Глава 1

Конец августа для Архангельска - время дождей. Часто случаются и похолодания. Погода промозглая и скучная. Лето стремительно заканчивается, настроение улетучивается. И человек, находясь в этих северных широтах, начинает чувствовать свое одиночество, отстраненность от большой земли - России.

Впереди маячит лишь осенняя распутица. На улицу идти не хочется. В перспективы не верится. Делаешь большие усилия, чтобы каждое новое утро преодолеть себя.

Впрочем, поморы - народ стойкий. Им к этому не привыкать. А вот приезжим сложнее. Не сразу проходит уныние.

Константин весь август держался стойко. Да и некогда ему было хандрить. Свадьбу с Екатериной Горюновой решили сыграть в начале сентября. К этому основательно готовились. Закупали продукты, оповещали родственников и друзей.

Катя трудилась как пчелка. Поздно вечером после долгой работы она приходила в комнату Константина. Девушка всегда старалась развлечь своего будущего мужа, сделать ему приятное. В выходные пекла пироги вместе с Ариной Карповной. Но времени на личную жизнь у нее не хватало. Почти не оставалось совсем. Работа секретарем у Чайковского требовала от нее полной самоотдачи.

Константин относился к предстоящей свадьбе спокойно. Как к чему-то должному. Любил ли он Екатерину Горюнову так же, как она его?

Катя была для Константина близким человеком, спасавшим его от одиночества и жизненного разочарования. Она была как воздух нужна ему.

В мобилизационном управлении служба у офицера ладилась. Но работы было мало. Иногда приходилось в буквальном смысле считать мух на потолке. Что же случилось за это время в Архангельске?

Объявленная Верховным управлением Северной области добровольная мобилизация почти полностью провалилась. Поморы, не испытывая симпатий к большевикам, в то же время не спешили пополнить народную армию, хотя за службу полагалось неплохое денежное довольствие. Наступление осуществлялось только за счет союзников, которым при помощи небольших сил - порядка двухсот - трехсот человек на каждом направлении, удалось закрепиться в южных районах Архангельской губернии. Продвижение англичан и небольших отрядов добровольцев осуществлялось в направлении на Котлас по реке Северной Двине и на Шенкурск по реке Ваге, по железной дороге на станцию Плесецкую. На северо-западе удалось взять под контроль станцию Обозерскую, что обеспечивало железнодорожную связь основной московской магистрали с поморским городом Онегой. В Шенкурских лесах действовали белые партизаны.

К двадцатым числам августа стало понятно, что простая демонстрация силы больше к успеху не приведет. Постепенно на юге Архангельской губернии образовалась линия фронта от Вельска до Котласа. К красным поступали все новые подкрепления из Вологды и Ярославля.

В здании Ломоносовском мужской гимназии, где велась запись добровольцев, писари откровенно скучали. Народ не шел в армию. Достижения в деле мобилизации были более чем скромными. К концу августа записалось не больше трехсот человек. И напрасно по всему городу были расклеены листовки, лихо сочинявшиеся в военном отделе у Маслова. В этих прокламациях звучал призыв к русским людям взять на себя инициативу по борьбе с врагом, а не ждать, пока за них все решат иностранцы. Но безрезультатно. В конце августа правительство Чайковского, под давлением главкома, вынуждено было пойти на частичную мобилизацию нескольких возрастов.

За месяц отношения между Верховным управлением Северной области и элитой города Архангельска очень сильно осложнились. Чайковский так и не ввел в правительство местных представителей, а Старцев получил должность правительственного комиссара, что было равносильно его выходу из кабинета министров.

Министры-социалисты во главе с Чайковским продолжали осуществлять свои ранее намеченные реформы: ввели восьмичасовой рабочий день на предприятиях, вернули отмененные большевиками свободы слова, собраний, митингов и демонстраций. Закрепили за крестьянами землю.

Но от этого заводы Архангельска работать лучше не стали. Уже к концу августа в Северной области наметился недостаток продовольствия, возросли цены на многие товары. Причина была понятна - изолированность области от остальной части страны. В этих условиях северная Россия была обречена стать марионеточным государством, полностью зависимым от иностранцев. Как в военном, так и в экономическом отношении.

Перешли почти в открытую вражду отношения между Чаплиным и Чайковским. Георгий Ермолаевич на каждой встрече с офицерами ставки безжалостно критиковал Верховное управление, называя его существование бесполезным. Он кричал, что правительство Чайковского ровным счетом ничего не делает для нужд армии и ведет область к неминуемой катастрофе. А министры Верховного управления - большевики второго сорта, от которых лучше избавиться, чем терпеть их присутствие. Главком призывал к военной диктатуре, которая должна обеспечить порядок и мобилизацию всех боеспособных мужчин для успешного наступления.

Также плохо развивалось взаимодействие Верховного управления с союзниками. Казалось, обе стороны только терпели существование друг друга. Правительство мешало иностранцам свободно развернуться на русском Севере, пытаясь контролировать природные ресурсы. А последние порой откровенно игнорировали это правительство, устанавливая повсеместно свои порядки. На улицах дежурили английские патрули. И даже в городском трамвае англичане ввели новшество - при входе офицера союзного контингента местное население обязано было уступать ему место. Этот новый порядок очень раздражал поморов и русское офицерство. Все больше народ воспринимал союзников не как друзей и освободителей, а как захватчиков.

В один из самых скучных дождливых дней конца августа 1918 года к Константину в кабинет зашел Степан Яковлевич Климов, его друг и начальник по мобилизационному управлению:

- Готовишься к свадьбе, дружище! - похлопал он по плечу офицера. - Ну-ну! Не пора ли нам распрощаться с холостой жизнью!? Тряхнем стариной…

Константин не стремился к выпивке. Тем более за неделю до венчания. Но старшего офицера пришлось уважить. Так было принято на службе в то время.

- Хорошо. Куда пойдем? - спросил он.

- Конечно же, в «Адмиралтейство»! - недолго думая, ответил Климов. - Говорят, туда приехала одна очаровательная певица! Так поет и заводит публику, что офицеры на коленях умоляют о встрече с ней! Красавица редкая! А фигурка у нее - ночью не заснешь! Давно Архангельск не видел таких звездных красавиц!

- Певица? Здесь, у нас? - удивился Константин.

- Да, дружище! А зовут ее Анна Морозова! Сам еще не видел, но чувствую - скучно не будет!

Константин, будучи обручен с Катей, только рассмеялся.

- Попадет тебе сегодня, Степа, от женушки! Так и знай!

- Да ладно, Костя! - улыбнулся он. - Мы ж только посмотрим на эту богиню красоты! Послушаем, как она божественно поет… И домой к милым дамам.

- Ну, хорошо, пойдем, - согласился молодой офицер.

Вечером в ресторане «Адмиралтейство» не было свободных мест. Пришло много таких же скучающих от вялотекущей работы штабных. Возле сцены за столиком сидели уже сильно поддатые английские офицеры.

- Ну, не хандри! - напутствовал Климов, наливая другу водки. - Брак - не цепи и не оковы. А ты уж, смотрю, скис, еще не женившись.

Константин выпил и через некоторое время ощутил прилив крови к голове. Чувства его, как будто, проснулись от долгой спячки в холодном Архангельске.

На сцене скрипач играл быструю лирическую мелодию.

- Знаешь, - заявил молодой офицер своему старшему товарищу. - Может быть, я поспешил со свадьбой?

- Ты что? - удивился Степан. - Катюша Горюнова - девушка обаятельная! Тебе просто повезло с такой невестой! Не хандри, брат! Все хорошо будет!

Они выпили еще. Официант принес жаркое.

- Да я и сам умом-то понимаю, что Катя будет хорошей женой, - согласился Константин, изливая другу давно терзавшие его мысли. - Но у меня была уже любовь недавно в Ярославле. Я до сих пор забыть ее не могу!

- Кто же у тебя был? - заинтересовался Климов.

- Ты будешь смеяться, Степа, но она - актриса!

- Да ну…, - улыбнулся капитан, потирая подбородок в предвкушении интересного рассказа. - Однако, ты даешь, дружище! Недаром говорят - в тихом омуте черти водятся…

Константин немного смущенно улыбнулся.

- Степа, я сам не свой был, когда ее видел! За Валентину готов был пойти куда угодно! В любое пекло! И поднял ради этой дамы на восстание нашу Диево-Городищенскую волость! Сам же и сформировал первый отряд.

Климов смотрел на Константина с удивлением.

- Хороша была актриса-то?

- Эх, Степа! - ударил кулаком по столу Константин. - Хороша - это ничего не сказать! Стрелялся я из-за нее даже. В смысле - чуть не покончил с собой, когда еще школяром был, выпускником реального училища. В тринадцатом году.

- Серьезно, значит, все, - сочувственно заметил Климов.

- Еще как! И потом сравни ее и меня. Я - никому не известный подпоручик, даже не фронтовик. - И она - светская львица, королева, разведчица штаба добровольцев! Крутила красными как хотела. А вечером перед Ярославским восстанием так напоила их руководство у себя в салоне, что потом утром наши офицеры всех легко повязали!

- Коварная и отчаянная…, - согласился Степан, закусывая. - С инициативой… Люблю таких! Давай за нее, дружище!

- Константин кивнул и со вздохом опустошил рюмку. На душе у него стало совсем тоскливо.

- Чем все закончилось? - не унимался капитан.

- Расстреляли ее…

Опьяневший Климов положил руку на плечо друга.

- Эх, Костя! Нет в жизни счастья!

- Было счастье. Да только на одну ночь…

Между тем, вечерняя программа в ресторане только начиналась. На радость публики, конферансье объявил выступление долгожданной актрисы, приехавшей недавно в Архангельск из Москвы. Анны Морозовой!

- Вот, братец! Сейчас выйдет! - предвкушая интересное зрелище, воскликнул Климов, сразу забыв о печали Константина.

- Ну и пусть, мне то что! - отмахнулся младший офицер, снова погрузившись в свои тяжкие думы.

Константин не видел, как все взгляды мужчин, сидевших в зале, устремились на эту даму. И начались бурные овации.

Прошло некоторое время. Кажется, актриса появилась на сцене.

- Я спою вам, господа, мой любимый романс «Одна звезда…», - мягким и звонким голосом сказала она.

Сквозь пелену личных воспоминаний Константин вдруг уловил какие-то знакомые звуки. Они врезались в его сердце, словно удар ножа. И вдруг до него дошло. Дошло!

- Валентина! - вскочил он, как ошпаренный.

О, боже! Это была она - Валентина Барковская!

 

Глава 2

Константин замер, глядя на нее. Валентина в великолепном сине-фиолетовом платье с полуобнаженными плечами плыла по сцене, мило и гордо улыбаясь зрителям. Она купалась в лучах восторгов своих поклонников.

Никто из них не обратил внимания на крик офицера. Даже Степан Климов, как будто, не заметил, увлеченный появлением очаровательной дамы. А Константин не мог оторвать глаз от своей Валентины. Он не в силах был ни подойти к ней, ни сказать что-то еще. Молодой человек был околдован ее новым образом - Анны Морозовой, обжигающей сердце, улыбающейся и смеющейся Снежной Королевы.

Константин магнетизировал ее своим взглядом, неожиданно ставшим волевым. Он требовал, приказывал, умолял, чтобы Валентина заметила его.

Но женщина не замечала. Она продолжала о чем-то рассказывать и интриговать гостей. Она прошлась по сцене, махнув рукой маэстро, сидевшему за роялем. И вдруг…

 Валентина оступилась, внезапно заметив офицера. И замерла, не в состоянии оторвать своих прекрасных голубых глаз от Константина и его погон поручика.

- Анна, пойте же! - слышались повсюду одобрительные крики мужчин, очарованных ее красотой. - Анна, мы ждем вас!

Не отрывая глаз от Константина, Валентина собрала все свои душевные силы и вновь заговорила:

- Да, господа, простите, я немного разволновалась. Ведь вы меня покорили своей добротой и своими восторгами! Так слушайте же, господа… Я посвящаю этот романс одному храброму офицеру, который приехал сюда сражаться за наше Отечество!

И она начала петь с таким необыкновенным чувством, которое бывает только раз в жизни. Валентина ушла в звуки этого необыкновенно прелестного и завораживающего своей неподдельной искренностью романса:

 

Одна звезда над всеми дышит.

 (слова Афанасия Фета)

Одна звезда над всеми дышит
И так дрожит,
Она лучом алмазным пышет
И говорит:

Не суждено с тобой нам дружно

Носить оков,
Не ищем мы и нам не нужно
Ни клятв, ни слов.

