Памяти первых руководителей РОВСа

Жизнь и смерть – это гамма оттенков

У судьбы и у данного ей:

Задыхаясь в чекистских застенках,

Не отречься от веры своей!

Белый цвет, даже кровью залитый,

Будет чистым во все времена.

Но убитой военной элитой

Дань антихристу платит страна, –

Истребленной, похищенной, смятой

В казематах и лагерной мгле....

Этой страшной, немыслимой платой

Сжата родина в мертвой петле.

Новый век, как расчетливый киллер,

Вновь готовит свинцовый норд–вест.

В Божьем войске –

Кутепов и Миллер,

И другие,

Принявшие Крест.

Смерть Кутепова

«Мне не важно знать, такой или этакий был Кутепов, сколько у него врагов, сколько друзей. Сейчас он – знамя мученичества, знамя России распинаемой, он не может, не может не быть своим каждому русскому, каких бы взглядов тот ни был».

Борис Зайцев, Париж, 6.02.1930 г.

Парижским утром, как под знаменем

В степном отчаянном бою,

Не примирясь с бесовским пламенем,

Вы гибель встретили свою.

Не знали вы, живя и веруя,

В суровой гордости того,

Что вспыхнет болью утро серое,

Что выйдут три – на одного.

Они надвинулись украдкою,

И большевицкая петля

Сдавила горло мертвой хваткою,

Застенок с пытками суля.

Напрасно! Силою Господнею

Была разбита западня, –

Вас ангел вел сквозь преисподнюю,

Сквозь ужас гибельного дня.

Путь подвига и правды

Светлой памяти М.В. Захарченко–Шульц

Не в партийно–ленинской отраве ли

Корни зла, что видно по плодам?

Скольких Вы товарищей отправили

Прямо в преисподнюю, мадам?

Им бы вдалеке идейный спор вести,

А не возле пропасти стоять,

Но у Вас в руке довольно твердости,

Чтоб сжимать нагана рукоять.

Тысячи людей на юг несла волна,

Тысячи – на запад и восток,

Но не Вам, Мария Владиславовна,

Встретить старость – беженский итог.

Рухнувшей страны великолепию

Присягнув на гибельном пути,

Вам – через кордон идти в совдепию,

Целый век и более – идти...

Октябрь 1919-го

(Корниловцы входят в Орел)

«Непередаваемые минуты. Тихий осенний вечер. Лучи заходящего солнца освещают толпы народа, встречающего нас цветами, словами благодарности, счастья избавления от душащего все живое красного террора, а над землей

расплывается непрерывный радостный Пасхальный звон. Невозможно было

удержаться от слез. Так встречал нас простой люд окраин». Из воспоминаний

полковника К.Л.Капнина, начальника штаба Корниловской ударной группы.

Вскинул над священником коммунист

Лезвие карающего меча,

Но сигнал атаки сыграл горнист,

И рука отсохла у палача.

И предсмертный ропот в подвале смолк,

И утих встревоженный детский крик, –

Это шел по городу Белый полк,

Нес на русском знамени Божий лик!

Где теперь начало и где конец?

Опрокинул ночь штыковой бросок.

Заскулив от ужаса, военспец

Пулей раскурочил себе висок.

Город Белых ждал, как цветок пчелу,

Как луча рассветного облака!

Роты шаг печатали по Орлу,

И летело эхо через века.

Ксения

Отчаянным героиням Белого подполья,

имена коих не сбереглись на скрижалях Истории.

Барышню звали Ксения.

Из–за кольца фронтов

Тайные донесения

Слала она в Ростов.

И лишь читали в полночи

Рапорт издалека,

Сразу по красной сволочи

Били наверняка.

Сотни донские тешили

Души седых отцов,

Рвали, стреляли, вешали

Хамов и подлецов.

Золотом не платили ей,

Не было и наград,

Хоть под чужой фамилией

Ездила в Петроград

Ксения Аристарховна,

В холод и мрак пустой...

Может, не знала страх она?

Может, была святой?

Нет – ни святой, ни смелою

Барышня не была,

Просто осталась Белою

Там, где царила мгла.

Памяти Николая Туроверова

Эта боль живет незримо, строчкой песенной звеня:

«Уходили мы из Крыма среди дыма и огня...».

И, прощаясь в кинокадре с погибающей страной,

Вслед исчезнувшей эскадре песня льется над волной.

Песня льется, сердце бьется, точку ставит револьвер.

Только радостно смеется большевицкий изувер, –

Век спустя, утробным смехом он встречает гибель ту,

Век, летя далеким эхом, песня тает на лету,

Век над нами и над нею все глумится плесень–моль.

Но слышнее и слышнее эта песенная боль,

Но звучит неповторимо в пелене иного дня:

«Уходили мы из Крыма среди дыма и огня...».

Подпоручик

«Бедняки–офицеры, романтические штабс–капитаны, поручики и эти мальчишки–добровольцы, хотел бы я знать, каких таких «помещиков и фабрикантов» они защищали?! Они защищали Россию, свободного человека в России и человеческое русское будущее!» Генерал–майор Русской Армии А.В.Туркул, «Дроздовцы в огне».

Верить в Бога и в случай –

Обычный военный закон.

Ты смертельно устал,

Но всегда у Судьбы под прицелом.

Господин подпоручик,

На Ваш офицерский погон

Отблеск славы упал

Государя и Армии в целом.

Все, что нужно стрелку –

Легкий бой да ночлег впереди.

Но ломают миры

Исступленные серые массы.

Уваженье в полку

И Владимир Святой на груди,

Это все – до поры,

До рубежного страшного часа.

Острый, тоненький лучик,

Как нить среди мутных химер,

Где под крики ворон

Русь становится девкой нечистой.

Господин подпоручик,

Не рвите к виску револьвер,

Сбереженный патрон

Лучше вбить между глаз коммунисту.

Вот – последний парад,

Запрокинута в ночь голова.

Роковое ничто

Сыплет звоном свинцовой капели.

Мой расстрелянный брат,

Вам теперь навсегда – двадцать два,

Мной расскажется то,

Что Вы сами сказать не успели.

Народная война. Тамбов, 1921

Зимней стужей и весной

В вековом седом тумане

Мой товарищ – волк лесной

Из тамбовской глухомани

Все зовет меня, зовет,

Надрывается от муки,

Но расстрельный пулемет

Заглушает эти звуки.

Прошлых лет кровавый срез:

Чьи–то судьбы, чьи–то лица...

Гулко ухает обрез,

Дым над селами клубится...

Это – страшное кино,

Бред и вой в лесу дубовом,

Это все давным–давно

Было где–то под Тамбовом.

Ни людей и ни зверей!

Время скрыло меж веками

… Тех, кто красных упырей

Рвали голыми руками;

… Тех, кто шли по крови вброд,

Убивая шаг за шагом

Искалеченный народ

Под антихристовым флагом.

Отчего же дальний вой

Слышен мне зимой и летом,

Отчего над головой

День встает багровым светом?

Видно, боли не избыть,

В тишине не раствориться,

Не простить и не забыть,

И уже не примириться.

* * *

Небо мокрое, хоть выжимай,

В серых тучах не видно просвета.

Даже странно: закончился май,

Но неласково крымское лето.

А дождинки летят и летят

Белой конницей в смутные дали,

Словно сердцу напомнить хотят

То, что сердце забудет едва ли.

Сквозь завесу серебряных стрел

Я смотрю из-под влажного зонта.

Так, наверное, Врангель смотрел

В беспросветную мглу горизонта.

Дмитрий Кузнецов,

поэт, журналист, член Попечительского совета РПО им. Императора Александра III

(г. Калуга)