Московские вокзалы для меня особая тема. Практически со всех из них я когда-то уезжал в разные годы и в разные города. И хотя я, как в таких случаях говорят, буквально с пеленок рос в коммуналке у Красных ворот, в пяти минутах ходьбы от Каланчевской площади, она же площадь трех вокзалов, Савеловский вокзал, наверное, стал для меня едва ли не самым любимым из всех московских железнодорожных вокзалов.

Первый раз с этого вокзала я стартовал в Подмосковье ранней весной 1985 года. В ту пору я - студент - вечерник, работал лаборантом в спецшколе № 19 в Кадашах. С учителем физкультуры мне предстояло сопроводить группу учащихся седьмого класса на какие-то лыжные соревнования. На метро мы добрались до вокзала. Оттуда на электричке доехали до какой-то подмосковной железнодорожной станции. Сошли с поезда. Тут же кучковались школьники из других московских школ со своими учителями. Мы остались с моим старшим сослуживцем ждать наших подопечных на опушке, вместе с коллегами. Школьники благополучно пробежали свою дистанцию. Знакомым маршрутом вернулись на платформу и уехали в Москву.

Прошло несколько лет. Окончив в 1985 году свою alma mater - Московский государственный заочный педагогический институт - МГЗПИ, я устроился на работу учителем истории и обществоведения в школу, в спальном районе на северо - востоке Москвы. Там же в 85-м я познакомился с моим новым коллегой и ровесником, учителем французского языка Алексеем Уминским. Ныне это многолетний настоятель храма Св. Троицы в Хохлах. Протоиерей, писатель, автор многочисленных публикаций на тему христианской педагогики. А тогда, помимо преподавания французского языка, он был еще и классным руководителем в 6-м «Б» классе. У его подопечных я вел уроки истории в первой и во второй четверти. К сожалению, по распоряжению администрации школы, с начала третьей четверти класс передали другой учительнице истории. Дети и классный руководитель о такой замене сожалели. Я тоже.

В конце 1988/1989 учебного года мой друг предложил своим питомцам и питомицам совершить путешествие по маршруту Москва - Ярославль - Толга - Углич - Москва. Поскольку по инструкции в таких поездках детей должны сопровождать двое учителей, то А. Уминский предложил мне присоединиться к его экспедиции. Классного руководства в тот учебный год у меня не было, и я с радостью принял такое заманчивое предложение. Тем более, что, будучи проездом в Ярославле и Угличе, я толком с этими городами не познакомился.

Разумеется, в путешествие отправился не весь класс, а часть. Немногим больше десяти человек. Примерно половина мальчики, половина девочки.

В поход мы отправились в двадцатых числа июня 1989 года. Билеты на поезд в один конец были куплены заранее. А вот дальше, нас ждали сюрпризы. Приятные сюрпризы. Видимо нашему предводителю этот маршрут был известен, и в этих городах он успел побывать ранее. Скажем во времена своей студенческой юности. Иначе, накладок было не избежать.

Я приехал в школу из дома с небольшим запасом времени. Вскоре во дворе стали появляться дети. Их пришли проводить родители. Само собой, здесь был и классный руководитель.

Путешественники построились в некое подобие шеренги. На крыльцо вышла директриса. Она обратилась к нам с кратким напутственным словом. Родители на прощание обняли своих детей, и мы двинулись цепочкой, или гуськом со школьного двора в сторону оврага за школой на дне которого струилась речка Чермянка. Так же цепочкой, или гуськом мы перешли речку по мостику. Далее, на автобус и до платформы Лианозово. На электричке мы приехали на Савеловский вокзал. Первым делом сверились с расписанием. После чего проследовали на перрон. Запомнилось, что на соседнем пути стоял экспресс Москва - Дубна. Мы же выезжали из Москвы на поезде Москва - Ярославль. У нас был общий вагон. По моему, последний. Кроме нас в нем почти не было пассажиров. Как и мои спутники, я первый раз в жизни отправлялся в дальнюю дорогу с этого вокзала. Незнакомым маршрутом, в города, в которых по большому счету, я прежде бывал лишь проездом.

Вот прозвучала дежурная фраза проводницы: «Просьба к провожающим покинуть вагон!». Само собой, провожающих в нашем вагоне не оказалось, и состав потихоньку тронулся. Набирая скорость, он выбрался за пределы столицы. Под стук колес смутные сомнения, а как все сложится, отодвинулись куда-то, и стало возникать ощущение того, что все сложится как надо и наше путешествие пройдет благополучно.