Не нам восторги и печали,
Любовь моя!
Но мы во взорах разгадали,
Кто ты, кто я.

Чем мы горим, светить готовы
Во тьме ночей;
И счастья ищем мы земного
Не у людей.

 

Это было восхитительное пение. При последних звуках романса мужчины начали подниматься из-за столов и приветствовать исполнительницу бурными аплодисментами. Имя «Анна» звучало как богиня, примадонна, королева. И только Константин не принимал его, потому что знал другое.

Англичане тоже были восхищены красотой и пением Валентины. Впрочем, слова романса многие из них не понимали. Но очарование актрисы было лучше слов. Оно заворожило их.

Один грузный английский офицер, изрядно поддатый, поднялся на сцену. Он подошел к Валентине, покачиваясь.

•  Queen, queen! I love you! - закричал он громко, немного напугав женщину.
• Thank you, sir! - попыталась отделаться актриса, отступив в сторону.

 Офицер вынул из кармана кошелек и начал бросать английские фунты к ногам Валентины. Он попытался схватить женщину за талию, что у русских считалось в высшей степени неприличным.

Валентина хотела удалиться, но английский офицер сделал резкий выпад вперед и поймал певицу за руку. Актриса попыталась вырваться, но англичанин крепко держал ее и не собирался отпускать. Он, видимо, забыл, что находится не в английском пабе, а в русском элитном ресторане, и начал обнимать Барковскую.

• Что делает, мерзавец! - возмутились дамы. - Уймите же его!

 Но почему-то связываться с союзником никто не спешил.

• Отпустите меня! Прекратите же! - закричала певица, неожиданно отвесив англичанину пощечину. - Как вы смеете, джентльмен!

 Но это его раззадорило еще больше.

 Не дожидаясь дальнейших безобразий пьяного англичанина, Константин бросился на сцену и загородил собой женщину. Он больно ударил по руке иностранцу, и тому пришлось отпустить Валентину.

 - Damnation! Russian pig! (Проклятье! Русская свинья!) - завопил англичанин и замахнулся на Константина.

 Но молодой человек опередил его. Точный удар боксера пришелся прямо в челюсть дебоширу. Английский офицер отлетел на два шага назад и распластался на полу. Он попытался поднять голову, но сразу отпустил ее назад и затих.

 На помощь Константину уже спешил капитан Климов. Но помогать пришлось англичанину. Степан Яковлевич похлопал лежачего по щекам. Тот не подавал никаких признаков жизни.

 - Да, дружище..., - сказал Климов, покачав головой. - Не убил ли ты его!? Срочно зовите врача!

Осознав, что произошла трагедия, товарищи дебошира быстро выбежали из зала.

Вечер был напрочь испорчен. Константин стоял на сцене, разглядывая Валентину. Та с волнением смотрела на него.

«Хорошо встретились...», - подумал Константин.

- Не получилось бы теперь из-за этого международного скандала, - заметил один пожилой полковник. - Но вы молодец, поручик! Не каждый из нас решился бы на такое... Мы все подтвердим, что произошло случайное убийство. Этот мерзавец сам виноват!

На некоторое время зал затих. Все были в шоке от случившегося. Молчали Константин и Валентина.

Но вот внизу послышался шум и быстрая английская речь. Смысл ее был в том, что русского бандита нужно арестовать и предать суду военного трибунала.

Не дожидаясь, пока патруль появится в зале, очаровательная певица вдруг на глазах у всех бросилась в объятья своего спасителя.

- Костя! Здравствуй, милый!

 Он горячо обнял ее.

- Ты жив! Какое это счастье!

- Главное, что ты жива! - успел ответить он.

Эта непонятная для всех сцена любви шокировала и потрясла гостей ресторана еще сильнее убийства английского офицера. Даже Степан Климов от удивления раскрыл рот.

Но миг счастья был не долог. В зал «Адмиралтейства» вбежали солдаты английского патруля, который находился рядом. Константина быстро разлучили с дамой, забрали личное оружие и повели вниз.

- Он не виноват! Он меня защищал! - протестовала Валентина, пытаясь объяснить что-то солдатам на английском. Но ее сразу отстранили.

Когда Константина вывели на улицу, пожилой полковник решительно сказал оставшимся в зале офицерам:

- Нужно что-то делать, господа! Поручик ни в чем не виноват! Но, попробуй, докажи это нашим упертым союзникам?! Кстати, у кого он служит?

- У меня в управлении. Под начальством Чаплина! - быстро отозвался Климов.

- Ах, так, - задумался полковник. - Тогда спешите к Чаплину, голубчик! И все ему расскажите… А вы, мадам...?

Он повернулся к певице.

- А я знаю что делать! - ответила Барковская и, не дожидаясь ничьих указаний, побежала вслед за Константином.

Это было весьма необычное для Архангельска зрелище. Под холодным августовским ливнем по мосткам шла насквозь промокшая женщина, легко одетая и без зонта, без шляпы. Шла вслед за английскими солдатами, уводящими куда-то русского офицера. Вся прическа ее испортилась, волосы распустились. По прекрасному лицу актрисы небольшими струйками стекала вода. Но женщина была безмерно счастлива в этот вечер.

 

Глава 3

Ночь Константин провел в сыром подвале каменного здания, где размещался английский контингент. Спать ему не хотелось. Радостные чувства переполняли душу офицера. О таком счастье снова видеть Валентину, да еще здесь, в Архангельске, он и мечтать не мог! Теперь ему хотелось поскорей вырваться из этого мерзкого подвала и что есть духу бежать к ней - к любимой! Он чувствовал себя, словно мальчишка после недели учебы, проведенной в реальном училище, вырвавшийся, наконец, на свободу перед воскресным днем. Да, это воскресение! Воскресение души! А душа его - Валентина…

«Ах, какой же я дурак! - ругал себя Константин. - Обязательно нужно было бить со всей силы и в челюсть… Да еще пьяного английского офицера. Но тот мог бы своей массой задавить Константина, а потерпеть поражение на глазах у любимой женщины - это немыслимо. Это хуже смерти. Тогда уж лучше сразу застрелиться».

Так думал Константин.

Но что же будет дальше? Кажется, он убил мерзавца. И загубил себе всю дальнейшую жизнь. Жизнь с Валентиной, которая могла бы начаться сразу за дверью ресторана.

Офицер мечтал, как они вместе прогуливаются по набережной Северной Двины, обдуваемые свежим и холодным ветром, как колышутся на ветру ее прекрасные темные волосы и как радостно улыбается она, глядя ему в глаза. А он жадно целует ее губы, вопреки всем ветрам и ненастьям! Вопреки всем врагам и завистникам!

А если серьезно?

 За убийство английского офицера Константину могут наверняка испортить жизнь. И даже Чаплин не поможет. Генерал Пуль начнет требовать сурового наказания, а кто решится заступиться за него, рассказать правду, как все было? Валентина, Климов, тот седовласый полковник? И кому Пуль больше поверит - своим офицерам-свидетелям или друзьям русского убийцы? А все решать будут англичане. И в лучшем случае ему грозит долгий тюремный срок, а в худшем - трибунал и расстрел. Сейчас война. Союзники особенно не церемонятся с местным населением. И будет ли разбирательство?

Ничего не будет. Им, этим воротилам судеб человеческих, проще расстрелять его, чтобы другим русским неповадно было. И тем самым продемонстрировать свою власть над Северной областью.

В таких счастливых и мрачных раздумьях прошла ночь. Рано утром он услышал в дверях скрип замка. На пороге стояли Чаплин, Климов и офицер английской тюрьмы.

- Ну и наломал ты дров, приятель! - с ходу заговорил главком, присев на лавку возле Константина. - Но теперь все! Собирайся!

- Куда? - не понял молодой офицер.

- На расстрел, дружище! - расхохотался Чаплин.

- А если без шуток, Георгий Ермолаевич?

- А если без шуток, то перед домом стоит тарантас, и в нем тебя дожидается дама…

 Константин был удивлен такому ошеломительному развороту событий.

- Да ничего страшного не произошло, - теперь уже серьезно добавил Георгий Ермолаевич. - Ты всего лишь вырубил английского офицера. Он упал так мягко, что даже ни одной травмы не получил. А поскольку был пьян, то тут же и отключился. Правда, тебе за это светила бы губа суток на пятнадцать в английском контингенте… Но тебя спасла та самая дама…

- Валентина? - обрадовался Константин, но осекся.

 - Ты все же перебрал вчера, братец…, - заметил кавторанг, поднявшись. - Ее зовут Анна Морозова, актриса из Москвы. Эта дама только что внесла за тебя залог, да еще тому английскому офицеру компенсацию выплатила. Ну а я уж договорился с их командованием, что возьму тебя на поруки.

 Георгий Ермолаевич задумался. Потом еще раз расхохотался.

 - Да, братец! Никогда не думал, что мои офицеры будут так лихо ухлестывать за приезжими актрисами. В этом ты превзошел даже меня в молодости. По такому случаю - бери свой трофей! Она ждет тебя в тарантасе у входа. На службу сегодня можешь не приходить. Это подарок от меня за твои подвиги. Шутка ли - прославил ты мою ставку на весь Архангельск! Теперь все восхищены боевой подготовкой моих офицеров…

Когда офицеры шли по длинному коридору английской тюрьмы, Степан Климов догнал Константина и сказал:

- Это еще не все, Костя! Твоя невеста Екатерина сегодня ночью поставила на уши весь военный отдел Верховного управления! Ко мне домой служанку посылала узнать про тебя!

 Константин нахмурился. После такого неожиданного и невероятного воскрешения Валентины он совсем забыл про невесту и о том, что совсем скоро у них свадьба. Как все это теперь не кстати! Словно воспоминания из прошлого, которое так хочется забыть...

• А ты что ответил? - спросил Константин.
• Сказал, что ее будущий муж защитил даму в ресторане от нападок английского офицера и угодил в тюрьму.

Константин вздохнул.

 - Узнав об этом, она бросилась тебя спасать, - продолжал Климов. - Прибежала в общежитие к членам правительства. Разбудила Чайковского и Маслова. Те звонили Чаплину и английскому генералу Пулю. Представляешь, какая отчаянная! Такую бучу подняла... Эх, братец! Как ты мог с такой легкостью целовать и обнимать эту приезжую актрису? Совсем от водки мозги поплыли, наверно? Нельзя тебе пить! Как чувствовал - зря я придумал эту затею с рестораном накануне свадьбы...

 В ответ Константин неожиданно улыбнулся.

-Ты не представляешь, Степа, как я тебе благодарен за этот поход в ресторан! Певица Анна Морозова - это и есть та самая моя любовь из Ярославля, с которой мы вместе сражались! Она ведь актриса! И зовут ее Валентина...

-Да ты что?... Бог ты мой! - схватился за голову Степан Яковлевич. - Тогда прости, что я тебя тут отчитываю за безрассудство. Теперь все легко объясняется. Не то ты произнес имя «Валентина...». Думал, мне послышалось, или ты спьяну так ее окрестил.

 Он остановился и посмотрел с восхищением на младшего товарища.

-Молодец, Костюха! Такую красавицу отхватил! А она то как тебя любит! Сколько денег внесла англичанам, чтобы замять этот конфликт... Но только?

-Что только?

-Только что ты скажешь теперь Екатерине Николаевне?

 Константин был не в восторге от этого вопроса.

-Попытаюсь объяснить все, как есть. Тяжело будет, конечно. И едва ли она меня простит..., - ответил он.

-Эх, Костюха, давай! Нет у тебя теперь другого пути! - хлопнул Степан по плечу друга на выходе из здания. - Бери свое счастье! Она ждет тебя!

 Около крыльца английской тюрьмы стоял великолепный тарантас. Константин взглянул на него и обомлел. На заднем кожаном сиденье сидела восхитительная дама в великолепной шляпе с перьями и зонтиком в руке. Она жадно искала глаза Константина. Наконец, встретила их.

- Садись, милый друг! - нежным соблазнительным голосом сказала дама, подавая ему свою изящную ручку в белой перчатке.

 Константин быстро схватил эту ручку и поцеловал. Как триумфатор он взлетел на заднее сиденье тарантаса к Валентине.

-Вперед! В отель «Пассаж»! - приказала Барковская кучеру, и лошади помчались к Троицкому проспекту.

 Вышедший из дверей тюрьмы Георгий Ермолаевич Чаплин вздохнул и задумался:

-Лихо окрутил даму! Красавицу! Кто бы мог подумать... А каким простаком казался… Самого Чаплина превзошел! Где ты, мой Петербург! И всего-то я старше его на десять лет...

