«Запустение и беспамятство, которое я увидел, переступить было просто невозможно. Просто взял и начал что-то делать. Естественно, в те времена воспринималось это по-разному. Люди боялись. Когда в начале 80-х я первый крест собрал, местные мужики согласились помочь его поставить. А потом, когда еще раз о помощи попросил, сказали прямо: «Тебе, художнику, хорошо — никто трогать не будет, а нам соток и коня не дадут. Что тогда делать?»… Селяне были настолько прижаты местной властью, что на тему Первой мировой старались не говорить. Путем долгих расспросов удалось узнать, что в период той войны деревня находилась в прифронтовой полосе, рядом с ней стояли обоз, лазарет и кладбище при нем. Харчи у военных были неплохие, поэтому возле лазарета и обоза подкармливалась вся округа», — так просто рассказывает о начале своего беспримерного подвига сбережения и восстановления русской памяти белорусский художник Борис Борисович Цитович.

В далекие 60-е годы молодой преуспевающий живописец, иллюстратор, лауреат премии Ленинского комсомола, мог рассчитывать на успешную карьеру – мастерскую в центре Минска, хорошо оплачиваемые заказы, «богемная» жизнь. Но… Друзья-минчане были шокированы, когда Борис и его жена Валентина, между прочим, театральный режиссёр и природная горожанка, купили подержанный автомобиль и отправились колесить по белорусской глубинке в поисках подходящей деревни для покупки дома и организации своей мастерской.

Деревня отыскалась между Вилейками и Сморгонью, о легендарной судьбе которой в годы Великой войны советские люди, само собой слыхом не слыхивали. Забродье. Заповедной уголок настоящей Белоруссии с её кроткой, щемящей красотой. Леса, река Нарочь, пруды… Деревенька в 15 домом, сохранившая патриархальный быт… И дом тёти Маруси 1918 года, считай памятник деревенской архитектуры – сколотил её фронтовик, ветеран Великой и Забытой… Цитовичи у Маруси избу ту купили и с той поры живут в ней.

«Здесь были прекрасные люди, традиционным укладом жили, настоящим крестьянским, — вспоминает художник. — Сейчас деревни нет – суррогат: где агрогородок, где дачные дома. И образ потерян, и традиции. И дети-внуки – они не городские и не сельские, хоть и через стеклопакет на свои многоэтажки смотрят, а все равно тоскуют по деревне, видят во сне дедову хату, но город уже все передернул».

Через некоторое время в ходе грибных охот Борис Борисович обратил внимание на частые холмики, иные из которых были даже огорожены. Местные жители объяснили, что это могилы солдат «империалистической войны». Той самой, преданной и оболганной большевиками, той самой, даже все кладбища которой уничтожили они без следа. В ту пору Цитович, как и иные советские люди, ничего толком не знал о той войне, но в отличие от многих почувствовал совершенную невозможность такого положения дел, чтобы просто ходить по могилам павших героев и никак не позаботиться о них.

С того и началось дело жизни Бориса Цитовича. День за днём, шаг за шагом, изыскивая документы в архивах, он стал восстанавливать имена упокоенных здесь солдат. В Забродье стояла военная часть, а с нею лазарет. Бои в окрестностях Сморгони, Русского Вердена, шли самые ожесточенные, и могил было много. В 1916 году в ходе Нарочанской операции было убито и ранено более тысячи русских офицеров и около 77,5 тысячи солдат. Они похоронены в братских могилах на Вилейщине и Мядельщине. Цитович восстанавливал имена, могилы, кресты над ними…

В 2004 году деятельность подвижника была отмечена президентской премией, и на неё Борис Борисович заложил церковь Бориса и Глеба. Этот небольшой деревянный храм достроили на народные пожертвования. В его стенах разместился первый и пока единственный в Белоруссии музей Первой Мировой войны. Экспонаты в него стали приходить отовсюду: это и какие-то местные археологические находки, и документы, и оружие, обмундирование, предметы того времени, карты, макеты, книги, картины, фотографии.

Существовал и существует музей лишь самоотверженными трудами супругов Цитовичей и с помощью неравнодушных людей. Государство взять музей под свою руку не пожелало. Тогда по инициативе Цитовичей был создан фонд, объединивший тех, кто занимается Первой Мировой войной в Белоруссии. Это сообщество единомышленников, а также Православная Церковь, под омофором которой находится Борисоглебская часовня-музей позволяют его создателям питать надежды, что со временем их дело сможет существовать и без них, будет продолжено, а собранная ими уникальная коллекция не будет растащена.

«За огромной территорией музея под открытым небом ухаживаем только мы на общественных началах. Сами же проводим все экскурсии, – говорит Борис Борисович. – Зарплату от фонда не получает никто. Средства, которые удается собрать идут на установку новых памятников или оплату строительных работ. Деревянная часовня приписана к вилейской Свято-Тихоновской церкви и относится к Молодечненской епархии. В случае ликвидации благотворительного фонда все имущество не будет распределяться между учредителями или попечителями, а отойдет государству. Это важный момент: музей не растащат на гильзы поштучно».

Сегодня к часовне-музею добавился ещё один очень важный объект. Поездной состав из 5 вагонов, как бы уходящий в лес. Вагон-лазарет, штабной-вагон, вагон для нижних чинов, вагон-тир… Пройдя по этому составу, можно до некоторой степени восстановить атмосферу более чем столетней давности. Другими «колёсными» экспонатами стали модели автомобилей того времени, выполненные сыном Цитовичей, скульптором и коллекционером. Также в память русских героев в Забродье воздвигнут курган с 4-тонным поклонным крестом.

«Пространство, заставляющее задуматься о судьбах Отечества, Родины, Семьи — именно так, с больших букв», — так замечательно точно определил Забродье журналист Вячеслав Бондаренко.

Экскурсии для гостей проводят сами Цитовичи. Это – единственный доход музея. Экскурсанты также могут останавливаться в Забродье на жительство – для них предусмотрены гостевые дома. Уникальное место восстановленной русской истории притягивает к себе реконструкторов и кинематографистов. Уже десятки документальных и художественных лент снимались в этих заповедных местах.

…На то, чтобы узнать, кто был похоронен на месте, где стоял обоз и лазарет, ушло около 20 лет. Могилы были вычищены и восстановлены, и кладбище Великой войны стало едва ли не единственным облагороженным и ухоженным захоронением, связанным с той войной, на территории всей бывшей Российской Империи. И всё это благодаря неусыпным трудам двух удивительных подвижников нашего времени – Валентины Петровны и Бориса Борисовича Цитовичей.

 

Агидель Епифанова