверь в иной мир». Сравнение грубое, но и Голта не богослов. Как чувствовал, так и называл. В минуты ожидания очередного пассажира, всматриваясь в глаза Спасителя, Голта, молился и размышлял над тем — Кто Он, этот Источник Жизни, без которого ничего быть и существовать не может, и ощущал, что прикасается к «миру» исполненному силы, невидимому, но реальному ... Со временем машина стала такой «намоленной», что скорее походила на переездную монастырскую келью, нежели на обычную машину-такси, предназначенную только для перевозки пассажиров.

Сев в машину, положив в бардачок бутерброды на день, Голта установил телефон в крепеж и включил программу для получения заказов. На экране высветилось: «На линии». Рабочий день начался. Настроение было хорошее. Желая провести ожидание первого клиента «с пользой», подключил второй телефон, служивший в свободные минуты телевизором и «развлекателем», принялся искать главу аудиокниги Достоевского «Преступление и наказание» на которой вчера остановился.

Послушать не удалось, кликнул телефон, и на экране высветился пришедший первый заказ. Виктор принял вызов, завел машину и поехал за клиентом по указанному адресу. С утра, обычно, люди еще сонные и неразговорчивые, без настроения и чаще всего опаздывающие на работу. Первым пассажиром оказалась именно такая девушка, явно проспавшая и сильно нервничавшая по этому поводу. Следующие клиенты — парочка студентов, опаздывающих на учебу. Кстати, такие молодые парочки, самые приятные пассажиры. «Таких», подвозить одно удовольствие. О чем-то воркуют, держатся за руки, целуются — одно умиление. Смотришь и налюбоваться невозможно, просто светятся своей влюбленностью и «заряжают» на целый день.

Очередной заказ пришел с пометкой: курс длительностью более 35 минут. Удача. Такой вызов таксиста особо радует, так как появляется возможность выполнить продолжительный рейс и заработать «хорошие» деньги. Довольный «жирным» заказом, Голта в приподнятом настроении подъехал к указанному в навигации адресу.

Мужчина, вышедший из подъезда многоэтажного дома, был «в огне»…

Это было невероятно, но факт. Все тело человека было покрыто голубым пламенем. Именно так. Мужчина с ног до головы полыхал. Синее, 2–3 сантиметровое пламя покрывало его руки, ноги, голову — все. Голта не верил своим глазам.

— Как??? Что это??? Как это возможно? Человек горит, но ни рубашка, ни штаны на нем не сгорают… идет спокойно, как ни в чем не бывало, обычной походкой … и полыхает…

Сев в машину, мужчина поздоровался и переспросил, правильно ли указан адрес в заказе. Согласно вызову, ехать предстояло в село Речное, километров за 30 ть от города.

Голта, всем корпусом развернувшись к пассажиру, с изумлением рассматривал человека, севшего в машину на заднее сидение. Клиент был в огненной оболочке по контуру всего тела, при этом и сам не сгорал, и машину не поджигал… Неопаляющий огонь… Пламя то вспыхивало, то затухало. Голта смотрел на это «чудо» словно завороженный. Вспомнился утренний сон. Явственно, во всех деталях. В голове Голты замелькали мысли:

— Вот оно… Человек «в огне»… Ничего себе. Такого еще не было… Чтец… Было начертано Чтец… Что читать?

Голта, уставившись на щуплого, почти седого пассажира, забыл, что на работе, что имеет обязательства, что должен куда-то ехать. Ошеломленный, он откровенно и бесцеремонно рассматривал «пылающего».

Мужчина, тем временем, низко опустил голову, предоставив на обозрение лысеющую макушку, и сидел так отрешенно, ничего не замечая, словно пребывал в «параллельной реальности». Опусти он голову еще ниже, и можно было бы подумать, что у человека сломана шея. Мысли мужчины действительно были тяжелые, и находились далеко от того места, где пребывало его тело.

Пассажир поднял голову и Голта, «прикипел» взглядом к его глазам. Смотрел и старался заглянуть «горящему» в самую душу. Огонь, покрывавший мужчину, полыхнув, стал быстро подыматься вверх, к голове и собрался на лбу. Голта больше не смотрел в глаза. Все его внимание захватил сам огонь и его движение. На высоком лбу мужчины пламя, разделившись, влилось в шесть пылающих небольших точек, из которых, преобразуясь, формировались буквы… можно было прочитать...

Явилось слово … и Голта прочел … начертано было:

Слабак

 

— Что??? Это все???

От разочарования плечи опустились, а голова поникла. Чтец, развернувшись к рулю, провалился в водительское кресло.

— И это все?.. Ради этого я «Чтец»?.. Это Сам Ангел приходил, чтобы я смог прочитать только одно слово: Слабак?..

Мысли, посыпавшиеся как камни с обрыва, придавили Голту напрочь. Он ожидал чего-то величественного, грандиозного, а тут одно слово и все… и какое?