 

Глава 4

Когда тарантас с двумя запряженными лошадьми вылетел на Троицкий проспект, навстречу ему показался другой, однолошадный. Не обращая внимания на приближающуюся повозку, Константин, словно лихой купец, от всего сердца обнял Валентину. Она тоже радостно прижалась к своему рыцарю и поцеловала его в губы.

И тут тарантас Барковской резко затормозил. Кучер придержал лошадей, дабы избежать столкновения с другим тарантасом, который тоже, несмотря на разность лошадиных сил, летел во всю прыть.

Константин и Валентина невольно оглянулись. Только теперь понял Саврасов, что он натворил. Там ехали Екатерина Горюнова вместе с Сергеем Семеновичем Масловым. Они мчались к английской тюрьме спасать Константина.

Любовный поцелуй офицера с актрисой был замечен.

Тарантас Екатерины тоже остановился. Девушка, еще мгновение назад радостная по случаю предстоящего освобождения любимого, вдруг изменилась в лице. Катя словно оцепенела. А Сергей Семенович Маслов недовольно поморщился.

Эту немую сцену сразу разгадала внимательная ко всему Валентина. И испуг Константина. Актриса все поняла. На какое-то время глаза двух дам встретились.

Барковская смело взглянула на соперницу глазами победительницы. Только линии ее прекрасных тонких губ слегка сжались в женской безжалостной усмешке.

Екатерина вся напряглась и покраснела от ненависти к даме, сидящей вместе с ее женихом. В этот миг она люто возненавидела Константина, который посмел так грубо надругаться над ее чувствами.

- Ну, что стоишь, трогай! - крикнула Барковская, и большой тарантас быстро оторвался от ненавистного взора.

 Актриса еще сильнее прижалась к Константину.

 - Кто это? Только не лги мне...

 - Архангельская невеста, - вздохнул Константин. - Но теперь это уже в прошлом...

- Вот как! - с неподдельной ревностью воскликнула Валентина. - В таком случае сейчас мы приедем в отель, и я покажу тебе, кто твоя архангельская невеста! Я всю душу из тебя вытрясу! Ты забудешь не только об этой бедной девушке, но вообще обо всем на свете!

 - Ах, Валя..., - в предвкушении этого момента у Константина закружилась голова. - Я тоже допрошу тебя с пристрастием, где ты была и с кем? Пока я тут участвовал в боях...

 - Ах, мой воин! - со страстью ответила женщина.

 Она сказала это так восхитительно, что Константин больше ничего не смог добавить. Он только сильней прижал к себе любимую.

 И вот тот самый отель «Пассаж», куда вожделенный офицер внес свою даму, чуть ли не на руках.

 Валинтина Николаевна снимала в Архангельске великолепные апартаменты. Это был лучший отель на севере России. Таким изысканным убранством комнат, наверно, никто не мог похвастаться в городе. Разве что самые богатые купцы.

 Но, кроме внешнего лоска и богатства, было и другое, что сразу запало в душу Константину. Во всем, в каждом предмете здесь чувствовалось близкое присутствие восхитительного, нежного, страстного и необыкновенно женственного существа - его любимой Валентины...

 - Тебе здесь нравится, мой друг? - спросила она офицера, лишь только закрыла за собой дверь.

 Все ее лицо светилось предвкушением любви.

 - Теперь ты здесь! Наконец-то! Мой безрассудный! Как ты мог так рисковать в ресторане!? Ты знаешь, сколько денег я заплатила за тебя этим англичанам?

 Константин с улыбкой опустился на ее мягкую пуховую постель. Она же, не отпуская руки офицера, присела на его колени.

 - Не знаю и знать не хочу, - ответил мужчина, глядя в ее прелестные голубые глаза. - Деньги для меня сейчас не имеют никакого значения! Мне нужна только ты!

 - О, как ты великолепен, мой воин! - провела она рукой по его волосам. - Иди же ко мне, любимый! Я так долго ждала тебя...

 Это был самый светлый отель в жизни Константина. В сером полумраке спальни он плыл на волнах любви и Северной Двины, лаская ее божественное существо... Это была нега Севера, в объятия которой он так стремительно бросился и во власть которой окунулся неудержимо, безрассудно и безвозвратно. Это была вершина чувств, неведомая высота, красота и волшебство. Это был незримый райский мир того, что происходит только между горячо любящими сердцами. Это была вершина Любви...

 Лишь часы в гостиной медленно тикали в такт.

 

Глава 5

В полдень 3 сентября 1918 года в белоснежной старинной Троицкой церкви на набережной Северной Двины, что расположена недалеко от Кузнечихинского моста, состоялось тихое венчание поручика Константина Александровича Саврасова и актрисы Валентины Николаевны Барковской.

Короны над молодоженами держали - над головой жениха - Степан Яковлевич Климов, а над невестой - командующий военных и морских сил Северной области Георгий Ермолаевич Чаплин.

Рядом стояли правительственный комиссар Николай Александрович Старцев и еще несколько офицеров.

Казалась, сама погода не благоприятствовала этому счастливому событию. По окнам храма громко стучал дождь. На улицу уже пришли сентябрьские холода.

Но здесь, в небольшом помещении церкви было тепло и уютно. Горели свечи. Со стен на молодоженов напутственно смотрели лики святых - радостные и немного строгие. Священник неторопливо читал молитву. Все усердно крестились, как и положено на Руси.

Константин держал руку Валентины в своей руке. Только здесь, в далеком Архангельске, сбылась его мечта о светлом семейном счастье. Теперь он уверенно поведет по жизни свою избранницу, как и положено верному, горячо любящему мужу, воину и защитнику.

Рядом с ним стояла восхитительная нарядная невеста. Она была старше своего мужа на десять лет. Иногда Валентина поглядывала на него, как покровительница. Но с трепетом и сердечной любовью. Это была очень красивая пара. Держась за руки, они смотрелись как два голубка, только что вылетевшие из клетки и свившие себе гнездышко.

Когда обряд венчания закончился, Константин вынес свою избранницу из церкви под одобрительные возгласы офицеров. Затем они вместе подошли к набережной Северной Двины - такой дождливой, но, вместе с тем, такой светлой и долгожданной.

-Я люблю этот город! - воскликнул Константин, вдыхая всей своей молодецкой грудью сырой северный ветер с дождем.

-Город, где мы с тобой обвенчались! - добавила Валентина, задорно смеясь на ребячество Константина.

 Их охватила неземная радость от нахлынувшего счастья. Не удержавшись, женщина взяла мужа за руки и начала кружить в вальсе. Забава молодых вызвала приятельские улыбки офицеров, стоявших невдалеке.

 Казалось, что не было революции, и нет гражданской войны. Они всегда жили здесь, в этом дивном северном городе. Они всегда ходили по этой прекрасной набережной, любовались этими чарующими просторами и слушали крики чаек.

 Константин не знал, не догадывался в плену собственного счастья, что где-то совсем рядом, в другой части города, в деревянном доме на Воскресенской улице, каждую ночь плакала несчастная девушка, брошенная им. Дочь архангельского дворянина. А утром она, измотанная от внутренних переживаний, от огромного сердечного надрыва, приходила на службу в губернское правление и покорно писала протоколы, стенограммы, нещадно отбивая себе пальцы на печатной машинке. И не было у нее больше ни сил, ни желания начать новую жизнь...

 Когда молодожены вдоволь нагулялись и налюбовались друг другом, им подали автомобили. Они сели вместе с друзьями на мягкие кожаные сиденья и поехали в ресторан при отеле «Пассаж», где всех ждал свадебный ужин.

-Была я Барковская-Ботельман, а теперь - Барковская-Саврасова! - рассмеялась невеста перед крыльцом отеля.

 В этот момент она заметила на парадных дверях здания какой-то небольшой листок со звездочкой наверху. Не придавая этому значения, Валентина сорвала его и прочитала печатный текст:

 

 Жителям Архангельска!

 

 «Я не за Ленина и не за Троцкого,

 А за Святую Русь и за Чайковского...»

 

Эти две строчки, наверно теперь знал в Архангельске даже ребенок... Но дальше следовала концовка:

 

 «Сосет нам кровь за каплей каплю

 Английский лорд, что смотрит цаплею.

 Вставай с колен, пока не сцапали,

 Гони скорее с Пулем (с пулей) Чаплина!

 

 патриоты России».

 

-Что это, Костя? - удивилась невеста. - Бред какой-то...

 Муж хотел спрятать опасную вещицу себе в карман, чтобы она не испортила им свадьбу. А утром отдать, кому следует. Но провокационное воззвание уже заметил и сам Чаплин. Главком решительно потребовал листок.

-Нет, это не бред, а вражеская пропаганда! - воскликнул раздраженный Георгий Ермолаевич, дочитав до конца. - Я знаю, кто такие бумажки печатает! И знаю где!

-Может, агенты большевиков? - удивилась Барковская, с недоумением глядя на главкома.

-Что вы, Валентина Николаевна, - злобно рассмеялся Чаплин. - Откуда они здесь? Сбежали все наши большевики еще 2 августа. А те, кто остались - сидят в губернской тюрьме.

 Это не большевики... Такие вот листовочки сочиняют и печатают немалыми тиражами в военном отделе у Маслова, этого дурня революционного... Фаворита Чайковского. А печатает типография общества кооператоров, - добавил он.

 Забыв про свадьбу, Чаплин сжал руку в кулак:

-Но только не выйдет! Их провокации не пройдут! Они пытаются мутить народ против союзников и главкома! Им революция нужна, а не победа над врагом! Хватит, наелись уже революции... Вся страна покатилась к чертовой бабушке… С этим правительством революционных придурков пора кончать!

 Вспомнив, что перед ним невеста, Чаплин одернул себя:

-Прошу прощения, Валентина Николаевна! Не должен был я вам это говорить. Не сдержался.

-Что вы, Георгий Ермолаевич, - мягко улыбнулась женщина. - Вы же - государственный человек! У вас душа болит за Россию. Как и у многих из нас. Но время изменится! Все пройдет! Все утрясется! Вот увидите...

-Ах, Валентина Николаевна, вашими бы устами...

-Полно, полно, главкому сокрушаться! - игриво рассмеялась невеста. - Последуйте-ка лучше за нами. Вашими устами вы не мед пить будете, но шампанское-то, я уж надеюсь, точно...

 Эти слова понравились Чаплину.

-Эх, Константин Александрович, люблю я вашу супругу за непревзойденное чувство юмора! - сказал он и направился в ресторан.

 За столом молодых поздравляли. Старшие офицеры произносили тосты. Свадьба удалась!

 Ближе к ночи, когда все уже устали, а Чаплин покинул отель из-за срочных дел, Николай Александрович Старцев дружески спросил Валентину Николаевну:

-Расскажите, голубушка, как вы добрались до Архангельска? Ярославль ведь находился в железном кольце красных? Наверно, столько всего пережили? Много страхов натерпелись?

 Константин почувствовал, что этот вопрос был неожиданным и неприятным для Валентины. Услышав его, невеста вздохнула и нахмурилась. Затем, собравшись с духом, ответила:

-Я не из пугливых, Николай Александрович! Но вы правы. То, что было в Ярославле - это кошмар... Целые сутки мы сидели в театре под охраной немцев, а на следующий день нас всех поголовно передали в лапы большевиков красному командарму Гузарскому. Некоторых расстреляли сразу у театра. Других, в том числе и меня с мужем Дмитрием Васильевичем Ботельманом увели на станцию Всполье. Там допрашивали и сразу расстреливали. Почти всех, за исключением женщин или тех, кто мог дать еще какую-то ценную информацию. То и дело на рельсах слышалось «Бах! Бах!» Это очень страшно, господа! Такое не описать… Мужа моего расстреляли как коменданта штаба полковника Перхурова - лидера Ярославского восстания.

-Простите, Валентина Николаевна, я не должен был задавать вам такие вопросы, да еще на свадьбе, - испугался Старцев.

-Ничего, Николай Александрович, - вздохнула Барковская. - Дослушайте уж теперь до конца.

 Жизнь, к счастью, иногда преподносит неожиданные сюрпризы. Тот самый красный командарм Юрий Гузарский, который превратил центр Ярославля в руины и готов был применить химическое оружие для подавления восстания, оказался давним другом моей семьи. Наши корни ведь идут по отцу от польских шляхтичей.

 Валентина тяжело вздохнула.