Я задумался и когда через некоторое время глянул в окно, то городской пейзаж еще некоторое время тянулся вдоль железнодорожного полотна, а потом остался где-то позади. Спустя какое-то время, мне захотелось по лучше рассмотреть дорогу. Поэтому я вышел на площадку тамбура последнего вагона и встал у окна. В это вечернее время до захода солнца светлого времени было еще предостаточно.

Железнодорожное полотно было однопутным. Признаться раньше такое я видел только в кино. Глядя то на заходящее солнце, которое, как мне казалось, очень медленно склонялось к горизонту, то на путь, я мог хорошо рассмотреть, как из-под вагона убегали рельсы. А над крышей вагона смыкались кроны деревьев. Что и говорить, дорога была живописная. Было такое ощущение, что мы едем в лесу и не на поезде, а на чем-то другом. На дрезине, или что-то в таком роде. Мне даже показалось, что в окно вагонной двери смотрю не я, а кто-то другой, а я этот пейзаж вижу на экране телевизора.

Вернувшись в полупустой вагон, и найдя без труда свободную верхнюю полку и я пристроился на ней, не то с книжкой, не то с журналом.

Не помню, в какой момент руководитель нашей экспедиции обратился ко всем -

- Смотрите! Сейчас увидите Калязинскую колокольню.

Все прильнули к окнам в коридоре нашего вагона. О ней я был наслышан. Кажется, еще во времена моего школьного детства ее показывали в передаче «Клуб кинопутешествий». А уже в годы перестройки не раз писали о Рыбинском водохранилище. Построенное в годы сталинских пятилеток, оно стало виновником гибели немалого числа населенных пунктов. Самым знаменитым в этом скорбном ряду оказался старинный русский город Калязин на Волге. Калязинская колокольня «отметилась» и в художественном фильме «Берег», снятом по одноименному роману Ю. Бондарева. И вот теперь, в лучах предзакатного солнца я увидел возвышающуюся над водной гладью, словно одинокая свеча, знаменитую Калязинскую колокольню.

Спустя какое-то время мы разбрелись по своим купе и койкам. Я попытался вздремнуть. Но, в поездах я сплю плохо.

Под утро мы были в Ярославле. Ни о какой гостинице никто не вспоминал. По большому счету, гостиница нам была не нужна.

Пару часиков мы перекантовались на вокзале в зале ожидания, потом вещи сдали в камеру хранения и на троллейбусе поехали в центр города. Здесь мы осмотрели Ярославский кремль. Собственно говоря, это был не кремль, а монастырь. Спасо - Преображенский монастырь. Музейную экспозиция я почти забыл за давностью лет. Под стеклом были черно-белые фотографии каких-то разрушенных зданий. Это были следы подавления Красной армией восстания в июле 1918 года. Тут же был фотопортрет красного комиссара Семена Нахимсона, расстрелянного белогвардейцами, когда они установили контроль над городом. Глядя на фото я вспомнил сцену его расстрела из советского телесериала «Хождение по мукам», 1977 года и повесть «Волжская метель» о Ярославском мятеже, публиковавшуюся в журнале «Вокруг света» в середине 1970-х.

Остановившись у фотопортрета какого-то архиерея, Леша вполголоса сказал мне о том, что его в 1922 году расстреляли в ЧК за то, что он противился изъятию церковных ценностей большевиками. К тому времени, т.е. в 1989 году в перестроечной советской печати уже было опубликовано письмо вождя мирового пролетариата, в котором он призывал расстрелять как можно больше черносотенного духовенства и верующих, используя как предлог для этих репрессий стихийные выступления верующих в разных городах РСФСР, протестовавших против изъятия церковных ценностей.

Осмотрев музей и кремль, мы еще погуляли по центру. А потом, забрав свои вещи на вокзале, сели на автобус и на нем уехали за город. Вот так мы оказались под стенами Толгского монастыря.

Признаюсь, я впервые узнал про его существование.

Через открытые настежь ворота, мы вошли на территорию обители. Пока мы озирались по сторонам, Леша нашел какую-то женщину в черном монашеском облачении и о чем-то с ней переговорил. Наверное, это была помощница настоятельницы. После этого разговора, мы оставили свои рюкзаки в каком-то помещении и взялись за работу.

