Приходил дед Ничай в гости без приглашения. Придет, голову в поклон... и молчит. Если видит компания подходящая, хорошая, то останется.

По сторонам осматривается. Это у него еще с тех времен привычка, взгляд по - двору пустить, когда он в бытность УЛИЧКОМОМ был. Начальник.

А как же! И печать была - настоящая, круглая. У кого печать, тот и начальник.

Раньше без печати - никуда! Вот есть у тебя бумажка, хоть какой она будь золотой, но без печати она бумажкой так и останется. А с печатью - это уже документ.

Дед Ничай, кому попадя, ее не ставил. Сначала к дому просителя сходит. Посмотрит, нет ли около двора мусора или чего лишнего перед домом. Потом двор оглядит, не поленится и на чердак слазить.

С чердаков все пожары и начинаются.

И порядок на Пасечке был.

Самый большой начальник для пасеченских - дед Ничай. Все про всех знал, не человек, а архив в валенках.

Валенки дед Ничай любил, порой и летом в них хаживал.

Вот и сейчас, солнышко садится и краем цепляет Луневский холм- гору. Самое время для появления деда Ничая.

-Ну, что я говорил, - калитка скрипит.

По тому, как скрипит калитка, я уже могу сказать, кто пришел.

У деда Ничая она скрипит протяжно и закрывается также. Никогда не хлопает, ногой не толкает.

Она ведь калитка человечьими руками сделана, значит, и открывать ее надо руками, по-человечески.

-Здравствуй, дед Ничай.

Поклон.

По сторонам посмотрел, компанию оценил, сел на лавочку. Приглянулась компания. Помолчал и спросил:

- Все пишешь?

-Да, вот пишу.

-А, о чем?

-А куда душа завернет, о том и пишу. Да вот хотя бы про Пасечку.

-Это хорошо. И на Пасечку чудеса приходят. Любят чудеса Пасечку.

Предлагаю деду Ничаю пива. От доброго пива, он никогда не откажется, под пиво и рассказы у деда Ничая складные получаются. Он их сказками называет, но как он говорит, все в них чистая правда.

И вот какую сказку он подарил в это летний вечер:

Лес наш пасеченский в ту пору ох густой был. По прямой, как сейчас-не пройдешь. А сосны, как корабельные мачты.

Какому такому умнику из начальства пришла в голову блаж…!

В общем разрешили у нас на Пасечке поселиться цыганам. Раньше- то целое дело заводили, если кто без спросу сосну спилит.

А тут - на тебе… Цыганам в лесу место под жилье дали! Вон в Луневке, целые страны, полей не паханных, так нет, их в лес сосновый определили, душонки - продажные!

И пошла тут рубка! Ох, одни слезы. Что взять с пришлого, если наши, и то как временщики живут, то уж эти- басурманы…

Ишь, до чего додумались, чтобы фундаментов не делать, они сосны по уровню, в метре от земли пилили. И эти пеньки, как фундаменты использовали.

Целый поселок цыганский на пеньках вырос. Ну и наши, конечно, под цыганскую вакханалию много сосны понатырили.

Да, что говорить «перестраивать» не строить. Вот и доперестроились! Одни пеньки кругом!

Знаю, тебе больше про колдунов интересно. Вот я тебе про колдунов и рассказываю. Был у них барон, начальник цыганский. Приходит он как-то ко мне печать на бумагу поставить. Ну я, по - заведенному закону, сначала к нему - с визитом.

Дом у барона большой, с мебелью. А огорода нет и забора нет, да что забора…, и туалета нет. Я его и спрашиваю:

- А куда мил человек отходное добро свое деваете? Я извиняюсь, складируете куда?

А он мне говорит:

- А мы дерьмо в себе не держим, мы его людям дарим.

Я потом специально, вокруг все обошел, нигде цыганского «подарка»... не обнаружил…

Так вот, обошел я его дом, на предмет - пожарной безопасности и в одном чулане заметил сундук, большой такой сундучище.