-Может быть, это плохо, господа, что я не решилась уйти в тот мир вместе с мужем... Однако я приняла помощь Гузарского, так как, несмотря на весь его внутренний большевистский деспотизм, когда-то в юности он был влюблен в меня. Красный командарм на свой страх и риск решил спасти актрису, ярую контрреволюционерку от расстрела. В начале, он сказал членам трибунала на станции Всполье, что я случайно оказалась в этом ярославском котле и занималась во время восстания исключительно хозяйственными делами. То есть особой роли не играла. Чекист и латыш, которые сидели рядом с ним, в это не больно-то поверили. Но, все же, не подписали мне страшный приговор.

 Воспользовавшись моментом, Гузарский договорился на счет меня с руководителем американской дипмиссии, которая выехала из Москвы в Вологду. Их поезд в это время стоял на путях недалеко от Ярославля.

 Американские дипломаты сжалились надо мной и взяли с собой. Вот так я оказалась сперва в Вологде, а затем в Архангельске. Успев проскочить в город поздним вечером 1 августа до начала переворота и разборки рельсов. Иначе - подумать страшно. Мне пришлось бы скитаться где-нибудь в тайге... Или возвращаться в Вологду. Упаси бог - опять в этот страшный Ярославль. Хотя..., - она ласково посмотрела на мужа, - в волжском городе я нашла новую любовь...

 Теперь я здесь! И очень рада этому, господа! - закончила Валентина Николаевна свой нелегкий рассказ.

 Константин слушал ее с содроганием. Он всем сердцем переживал за свою милую Валеньку. Несколькими днями раньше она уже рассказала ему историю своего чудесного спасения. И Константину так не хотелось, чтобы когда-нибудь еще эти страшные воспоминания терзали ее душу.

 Валентина Барковская-Саврасова зевнула.

-Я что-то устала, господа. Вы тут сидите, отдыхайте. Пейте, ешьте. А мы с Костей пойдем спать.

 И молодожены ушли встречать свою первую брачную ночь.

 

Глава 6

 Вечером 4 сентября Георгий Ермолаевич Чаплин собрал надежных офицеров ставки в своем кабинете. Кроме военных, был здесь Николай Александрович Старцев, правительственный комиссар Северной области.

-Господа, - начал главком, внимательно оглядев каждого. - Я должен сказать вам сейчас нечто очень важное! Но требую от вас полной конфиденциальности.

 Наступила полная тишина.

 - Все вы - мои надежные товарищи! - продолжал Чаплин. - Товарищи не в том дурацком революционном понимании, а по жизни. На каждого из вас я могу положиться, как на самого себя.

Он сделал многозначительную паузу и произнес:

 - А дело вот в чем...

 Верховное управление Северной области во главе с Чайковским стало тормозом на пути спасения России! Конечно, мы могли бы и дальше терпеть этих революционных министров-социалистов, если бы не важность предстоящего момента. Из Сибири, Поволжья, с юга Росси скоро начнется главное наступление на большевистскую Москву! Это мне точно известно от союзников. Настало время, когда сидеть сложа руки и бездействовать - не только предосудительно, но и преступно! Каждый честный русский офицер, каждый патриот именно сейчас должен сделать все от него зависящее, чтобы спасти Россию! А если потребуется - отдать за нее и жизнь!

 К сожалению, Верховное управление Чайковского не делает ровным счетом ничего, для того чтобы Северная область активно поддержала своими вооруженными силами это патриотическое стремление русского народа, русского офицерства! Как прошла добровольная мобилизация на Севере - вы сами прекрасно знаете… Она полностью провалена. Только под моим давлением и при поддержке союзников удалось заставить Чайковского и его правительство бездельников объявить мобилизацию нескольких возрастов.

 Хотите знать, какова на данный момент численность вооруженных сил Северной области? Я вам скажу. Это ни для кого не секрет. Семьсот человек, господа! Сюда я включаю и те подразделения, которые уже были в Архангельске на момент восстания 2 августа. Которые перешли на нашу сторону и находятся сейчас на фронте, вместе с наступающими отрядами союзников.

 Вы задумайтесь - семьсот человек! Один полк. Стыдно...

 Наступление ведут преимущественно союзники. А если бы не было союзников? Долго бы мы продержались с такой армией? Вот, я думаю, поручик Саврасов вам быстро ответит на ярославском примере. Сколько вы продержались, Константин Александрович?

 Константин, недолго думая, ответил:

 - Шестнадцать дней, Георгий Ермолаевич! Хотя нас было не семьсот человек, а больше тысячи.

 - Вот видите! Спасибо за честный ответ! - согласился главком. - Представляете теперь, господа, на какой быстрый разгром мы обречены с такой малочисленной армией...

 Георгий Ермолаевич продолжал:

 - Но мы могли бы изменить ситуацию, если бы стали действовать более решительно! Если объявить мобилизацию всех возрастов до сорока-пятидесяти лет. И еще народное ополчение... Я уже подсчитал. К новому 1919 году такая армия составила бы от тридцати до пятидесяти тысяч человек, а потом и больше. И даже если этого недостаточно, чтобы взять Москву, то, начни мы наступление одновременно с силами Самарского правительства и юга России - мы могли бы наверняка взять Вологду и Петрозаводск, а затем создать угрозу Москве и Петрограду, соединиться с добровольческими армиями других областей страны!

 К сожалению, мои расчеты и доводы начисто отвергает военный отдел Верховного управления во главе с этим революционным шизофреником Масловым, замом Чайковского, для которого интересы страны, похоже, не существуют, а есть только сиюминутные непонятные ни мне, ни союзникам планы какого-то развития революции, прав и свобод, от которых на Севере всех уже откровенно тошнит. Они не нужны ни промышленникам, ни их рабочим, поскольку многие предприятия стоят, сбыта продукции нет. Область находится в изоляции от других частей России.

 Ответьте мне, друзья, как нам поступить в этой пагубной для всех ситуации? Наслаждаться жизнью, сиюминутной свободой от большевиков, пока нас защищают союзники и пока дерутся другие области страны? А потом, когда добровольческие армии разобьют при нашем неучастии, позорно бежать вместе с союзниками? Ответьте мне, господа - нас устраивают такие отнюдь, не радужные перспективы? Мы можем бездействовать, когда вся страна готовится к решительному наступлению?

 «Нет! Нет! Никак нет!» - один за другим ответили офицеры.

 - Нет! - твердо сказал Константин.

 - Я был уверен, друзья, что вы меня поддержите! - обрадовался Георгий Ермолаевич.

 Главком сделал многозначительную паузу.

 - Вывод один - Верховное управление надо устранить как руководящий орган Северной области! А взамен его поставить сильное, слаженное военное руководство во главе с человеком, который смог бы обеспечить мобилизацию всех сил и начать решительное наступление! Это должен быть верховный правитель, временный диктатор, если на то пошло, опирающийся на реальные патриотические силы русского Севера, на крепких промышленников, городских и земских лидеров Архангельска!

 - А как на этот переворот отреагируют союзники? - спросил один молодой прапорщик.

 - Как они отреагируют..., - ухмыльнулся Чаплин. - Да им это правительство Чайковского как заноза в заднице! А если говорить дипломатическим языком - союзники избрали принцип невмешательства во внутренние дела Северной области. Они примут те силы, которые будут иметь реальный вес и поддержку народа. Поддержку армии!

А теперь по существу, - продолжал Чаплин. - В ночь с пятого на шестое сентября мы должны отстранить правительство Чайковского от власти! То есть уже завтра!

Сказав эти слова, главком оглядел своих товарищей… Никто не возражал.

- Отстранить Верховное управление от власти - это не большевиков с боями прогнать, - заметил Георгий Ермолаевич, - Все гораздо проще. Вооруженные силы Северной области в моем подчинении. Везде - надежные офицеры. Завтра ночью мы просто окружим общежитие на Троицком проспекте, где живут члены правительства. Там у них и охраны то - всего четыре человека. Одной офицерской роты нам хватит.

Чаплин решительно хлопнул рукой по столу:

- Быстро разоружаем охрану и объявляем Верховное управление низложенным! Под конвоем везем на пристань, где уже будет поджидать пароход. И отправляем на Соловки! Пусть там отдыхают и освобождаются от своего революционного дурмана! Свежий воздух полезен для мозгов… Потом мы их переправим в Англию или Америку, чтобы не мешали. Всем все понятно?

Общее согласие нарушил Николай Александрович Старцев.

- Успех военной операции, если о таковой вообще уместно говорить в данных обстоятельствах, не вызывает у меня сомнений. Тем более, что командование войсками в ваших руках, Георгий Ермолаевич. Но что вы планируете делать дальше? У меня есть опасения, что народ не поддержит военную диктатуру. Верховное управление, несмотря на отсутствие военной поддержки, имеет немало сторонников среди мещан, рабочих и крестьян. А всех ведь не арестуешь… Как бы нам не промахнуться…Не дай бог - окажемся в изоляции…

- Не беспокойтесь, Николай Александрович! - ответил главком как всегда невозмутимо. - Главное в любом деле - натиск и инициатива! У меня уже разработан план дальнейших действий!

Утром после отстранения Верховного управления мы выводим в центр города верные нам части под предлогом парада - встреча американского контингента. Это как нельзя кстати! Объявляем о переходе власти в руки ответственного верховного правителя и гражданского Совета. Можно назвать его для веса новым правительством. Совет будет взаимодействовать с торгово-промышленными кругами и населением, обеспечивать нужды армии. Уверен, что выступить против реальной военной силы никто не сможет. А тут и иностранные дипмиссии заявят о поддержке нового правительства. С генералом Пулем я уже обговорил эти тонкости. Он будет способствовать!

Все произойдет очень стремительно. Вам только нужно, Николай Александрович, подобрать своих надежных людей в Совет при верховном правителе. А об остальном я позабочусь сам…

- Что ж, - с некоторой опаской согласился Старцев. - Людей я уже подобрал. Они дали свое предварительное согласие. Будем надеяться - все получится!

- Даже не сомневайся, дружище! - подбодрил его главком. - Морской волк Чаплин привык побеждать, а не проигрывать! Так и будет! А сейчас всем отдыхать и готовится к завтрашнему дню!

 

Глава 7

Утром 5 сентября Константин проснулся очень рано. Тревожные мысли не давали ему покоя. Его прекрасная супруга еще спала сладким сном после бурно проведенной ночи.

«Не так все просто, - думал офицер о предстоящем перевороте. - Старцев тоже не зря сомневается».

Константин вспомнил ночь на 2 августа. Соломбалу. Сергея Семеновича Маслова. Крестьян Архангельского уезда, прибывших по его зову с оружием.

А Константин ведь тоже выходец из крестьян. Как-то нехорошо предавать своих в угоду чьих-то интересов. Интересов, прежде всего, дворянских. Даже монархических. Ведь Чаплин был и остался убежденным монархистом, несмотря на то, что принял новые реалии. Не хорошо… Не хорошо… Да и незаконно!

В эту ночь ему почему-то вдруг приснилась Екатерина Горюнова. Девушка в слезах умоляла его не делать того, что задумал Чаплин. Иначе некоторые люди умрут…

Этот пророческий сон очень сильно напугал Константина. Особенно последние слова Кати, что «некоторые люди умрут…».

- Тебя что-то беспокоит? - вдруг услышал он за своей спиной голос Валентины.

 Супруга нежно обняла его за плечи.

- Не бойся, Костя, расскажи мне, что тебя сегодня так волнует? Может, я смогу помочь?

Константин не собирался посвящать любимую в планы Чаплина. Но сомнения его были настолько сильны, что неожиданно для себя он выдал ей все - весь вчерашний разговор в кабинете главкома.

Как и раньше, в Ярославле, Валентина встала и сделала ему кофе. Ее прекрасное нежное лицо тоже какое-то время находилось в задумчивости.

- Знаешь, я считаю, что Чаплин прав! - наконец, сказала она, присев возле мужа. - Представь Ярославль. Долго бы продержалось наше восстание, если бы у Перхурова не было единоличного военного руководства? Можно это считать и диктаторскими полномочиями, необходимыми в условиях военного времени.

- Но ведь мы проиграли, - вздохнул Константин.

- Проиграли, потому что не успели мобилизовать многих…, - заметила Валентина. - А у Чаплина очень хороший стратегический расчет. И, хотя есть сомнения, которые высказал Старцев, я думаю, стоит рискнуть. Ведь ни одно хорошее дело не обходится без риска! Да и потом Чаплин - патриот России! Он думает обо всей стране, а не только о своих интересах, как члены правительства Чайковского. Так что не сомневайся, любимый! Чаплин все верно говорит! А твоя задача, как честного офицера, выполнить приказ! Поверь мне, Костя, все будет хорошо!

 При этих словах Валентина так нежно и искренне посмотрела в глаза мужу, что все его сомнения тотчас прошли.

