Николай Евгеньевич Стремский (род. 29 февраля 1964 года, Карабутак, Казахская ССР). Митрофорный протоиерей, основатель и бывший настоятель Свято-Троицкой Симеоновой обители милосердия, бывший директор православной общеобразовательной гимназии имени преподобного Сергия Радонежского и бывший благочинный Саракташского округа Оренбургской епархии. Рос в Актюбинске, действительную военную службы проходил в узбекском поселке Учкызыл близ города Термеза, на границе с Афганистаном. После армии поступил в Московскую духовную семинарию. Во время обучения встретил свою будущую жену Галину. Венчались в Сергиевом Посаде. Заочно обучался в Московской духовной академии. Супруга Галина окончила иконописную школу в Троице-Сергиевой лавре. После рукоположения во диаконы служил в Оренбургской области. Через три года службы, в 1990 году, рукоположен во священника. С 25 марта 1990 года служил в Саракташе. В 1992 году Стремский принял в семью 15 детей-сирот в возрасте от 1,5 до 11 лет. В общей сложности воспитывал 70 приемных детей из детских домов разных регионов России. Семья Стремских - самая большая многодетная семья в России. Награды: Орден «Родительская слава» (26 ноября 2011 года) - за заслуги в воспитании детей и укреплении семейных традиций; Лауреат международной благотворительной премии «Золотое сердце», которая вручается при поддержке правительства Российской Федерации, Совета Федерации, правительства Москвы, Комиссии Российской Федерации по делам ЮНЕСКО и ЮНИСЕФ (2006 год); Лауреат Международной премии Андрея Первозванного «За Веру и Верность» (2007 год).

В 2019 году батюшка был обвинен тремя приемными дочерьми, страдавшими психическими растройствами и отличавшимися дивиантным поведением, в их совращении. Несмотря на то, что девочки в дальнейшем отказались от своих показаний, подтвердив, что оговорили приемного отца по наущению заинтересованных лиц, обещавших им известные материальные блага, несмотря на ходатайства всех многочисленных приемных детей и прихожан, о. Николай был осужден на 21 год лишения свободы и сейчас находится в колонии в Тверской области. Матушка Галина не выдержала горя и умерал во время суда. Обезглавленная Саракташская обитель и гимназия разорены.

 

Есть такая поговорка: яблоки от яблони далеко не падает. Этим я хотел бы сказать в двух словах о родителях - своих и моей супруги. Это важно, потому что мы воспитывались в полноценных семьях, выросли в любви и терпении друг ко другу. Ни в моей семье, ни в семье матушки Галины не было ни скандалов, ни ссор. Семьи были очень дружными и до конца своих дней родители были вместе. Когда умер мой папа, мама приняла монашество с именем Маргарита (умерла мама в 2021 г., когда я уже был под арестом. Я очень хотел попасть на похороны, чтобы проститься с ней, но, к сожалению, мне этого не позволили). У матушки Галины семья была очень благочестивой, мама - педагог, отец - инженер. Мы воспитывались в очень добрых, хороших семьях. Родственники, деды, прадеды и с моей стороны, и со стороны жены были благородных кровей, были верующими и служили Богу.

Когда мы с матушкой Галиной встретились, и в 1987 году повенчались, у нас было желание иметь свою большую семью. Моя семья, в общем, тоже была большой - нас, детей, было 6 человек. Я - самый младший, старшей была сестра Валентина - ныне монахиня Валерия, проживает в нашей Свято-Троицкой обители милосердия. Другие четверо братьев и сестер умерли безвременно. В нашей жизни был хороший пример, мы это впитывали в себя. Обучались мы в Московской духовной семинарии: я на пастырском отделении, матушка на иконописном. В диакона я был посвящен еще во время учебы; в марте 1990 г. меня рукоположили во священника, и я был направлен в качестве настоятеля Покровского молитвенного дома в поселке Саракташ Оренбургской обл., где я прожил вплоть до своего ареста практически 30 лет.

Во время посвящения во иерея мне было дано наставление заниматься миссионерской деятельностью, которой я и стал заниматься в Саракташе. Мы с матушкой старались нести слово Божие, научить искренней любви и вере к Богу, жить по заповедям Божиим и по Уставу Русской Православной церкви. С самого начала мы организовывали церковную деятельность: уже 1 ноября 1990 г. открыли воскресную школу (уже тогда у нас был 71 ученик). Я преподавал Закон Божий, матушка - историю Русской Церкви. У детей также было церковное пение, мы их возили в паломничество в Троице-Сергиевую лавру и прочее. Начав свою деятельность с общения с детьми, мы стали налаживать общение с прихожанами; меня приглашали и в поселковые школы, где я читал лекции и нес слово Божие.