На автомате Виктор завел машину и, следуя указаниям навигатора, куда-то поехал, не отдавая особенно отчета, куда. Мысли летали в «области» полного разочарования и, признаться честно, даже возмущения…

— ... какой-то слабак. И что теперь?.. Слабаков мало, что ли? Тоже мне редкость, что теперь каждого надо огнем отмечать? Тоже мне «индивид»… — всех его мыслей передавать не буду, иначе неприятно удивлю, одно расстройство.

Голта, разумеется, имел изъяны, а гордыня — одна из них. Достаточно разозлиться, или впасть в эмоциональное расстройство, после переживания какого-либо неприятного события — и в голову начинали лезть реально бредовые мысли, последствия которых всегда были, мягко говоря, не «полезными». Если случись пережить ущемление самолюбия, различного рода потрясение, терял контроль над мыслями и нырял в «неадекват». Это обычная человеческая слабость, и присуща многим людям. Корни такой «болезни» разные, от воспаленной гордыни до банальной неграмотности. Гордыня ... у кого ее нету? .. После «сна», если откровенно, Голта реально надеялся на большие перемены и в тайных уголках сознания, чувствовал себя возвышенным, ожидающим «большого», а здесь: какой слабак. Нет, чтобы обратить внимание на сам факт «горения человека», восхититься явлением огненных букв, да и самым «неопаляющим огнем» — начал возмущаться. Видите ли ему показали «не то слово»... не угодили. Что поделать —мысль: …»горящие» люди не каждый день садятся в машину, — оказалась не под силу… у каждого свои недостатки.

В защиту скажу, что Виктор только недавно заметил за собой этот недуг и еще не научился эффективно с ним бороться. Он уже успел понять, что лучшее лекарство — «держать себя в позитиве»… но, как видите, к сожалению, не всегда получалось…

Перелопатив кучу противоречивых мыслей в голове, не зная, что делать и как поступить, Голта, наконец, решил так:

— Слабак, он и есть слабак, мне показали – я прочитал… Все. Что делать дальше, мне не написали, так что везу «горящего», как обычного клиента по указанному адресу. Дальше не мое дело.

Голта смалодушничал… проявленное презрение свидетельствует о многом ...

 

Слабые люди, действительно, не вызывают уважения. Жалость да, сочувствие да, уважение — нет.

Да! Мужчина должен быть мужественным! Скажу более, это прямое повеление Всевышнего, которое следует исполнять:

Вот Я повелеваю тебе: будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся; ибо с тобою Господь, Бог твой, везде, куда ни пойдешь. (Иисус Навин 1:9)

но «сильный» должен быть и милосердным. Призрение с слабому — свидетель отсутствия любви.

 

Пассажир сидел молча и выглядел крайне удрученным. Мысленно он находился где-то очень далеко. Пламя на нем затухло, только слово время от времени то проявлялось, то пропадало. Мужчина ехал с закрытыми глазами, запрокинув назад голову и казалось спал. Вначале Чтец временами еще посматривал на пассажира, но спустя некоторое время, совсем перестал о нем думать.

Голта вновь вспомнил, уже второй раз за утро, своего армейского друга, Отца Георгия, вот уж более 20 лет, спасавшегося в монастыре, недалеко села Речное, в которое они сейчас ехали. В памяти вновь всплыли картинки армейского прошлого, того дня, когда они израненные отползали от пылающего вертолета. Вспомнилось слово, впервые тогда прочитанное — Убивец. Мысли становились более ясными и разумными.

Думалось так:

— Отвезу клиента, сделаю паузу. Заеду к отцу Георгию. Давно не виделись. Проведаю и расскажу о сегодняшнем сне и этом «Слабаке». Все-таки монах — личность духовная, должен разбираться в таких вещах… А ведь я тогда на нем тоже увидел только одно слово… почему только одно слово?.. А если это не все?.. Чтец… прочитать-то я прочитал, а так ли я это сделал как нужно? А если это даже не начало? Ну, типа как пульт от телевизора. То что он есть еще ничего не значит… Что бы посмотреть, «телевизор» надо уметь включить…

Познай, где находится мудрость, где сила, где знание…

 

Глава 3.

Монастырь

 

«Отцы наши грешили; их уже нет, а мы несем наказание за беззакония их».

(Плач Иеремии 5:7)

 

— Вот здесь, пожалуйста, влево.

Голос пассажира вывел Чтеца из лабиринта его запутанных размышлений.

— К монастырю? — переспросил Голта.

Эту дорогу он знал. Свернув тут, никаких населенных пунктов далее уже не было к самой обители. Там дорога и оканчивалась.

— Да, да. Вверх, прямо к монастырю.