- Как я счастлив, что у меня теперь есть друг, которому я могу довериться! - согласился Константин. - Спасибо тебе, любимая! Ты укрепила мою веру в правоту выбранного дела! Я так тебе благодарен!

Он вышел из отеля «Пассаж» в приподнятом настроении.

 

Глава 8

 Ночью 6 сентября рота офицеров окружила со всех сторон здание на Троицком проспекте, где жили члены правительства Чайковского. Константин Саврасов штурмовал общежитие с главного входа. На громкий стук в дверь ответил караульный:

- Кого еще там черти носят в такое время?

- Открывай! - решительно потребовал капитан Климов. - Приказом главкома Чаплина Верховное управление Северной области ликвидировано! Караул должен сдать оружие и может разойтись по домам.

Наступила заминка. Видно было, как кто-то осторожно приоткрыл штору окна на первом этаже и посмотрел. Толпа офицеров у входа, конечно, произвела на него впечатление.

- Открывай, кому сказал! - продолжал Климов. - Считаю до трех. После этого мы ломаем дверь! А караул будет арестован и предан суду военного трибунала за неподчинение приказу главкома!

И в доказательство серьезности этих намерений, двое офицеров начали бить прикладами винтовок по дверному замку.

- Погодите! Чего так шумите! - послышались испуганные голоса за дверью. - Раз главком приказал - сейчас откроем…

Два оборота ключа, и отряд офицеров уже поднимался по лестнице на второй этаж здания, быстро разоружив охрану.

Министры правительства Чайковского жили вместе, одной общиной. Это была сплоченная команда единомышленников, исповедовавших идеи социализма и демократии. Некоторые из них прошли тяжелый путь революционной борьбы. Они входили в Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, все были членами разогнанного большевиками Учредительного Собрания.

Вот впереди комната Маслова - заместителя председателя правительства. Один офицер, оказавшийся впереди, закричал на ходу:

- Ломай дверь!

- Погоди, сам откроет…, - усмехнулся капитан Климов.

Степан Яковлевич спокойно постучался.

- Сергей Семенович! Приказом главкома Верховное управление ликвидировано!... С вещами на выход!

- Да как вы смеете! - послышался раздраженный голос за дверью. - Мы - члены Учредительного Собрания!

- Не оправдали вы доверие народа, Сергей Семенович! - иронизировал Климов. - Нет больше вашего управления. Теперь будет верховный правитель Северной области с новым кабинетом министров - патриотов России!

- А нам куда? - уже нерешительно произнес Маслов.

- А вам пока придется отдохнуть на Соловках, подышать свежим морским воздухом!

Наступила пауза.

 - Да не бойтесь же вы! Ничего плохого мы вам не сделаем! И побыстрей, пожалуйста, собирайтесь! Времени у нас мало!

Наконец, Маслов открыл дверь. Лицо военного министра было бледным от страха. Руки его дрожали.

- Да говорю вам, не бойтесь! Выходите! Вас отвезут на пристань.

Следующими находились личные комнаты председателя правительства Чайковского. Дверь оказалась не закрытой.

Константин с капитаном Климовым первыми вошли в номер, убрав в кобуру револьверы.

Седоволосый Николай Васильевич сидел на кресле в первой комнате. Рядом с ним за печатной машинкой работала Екатерина Горюнова.

- Что случилось, господа офицеры? - невозмутимо спросил Чайковский. При этих словах ни один мускул на его спокойном и мудром лице не дрогнул.

- Николай Васильевич! - ответил Климов, но теперь уже без иронии. - Решением главкома Верховное управление Северной области ликвидировано!

Премьер с удивлением оглядел офицеров и покачал головой.

- Вот так легко взяли и ликвидировали? А мнение людей вы спросили?

Капитану Климову не понравился начавшийся разговор.

- Николай Васильевич! - раздраженно процедил он сквозь зубы. - Я не намерен заниматься с вами политическими дискуссиями! Я - офицер! И выполняю приказ! Вы арестованы и будете тотчас же отправлены на Соловки!

 Но это известие не смутило «легенду русской революции».

- Ты не первый, голубчик, меня арестовываешь! - сказал он, поднявшись с кресла. - Ну, что же. Воля ваша! Посмотрим, чья возьмет! Ладно. Ведите…

Не успел он это договорить, как неожиданно для самого премьера Екатерина Горюнова выхватила из стола револьвер и направила его на Константина. Глаза девушки горели ненавистью, а лицо было полно решимостью.

- Стоять, господа офицеры! - закричала она, глядя в глаза бывшему жениху. - Герой, значит! А не боишься, что я выстрелю!

Константин был шокирован таким выпадом. Но испугался он не за себя, а за девушку.

- Катя, не надо! Прошу тебя! - закричал он, совершенно не готовый к такому повороту. - Мы никому не хотим зла. Николая Васильевича никто и пальцем не тронет…

- А то, что вы делаете сейчас? Это как? Это ничего? - засверкала она глазами, полными ярости. - Свергать законное правительство - это ничего? Вы ничего не понимаете, господа! … И не двигаться!

Константин видел, как задрожали скулы на лице у Климова, как перепугался Чайковский:

- Катюша, милая моя, сейчас же прекратите! - закричал он. - Положите на место оружие! Их затея все равно провалится! Катюша, умоляю вас!

Но отчаянная девушка продолжала понятную только ей одной игру.

- Сейчас мы вместе с вами выходим на улицу! - приказала она с трясущимися от страха руками. - И одно лишнее движение - стреляю!

- Катя, прекратите! - взмолился Чайковский. - Не лезьте в эти дела, прошу вас! Это очень грязные и паршивые дела!

Но Екатерина Горюнова никого не слушала.

- Конечно, я глупая, неудачница, комедиантка! - закричала она, и было видно - девушка в этот момент находилась в состоянии нервной прострации. - Меня каждый может легко обмануть? Как вам не стыдно, мужчины! Как вам не стыдно считаться героями, когда вы ничего из себя не представляете?!

Между тем, к комнате подошли другие офицеры. Положение Кати и Чайковского становилось опасным.

- Прекратить истерику! - не выдержал Климов, надвигаясь на Екатерину Горюнову. - Бросьте оружие! Сейчас же! А то кто-нибудь случайно выстрелит!

- Нет! - гневно закричала она.

 Но Климов уже сработал на опережение и попытался перехватить ее руку с револьвером. Только девушка, не своя в ярости, вдруг как-то сумела вывернуться и нажала на курок. И открыла рот от боли, лишь только шум выстрела затих. Пуля прошла ей в живот…

- Мама! - с трудом выговорила она, вся побелев от ужаса.

Катя прижала рану, но кровь быстро окрасила ее руку.

 - Я тебя хотела убить, Костя... Но не смогла…

Она начала оседать.

Поняв, что произошло, Константин бросился к ней.

- Катя! Катя! - закричал он, едва не рыдая. - Прости, милая!.. Господи! Скорее зовите доктора!

В ответ Климов отвернулся и покачал головой.

Катюша сидела, облокотившись спиной об стену. Она смотрела на Константина в безнадежном страхе.

- Какая глупость! Зачем…, - вздохнула она, теряя последние силы. - Зачем ты меня бросил ради актрисы?

- Прости! Это та женщина, с которой я был в Ярославле…

- Теперь поняла, - девушка все больше ослабевала. - Будь счастлив тогда с ней…

- Катя, ты только не умирай! - взмолился Константин. - Сейчас приедет карета скорой помощи. Тебе помогут!

В ответ она еле заметно усмехнулась.

- А я ведь на самом деле любила тебя, Костя! - были ее последние слова.

 И навсегда замолчала.

Девушка умерла. Константин плакал над ее телом. Климов тоже не находил себе места.

- Как все нелепо вышло, - причитал капитан.

- Смерть всегда нелепа…, - тихо проговорил Чайковский.

 

Глава 9

 Соловецкие острова - Град-Китеж русского Севера. Обетованная земля. Райский оазис Света посреди Белого моря. Земля великих подвижников-монахов, стойких духом и телом. Чудо возможностей человеческих. Место великих дум и созерцания природы. Место заточения государственных узников еще со времен средневековья.

Сколько боли и сколько радости просветления вместила эта земля. Кремль Соловецкий - величественная, богом избранная твердыня. Место силы…

 Соловецкие острова отрезаны от Архангельска многими верстами холодной морской воды, ветрами и штормами. Только морские животные да чайки - частые гости Соловецкого архипелага.

Сюда, в этот изолированный от материка мир отправил Чаплин своих политических противников - членов свергнутого Верховного управления Северной области.

Константин с капитаном Климовым должны были первое время охранять бывших министров, пока не прибудет замена. Офицеры решили до конца выполнять свой долг, хотя они пережили сильную душевную травму в ночь переворота…

После того, как свергнутые министры были размещены по казематам, Климов и Саврасов остановились в доме коменданта. Здесь оба офицера заливали водкой ночной кошмар.

- Я должен был перехватить ее руку! Должен был! - сокрушался капитан. - Но откуда в ней взялось столько силы? Как глупо! Как нелепо! Как жалко девушку! Катю Горюнову любил весь Архангельск… Ах, как нелепо…

- Ты не виноват! Это я виноват! Я предал ее!…, - отвечал Константин, напившись так, как не пил никогда в жизни.

Он едва говорил.

- Я ее погубил! - рыдал молодой офицер. - Я обманул ее и даже не объяснился… Все откладывал на потом. Времени не хватило… Да просто боялся показаться на глаза ей, Николаю Сергеевичу, Арине… Зачем ты устроила этот спектакль, Катя? Как мне было хорошо с тобой в Архангельске! Как прекрасно мы проводили время вдвоем! Какие это были счастливые дни… Как я любил твой восторг, твою улыбку… Что я наделал, боже…

Константин выбежал из дома коменданта. Он увидел высоко над собой собор Соловецкого Кремля.

- Господи, прости! Прости меня грешного! Изменил хорошей девушке из-за актрисы! - причитал он, упав на землю.

Константин очнулся только утром от наступившего холода. Он медленно, совершенно убитый и раздавленный, направился к комендантскому домику. Степан Климов крепко спал.

- Господин поручик, будете подавать арестантам завтрак? - раздался за его спиной голос охранника.

- Пойдем! - ответил офицер.

Константин шел, недовольный собой. До него стало доходить, что они под руководством Чаплина совершили какую-то непростительную оплошность. И ошибка эта, а, по сути - преступление, может больно аукнуться всем. Как уже привела к смерти горячо любимой им девушки.

И что же теперь? Стать тюремщиком? Омерзительно! А то, еще чего хуже, как это бывало во времена переворотов - намекнут, что надо убить заключенных. Впрочем, Константин надеялся, что никто с министрами свергнутого правительства расправляться не собирается. Да и не стал бы он никогда заниматься таким гнусным делом.

 Когда Константин занес еду в камеру к Чайковскому, тот не спал.

- Ну, и что дальше? - спросил свергнутый премьер у молодого офицера, пристально глядя ему в глаза своим волевым взглядом.

- Я не знаю, Николай Васильевич! - честно ответил Константин.

- А кто знать должен, милый человек? - задал он прямой вопрос. - Вот вы, русский офицер совершили переворот против русского же правительства. На ваших глазах погибла хорошая девушка. И не хотите знать?

Константина передернуло от неприятных слов. Они больно резанули его прямо в сердце.

- Боитесь говорить со мной? Хотите прикинуться дурачком? Выполняли приказ? И все! Так ведь?

 И вдруг офицера повело:

- Нет! - возразил он. - Я не боюсь правды! Мы арестовали ваше правительство, чтобы вам на смену пришли более решительные люди, патриоты, и начали активную военную мобилизацию ради спасения России! А Верховное управление ничего не сделало…

 В ответ на это Чайковский только усмехнулся.

- А почему вы считаете, что мы ничего не сделали?

- Потому что я служу в мобилизационном управлении. Добровольная мобилизация провалилась, а мобилизация по приказу нескольких возрастов идет очень медленно. Результатов не видно! Со второго августа нашу народную армию пополнили всего триста человек. А нужны решительные меры!

 Николай Васильевич подсел ближе к Константину.

- То есть, по-вашему, мы должны забирать всех мужчин поголовно?

- Ну, хотя бы активный мужской возраст. Здоровых мужчин - да! Всех, кому не исполнилось пятьдесят лет, - настаивал на своем Константин.