Так случилось, в нашей семье дети не родились - родных детей у меня нет, и поэтому у нас было желание взять в свою семью детей. Однажды, в 1992 году, старушка привела к нам двух ребят - Лену и Валеру Пономаревых (они прожили у нас недолго - около трех лет). Бабушка объяснила, что у детей нет матери, и мы их оставили на воспитание при саракташской обители, а потом взяли и в свою семью. Вскоре после этого мы поехали в детский дом, и, начиная с 1992 г., стали усыновлять и брать под опеку детишек. Дети любили нас, воспитывались в церковной среде, благодатной обстановке. По мере увеличения семьи появилась необходимость в помощниках-воспитателях. Старались брать с образованием, добрых, чтобы несли детям добро. И они нам действительно помогали поднять такое большое количество детей. Воспитывали мы детей только из побуждений любви к детям, нам хотелось поделиться с детьми любовью к Богу и верой православной. Я помню свои школьные годы, когда нам читали атеистические лекции, и у меня было внутреннее сопротивление, мне было неприятно слышать безбожную пропаганду. Поэтому нормальное желание было у меня, как православного священника, создать большую православную семью и максимально дать детям то, что Бог дал нам, поделиться с ними тем, что мы имели. Содержа большую семью, мы себя полностью отдавали детям на протяжении всех долгих лет.

Матушка Галина, моя самая главная помощница, помогала мне во всем. С Божией помощью мы вырастили три поколения наших детей. К сожалению, матушка не дожила до наших дней - умерла в прошлом году. Она была ангелом-хранителем нашей семьи: очень мирная, спокойная, у нас с ней никогда никаких скандалов, ссор не было, а наоборот, было полное взаимопонимание. Все решения, которые я принимал, сначала обсуждал с ней. Например, купить дом для очередного из подросших наших детей. Жилье я купил многим нашим детям - и усыновленным, и опекаемым. Например, Христине. В семью она пришла в 7 лет. Когда она окончила школу, я ей оплатил обучение, она получила образование бухгалтера. Когда она вернулась - вышла замуж (семья у них получилась хорошая, благополучная), я им подарил дом в соседнем селе Черкассы. Потом они дом продали, захотев жить поближе к семье и обители, и я им помог приобрести дом в Саракташе. Действительно, у нас с ними был внутрисемейный незначительный конфликт, на который и внимания не стоит обращать (он давно исчерпан). Но следственный комитет трижды пытался завести на меня уголовное дело, и трижды Христина и ее муж сопротивлялись возбуждению дела. Таким образом искусственно мне создавали проблемы и искусственно пытались хоть в чем-нибудь уличить.

Также пытались завести уголовное дело на мою жену - матушку Галину, якобы она не исполняет свой родительский долг. Она вырастила 26 усыновленных, 35 опекаемых детей (и кроме них еще часть детей, проживавших при семье по разным причинам) в чистоте и порядке, любви и согласии! Между детьми практически не было серьезных конфликтов, хотя дети были все очень разными, в том числе и разных национальностей. Почему? Потому что, они чувствовали, что тут настоящая семья, что тут хорошо, что тут мир, что надо держаться этой своей семьи. Почему дети сейчас здесь, на суде, показывают свою любовь? Я их, к сожалению, не вижу (отец Николай участвовал в заседании суда по видеосвязи), но знаю, что они пришли. (Дети, присутствующие на суде, хором отвечают: «Папа, мы здесь!») Они показывают свою любовь, потому что в семье они узнали искренность, правду, любовь Божию, и дети за любовь платят любовью. И матушку хотели лишить родительских прав! Три суда было. А основание - 16-летнюю Соню два раза видели в позднее время в парке с мальчиком, с которым она дружила. Так пытались еще раз сделать очередную пакость, вылить грязь на меня и мою жену. Обвинители уже не знали, с какой стороны подступиться, чтобы очернить нас. Но матушка все переносила достойно, как умный и добрый человек, давала прекрасные показания на судах, говорила о воспитании, о семье, о своей любви к детям. У нее не было ни к кому неприязни, никогда не было у нее с Еленой Стремской никаких конфликтов, и последняя намеренно обманывает. Матушка была очень скромной.