Мальчики лопатами грузили в тачки песок, или кирпичи и отгоняли их в бывший братский корпус. Кажется на второй этаж. Там в это время шли реставрационные работы. Ибо Патриархии советское государство возвратило монастырь в весьма плачевном виде. Само собой мы с Лешей работали наравне с нашими подопечными.

Девочки с кем-то из сестер - монахинь пошли к другому корпусу, дабы высаживать цветы на клумбе.

По окончании рабочего дня, Леша повел нас на берег Волги, где мы с превеликим удовольствием искупались. А потом, сестры - монахини пригласили нас на ужин в трапезную палату. Пища была монастырская, т.е. постная, но, как мне показалось, довольно сытная. Причем, сменяя друг друга, мы читали псалтырь.

Проблема с ночлегом была решена. Ночевать мы будем в монастыре, в бывших монашеских кельях. Ибо какие-то помещения были к тому времени приведены в надлежащее состояние. Но девочки заявили о том, что им страшно спать в монастыре, поскольку там якобы водятся привидения. Поэтому, выйдя за ворота, на берегу Волги, между двумя дачными кварталами, мы разбили палатки, в которых и заночевали. Мне в первый момент это место не понравилось. Справа заборы дач и слева заборы дач. Но ближе к вечеру дачники по большей части вернулись в город. Наступила тишина. Создалось впечатление, что мы одни на белом свете.

Ночь прошла без приключений.

Утром мы пошли в кедровую рощу на территории монастыря. Помнится, я тогда удивился, увидев сибирские кедры, здесь в центральной полосе России. Кажется, среди кедров было дерево, на котором и была явлена икона Толгской Божией Матери.

На территории самого монастыря мне запомнилось какое-то сооружение, скорее всего часовня, на могиле иноков Толгского монастыря, умученных поляками в начале XVII века, т.е. в эпоху Русской Смуты, когда обитель была захвачена и разорена иноземными захватчиками. Запомнилось какое-то кирпичное здание, как мне показалось барачно - казарменного типа внутри монастыря. Над входом из кирпичей была выложена цифра 1954. Вероятно, это был год, в котором строение было возведено.

Тем же утром на автобусе мы вернулись в Ярославль. На Речном вокзале сели на ракету и на ней добрались до Углича.

Мы осмотрели Кремль и погуляли по его окрестностям. Запомнилась церковь, судя по шатровой колокольне и маковкам, похожим на свечки, построенная в XVII веке, на фасаде которой красовалась вывеска «Пункт приема стеклотары». Под вывеской «органично» смотрелись несколько местных мужичков характерной наружности.

Пообедали в заведении «Волга», представлявшим собой что-то среднее между столовой или кафе. Оно располагалось рядом с центральной площадью. А потом, пешим порядком двинулись на железнодорожный вокзал. Там сели на поезд, доехали до неведомого мне населенного пункта под названием Кимры, сделали пересадку на пригородную электричку, и вечером были в Москве, на Савеловском вокзале. Вот так закончилось наше незабываемое путешествие!

Спустя год, в августе 1990-го я на пару дней снова выбрался в Углич на Волге. Путешествие началось опять же с Савеловского вокзала поздно вечером. Как обычно в таких случаях, я приехал туда на метро с запасом времени. Сверившись с расписанием, стал ждать свой поезд. Не помню, сколько времени прошло, но наконец, объявили о том, что наш состав Москва - Углич подан.

В темноте пассажиры бросились по перрону вдоль состава, дабы найти свои вагоны. Далее, группироваться у закрытых дверей, ждать проводников. Наконец появились проводники и стали открывать вагоны. Кто-то, из стоявших рядом со мной попутчиков обронил фразу о том, что теперь по одному проводнику на два вагона. В конце - концов, и у нашего вагона появился не то проводник, не то проводница. По моему, под градусом. Проверять билеты ему, или ей, было в тягость. И пассажиров стали просто так запускать в вагон. В вагоне света не было. Кое-как, светя себе, кто спичкой, кто зажигалкой, люди искали свои полки. Мне было легче, потому что моя полка была боковой, а в окна проникал свет фонарей на платформе.

Через некоторое время состав тронулся. По вагону пронеслось - за бельем в купе проводников.