- Прекрасно! - воскликнул Чайковский, поднявшись с кушетки. - Допустим, мы примем такое решение. Как сделали до нас большевики. И начнется то же самое: уклонения от призыва, бунты, а то и восстания - как в Шенкурске! Ведь нужно учитывать, что народ устал от войны. Вернулись крестьяне в апреле - мае домой из царской армии. А тут новый призыв! Хорошо это будет, как, по-вашему? Вы ведь тоже из крестьян. Мне Катерина рассказывала…

При слове «Катерина» Константин опять сник. Он понимал, что Чайковский, в общем-то, говорит правильные вещи.

- Мы просто хотели избежать ошибок большевиков, - продолжал Николай Васильевич, не дожидаясь ответа. - Дать народу хоть немного отдохнуть. А за время передышки сделать жизнь людей хоть немного лучше. Мы уже кое-что успели. Облегчили условия труда рабочим, ввели социальное и пенсионное страхование! Если вы понимаете, о чем я говорю?

- Да, кажется, понимаю, - согласился Константин.

- Решили вопрос с землей, - продолжал Чайковский. - Передадим большую часть земли трудовому крестьянству! Увы, с опозданием… Вслед за Лениным.

 Константин задумался. Планы Чайковского теперь стали для него более понятны.

- А как же борьба с большевиками? Надо же с ними бороться? - заметил Константин, теперь уже не так уверенный в своей правоте, как раньше. - Ведь большевики ломают весь сложившийся жизненный уклад, незаконно отбирают у крестьян продовольствие, запрещают торговать! Меня очень беспокоит, что для них русской духовности не существует! Бога они отрицают…

- Как хорошо вы сказали! - согласился Чайковский. - Вот именно! Наше правительство ведь тоже социалистическое! Можно сказать, что по социальным программам Верховное управление Северной области ближе к большевикам, чем все временные правительства вместе взятые. Но только мы, Константин - уж простите, что я так вас называю, потому что старше - мы не стремимся разрушить существующий экономический уклад и не отрицаем бога. Наоборот мы хотим, чтобы все в России жили по божьим заповедям и любили друг друга!

- Это идея богочеловечества? - вспомнил Константин.

- Если хотите - да! - согласился Чайковский. - Раз уж мы оказались у власти на севере России - мы считаем своим долгом хоть что-то сделать для простых людей! Я - революционер. Всю жизнь боролся за народ. Хотя и дворянин по происхождению.

 Николай Васильевич задумался.

- Мы не разрушить хотим старую Россию, как Ленин, а потом на обломках и пожарищах несчастной и обескровленной страны построить нечто новое. Быть может, чуждое ей по духу и абсолютно неприемлемое… Мы хотим не разрушать, а созидать путем разумных компромиссов, аккуратных экономических нововведений, учитывая интересы многих сословий и социальных групп. А если потребуется - и приказать, и власть применить - коль нужно для общей пользы! Это очень не просто сделать, Константин…

- Но, как же, мобилизация? - стоял на своем офицер. - Может получиться так, что вы начнете строить тут, на Севере, рай для народа, а вся остальная Россия будет биться с большевиками. Не слишком ли это эгоистично?

 Председатель правительства опять покачал головой.

- Это ведь не ваши идеи, Константин? - заметил Николай Васильевич. - Догадываюсь, кто вам их внушал. Очень односторонние и недальновидные мысли… Эти люди либо не видят реальной ситуации, либо обслуживают интересы союзников… Но, в любом случае, они очень серьезно и глубоко заблуждаются!

- Почему? - не понял Константин.

- Все было не так, как вам преподносят! - продолжал Чайковский. - Я предложил Чаплину нормальный открытый диалог в военных вопросах. Но амбиции вашего начальника, увы, настолько велики, что грозят уничтожить все начатое нашим правительством. Он вводит вас, офицеров, в заблуждение. Мы вовсе не эгоистичны, а только осторожны. Даже триста добровольцев за месяц - это результат! Пусть пока и небольшой. Но мобилизация постепенно пойдет! Тут никуда не денешься…. Да и не стремимся мы отлынивать от этой важной задачи. Просто нужно выждать хоть немного времени, пока крестьяне придут в себя после войны. А мы плавно, постепенно будем наращивать ход мобилизации. Денежное довольствие офицерам и всем добровольцам уже увеличили! Уверяю вас, Константин. Если не к новому году, то, хотя бы в начале следующего года наша армия начнет существенно расти: три, десять, пятнадцать, тридцать тысяч и больше! Пятьдесят тысяч - к лету следующего года. Больше, увы, население Архангельской губернии не выдаст. Но у нас будет не подневольная армия, которая в решающий момент может развернуть штыки против своих же командиров, а очень надежная, хорошо обученная и оснащенная передовая сильная армия!

Это было открытие для Константина. Молодой офицер начал понимать, что все вокруг гораздо сложнее, и правда Чаплина - лишь маленький кусочек в той главной, вселенской правде, которую знает Чайковский. А полуправда или часть правды при корыстном их использовании могут превратиться в неправду и привести к ложным выводам, страшным последствиям…

- Честно говоря, не знал об этих планах, - сказал Константин, понимая свою неправоту.

- Но теперь знаете…, - подытожил Чайковский, сев на кушетку. - Так делайте выводы, русский офицер! Вы же не трус. Я помню вас - вы отличились 2 августа во время нашего общего восстания! Отбили у латышских стрелков пароход с деньгами… Отвечайте за свои поступки! Или будете продолжать терпеть игры кукловодов над собой?

Председатель свергнутого правительства ждал ответа. Он поставил перед молодым офицером не легкую задачу. Но решать ее следовало сейчас.

- Вы - опытный политик, - согласился Константин, не готовый ответить. - Знать бы, что сейчас происходит в Архангельске? Мы ведь здесь отрезаны от материка…

Чайковский усмехнулся.

- Это не сложно предположить. Обычный закон причинно-следственной связи, закон космического равновесия… А если говорить простым языком: со вчерашнего дня жизнь в Архангельске парализована. Рабочие бастуют, электростанция не работает, трамваи не ходят. А крестьяне уже формируют партизанские отряды. И все это против вас, господа офицеры!

 Он пристально посмотрел на Константина и добавил:

- Послушали бы меня вчера - не вышло бы такого! Я же сказал - не получится ничего у Чаплина! Да скоро вы и сами услышите подтверждение моих слов…

- Почему вы так уверены в этом, Николай Васильевич? - удивился Константин.

- Да просто хорошо знаю жизнь и людей. Уже седьмой десяток лет доживаю, милый человек…

 Настала очередь делать выводы Константину. Кажется, он теперь понял все.

- Я попытаюсь освободить вас, Николай Васильевич! - твердо сказал Константин. - Попытаюсь, насколько это возможно и позволит ситуация…

Когда офицер вернулся к комендантскому домику, Климов уже проснулся. Комендант Соловецких островов тоже не спал. Они были очень взволнованы.

- Кажется, наш патрон на сей раз проиграл! - воскликнул Степан Яковлевич с явным негодованием. Голова его болела после вчерашней выпивки.

- Что такое? - заинтересовался Константин.

- Передали радиограмму, что к нам на всех парах летит английский крейсер! Члены Верховного управления должны быть освобождены и возвращены в Архангельск! Что-то там у Чаплина не заладилось… Не просчитал что-то главком…

- А кто послал радиограмму?

- Английское военное командование и Георгий Ермолаевич!

- Чаплин? - удивился Константин.

- Да, Костя, - вздохнул Климов. - Сам Чаплин требует освободить членов правительства и передать их англичанам. Нам велено возвращаться в Архангельск вместе с ними…

При этих словах молодой офицер облегченно вздохнул. Прав был Чайковский! Как в воду глядел. Ничего у главкома не получилось! Дело его проиграно! И до боли жалко Катю. Единственную жертву этой несчастной авантюры.

 

Глава 10

Когда 8 сентября Константин вернулся в Архангельск, знакомые офицеры рассказали ему подробности событий, произошедших за последние два дня в столице Поморья.

Утром в день переворота Чаплин, как и планировалось, попытался продемонстрировать силу. И повод был для этого подходящий - прибытие американского военного контингента. Верные главкому войска вышли на парад, а Георгий Ермолаевич объявил представителям иностранных дипмиссий, что Верховное управление, упразднено, как не справившееся со своими задачами. Он же, главнокомандующий, взял на себя ответственность за судьбу Северной области и готов сформировать новое активное правительство при поддержке архангельских городских и земских представителей.

Вопреки надеждам главкома, иностранные дипломаты отнеслись к этому настороженно и выбрали тактику выжидания.

Во второй половине дня весть о совершившемся перевороте быстро облетела весь Архангельск. И тут началось то, что никак не вписывалось в планы Чаплина. Рабочие большинства архангельских предприятий, как сговорившись, в знак протеста против действий монархически настроенного офицерства, объявили бессрочную политическую забастовку с требованием вернуть законное правительство. Встали типографии, электростанция, городской трамвай. Крестьяне Архангельского уезда начали формировать вооруженные отряды, чтобы освободить Чайковского и других членов Верховного управления. Из уездов посыпались телеграммы о недопустимости переворота.

Не удалось Чаплину и сформировать Совет из влиятельных представителей архангельской торгово-промышленной элиты. Почувствовав опасность создавшегося положения, именитые граждане начали один за другим отказываться от участия в этой авантюре. Николай Александрович Старцев остался один.

К ночи 6 сентября, поняв, что город вот-вот взорвется, иностранные дипломаты поспешили отмежеваться от Чаплина. Они единым фронтом потребовали вернуть законное правительство в Архангельск.

Осознав, наконец, что дело проиграно, Чаплин согласился на все условия союзников и распорядился вернуть членов Верховного управления.

Положа руку на сердце, Константин был рад, что переворот Чаплина закончился провалом и хороший человек, ответственный политик, истинный подвижник духа Николай Васильевич Чайковский остался у власти. Даже погода наладилась, как бы поддерживая выбор народа. На улице было по-летнему тепло.

Несмотря на огромную тяжесть прошедших дней, невосполнимую потерю любимой девушки и чувство вины, Константин возвращался домой к своей Валентине на Троицкий проспект в отель «Пассаж». Он был счастлив, что у него есть теперь жена, с которой он может быть совершенно откровенен, а та всегда поможет ему. Утешит в любовной ласке и подскажет верный путь. Пусть даже не всегда верный, как случилось в этот раз. Но зато он получит искренний и добрый совет любящего сердца.

Не доходя до отеля «Пассаж», Константин вдруг увидел вдали, на перекрестке, у входа в здание, свою любимую супругу Валентину с каким-то солидно одетым коренастым господином лет тридцати пяти. Они стояли вместе и разговаривали. Затем пошли в отель.

В первую минуту офицер растерялся. Это было равносильно ушату холодной воды, вылитого на его голову.

Сердце Константина задрожало от жгучей ревности. Он бросился за своей женой и неизвестным господином в отель.

Молодой человек преследовал пару, пока не понял, что те зашли именно в их номер - его с Валентиной номер.

«Что делать? - думал офицер. - Закатить скандал!?... Он не простит ей измены! Он убьет ее, а потом застрелится сам…»

А если это не измена? Но, что же, тогда?

Константин очень осторожно, почти бесшумно открыл дверь ключом и на цыпочках вошел в переднюю. Незнакомец сидел за столом в гостиной и разговаривал с его супругой. Тогда офицер пробрался в уборную и спрятался там, слегка приоткрыв дверь этой комнатушки, чтобы подслушивать.

- Не беспокойтесь, товарищ Андрей, - сказала Валентина. - Я хорошо поняла, что вам нужно.

- Только прошу вас не называть меня товарищем Андреем, - ответил незнакомец. - Зовите просто Андреем Михайловичем. Так безопаснее… Не слишком ли вы рискуете, Анна, что привели меня сюда? Вы же теперь замужем…

- Не волнуйтесь, Андрей Михайлович! Мой муж сейчас на Соловках охраняет свергнутое правительство, и, думаю, еще не скоро вернется. Конфликт Чаплина и Чайковского в самом разгаре.

Наступила пауза.

- Вы неплохо усугубили их противоречия, Анна, - продолжал мужчина. - При первой же возможности я доложу об этом успехе Дзержинскому! Передам через связных за линию фронта. Наше доверие вы оправдали… Думаю, теперь нет смысла держать вашу воспитанницу в заложницах… Я посодействую в ее освобождении!

- Да уж, пожалуйста…, - обрадовалась Валентина. - Я на вас очень надеюсь!

 Опять пауза. И снова заговорил незнакомец.