А на сундуке лежит кто-то под лохмотьями, лежит и постанывает. Спрашиваю барона:

- Болеет кто…?

-Да, мать вот расхворалась….

А из-под лохмотьев рука свисает. Старая рука, дряхлая, но на одном пальце вижу- кольцо. Богатое кольцо - целый перстень!

Я барахло от настоящей вещи сразу отличу… От настоящей вещи за версту - историей пахнет. А от подделки, как ее не наряжай, а все, как от парникового овоща - ни вкусу, ни запаху, только вид один. И волосы, из тряпок этих, седые - седые свисают.

Лица не приметил, прикрыто… Ну, да ладно. Посмотрел я, замечание про мелкий мусор сделал, печать на бумагу поставил и ушел.

-Ты, нашу продавщицу, Верку помнишь?

- Помню. Дед Ничай.

-Веселая деваха была, жалко, что уехала….

Она мне рассказывала, что когда еще маленькой была, то очень боялась лягушек. И считала, что у них за шкафом живет огромная жаба. И что эта жаба ночью из-за шкафа выходит и сидит, смотрит. И еще эта жаба себе ходы под каждый дом роет, а когда она надувается, то становится такой большой, что может спокойно проглотить маленького ребенка. Кто ей про эту жабу в детстве наплел, Верка не помнит. Ну, у детей свои сказки… Но, если бы, кому-нибудь, пришла бы в голову мысль, Верку убить, то лучшего способа, чем сунуть лягушку ей за пазуху и не придумаешь.

-А помнишь, какие у Верки волосы были, как вороновое крыло, черные! У цыганок таких нет!

- Нет, такого не помню. Она у меня в памяти блондинкой осталась.

-Это она потом блондинкой краситься стала, чтобы седые волосы маскировать.

Так вот, ухаживал за нашей Верой, парень луневский. И какой парень! В плечах широк, а на гармошке играл, а пел, что соловей весной… Придет, сядет на лавочку около магазина и ждет, пока Вера работу закончит.

Приходит он как-то, а на лавочке кошка сидит. Старая, шерсть клочьями, белая, как лунь. Сидит и так жалобно на него смотрит и мяукает, будто жалуется . Зашел Тимоха (парня Тимофеем звали) к Верке в магазин, взял рыбки мороженой, колбасы тогда было- не купить и дал этой кошке. Та, рыбку эту, в мах проглотила и в миг - исчезла.

На другой день приходит Тимофей к магазину, а на лавке опять эта кошка сидит. И так каждый день. Целую неделю он ее рыбкой кормил. Шерсть у кошки, не клоками, а уже гладкой стала и вроде темнее. Вот в очередной раз купил он ей рыбы, та не сожрала, как обычно, - глотом, а деликатно съела и не исчезла. Подняла хвост трубой и пошла медленно.

Захотелось Тимохе узнать, чья это кошка, где она живет. А та, как зовет. Обернулась, видит, что Тимоха за ней идет, и повела по тропе через лес, который цыгане еще вырубить не успели, и привела прямо к дому барона. Кошка в дом, а из дома - цыганка молодая выходит. С тех пор и повадился Тимоха мимо магазина, по знакомой тропе к цыганам хаживать. Забросил Верку.

Той и не понять, что случилось…

А мне, цыганские дела, все покоя не дают. А тут еще письмо от санитарной службы пришло. Про колодцы и допустимые расстояния до туалетов. Мало того, что весь лес вырубили, так они еще срач тайный, устроили!

Выбрал день и пошел. Бардака много, но того, чего искал, так и не нашел. Решил у барона спросить напрямую, по -мужски, куда они свою «большую нужду» прячут.

Подхожу к дому, стучу. Никто не выходит. Спят, что ли. Толкаю дверь, открыто…

И что меня дернуло в тот чулан зайти… Те же тряпки, но уже никто не стонет, лежит и тихо дышит. Рука так же свисает, как в первый раз…. Но рука уже не старая, а кольцо прежнее, и волосы не белые, а темные…

Думаю, может жена барона.. Спрашиваю:

- Хозяйка, скажи, где хозяин? Тишина.

