Верочка Елагина взглянула на себя в зеркало - она выглядела скромно и опрятно, как и подобает благовоспитанной девице из хорошей семьи. Непокорные локоны стянуты в косички, темное платье идеально отглажено. Теперь можно спускаться к завтраку. В столовой с кремовыми обоями за большим столом на белоснежной хрусткой скатерти с фамильными вензелями уже накрыто: фарфор и столовое серебро, свежий хлеб, масло и молоко. Илья в ливрее и белых перчатках вносит кипящий самовар. Все так привычно и правильно, что душа наполняется счастливым спокойствием и беспечностью. В Петрограде все это уже стало историей. Приличные дома, привычный уклад жизни, достаток, благополучие, щедрые застолья, радушные приемы - все это стало преступлениями в том ужасном мире, который строила для русского народа горстка обезумевших преступников.

Смерть, ненависть и голод захватили город Святого Петра и сковали его своим леденящим кровь дыханием. Израненный пулями, бьющийся в болезненном бреду, страшен был Петроград в эти дни. Город поэзии, мечты, красоты превратился в столицу непрерывно льющейся крови, а высокое общество, те его остатки, которым посчастливилось уцелеть - потянулись в провинциальные родовые гнезда. Провинция отставала от столицы во всех модных веяниях, в том числе и в моде на революции - во многих губерниях жизнь продолжала идти своим чередом. Старые усадьбы, эти роскошные дворцы, замки и виллы, ближайшие родственники французских château и итальянских palazzo после сумрачной зимы снова наполнились жизнью в это последнее, предсмертное лето России.

Все лето Всехсвятское полно народа. Здесь теперь гостят Верочка и ее родители - князь Елагин с супругой, из Москвы приехали красавица tante Мария Петровна и грозный дядюшка-генерал Николай Николаевич с кузенами и кузинами Верочки. Старший кузен Миша совсем взрослый и держится отстраненно, кузины Тата и Таша, фарфоровые барышни с утопающими в темных ресницах глазами, тоже редко удостаивают Верочку своим вниманием, им пришлось оставить госпиталь, где они работали сестрами милосердия и теперь они погружены в переживания о брошенных на произвол судьбы раненых. С Верочкой играет только кузен Петруша, годом старше ее. Ему уже исполнилось одиннадцать лет.

За завтраком царит торжественное молчание, но младшим детям в виде исключения дозволено сидеть за взрослым столом, если конечно их поведение будет подобающим. Все сосредоточены, взрослые обеспокоены, молчаливы и мрачны. Все еще будто идет по-прежнему, но это лишь видимость. Жизнь неумолимо изменилась с того дня, как началась война. Прежде Всехсвятское, так же, как и квартира Елагиных в Петрограде, были полны безмятежной радости и спокойствия, с началом войны старшие поколения переменились, глядя на них, и дети стали не по годам серьезнее и рассудительнее. Больше не было веселых шумных игр, а на детские фарфоровые лица ложились тревожные тени.

После завтрака Верочка и Петруша занимаются с Мишей арифметикой и чистописанием, а потом, выпив чаю с молоком и сладкими пирогами, убегают в свое царство - в парк. Некогда французский сад с бездной парковых затей, гротов и беседок, он сейчас напоминал декорации второго действия «Спящей красавицы», которую Верочка так часто смотрела в Императорском театре. Дети провели в саду все лето и теперь наслаждались красотой ранней осени. Чуть подсохшие розы и первые падающие листья наполняли воздух терпким ароматом увядающей природы, за разросшимися кустарниками виднелись мраморные образы римских божеств и муз.

Дни еще теплые, осень только - только подступает к природе и едва подкрашивает зеленую листву. Старый сад в русской глубинке - лучшее место, чтобы наблюдать красоту осени и дышать ею как воздухом.

Набрав книг и игрушек дети убегают в самый конец парка, на границе с лесом. Там спряталось в тени дубов и вязов фамильное кладбище возле старинного храма. Здесь так тихо, спокойно и уютно, никто из старших не делает замечаний, а лица мраморных ангелов исполнены нездешней, небесной красоты. Петруша расставляет свои армии, а Верочка читает вслух, присев на краешек могилы своей старшей сестры Оли, умершей пять лет назад. Верочка плохо помнит сестру, но каждый день навещает ее, когда они гостят во Всехсвятском, принося букеты садовых цветов. Молочно-белый мраморный ангел скорбно склонил голову над последним пристанищем юной красавицы. Едва начавшаяся жизнь, безжалостно скошенная смертью. К постаменту памятника прикреплена фотография Оли - ей было всего 15, когда случилось несчастье, разгоряченная после своего первого бала девушка в одном платье выбежала на сквозняк, простудилась и сгорела в несколько дней. Ничего этого Верочка не помнила, это она знала по рассказам, а сентиментальный образ умершей Оли в ее сознании соединился с грустным и торжественно-прекрасными ликом мраморного ангела.

