Чертили на окне стрижи маршруты туч перед грозой

Дни шли привычной чередой -

дожди, а следом - зной и пыль,

и колокольчик голубой

по травам скошенным звонил.

Чертили на окне стрижи

маршруты туч перед грозой,

любовь попробуй удержи

словами, вздохами, слезой.

Ты торопилась - без плаща,

а у дождя такая прыть,

у двери шепотом - прощай,

ты научил меня грустить.

Душа поладила с судьбой,

признал своим привычный быт...

а колокольчик голубой

ночами в памяти звонит.                 

И кланялись, кланялись ветки

Попрятались серые тени

в туманы цветущей сирени,

и кланялись, кланялись ветки

безродному пришлому ветру.

Боялись во мраке остаться,

срывались цветочки акаций,

летели большим белым роем,

надеясь, что окна откроем.

Сначала стук тихий и робкий,

потом - барабанные дроби,

печалились мокрые ивы -

опять бесконечные ливни.

А ты на окне запотевшем

уже написала поспешно -

под строчки стекло не линуя -

ну вот, и дождались июня.               

***

Стучала в окно ветка клена:

ненастные дни - чередой,

сорвал одуванчик корону -

стоял перед ветром седой.

А дождь одну песню заладил,

что грусти отмерено впрок,

и прятала рыжие пряди

ромашка под белый платок.

Молчала душа виновато,

и мучила память виски,

тюльпаны, как капли заката,

роняли в траву лепестки.

Укутала пледом колени,

вдруг ветка отпрянула прочь...

и облачко майской сирени

поплыло в лиловую ночь.            

Где шмеля угостит подорожник

Не грусти, не вздыхай, что скитальцы -

сновидения, память, душа,

и в туманы цветущих акаций

беззаботная юность ушла.

Не жалей, что уже невозможно

к облакам - через поле - босой,

где шмеля угостит подорожник

из зеленой ладошки росой.

И о том, как любила ревниво,

не стыдясь своих слез, говори,

искупавшись, накинула ива

розоватый платочек зари.

Одуванчик наденет корону...

а сегодня под песню ручья

для тебя худощавые клены

принесли синеву на плечах.            

***

Разбудят ветер две синицы -

закружит майских вишен цвет,

не седины душа боится,

а памяти ушедших лет.

Пух тополей - метелью белой,

пройдем и это, не впервой,

и ляжет то, что отболело

на зорьке скошенной травой.

Дождь пошумел листвой и выпил

всю синеву одним глотком,

к чему стенания и всхлипы -

кто говорил, что жить легко.

Багряным пламенем тюльпаны

горят у окон поутру...

и живы мы, и не пропали,

и устояли на ветру.                  

Пришли сюда клены босые

Обиду давнишнюю злую

оставь на краю синевы,

где бабочки утром целуют

шершавую щеку травы.

Ветвей неразборчивый почерк -

писали о том, что болит,

а облако - смятый листочек -

зима уронила вдали.

Весну славит каждая птаха,

ручей - на своем языке,

косматые ивы в рубахах

выходят молиться к реке.

Усмешки и взгляды косые

забудем - начнем все с азов...

пришли сюда клены босые

послушать распевки дроздов.          

***

Давай на грусть наложим вето,

когда не спится до рассвета,

когда ты в зеркало не глядя,

седые вспоминаешь пряди.

Молчание плетет интригу,

не делай вид - читаешь книгу,

печаль плетет у сердца кокон -

постой со мной у синих окон.

На город лег туман акаций,

душа зовет в нем потеряться,

а ветер вишню в белой шали,

слегка касаясь, утешает.

Поплачься, если станет легче,

а майский дождь у окон шепчет,

что за весной не осень - лето...

давай на грусть наложим вето.           

На березовой веточке неба лоскут

О судьбе разговоры уже не влекут -

вспоминается чья-то вина,

зацепился за веточку неба лоскут

и трепещет в проеме окна.

Не озлобились, живы, не стали грубей,

не горюй, а уныние - грех,

белизною пометил виски, голубей

и березы растаявший снег.

Не вздыхай, нам апрельские ночи вернут

всех ушедших в красивые сны...

на березовой веточке неба лоскут,

улыбнись - это вымпел весны.          

Валерий Мазманян,

поэт

(г. Москва)