Тогда я подхожу и приподнимаю тряпки с лица… А на меня злыми черными-черными глазами глядит старуха… и молчит.

Жуть меня охватила… Какое уж тут говно, прости Господи, самому не …. Даже не помню, как дома оказался…

Одно понял, что история у нас на Пасечке не шуточная и колдовством воняет по - живому.

Махнул на ночь шкалик, с тем и уснул.

А Верка тем временем, как цветок сорванный без воды. Вянет прямо на глазах. Как-то в город ее вызвали на собрание по торговой части. А после собрания она решила в кино сходить, развеяться. А фильм интересный, индийский. У них там в Индии любовь в одну серию- никак не умещается. Вот Верка и задержалась, и опоздала на последний автобус. И, чтобы три километра не идти, она и пошла наискосок, через лес. По той тропе всегда народ днем ходит, кому не охота по часу на остановке сидеть.

Луна, аж горит. Светло, как днем.

Идет - дрожит, боязно. Каждый шорох, как последний приговор в жизни. Палку нашла, для защиты… Выходит она на полянку. Свет, хоть газету читай. И видит, на пеньке, у самой тропинки, сидит большая черная кошка. Жуть- еще та…

Тут здоровый мужик сдрейфит. Идет Вера, а сама про себя молитву читает:

-Отче наш, Иже еси на небесех!

Да святится имя Твое,

да приидет Царствие Твое,

да будет воля Твоя,

яко на небеси и на земли.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь;

и остави нам долги наша,

якоже и мы оставляем должником нашим;

и не введи нас во искушение,

но избави нас от лукаваго.

Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки.

Спасибо ее бабушка научила.

А кошка, вдруг на пеньке - дыбом. Хвост распушила. Да, как заорет на весь лес! Верка палку в сторону и бежать, куда глаза глядят. Да обо что-то споткнулась и покатилась кубарем…. Наутро Верку нашли без сознания. Она почти добежала до Пасечки. Вызвали «скорую», отвезли Веру в больницу, обнаружили у нее перелом левой руки и пальца. Гипс наложили, два дня продержали и отпустили домой. Дома сидеть, тоска еще сильнее гложет. Так и вышла на работу с гипсом.

Только видим мы, что Вера наша с каждым днем все скучнее и скучнее. Прямо тает …

Пришло время снимать гипс. Приехала Вера в больницу. Замочили гипсовую повязку. Гипс - то сняли, а под ним кольцо дорогое, на пальце. Вера там сознание опять потеряла, а волосы стали - совсем белые.

Три дня магазин закрыт был, пока нашу Веру от стресса лечили.

Никак она не могла то кольцо с пальца снять. И врачи помогали, не снимается -и все! Вроде и не жмет, а не снимешь…

Я, когда к Верке в магазин пришел и кольцо то увидел, сразу его узнал. И Вере поведал, колдовство это!

А кто против колдовства защитит, кроме нашего лесника!

Бросила Верка магазинную работу, и побежали мы к нашему леснику - Сергеичу. А тому и рассказывать ничего не надо.

Только на Верку посмотрел и сразу пошел свои травки заваривать. В общем, травки мы попили и фокусов всяких насмотрелись.

А в итоге вот, что нам Сергеич поведал и чему научил. Сказал, что чужих колдунов накормили, вот они и в силе. И кольцо это не простое. Оно Веркину силу, молодость и красоту пьет и другому отдает. А, чтобы от всего этого избавиться, надо своего колдуна накормить. Спрашиваем, где его найти, своего, и чем кормить?

- Не знаю - говорит Сергеич. Но есть где-то комод, а за тем комодом - нора. Надо тот комод отодвинуть и ровно в полночь налить в миску молока и перед той норой поставить. А руку с кольцом на пальце окунуть в ту миску и сказать три раза:

То чего боялся Я,

Пусть уходит от меня,

Сильный ветер черноту

Унесет пусть в пустоту.