Верочка и Петруша плохо помнили ту сказочную Россию, когда дамы в усыпанных драгоценными камнями нарядах танцевали с блестящими офицерами на придворных балах. Иногда Верочке кажется, что она смутно помнит mama в расшитом золотом алом платье с длинными разрезными рукавами. Бархатный шлейф платья настолько длинный, что, он все еще продолжает стелиться по ступенькам парадной лестницы, когда mama уже спустилась. Волосы мама собраны и украшены кокошником, а белая вуаль легкой струйкой спускается к шлейфу. Впрочем, Верочка не уверена, что это действительно ее воспоминания, а не сны о сказочных царевнах.

Первые отчетливые воспоминания были связаны со скорбью и грустью. Вот mama плачет потому что papa уехал на войну с немцами, вот все в трауре: убили на фронте кого-то из родных. Однажды мама сказала, что не следует носить нарядные платья, пока Россия в такой беде, все любимые Верочкины наряды спрятали в шкаф, а она стала носить темные шерстяные платья с кружевным воротничком. И сейчас она была в одном из них.

Самое горькое время наступило после революции. Революция представлялась детям каким-то полчищем ужасных чудовищ, которых звали «Керенский», «Милюков», «советы», «большевики», «эсеры». Эти имена все время на слуху, но никто из взрослых ничего не объясняет. И вот все эти чудовища вошли в Петроград и заполонили его, именно потому исчезли праздники, лакомства, а взрослые все так нервны и все время плачут.

Чудовищ Верочка видела однажды в Петрограде. В тот день она навещала grand-mama в сопровождении мадемуазель. На обратном пути неподалеку от дома, толпа каких-то страшных людей преградила дорогу. Как были ужасны злобные лица этих женщин и мужчин - они заглядывали в авто, стучали руками по стеклам, кричали, хохотали. Верочке показалось, что если бы их не отделяло от нее авто, то они бы набросились на нее и растерзали. К счастью, шоферу удалось подобрать нужные слова и их пропустили.

- Это была революция? Там были Керенский и Милюков? - спросила Верочка в тот же вечер у mama, рассказывая ей о пережитом.

- Нет, эти люди нездоровы. Но в том, что больны их души есть вина Керенского и Милюкова - печально ответила княгиня Елагина, внимательно выслушав дочь.

Вскоре после этого случая возвратился с фронта князь Елагин. Он долго беседовал с супругой в кабинете, после чего было принято решение оставить Петроград и перебраться в усадьбу.

Верочка дочитала последние странички «Семейства Шалонских» и отложила книгу в сторону. Она легла на спину, закинув руки за голову и уставилась снизу на склоненный лик ангела.

- Петруша? - позвала она.

- Ну что? - мальчик отвлекся от своих стратегий и обернулся на Верочку.

- Ты знаешь, Оля такая счастливая. Она умерла княжной, вот и здесь написано «княжна Ольга Елагина», а когда мы с тобой умрем, уже никто не скажет, что я - княжна, а ты - граф. Потому что мы - «бывшие», так все говорят.

- Значит нам нужно отвоевать Петроград и сделать все как было. - решительно сказал Петруша.

- И Царя вернуть?

- Конечно! Царя - прежде всего. Папа говорит, что без Царя России нельзя.

- А почему он нас бросил? Почему он не сражается за нас и за Россию как все наши великие цари?

- Не знаю - тихонько вздохнул Петруша. - Должно быть он не смог. А может быть его убили как короля Франции, только скрывают это.

- А вдруг Император в Сибири собирает войско и скоро пойдет на Петроград?

- Тогда Россия спасена. Жаль только, что мы так далеко, я бы пошел сражаться за Государя и освобождать Петроград!

- Ты еще слишком мал! Тебя не отпустят, - улыбнулась Верочка.

Капризный осенний денек сменил солнечную погоду на бегущие с севера свинцовые тучи, с неба упали первые капельки дождя. Петруша взял коробочку с солдатиками, книги, деловито посмотрел, не забыли ли они что-нибудь и дети пошли к дому, выйдя с кладбища на главную аллею усадьбы и оставив на голове ангела княжны Оленьки венок из живых цветов.