 

Старый, полуразрушенный монастырь стоял на берегу реки, точнее, на пустыре, вблизи обрыва нависавшего над рекой. Этот скит был основан еще в начале XVII века, и долгие годы служил духовным пристанищем людям, желавшим уйти от искушений сего мира. Многие души спаслись в этой обители. Славный был монастырь, и славные подвижники жили в нем вплоть до 1919 года.

В тот год в обитель пришли большевики…

Представители пролетариата приехали в монастырь на двух грузовиках рано утром. В храме совершалось утреннее богослужение. Ворвавшись в церковь, большевики, сквернословя и ругаясь, приказали прекратить священнодействие. Командир отряда, гордо расправив плечи, стиснутые черной кожаной курткой, шагал по церкви походкой императора пришедшего на судилище. В руках револьвер, в глазах предвкушение насилия…

— Так святоши… прекратили балаган.. Хорош тут мракобесие разводить… Закончили… все хватит. Граждане заблуждающиеся … по домам. Концерт окончен. Бога нет. Вам баранам попы мозги прочистили, а вы тут и уши развесили… Именем революции…

Большевик говорил громко и много … ярость и возмущение, властность, недовольство и раздраженность слышались в его голосе…

Прихожан, женщин и стариков, жителей ближайших сел, не «понявших приказа», пролетарии принялись рьяно выгонять вон, пинками под зад, или толкая в спину, а иноков, ударяя прикладами, собирали в центре храма.

Выгнав крестьян богомольцев и паломников, осатанелые коммунисты взялись срывать иконы и швырять на пол, топтать сапогами, бесчинствовать и глумиться. Они били штыками в образа Божьей Матери, разрушали иконостас, стреляли в святые Лики. Глумились, сквернословили, избивали монахов, ставили на колени. Каждого по очереди подводили к иконе Спасителя и под страхом расстрела требовали плюнуть в лицо Иисуса, заставлять отречься от веры. Отказавшихся, били иконами по голове, по лицу и по спине. Не отрекся ни один.

Продолжая глумиться, ленинцы заставили монахов раздеться до портков. Схватив игумена, раздетого и босого, за бороду, командир отряда, дергая, потащил старца к алтарю, где на глазах у всей братии жестоко избил и оплевал. Озверев от злости, коммунист потребовал, чтобы иеромонах поцеловал его сапог, как целуют икону. Командир вылез с ногами на Престол, выпрямился перед игуменом и стал требовать поклониться ему и поцеловать обувь. Монах молчал. Смиренно склонив голову, он стоял и мысленно молился ... Молился, за братию и чтобы Господь дал силы снести издевательства и укрепил сердце... Он смотрел на Престол и представлял, на месте, где сейчас топтались грязные растоптанные сапоги коммуниста, Святое Евангелие ... вспоминал страдания Иисуса на Кресте ... молился ... Разъяренный представитель пролетариата ударил монаха сапогом в лицо. Голова старца дернулась. Выбиты передние зубы упали на деревянный пол алтаря ... Радостный смех большевиков, видевших разлетающиеся зубы, сотряс алтарь. Командир, нахохотавшись, сказал:

— Целуй падло мне сапог. Я тебе сейчас Бог.

— Отойди, сатана, нет у меня иного Бога кроме Иисуса Христа, и не будет! — и плюнул разбитыми губами в безбожника кровавой слюной.

Коммунист выстрелил настоятелю в голову, в упор. Взявши за ноги мертвое тело игумена, два революционера, улыбаясь и торжествуя, поволокли труп мученика из алтаря через всю церковь во двор, оставляя за собой след пролитой невинной крови. Седые длинные волосы старца, пропитанные кровью прострелянной головы, тянулись по полу, словно вершина пучка художественной кисти, рисовавшей свидетельство-картину «Торжество коммунизма». Хохот смеявшихся, над «киванием», спадавшей по ступенькам порога, безжизненной головы убиенного — прозвучал, как проклятие на голову творивших злодеяние. Плач монахов — как реквием, в честь принявшего мученическую смерть.

Ленинцы, наглумившись вдоволь, вывели монахов из церкви. Братию, послушников — всех до единого. 17 душ … босоногими, раздетыми, в одних исподних … их вывели со двора обители и у плетеной деревянной ограды, метрах в 30ти и расстреляли… мертвые тела сбросили на кучу и сфотографировали убиенных на память ... фотографа с собой брали ... заранее знали, изверги, что сотворят…

Довольные собой, коммунисты уехали, оставив мертвые тела расстрелянных монахов лежать единой кучей ...

 

В дальнейшем монастырь был разграблен и на долгие годы заброшен.

 

Говорят, прошлое забывать нельзя, иначе оно неминуемо повторится.

Нельзя забывать, что такое «красный террор»… и то, что сотворили большевики, после захвата власти, чудовищные убийства монахов и священников …

А знаете, сколько их, жертв ленинизма? Сколько священников, монахов приняло мученическую смерть от рук коммунистов?

