Ленин и Сикстинская Мадонна

После сладкого Мартеля,

После дрезденских пивных,

Близ «Мадонны» Рафаэля

Как–то, бросив остальных,

Верных дьяволу, мерзавцев,

Терся Ленин вечерком, –

Довелось же оказаться

В положении таком!

Тут бы за угол скорее,

Все же пиво – не вода,

Но в огромной галерее

Заблудился он тогда.

Вот глядит – картина, вроде,

Чуть знакома... е–мое,

В детстве маленький Володя

Резал ножиком ее.

А потом все тюрьмы, ссылки

Да партийные дела, –

Мокрой пробкой от бутылки

Жизнь катилась со стола.

И теперь вот у картины

Ильичу «пробило дно»:

Как паук из паутины,

Он глядел на полотно.

Там светился лик Мадонны

И Младенца чистый взгляд,

А глаза у них бездонны,

А сердца у них горят…

Чует Ленин – дело худо:

В час расплаты лютый бес

Революции и блуда –

Только плесень для Небес.

От картины так и жарит,

Так и плавит, как свечу!

Вот сейчас огнем ударит

Прямо в темя Ильичу!

Не ударило, однако

Напугало, – с этих пор

Очи грозные из мрака

И карающий топор

Ленин видел над собою,

Как проклятие веков,

За полоской голубою

В белой пене облаков.

В белой пене, в серой глине

Правда вещая дана:

Ленин – клещ на пластилине,

Что прилип у полотна.

Православным христианам

Мысля смерть и лагеря,

Живописцем Налбандяном

Нарисован он не зря.

Ох, не зря с вульгарным свистом

Слит искусства вечный хмель,

Если наглым копиистом

Изувечен Рафаэль.

Почернела неба сфера,

Когда в облике земном

Встал подручный Люцифера

Пред великим полотном.

И за это Ангел Божий

У мольберта в мастерской

Налбандяну дал по роже

Рафаэлевой рукой.

В БОЛЬШЕВИЦКОМ КАБАРЕ

Читают новые «артисты»

Бездарный миф про город–сад,

Что сотворили коммунисты

Еще столетие назад,

Читают грубо и нелепо,

Животной злобы не тая.

О, мифология совдепа,

Ты, как гремучая змея,

Из века в век кого–то жалишь,

Полуиздохшая уже,

И возрождаешься, едва лишь

Страну тряхнет на вираже.

Грозит вселенским балаганом

Неосоветское дитя.

А следом барышня с наганом

Идет, кожаночкой блестя.

Вот–вот от крови станет липко,

Еще немного и – бабах!

Дрожит змеиная улыбка

На пухлых де́вичьих губах.

Перегорая от усердья,

Ликуют слуги сатаны.

Но есть и образ милосердья

Есть лик потерянной страны!

На нас глядят со старых фото –

Былой народ,

Былая знать,

Как–будто ждут от нас чего–то,

Но... мы не можем осознать.

В толпе

Здесь даже не предполагают

Взаимосвязанных вещей:

Товарищи господ ругают,

А господа – товарищей.

И я собой являю стража

Разбитой рыцарской брони,

И не предполагаю даже,

Что сам такой же, как они.

По мне товарищ – просто пешка

В руках товарищей иных.

Последних дней больная спешка

Среди теней, давно больных,

Все захватила, подчинила

Своей умелой суете:

Плывут кровавые чернила

На белом жизненном холсте,

Готовя новые восстанья

По воле мелочных богов,

Но сохраняя очертанья

Давно знакомых берегов.

***

 «Я шла по сталинской дороге, котора шла наоборот,

 Где козы вытянули ноги и сдох теленок у ворот...».

 Из народного творчества

Жалят тусклые венцы

У прогнившей пентаграммы.

«Наши деды и отцы...

Наши бабушки и мамы...», –

Злой скулеж,

Фальшивый плач

То и дело раздаются,

И несутся годы вскачь,

Прямо к финишу несутся.

Нет, историю хранить

Этим плачущим не надо.