Так дети проводили в старом саду каждый день и не видели они, не замечали их светлые сердца того, как угрюмо и кровожадно смотрят в их сторону проходящие вдали крестьяне. Хотя, можно ли назвать этих озлобленных чудовищ крестьянами? Крестьянин всегда в работе, в ладу с природой и землей, благодарен Богу, добродушен и не завистлив. Ненависть и зависть, желание отобрать чужое, ограбить, убить, залить все кровью были присущи сельской бедноте, тем ленивым, бесполезным существам, которые не желали жить честным трудом порядочного хозяина, а только мечтали о том, как бы лежа на печи весь мир перевернуть, взорвать, обрушить. И мечты их начинали сбываться с чудовищной быстротой…

В доме все было как и прежде: о чем-то разговаривали со скорбными и серьезными лицами, спорили, дамы иногда смахивали мелкие жемчужины слез белыми батистовыми платочками.

Дети плохо понимали, что вокруг происходит. Война, революция, большевики, голод - все эти новые слова были им смутно понятны, но они твердо знали, что все это приводит к смерти близких. На войне погиб всегда такой жизнерадостный дядя Михаил, брат papa, а в первые дни революции восставшие солдаты убили двух кузенов mama, старшему из которых едва исполнилось 18 лет. Слова «погиб» и «убит» слишком часто звучали в беседах.

На следующий день Верочка, спустившись вниз, застала невероятную суматоху. Крестилась и плакала старушка Агафья, вынянчившая четыре поколения семьи Елагиных:

- До чего дожили! Из дому прогоняют! Куда ж нам податься? - причитала она, снимая со стен фамильные образа и оборачивая их отрезами ткани. На каждый образ она крестилась, целуя святые лики.

Тут же к ничего не понимающей Верочке подбежал Петруша.

- Уезжаем, завтра.

- Почему? Куда? - хлопала широко распахнутыми глазами Верочка.

- Из Всехсвятского, на юг, в Крым.

- Навсегда?

- Нет, что ты! Только подождать, пока все успокоится. Папа считает, что на несколько месяцев.

- Значит к Рождеству вернемся? - с надеждой спросила Верочка.

- Конечно! Рождество будем встречать уже в Петрограде.

Целый день в доме хлопоты. Багаж полон не столько ценными вещами, сколько милыми сердцу безделушками - кипы писем, увесистые альбомы с фамильными фотографиями, книги, мемуарные рукописи, дневники, детские рисунки, - все это спешно укладывается.

- Вера! - строго говорит князь Елагин, - ты можешь взять только одну игрушку и немного книг.

Верочка пожимает плечами и поднимается наверх в детскую. Как можно выбирать? Но все же девочка начинает собираться. Она уже отобрала любимые томики Де Сегюр и Евгении Тур, а так же связки журналов «Жаворонок» и «Незабудка», положила сверху на них эмалевую шкатулку с открытками. Каждый раз, когда она выбирала одну из книг, оставляя другие, сердце ее сжималось от боли и на глазах наворачивались слезы. Многие из этих красивых томиков - рождественские подарки, каждая книга связана со счастливыми воспоминаниями прежних дней, на многих - милые и теплые надписи, поздравления с именинами, Рождеством или Пасхой… Возможно ли оставить?

 А что же делать с игрушками? Верочка встала посреди детской и осмотрелась вокруг. Вот лежит ее любимый teddy - рождественский подарок papa и, протягивая к ней лапки будто просит: «Верочка, забери меня с собой, не оставляй!»

А вон там, в углу притаился большой кукольный домик, с Верочку величиной. Маленькие куколки, живущие в нем - прильнули к окнам: «Верочка, и мы, и мы с тобой!»

- Верочка, Верочка, не забудь обо мне! - хрустальным колокольчиком звенит голосок изящной фарфоровой балерины, которая вращается под звуки веселого вальса, стоя одной ножкой на музыкальной шкатулке.

- Верочка, молю, только не оставляй меня - роняет слезинки бледная маркиза-автоматон, склонившаяся над клавесином.

- Верочка, Верочка! - тянут к ней ручки фарфоровые парижанки в кружевах и соломенных шляпках.

Все они просят, уговаривают, умоляют и кажется ей, что все ее игрушки будто беспомощные дети, тянут к ней свои маленькие ручки, шепча: «Верочка, Верочка». В глазах совсем темно, а голова кружится. Следующее, что видит Верочка - встревоженное лицо mama склонившееся над ней, а сама она лежит на полу…

Все собрано, для Верочки сделали исключение, ей позволили взять все игрушки и книги, которые она попросила. «Избаловали!» - строго отметил papa, а mama лишь грустно улыбнулась.