 

И никто про это, кроме трех пар ушей, больше слышать не должен.

Просили мы его, просили сказать, где это комод с норой… Но, как Сергеич не бился над этой задачей, ничего у него не получалось.

Идем мы с Верой, гадаем. И проходим мимо старого Веркиного жилья. Она, как дом около магазина получила, так с тех пор здесь почти не была. Давай, говорит, зайдем, посмотрим. Зашли, домик старенький, пустой, стул, табуретка, да шкаф большой в углу. Спрашиваю ее:

- А чего, Вер, ты шкаф не перевезла? Вроде хороший шкаф, ручная работа.

-Да все хотела, а потом стенку купила, про шкаф и забыла совсем.

Подошел я к шкафу, попробовать, как он… тяжелый? Приподнял его и отодвинул от стенки. А за шкафом…!!! Дыра!

Мы с Веркой так и сели. Она около стула, а я около табуретки. Вспомнила Вера, чего так в детстве боялась, она мне и рассказывала… про жабу. Заплакала Верка, кричит:

- Не оставляй меня, дед Ничай, боюсь я одна…

-Что ты, что ты - глупая, да разве я тебя одну с жабой оставлю.

Успокоил я ее и говорю, что Сергеич нам про уши рассказывал? У нас с тобой, сколько вместе ушей?

Плачет:

- Че-ты-рее-е…

-Пошли, - говорю, еще за парой.

Возвращаемся к леснику. Рассказываем ему, что нашли комод и нору. Но вдвоем - страшно и просим его, нас в этом деле не бросать и делу помочь. Чую Сергеич, хоть и мастер в своем вопросе, а в помощники идти опасается.

- Сергеич, - говорю, - надо Верку выручать, неужто мы своего земляка, каким-то пришлым фокусникам, вот так без боя отдадим? Возьмем с собой фронтовую поллитру… Тут Сергеич говорит:

- Одной мало, надо - три, как минимум!

Чую - дело сурьезное, у нас столько только один Леха Козел может выпить. Но раз Сергеич говорит… Сходили взяли молока и четыре поллитры. Пусть останется, чем не хватит. Две выпили сразу и… не в одном глазу …

Сидим, без пяти минут полночь. Верка налила в миску молока, прочитала три раза заветные слова, встала перед норой на колени, опустила в миску руку с окольцованным пальцем…. И глаза от страху закрыла, а губу так прикусила, что кровь пошла…

Только мы хотели с Сергеичем третью оприходовать… Как видим… В норе огоньками - два глаза. И вылезает оттуда боль-ша-я жаба. Села около блюдца и смотрит на нас. Мы с Сергеичем так с стаканами и застыли. Мороз по коже, а водка в стакане - корочкой льда покрылась. Точно видел, что покрылась… Хотя Сергеич говорит, что она наоборот - закипела от жара!

Сидит жаба и надувается. Огромная такая стала. А потом подошла и стала молоко из миски пить, и к пальцу с кольцом присосалась.

Вдруг! Дверь распахивается, вбегает огромная черная кошка и бросается на нашу жабу! Тут мы с Сергеичем вскочили и из наших налитых водкой стаканов ей по глазам, котяре этой. Та, как заорет…! Видим Верка стоит, и на руку свою смотрит.

А у жабы во рту перстень блестит.

Кошка еще сильнее орать…

У нас аж уши заложило. Прыгает она на жабу, а та рот раскрыла, широко-широко. Кошка туда, как в черную дыру…и исчезла там… Жаба на нас посмотрела, мол как я ее… и через всю комнату к печке заковыляла… больше мы ее не видели.

Четвертую... мы так и не выпили. Она у меня дома до сих пор хранится. Что не веришь! Могу показать.

 

Лев Фадеев,

поэт, член РПО им. Императора Александра III

(г. Москва)