 

По данным правительственной комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, только в период по 1941 год были арестованы 175,8 тыс. священников, из них 110,7 тыс. человек — расстреляны.

К весне 1938 года из 25 тыс. церквей в СССР осталось всего 1277.

( Википедия: Религия в СССР)

 

Есть деяния, за которые Бог обещал неотвратимое наказание: первое из них — пролитие невинной крови.

Если Господь сказал, что не оставит без наказания такое злодеяние — то каким должно быть возмездие?

Внуки и правнуки, большевиков, палачей, чьи руки были «по локти» в крови — ныне по «горло в бедах» … Вот уже третье поколение, от того времени, живет в сплошных войнах и нищете, захлебываясь в преступности и криминале … Может это и есть «плата по счетам»?

Кто считает, что Бога нет — тому не о чем переживать, и думать о каких-то там связях и законах заставляющих детей отвечать за грехи родителей и так далее…

Кто верит в Бога — тому придется считаться с Его законами и грозными их последствиями. Бояться гнева Господня, изливающего на головы сотворивших зло «чашу горечи»…

               «Начало мудрости — страх Господень»

                                                              (Пс. 110:10).

Может, из-за содеянного праотцами — мы пьем свою «чашу» заслуженно?

Если так — есть два пути: живем, как жили и продолжаем пить «горечь» до дна, пока не «выхлебаем» всю, до последней капли, или все-таки опомнимся, и начнем отмаливать своих прародителей за зло ими совершенное, освободив уже своих детей и внуков от этого тяжелого бремени.

Пришло время каждому задать себе вопрос: … как жили мои предки, и какое наследие они оставили мне и моим детям???

 

После революции коммунисты разрушили много церквей и монастырей. Уцелевшие использовали как хлева для животных, склады для хранения зерна да всякой колхозной утвари. Обитель, в которой сейчас жил отец Георгий, уцелела, но простояв много десятилетий заброшенной, сильно разрушилась. После долгих лет запустения, 30 лет назад, несколько монахов, пришедших по благословению, обосновались и принялись возрождать обитель. Снова зазвучали псалмы и возноситься молитвы. Монастырь ожил. Возобновились ежедневные богослужения. Увеличилась численность братии. Храм наполнился прихожанами и паломниками. Пусть стены все еще выглядели полу разрушенными, и «руки не доходили» до наружных работ, главное, в обители воскресла духовная жизнь. Каждый день служилась Евхаристия, предоставляя возможность причащаться Тела и Крови Господа Иисуса Христа.

 

Припарковав машину у монастырских ворот, Голта подтвердил завершение поездки и выключил приложение. Пассажир, поблагодарив за поездку, вышел из машины и направился к входу в монастырь. Голта посмотрел вслед уходящему мужчине и … что-то «йокнуло»... Походка… «Слабак» шел так, словно волочит за собой тяжеленный бетонный столб… Провожая взглядом человека, Виктор почувствовал отчетливое проявившееся ощущение горечи, как от сильного разочарования.

— Походу, что-то сделал не так… — подумал он. — Паршивенькое чувство, словно прошел мимо калеки просящего милостыню и, пнул его, а вдобавок еще и оскорбил.

Чтец вышел из машины явно собой недовольным. Закрыв автомобиль, направился ко входу в обитель, вслед за пассажиром, но сделав буквально несколько шагов, остановился, почувствовав на себе чей-то взгляд. Повернувшись, встретился глазами с пристально смотревшим на него дряхлым стариком, стоявшим на противоположной стороне дороги. Сгорбившийся дед стоял на обочине, неистово прижимая к себе какой-то старый коричневый портфель, и зло сверлил Голту колючим взглядом.

— Странно как-то он на меня смотрит, — подумал Виктор, оценивая взгляд старика. — Злобно. Может, на мне что-то не то одето? А, ерунда. Нечего дурным голову забивать, пусть смотрит, — мысленно отмахнувшись, повернулся и пошел к вратам монастыря.

Перекрестившись, Голта вошел во двор скита. В глаза бросилась надпись над входом в храм.

Кто потерял Бога, потерял все!

Виктор утвердительно закивал головой, осмысливая глубину прочитанного и пошел в глубь двора, к монастырской столярке, где исполняя послушание, трудился отец Георгий.

 

Одну очень важную деталь Чтец не заметил… Не понял… Хотя, как он мог понять… разве что... если бы переступая порог обители повернулся и еще раз взглянул на старика …

Когда обе ноги Чтеца, перешагнув линию ворот, ступили на святую землю монастыря, старикашка с потертым коричневым портфелем… исчез…

 

Виталий Ангелис,

писатель

 

 

 

Tags: 

Project: 

Author: 

Год выпуска: 

2021

Выпуск: 

3