 Тата и Таша затянули на худеньком Верочкином тельце корсет, такой жесткий и тяжелый, каких Верочка еще не надевала прежде. Было велено не снимать его ни при каких обстоятельствах, даже ночью.

Уложив свой багаж дети, взявшись за руки, побежали на кладбище прощаться с Олей. Они срезали все поздние цветы, что нашли в саду и убрали ими дорогую могилу.

- Скоро зима, Оле наверное будет очень холодно - заметила Верочка.

- Глупая! Твоя сестра уже давно на небесах у Боженьки, а не под землей - парировал Петруша.

- Да, она на небесах - согласилась Верочка - но этот ангел здесь и ему будет холодно. И очень грустно. Ведь больше никто не принесет ему цветы, не сплетет венок и не почитает вслух. Как жаль, что нельзя забрать его с собой. Или перенести всю усадьбу далеко-далеко, туда, где нет большевиков и революций.

- Не грусти, Верочка! Мы еще обязательно вернемся. К Рождеству приедем. Так папа говорит.

Когда Петруша и Верочка шли по главной аллее и смотрели на готовые к отъезду подводы, то Верочке показалось, что дом их, всегда такой элегантный, красивый, казавшийся огромным дворцом, весь как-то сжался, сгорбился, словно постарел. Жаль было оставлять его здесь, возможно на гибель и растерзание. Покинуть Петроград было проще, там не было этой привязанности к родным стенам, ведь Елагины лишь арендовали в столице квартиру, часто меняя адреса. Оставить Всехсвятское было труднее, на протяжении веков эта благословенная земля, этот старый милый дом растили и воспитывали целые поколения Елагиных, которые в свою очередь старались облагородить окрестные земли и улучшить жизнь крестьян. Постепенно вырастали вокруг усадьбы больница, школа, храмы, пекарни и булочные - все строилось на средства семьи Елагиных но никогда никто не считал это заслугой. Все делалось просто и естественно, от чистого сердца, с искренней любовью к Отчизне и населявшему ее народу.

Все дальше отмерял версты поезд, увозивший на юг тех, кто надеялся переждать там лихолетье и тех, кто был движим желанием вырвать Россию из большевицких кровавых лап, вступая в ряды формирующейся Святой Белой армии. За окном медленно проплывали города и веси необъятной России, дремучие леса сменялись равнинами бескрайних степей. И наконец - спасительный Крым, еще по-летнему теплый. Ближе к побережью Русской Ривьеры раскинулись роскошные дворцы и изящные дачи, где коротали время осколки петроградского beau-monde во главе с Вдовствующей Императрицей Марий Федоровной. Елагины разместились в одном из имений, где уже давно жила бабушка Верочки, гранд-дама высочайшего двора, княгиня Варвара Александровна Елагина. По рекомендации врачей она оставила Петроград и обосновалась в крымском имении из-за слабости легких.

Это был белоснежный дом, с просторной террасы которого открывался живописный морской вид. От имения сбегали к морю кипарисовые аллеи, розовые и лавровые кусты. А чуть выше серпантином бежало шоссе в Ялту.

В Крыму еще не было так гнетуще и тревожно, как на севере, жизнь казалась совсем прежней, хотя часы былой русской жизни были уже сочтены и даже этот счастливый морской мираж казался овеянным безысходностью.

Тем не менее, Елагины приложили все усилия, чтобы Верочка и Петруша этого не замечали. У детей возобновились систематические занятия, которые чередовались с долгими прогулками по аллеям парка или у морского побережья. Иногда Варвара Александровна брала с собой Верочку и отправлялась с визитом к Императрице. Перед такими поездками Верочку долго наряжали, расправлялись все складочки на нарядном платье, завязывался красивый шелковый бант в волосах и долго-долго девочке толковали о том, как она должна держать себя при Ее Величестве, как глубок и изящен должен быть ее реверанс. Несмотря на все тонкости придворного этикета, Верочка очень любила эти визиты. Императрица была так очаровательна - издалека ее стянутая корсетом крошечная фигура казалась совсем девичьей, а из-под темной вуали искрились неземной красотой ее ласковые глаза. Государыня проводила своей хрупкой рукой по волосам Верочки и говорила с ней так ласково, что девочке казалось, будто она, маленькая княжна Елагина - самый дорогой и ценный для Императрицы человек. Рядом с этим неземным существом всегда было так спокойно, что казалось, будто царское очарование способно уберечь, спасти своих верных подданных, одним лучистым взглядом остановить наползающую кровавую тьму.