- Вы хорошо придумали с прокламацией во время свадьбы. Этот кандидат в наполеоны Чаплин поверил все-таки, что против него ведет подрывную работу правительство Чайковского. Своими действиями вы ускорили начало переворота! Теперь их противоречия, при вашем талантливом содействии зашли так далеко, что еще и сентябрь, и октябрь уйдут на внутренние разборки среди лидеров местной контрреволюции. А, значит, активная мобилизация отодвинется на следующий год. Наступление на Северном фронте в таких условиях едва ли возможно… И ваш аналитический расчет на провал этого переворота полностью оправдался. Поздравляю, Анна! Вы получите за это хорошую награду! И деньги, естественно! Я уже принес часть суммы. Вот, возьмите…

Послышался легкий шелест бумаги.

- А новую задачу вы поняли? - заметил мужчина, - Теперь Чаплин - политический труп. А ставки Маслова с военных делах возросли многократно... Приударьте за этим типом! Он молод, горяч и, наверное, любвеобилен. Легкий флирт. Не более. Пусть он станет вашим хорошим другом. А мужа своего пристройте куда-нибудь в военный отдел. А то теперь, после провала Чаплина, как бы ему на фронт не загреметь… Сами понимаете…

- Прошу вас, оставьте моего мужа в покое! - вспыхнула Валентина. - Я и так чувствую себя по отношению к нему последней падалью…

- Смотрите, Анна, - настаивал на своем Андрей Михайлович. - На фронте Константина могут убить. Там такое случается. И вы его больше никогда не увидите… Жизнь мужа теперь тоже в ваших руках!

- О, господи, за что мне все это выпало..., - взмолилась Барковская.

- Прекрасно знаете за что! - отрезал незнакомец. - Если бы не Гузарский и не Дзержинский - расстрела бы вам не избежать! Слишком отличились вы в Ярославле… Так что работайте теперь спокойно и четко выполняйте мои указания! Выбора у вас нет. Вы же прекрасно понимаете, что будет, если контрразведка Чайковского узнает о вашей роли в операции «Северная звезда»?

 В ответ женщина только вздохнула.

- Ну, тогда все! Я ухожу. Действуйте пока через связного! Петр передаст вам оставшиеся деньги!

- Когда?

- Совсем скоро! Не волнуйтесь.

И Андрей Михайлович твердой походкой направился к выходу. Валентина закрыла за ним дверь.

 Константин стоял в уборной в холодном поту. То, что он услышал - было непостижимо для его сознания. Любимая женщина, которую он боготворил и ради которой порвал с невестой, которая представлялась ему образцом доблести и бесстрашия - оказалась мелочным и корыстолюбивым агентом большевиков! Как такое могло случиться? Что же получается? Все последние дни она ловко играла с ним, получая нужную для красного подполья информацию? А затем эти ценные сведения по разведывательной сети ложились на стол Дзержинскому или Троцкому? Какой позор! Какое бесчестие! Он, Константин Саврасов, стал марионеткой собственной жены-предательницы! И что же теперь делать? Ситуация зашла слишком далеко…

 Может, застрелиться!? Поступок честного офицера…Наверно, это выход? Достать из кобуры револьвер и здесь же нажать на курок. Будет выстрел! И все… Она увидит его труп. Даже еще не совсем труп, а нечто среднее между человеком и покойником… Увидит выбитые мозги, быстро текущую лужу густой липкой крови. И ужаснется содеянному! Узнает цену своего предательства…Но как мерзко и противно!

 Нет! Она может навредить другим! Навредить его друзьям, братьям по борьбе с большевиками! Расстроить планы Чайковского… Как все жестоко в этом мире! О, боже, как жестоко! Как ты могла так поступить со мной, Валенька…?

Нет, я не допущу, чтоб ты еще кому-то навредила!

 С такими мыслями Константин предстал перед Валентиной.

 Он смотрел гневно прямо в ее прекрасные голубые глаза. Он приближался к ее восхитительному телу…

 Увидев неожиданно возникшего Константина, Валентина побледнела и попятилась. Она оступилась и оказалась на полу. Ужас смерти сковал ее лицо. Еще сильнее, чем тогда в Ярославле.

 Нет, тогда это больше походило на театральную игру. Теперь же она видела, как рука мужа потянулась к револьверу.

 - Костя, миленький, не надо! - бросилась она к нему, стоя на коленях и цепляясь за край его гимнастерки.

 Константин твердо держал руку на кобуре.

- Валентина, ты хоть понимаешь, что это - смерть! Теперь уже - настоящая! - сказал он глухо, почти без эмоций. - Ты хоть понимаешь, что натворила?

 Женщина дрожала, держась за него, как за спасительную соломинку.

- Теперь я это сделаю! Потому что ты предала меня и всех нас!

- Нет! - закричала дама, остолбенев от ужаса. - Ради бога, выслушай! Только выслушай! Только не стреляй!... Иначе, ничего не узнаешь… Меня заставили! Вынудили! Не оставили выбора!

 Офицер холодно отстранил ее руку.

- Я с детства боюсь смерти! - причитала Валентина, рыдая. - Однажды сильно болела и чуть не умерла. Из Ярославля меня бы не выпустили живой! Я стояла на коленях перед красным командармом Гузарским и просила, чтобы он не подписывал мне смертный приговор…

 Константин только поморщился.

- Он увез меня в Москву на своем поезде. А там все подстроили, как надо. Прямо на вокзале меня арестовали люди из ВЧК и отвезли в их тюрьму. Долго допрашивали. А потом потребовали выдать всю ярославскую агентурную сеть добровольцев…

- И ты выдала? - с яростью бросил ей муж.

- Я не хотела. Стала упираться. Тогда ко мне в камеру завели двух молодых пьяных чекистов. Те пытались меня изнасиловать. Я начала кричать. Их увели…

-Да, слаб человек…, - вздохнул Константин.

 Барковская валялась в ногах у Константина, в страхе глотая слезы, глядя на него снизу вверх, как нашкодившая кошка.

- Что было потом? - тихо спросил офицер.

• А потом мне сказали, что расстреляют не сразу. Каждый вечер будут приходить в камеру вот эти два красных отморозка. Я выдала многих. Костя… Но только…уже погибших в боях или расстрелянных офицеров.
• И я должен тебе верить?
• Поверь! Просто поверь! …Мои показания запротоколировали… Мне пришлось все подписать.

 Потом состоялся разговор в кабинете у Дзержинского. Феликс Эдмундович был очень мил и любезен со мной. Он сообщил, что Юрий Гузарский вышел на него, чтобы меня не расстреляли. И просил помочь. А потом сказал, что мог бы меня спасти. Но нужны гарантии… Никто ведь его не поймет, если он просто так выпустит из ВЧК махровую контрреволюционерку…

 Я попалась на эту удочку и сразу не поняла, что тут был откровенный, заранее спланированный розыгрыш для того чтобы заставить меня работать на большевиков. Дзержинский играл роль спасителя и благодетеля.

- Но ты ведь сама актриса? И не разгадала игры? - возразил Константин, дотронувшись до ее волос. Ах, как хотелось ему сейчас окунуться в них и забыться… Но он преодолел себя и резко отдернул руку.

- Это была уже жизнь, а не игра, - сказала Валентина, поднимаясь с колен. - Жалкая и несчастная жизнь, которая, к тому же, висела на волоске… Хотя на деле - все та же очень тонкая и хитрая игра. Игра на грани… Любой мой отказ и неверный ответ означал одно - расстрел. И встречу с теми двумя грязными чекистами перед смертью… Потом они приказали мне ехать в Архангельск и под именем Анны Морозовой работать на красное подполье. В залог взяли мою воспитанницу, молодую девушку, которую я люблю как дочь. Они связали меня по рукам и ногам! Связали предательством, связали дочерью… А когда мы с тобой встретились, еще и пригрозили, что если я что-то не так сделаю - тебя убьют! Просто пристрелят где-нибудь на улице, как барана…

- И ты все время молчала? - ужаснулся Константин.

- Я хотела тебе все рассказать. Но боялась, что ты не поймешь и не простишь моего предательства… Я, Костя, совсем запуталась! И честно, очень боялась за тебя, милый… А теперь не знаю, как быть…Я запуталась, Костя! Запуталась! Запуталась!

 Она попыталась нежно обнять его. Но ничего не вышло. Константин был глух к ее ласкам.

 Поняв, что это конец, женщина взмолилась:

- Не убивай меня! Только не убивай! Помоги! Умоляю!

 Константин не ответил сразу. Офицер взял жену за руку и привел в гостиную.

- Садись и пиши! - сказал он хмуро. - Всю красную агентуру пиши! Кого знаешь? С кем работала? С кем встречалась? Все явочные квартиры! Все адреса! И связного вашего Петра не забудь! И оттого, насколько честно и хорошо ты напишешь - будет зависеть твоя жизнь! Поняла?

- Да, Костя, - с надеждой взглянула на него Валентина.

Она села за стол, взяла перо и начала быстро писать.

Константин видел сквозь соблазнительные тонкие плечи, какой красивый почерк был у его супруги. Как завораживал офицера душистый аромат ее французских духов. Он представил себя на месте Гузарского - можно ли пустить такую красавицу в расход? А Константин - муж. Ему вдвойне тяжелее…

 Прошло несколько минут томительного ожидания и тишины. Лишь перо шуршало по бумаге.

- Вот…, - сказала она, протянув ему исписанные листы.

Муж прочитал. Кажется, тут все было честно. И исчерпывающе. Несколько адресов, дни и время встреч. Были здесь Андрей Михайлович и связной.

 

Глава 11

С набережной на Соломбале обдувало легким ветерком. Погода стояла прекрасная. Зеленые острова за Маймакским рукавом чарующе манили своей первозданностью. Вдали виднелись разливы широкой Северной Двины. Вечерний город напоминал северную сказку.

Дымили пароходные трубы. На пристань спешил народ с мешками и чемоданами. Американский конвой важно прохаживался по пирсу.

Вот на набережной появились молодой офицер с дамой. Дама его была прекрасна. Лицо ее, очень уставшее, излучало нежность к своему попутчику.

Ее очаровательные голубые глаза горели огнем и искренним чувством. Чувством к нему - молодому офицеру. Строгий и серьезный поручик держал в руке дамский саквояж.

 Но вот раздался гудок парохода.

- Может, ты поедешь со мной, милый? - спросила она с мокрыми от слез глазами.

- Нет! - отрезал он. - Мой долг быть здесь - сражаться за Россию!

- Я же не смогу жить без тебя! - воскликнула дама. - Я буду молиться о скором возвращении!

- Ты же знаешь, Валя, так надо! - возразил офицер. - Другого выхода у тебя нет! Я не переживу, если мою жену будет терзать еще и наша контрразведка…

- Это ужасно…, - вздохнула женщина. - Я уеду, но знай: ты - настоящий рыцарь!

 Она попыталась прижаться к нему. Он не отстранился.

- Пароход отходит, Валя, - заметил офицер, о чем-то задумавшись.

- Да, Костя... Значит, нам придется пока расстаться?

 Константин кивнул.

 Ее голубые глаза все еще принадлежали ему.

- Давай прощаться…, - с дрожью в голосе сказала Валентина.

 Дама еще раз посмотрела на своего мужчину. Горячая слеза быстро скатилась вниз с ее ресниц. И вдруг она крепко-крепко обняла его.

- Что бы ни случилось, знай - ты мой навсегда! Более преданной и верной подруги у тебя нет, и никогда не будет! Я люблю тебя, Костя!

В ответ он нежно поцеловал ее.

Они побежали вместе по пирсу. Офицер передал ей саквояж. И долго смотрел, как дама его сердца плавно поднимается на пароход.

На палубе она обернулась и посмотрела вниз. Это был взгляд полный печали и любви. Это был взгляд долгой разлуки. Быть может, навсегда.

- Скажи как в тот раз! - вдруг крикнула ему Валентина.

- Честь имею! - взял Константин под козырек и улыбнулся.

Корабль начал медленно отчаливать. Так закончилась русская эпопея Валентины Барковской, восхитительной актрисы и певицы. Начиналась долгая и новая для нее жизнь в Америке.

 

Глава 12

В камере было темно и холодно. Из высокого небольшого окна с прочными железными решетками над головой сквозил родной волжский ветер. Ветер Городищ, ветер Ярославля, ветер Костромы… Ночное октябрьское небо казалось пустым и мрачным. Константин глядел в него, пытаясь найти хоть одну звезду. Свою звезду.

А губы напевали так полюбившийся ему мотив старинного романса:

«Одна звезда над всеми дышит

 И так дрожит…»

Он вспомнил это радостное мгновенье. Было же! Было оно! Где-то там, в тумане архангельского ресторана «Адмиралтейство». И был тот памятный, счастливый день свадьбы под шум дождя. И поцелуи с любимой на набережной Северной Двины… Чаплин, Климов, Старцев и Чайковский… И Катя! Все как сон. Как будто из другой жизни. Из другого мира. С другой планеты.