Надо им усилить нить

Связи с бесами из ада,

Чтобы к трупу упыря

Вновь колонны потянулись,

Чтобы снова лагеря

С пищеблоками вернулись,

Чтоб остались мы гуртом

Тем, во что нас обратили,

И не помнили о том,

Что нам помнить запретили.

Но заката багрецы

Над землей недаром светят.

Наши деды и отцы...

За себя они ответят.

И, по–прежнему, губя

Все, что русским остается,

Не за них, а за себя

Отвечать и нам придется.

Буратино. Новые приключения

 «– Три сольдо плюс три сольдо будет десять сольдо, так? – Так.

 – Ну, а десять сольдо плюс пять сольдо – сто сольдо, так? – Так.

 – А раз так, синьор Буратино, с вас причитается пять золотых!»

 Из фильма «Приключения Буратино», 1975 г.

Что глядишь с немым вопросом,

Деревянная башка?

Может, хочешь длинным носом

Уколоть исподтишка?

Я бездельнику и плуту

Молотком сломаю нос,

Если в эту же минуту

Не возьму партийный взнос.

Дай хотя бы половину

Из того что задолжал,

Или ты меня, Мальвину,

Здесь за дурочку держал?!

Переспал с единоросской,

А теперь – изволь, плати,

И своей моралью плоской

Даже в шутку не финти.

Не спасет тебя, заразу,

Шелудивый Артемон.

Вынимай монеты сразу,

А не то устрою шмон.

Не видал еще кошмара?

Так сейчас его задам.

Я недавно Дуремара

Затаскала по судам.

А за то, что платит мало,

У Базилио–кота

Я весь бизнес поломала

И спалила полхвоста.

Не найдется в церкви свечек,

Всех прибитых помянуть.

Так что, глупый человечек,

Ты меня не вздумай пнуть.

А поскольку в Монте–Карло,

Улетев давным–давно,

Наш любимый папа Карло

Пьет элитное вино,

Распилить тебя на части

Мне, что выкурить, сейчас,

Ведь находимся при власти

Только я да Карабас,

И со всех дерет монеты

Наша партия одна.

Что за дивный край планеты –

Тарабарская страна!

Разговор у стойки бара

– Что там, в стране? – В стране зима, а может, лето или осень...

Качает ветер кроны сосен и снегом кутает дома.

– А что политика? – Она, как сумасшедшая старуха,

Давно лишившаяся слуха, невыносима и дурна.

– Как ваш правитель, жив пока? – Живет и неизвестно сколько

Еще протянет, да вот только, сам не уйдет наверняка.

– Что вы хотите? – Ничего. А впрочем... может быть – покоя,

Но в наше время воровское безмерна плата за него.

Русское искусство

Столетие падая в облаке тины

До вязкого, темного, пресного дна,

Россия уходит в стихи и картины,

В романы и песни уходит она.

И вроде бы нет уже точки возврата

Для русских людей, как в слепые года,

Когда поднимались они брат на брата,

И кровь заливала поля, как вода.

Гнилыми сетями опутаны плотно

Стремленья и мысли, слова и дела.

Но – дух выпрямляют стихи и полотна,

Но – песнями вдруг распыляется мгла.

И генную память тревожит с экрана

К сердцам обращенное наше кино.

Россия жива, хоть смертельная рана

Столетие тянет и тянет на дно.

Солдаты Империи

Они не крушили Берлина и Вены,

Но в смертном огне и дыму,

Не ведая страха, не зная измены,

Служили Царю своему.

Когда же не стало Царя и России

И встали свои на своих,

Они растворились в заоблачной сини,

Как будто и не было их.

Столетие мимо, но век не очнуться

От тяжкого, долгого сна.

Солдаты Империи к нам не вернутся,

Покуда без Бога страна.

И новые звери до власти дорвутся,

Друг другу в затылки дыша.

Солдаты Империи к нам не вернутся,

Покуда в руинах душа.

Дмитрий Кузнецов,

поэт, журналист, член Попечительского совета РПО им. Императора Александра III

(г. Калуга)