Я добрел до чаемого купе и там, в руки мне всучили нечто, что как мне показалось, было тканью. Ткань оказалась постельным бельем. Вернувшись к своей койке, я его кое - как расстелил и, не раздеваясь, в конце августа ночи уже довольно холодные, залез на свое ложе. Уже в процессе разборки кома, или кипы, выяснилось, что постельное белье не высушенное. Оно было, влажным. Вот так, на боковой полке, на влажном белье я доехал до Углича. К счастью, об эту пору рассвело. Моих попутчиков на вокзале ждали родственники или знакомые. Кому было близко от вокзала, пошли домой пешком. Кому было далеко, того встречали с автотранспортом. Меня никто не встречал.

Довольно скоро низенький перрон, напоминающий тротуар, у которого остановился наш поезд из Москвы, опустел и я остался совсем один. За железнодорожными путями темной стеной вставал лес. Некоторое время я сидел на лавочке и боролся с дремотой. Наконец, где-то поблизости от вокзала появился городской автобус. Я пошел на остановку. Дождался нужного мне номера маршрута и на нем добрался до знакомых.

В последующие дни я продолжил свое знакомство с Угличем. Не спеша осмотрел достопримечательности местного кремля. В отвалах земли на территории какого-то бывшего монастыря, рядом со свежевырытой траншеей, я нашел несколько кованных четырехгранных ржавых гвоздей, осколки изразцов и дно от старинной бутылки из-под шампанского.

Вечером я любил спуститься к самому берегу Волги и послушать тишину.

Изредка по фарватеру величественно проплывала баржа или круизный теплоход. Тарахтя рассекала водную гладь моторка. Временами доносилось кряканье, пролетавшей над рекой утки. Периодически кукарекали петухи. Причем мне был слышен голос петухов с противоположного берега. Глядя на Волгу и на противоположный берег я не мог избавиться от какого-то странного чувства. Это было словно предчувствие того, что это последнее лето. То ли уходящей эпохи, то ли еще чего-то. Чего именно, я и сам не мог понять. Но было какое-то смутное предчувствие того, что страна и люди, живущие в одной стране со мной, стоят на пороге чего-то нового и неизведанного.

Ночевал я в комнате, в деревенской избе, часть которой снимали на лето знакомые, на старой, может даже правильнее сказать, старинной железной кровати с высокими спинками. На нее был постелен матрас. Его дополняла подушка, набитая сеном. Утром я просыпался от крика петухов и мычания теленка во дворе. С Волги тянуло холодом. Поэтому я спал, не раздеваясь, укрываясь тощим одеялом и всем, чем можно было укрыться.

В общем, набравшись новых впечатлений, по прошествии двух дней, я вернулся в Москву. Мой летний отпуск заканчивался. В Москве спустя несколько дней я встретился с моими школьными друзьями и рассказал о своем путешествии в Углич. Один из них посоветовал: Говорят с Савеловского вокзала есть маршрут. До Питера. Поезд идет двое суток. Долго. Но, зато, местами можно полюбоваться красивыми. Лесами, озерами, реками.

Признаюсь, такое длительное путешествие поездом, меня не вдохновило. Двое суток в поезде, и, соответственно две бессонные ночи, это уж явный перебор.

В следующий раз я отправился на экскурсию в Дмитров с Савеловского вокзала с группой школьников - старшеклассников осенью 1994 года. На сей раз на дворе был яркий солнечный сентябрьский день, и я мог хорошо рассмотреть и вокзал, и привокзальную площадь. И хотя рядом с вокзалом стояли ларьки и палатки, он, в отличие от своих собратьев - московских вокзалов, отличался от них в лучшую сторону. Выглядел он чище и презентабельнее. В здании вокзала мне не попались на глаза опустившиеся личности из числа бомжей и алкоголиков. Я невольно сравнивал с вокзалами Казанским, и с Ленинградским, откуда я в первой половине 1990-х, несколько раз отправлялся и в Казань и в Петербург. Сравнение было не в их пользу.

В последующие годы я несколько раз совершал путешествия в Дмитров с Савеловского вокзала. И даже, один раз в 2012 году снова в Углич. На перекладных. Но это все осталось в прошлом. Поезда дальнего следования с этого вокзала больше не уходят. А жаль.

 

Владимир Чичерюкин-Мейнгардт, к.и.н.,

Действительный член Историко - родословного общества.

(г. Москва)