Где теперь его Валентина? Где-то в Америке… Вспоминает ли о нем?

Конечно, вспоминает. Как и он. Каждый день оставшейся жизни.

Константин опять взглянул на небо и, вдруг, увидел звезду. Большую яркую звезду. Его звезду… На сердце почему-то стало не так тоскливо.

Как все это случилось? Как он оказался здесь, в костромской тюрьме ВЧК?

А было так.

Через день после того, как Константин посадил Валентину на пароход, следующий в Америку, он отнес записи своей жены в архангельскую контрразведку. Сведения Барковской шокировали начальника. Ведь в реальность большевистского подполья здесь, на берегах Северной Двины, никто почему-то не хотел верить.

Сразу же начались аресты. Вскоре все указанные Валентиной агенты большевиков были арестованы.

Начальник контрразведки долго допрашивал Константина, пока окончательно не убедился, что молодой человек говорит правду. Но роль самого поручика Саврасова в последних событиях казалась контрразведчикам весьма странной. Тем более если учесть внезапное бегство его жены в Америку.

Однако красный подполье было арестовано. И в этом заслуга Константина была очевидной.

Сам офицер уже не чувствовал себя комфортно в Архангельске после пережитых им тяжелых сентябрьских дней. Все здесь теперь напоминало ему несчастную Катю или незабываемые дни короткого супружества с Валентиной. Сердце мужчины заполнила тоска. Хотелось бежать из этого мучительного города куда-нибудь на Волгу, в родные места! И поскорее забыть его непроходимую сентябрьскую грязь. Залечить душевные раны.

Вскоре он подал рапорт новому главкому, сменившему Чаплина, о своем переводе в действующую армию. И выехал на фронт.

Это было где-то в лесах недалеко от московской железной дороги, когда ночью красные партизаны ворвались в избу и перевязали спящих офицеров. Так Константин оказался сперва на какой-то станции, где почти всех офицеров захваченного отряда сразу расстреляли. Но его, как бывшего члена ставки главкома, не стали убивать, а повезли в Вологду на допрос. В Вологде тогда временно находился штаб Северного фронта красных.

И тут опять Константину немыслимо повезло. Казалось, сама судьба оберегала его от смерти. Во время одного из переходов, на допросе, он увидел брата Павла. Старший брат в это время уже работал в штабе Северного фронта казначеем.

Какими ухищрениями Павлу удалось добыть разрешение на свидание с Константином - это вопрос. Но встреча состоялась. Брат потребовал честно рассказать ему все обстоятельства жизни Константина в Архангельске. Константин не стал ничего скрывать. Брат пытался его спасти.

- Ври на допросе, что ты работал на разведку большевиков под руководством агента Барковской! - предложил Павел план спасения. - Если в это и не поверят, то, хотя бы, чекисты основательно запутаются. И говори больше громких имен - Гузарский, Дзержинский. Чекисты из Вологды, запросят сперва Московскую ВЧК. Там, конечно, эту версию подтвердят. А когда придут известия из Архангельска - неизвестно? Да и придут ли вообще? Ведь большевистское подполье в Архангельске теперь разгромлено.

Константин воспользовался советом брата. И вскоре ситуация изменилась. В начале его перестали бить на допросах. А потом вообще оставили в покое.

Через два дня в камеру пришел сам начальник Вологодской ВЧК.

- Товарищ Саврасов, - сказал он. - Вы полностью оправданы! Пришла телеграмма из Москвы, от Дзержинского с требованием отпустить вас! Вы свободны! Вот вам пропуск. Можете пока съездить в родное село. Отдохнуть. Единственная просьба, точнее приказ - молчать об архангельской операции. Ну, вы сами понимаете…

Это было чудо! В конце сентября Константин вернулся в родное Диево-Городище.

Его встретила изумленная мать. Она уже не верила, что ее младший и любимый сын жив.

- Где ты был, Костя? - спросила она.

- В Архангельске, мама…

- Боже мой, как далеко, - заплакала женщина. - Воевал, за белых?

- Нет, за красных, - пришлось соврать ему.

Умная мать сразу поняла, что сын говорит неправду. Настолько хорошо она его знала. Но время было такое. Она лишь кивнула в ответ.

За ужином Константин сделал еще одно признание.

- В Архангельске я женился, мама!

 От неожиданности Ольга Алексеевна чуть не поперхнулась.

- И кто жена?

- Одна актриса. Зовут ее Анна Морозова. Она - хороший человек…

 При последних словах Константин задумался.

- Анна меня очень любит. Я ее тоже.

Женщина опять покачала головой.

- Смотри, сынок. Не доведут тебя актрисы до добра! Из-за одной ты сам помнишь что было…

«Так это она же...», - хотелось крикнуть Константину. Но он промолчал.

- А где жена? - заинтересовалась мать.

- Пока уехала в Америку на гастроли. Так было нужно…

 Ольга Алексеевна внимательно посмотрела на своего ненаглядного Костю.

- Взрослеешь, сынок…, - только и добавила она.

 Осень в Городищах была теплая. Вечером они с братом Николаем пошли гулять на Шиголость, развели костер, приняли горячительного. Как было хорошо!

Константин разделся и с радостью окунулся в холодную гладь родной реки. Вернулись давно забытые ощущения детства. Тишина и покой! Вселенская нирвана охватила все его тело. Он лег спиной на воду, опрокинув голову. Над ним было темное ночное небо. И только три звезды отчетливо виднелись в бескрайних просторах космоса.

«Одна звезда - Катюша, а другая - Валентина! - подумал он. - А третья, конечно же, это он сам. Как на погонах - поручик. Но должна быть еще четвертая звезда - Чайковский… Ее нет. Это несправедливо…»

Так они отдыхали.

К братьям Саврасовым подошли две сельские красавицы. Одна очень мило кокетничала с Константином.

Но молодой человек был теперь совершенно самодостаточен. После свадьбы с Валентиной ему не хотелось никакой другой любви. Он думал только о ней. Как она там в Америке?

- Я женат уже, красавица…, - ответил мужчина с улыбкой.

 Но все равно было приятно.

На следующий день Константин навестил старшую сестру Зину. Та от радости повисла у него на плечах.

- Костя, жив! - ликовала она. - А ведь Саша тоже жив! Он здесь у меня на чердаке прячется…

- Как!? Правда!? - изумился брат.

- Саша, выходи! - закричала Зина. - Все спокойно. Это Костя вернулся…

 И тут по чердачной лестнице начал спускаться Александр Федорович Вершков. Немного испуганный, весь в пыли, но живой и радостный.

 Родственники обнялись.

- В начале я скрывался в деревне Левиново у Александра Матвеевича Шилова. А потом вернулся домой, - рассказывал своячник, наслаждаясь крепким чаем. - Приходится пока прятаться. Меня ведь искали в июле. Но потом успокоились. Решили, что я куда-то сбежал.

- Ничего, время изменится! - подбодрил его Константин словами своей супруги Валентины. Он-то в этот момент думал о намеченном на осень наступлении добровольцев. - А, потом, может, и прятаться уже не понадобится…

- Ах, Костя, твоими бы устами…

Неожиданно внизу раздался громкий стук в дверь.

- Вершков, Саврасов, выходите! Мы знаем, что вы здесь!

Перепуганная Зина открыла дверь. Вбежали красноармейцы с винтовками.

- Собирайтесь! - резко скомандовал командир. - Вы арестованы!

- Но у меня бумага из Москвы, от Дзержинского! - возразил Константин.

- Засунь в одно место свою бумагу, контра! - ответил командир, покосившись на сестру. - И шагай за нами, сволочь! Разгулялись тут…

Так Константин Саврасов и Александр Федорович Вершков оказались в тюрьме Костромской ВЧК. Здесь как раз заканчивалось разбирательство дела о контрреволюционном выступлении крестьян Диево-Городищенской волости.

- У меня бумага от Дзержинского! - заявил Константин следователю на первом же допросе.

В ответ чекист злобно усмехнулся в усы.

- Разобрались с тобой, мразь..., - ответил тот. - Думал провел нас… Но, мы тоже не лыком шиты! И до Архангельска добрались. Знаем уже, на кого ты работал! Твоя супруга дражайшая сдала контрразведке почти все наше подполье. А сама в Америку смылась! Так что теперь пощады не жди!

И сразу последовал удар в зубы.

Его особо не допрашивали. Да и смысла не было. Вскоре Костромская ВЧК вынесла приговор Константину Саврасову и Александру Федоровичу Вершкову - расстрел…

Но чего-то ждали. Тянули с исполнением приговора.

Вот и еще одна ночь наступила. Эта самая ночь с одной звездой. Его звездой, которую Константин отчетливо видел в окне.

И вдруг в дверях послышался скрежет ключа.

- Выходи, - скомандовал конвоир.

«Ну, вот и все, - понял Константин. - Вот и моя звезда погасла. Взошла и погасла. Не долго она сияла…»

Он шел по коридору и вспоминал слова прекрасного русского романса, который напевала ему Валентина:

 

«Не нам восторги и печали,
 Любовь моя!
 Но мы во взорах разгадали,
 Кто ты, кто я.

 Чем мы горим, светить готовы
 Во тьме ночей;
 И счастья ищем мы земного
 Не у людей.»

«Не у людей…, - подумал Константин, выходя на тюремный двор. - Но какая это была радостная и счастливая звезда…».

 

Эпилог

Вот и закончилась моя повесть. Почему я решил написать ее? Потому что события, происходившие на севере России в августе 1918 - феврале 1920 годов, на мой взгляд, заслуживают самого пристального внимания и изучения. В нашей отечественной истории им отводится мало места, потому что военные действия на Северном фронте не представляли реальной угрозы для большевиков. Основная борьба, как известно, развернулась на востоке и на юге страны.

Северная область больше представляла угрозу большевистской России с идеологической точки зрения. Здесь, благодаря малой подвижности фронта и относительной стабильности, стараниями Чайковского и его единомышленников было создано альтернативное советской России государственное образование с умеренно-социалистической идеологией и передовым трудовым законодательством. Все это тем более ценно, что происходило в условиях военного времени.

Николаю Васильевичу Чайковскому удалось найти сложный компромисс между левыми и правыми противниками большевиков. Его военный расчет, в конечном итоге, оказался верен. К февралю 1920 года Белая армия Северной области вместе с народным ополчением насчитывала больше пятидесяти тысяч человек. Осенью 1919 года, несмотря на эвакуацию союзного контингента, армия белых под командованием генерала Миллера предприняла наступление.

Однако это были уже очень запоздалые действия. И небольшое северное государство, находясь в условиях изоляции, не имело шансов выстоять против окрепшей советской России с почти полумиллионной армией. Исход кампании был предрешен. В феврале 1920 года правительство Северной области было вынуждено покинуть Архангельск.

Чайковский умер в Лондоне в 1926 году. Но оставленное им политическое и духовное наследие огромно. Его опыт создания социалистического государства на севере России изучают и сейчас.

Георгий Ермолаевич Чаплин после неудачной попытки переворота был выслан в деревню Исакогорку. С весны 1919 года он командовал 4-м Северным стрелковым полком, отличился в боях против большевиков в марте того же года и был награжден британским орденом «За выдающиеся заслуги». С июля 1919 года Георгий Ермолаевич в звании капитана 1-го ранга командовал речными и озерными флотилиями Северной области, активно содействовал наступлению белых войск осенью. Чаплин распорядился установить корабельные орудия на баржи, которые были приведены на буксирах на реку Северная Двина и существенно помогли наступавшим войскам. В декабре 1919 года он был награжден орденом Св. Владимира 3-й степени с мечами и бантом. После неудач белых войск на фронте в начале 1920 года был одним из руководителей их эвакуации из Архангельска.

Эмигрировал в Англию. Там продолжал активную борьбу с большевиками. Позже служил в английской армии. Во время второй мировой войны участвовал в боевых действиях в Норвегии и во Франции. Скончался в 1950 году.

Прочная незримая нить гражданской войны навсегда связала два старинных русских города - Ярославль и Архангельск. Ведь Ярославское восстание - часть общего плана, разработанного союзниками в 1918 году, звено единой цепи.

Но не только волей союзников решалось все на севере России. Всегда, во все времена находились патриоты своей страны, которые действовали не по принуждению, а по зову сердца. Они бескорыстно служили Отечеству. Искренне любили свою Родину - Россию. Эта повесть про них.

 

Дмитрий Кшукин,

писатель, поэт, член ярославского отделения ВООПИиК

(г. Ярославль)