Неумолимо крымский мираж начинал таять: страшное эхо столичных событий отзывалось и здесь. Грабежи, обыски, убийства всегда и везде были верными спутниками большевиков. Настали дни, когда грязные сапоги убийц застучали по крымским дачам. Мужчины семьи Елагиных были вынуждены укрываться в горах и татарских деревушках, а дамы, дети и несколько старых слуг пережили не одну тревожную ночь обысков, результатом которых стала утрата нескольких фамильных реликвий, но было сохранено главное - жизни.

Варвара Александровна всегда ждала Пасхи и говорила, что самое жуткое и страшное время - весна до Пасхи. В эти дни могут случаться страшные трагедии и катастрофы, но если пережить их достойно и дождаться Пасхи, то все непременно наладится. В этом убеждении княгиня Елагина была непоколебима. Всегда светлый и наполненный весенней радостью, этот праздник в 1919 году не сулил спасения. С фронта прибывали тревожные вести - белые ангелы-хранители еще защищали Перекоп от красных полчищ, но каждый день приносил все новые утраты. Вдовствующая королева Британии прислала крейсер для спасения своей сестры-Императрицы. Британцы не рассчитывали увозить из Крыма других русских, но хрупкая Императрица снова проявила свою огромную, истинно царскую волю и отстояла право на эвакуацию для всех ее подданных, желавших последовать за ней к берегам Константинополя и Мальты. Снова суета, сборы, слезы в доме Елагиных.

В слезах Верочка бежит в будуар бабушки. Варвара Александровна спокойно и рассудительно уговаривает девочку держать себя в руках, особенно сейчас, когда настали такие непростые времена.

- Дорогое дитя, будет Пасха и на душе светлее станет.

- Но мы уезжаем, нас не будет здесь на Пасху и Пасхи не будет тоже - сквозь слезы повторяет Верочка.

- Будет, будет Пасха. Когда она наступит, душа твоя отогреется, моя дорогая, вот увидишь - Воскреснет Христос и расточатся врази его. И враги России, большевики, будут сокрушены. Возможно не на этот раз, не так скоро, как мы все этого желаем. А для тебя, милое мое дитя, я приберегла пасхальный подарок. Вручаю его тебе сейчас, так как в день Пасхи я буду далеко от тебя.

- Разве Вы не уезжаете с нами, бабушка? - тревожно спрашивает Верочка.

- Видишь ли, я уже слишком стара для дальних путешествий. Мой дом здесь. Я останусь и буду ждать Вашего возвращения.

Княгиня взяла со своего столика крошечную шкатулку и достала оттуда ожерелье - три золотые цепочки, унизанные пасхальными яичками из драгоценных камней. Она надела украшение на тоненькую шею Верочки и обняла ее.

- Бабушка, а если большевики придут сюда? Как же Вы? - продолжала плакать Верочка.

- Не думай об этом. Довольно лить слезы, дитя. Их и так вокруг меня слишком много. Боюсь, что утону в слезах раньше, чем до меня доберутся красные палачи. - улыбнулась княгиня и еще раз крепко прижала к себе Верочку.

На следующий день Верочка, стоя на палубе в последний раз всматривалась в родные берега. Когда она увидит их? Увидит ли? Чуть поодаль от толпы провожающих темнеет фигурка бабушки. Верочка покосилась на стоящую на палубе Императрицу и поняла, как они с ее бабушкой похожи. Обе в своем элегантном трауре, обе прячут бледные лица под густыми вуалями, они так спокойны, полны благородного достоинства. Одна покидает свою вторую Родину, ставшую давно важнее первой. Вторая остается на берегу, разделяя судьбу своего единственного Отечества. Две белые лилии окружают Варвару Александровну- кузины Таша и Тата в их сестринском одеянии. Девушки снова сестры милосердия, теперь - в Белой армии. Их косынки треплет легкий ветерок, красивые тонкие лица бледны и печальны.

Долго и мучительно длится сцена прощания. Те, кто верит в скорое освобождение России обещают увидеться снова в Петрограде, более проницательные сговариваются встретиться снова в Константинополе или Париже.

К Верочке подходит Петруша. Дети берутся за руки и машут родным, изо всех сил стараясь не плакать, но это плохо удается сейчас, когда даже великие княгини то и дело подносят к своим влажным глазам платочки.

Верочка проводит рукой по подаренному бабушкой ожерелью и просит Бога, чтобы он спас ее близких и даровал России Воскресение.

 

Елизавета Преображенская,

писатель, переводчица, балерина

(г. Санкт-Петербург)