Мы покупали наряды детям, таскали, еще маленьких, на руках, везде брали с собой в поездки. Например, когда я учился в академии и приходилось ездить в Сергиев Посад на сессии и экзамены, мы все равно, хоть двоих-троих, но брали детей с собой, потому что все хотели быть с мамой и папой. Также на службах вместе стояли, молились. Мы ко всем старались относиться одинаково, давали свою любовь и заботу. Когда приходила пора создавать свои семьи, мы обязательно проводили свадьбы. Старались никого не обидеть, обеспечивали новые семьи жильем. Если в какой-то момент у меня не было возможности купить жилье, то временно снимал и оплачивал для молодых семей жилье, а потом со временем решал жилищный вопрос. И буду и дальше решать, на сколько Бог даст сил, потому что это мои дети, моя семья. Например, Ане Витт, когда она вышла замуж и захотела жить рядом с биологической матерью в с. Пономаревка, я купил там квартиру. Также и Лене добавил средства к ее материнскому капиталу и помог построить дом в Ладыгино; за ее помощь в воспитании младших детей подарил дом в Ахтанизовке.

Вообще, в процессе воспитания я никогда не настраивал детей против их биологических родителей. Потому что мы православные христиане, должны прощать все и вся. Когда Елена захотела видеть свою маму, мы ее нашли, съездили посмотрели, где она живет. Мама уже вышла из тюрьмы к тому времени, а папа еще сидел. Лена попросила помочь отцу, и мы наняли адвоката, который помог ему получить условно-досрочное освобождение. Потом этот папа приехал в Саракташ, покрестился, мы ему помогли с одеждой, дали денег, и он благополучно вернулся домой. Потом он болел, и по просьбе сестер Лены и Ани я ему помогал с лечением. Их родная мама регулярно приезжала к нам, общалась с дочерьми, ходила на службы. Т.е. их общение не прекращалось. Максимально аналогичным было мое отношение и ко всем моим детям. Хотя, конечно, надо признать, Лену я разбаловал. Если бы я был построже к ней, больше бы с нее спрашивал, не было бы такой ситуации, как сейчас, когда она за всю нашу родительскую любовь отплатила злом.

Кто еще из детей пошел против отца? Дима Потапов и Толя Огнев, которые выступили в передаче Гордона, а также родная сестра Димы. Лена и Дима заявили, что хотят получить деньги. Матушка Галина беседовала с Димой: «В чем же суть твоей обиды? Мы вас взяли из детского дома, одевали, кормили, окружили любовью. Что мы такого плохого сделали?». Он ответил: «Дело в том, что вы разделили детей на любимчиков и не любимчиков. Любимчикам вы дома покупаете, машины, содержите их, а кому-то - ничего». У Димы обида, что я ему купил жилье не там, где он хотел. Он хотел в Оренбурге. Но на тот момент (детей же много у меня) я купил то, что смог, лишь бы ребенок не остался без жилья. Дима был уже взрослым в то время, работал водителем в обители, начал курить, выпивать, сквернословить. И я ему сказал: «Нет, Дима, так не годится. Дети на тебя смотрят, ты им будешь дурной пример показывать. Надо тебя отделить». Дима ответил: «Я с удовольствием». И я купил ему жилье в деревне Александровке рядом с Саракташом. Дом был полностью обставлен, с газом, много земли, гараж во дворе. Деревня хорошая, рядом речка. Юле, сестре Димы, я тоже купил в этой деревне дом, она его потом продала и купила в другом месте. Какие у меня были возможности, так я и решал. Свадьбы проводил, обеспечивал жильем (или оплачивал съемное), давал стартовый капитал молодым. Все держал под контролем. Но все это делал не в ущерб большой семье, потому что всех подрастающих детей должен был обеспечивать необходимым. В любом случае, я всегда относился ко всем детям одинаково и с любовью.

По поводу якобы побоев Елены Стремской скажу следующее. Я неоднократно замечал, что у них в семье происходила ссора. К ней я не имел никакого отношения. К мужу лены Виктору я относился как к сыну, и он ко мне как к отцу. У нас с ним всегда были добрые отношения, и он мне помогал. Ссоры были у них из-за того, что Лена иногда позволяла себе неожиданно исчезать на несколько дней и находилась далеко от дома. Я же никогда в жизни не позволял себе наносить ей побои - это полнейший бред, не про меня и не ко мне, откуда это могло взяться? Никогда у меня не было злости и жестокости. У меня нет даже к врагам жестокости и злобы, я всех прощаю. Я видел у нее иногда синяки - это были последствия ее разборок с мужем после очередной Лениной выходки. Иногда она мне жаловалась, и я несколько раз проводил беседы с Витей: «Зачем ты так делаешь? Разве можно на женщину поднимать руку? Если ты будешь это делать, она от тебя просто уйдет». Что, собственно, сейчас и случилось.

Почему Лена стала обвинителем? Ее, слабого человека, полгода продержали в тюрьме. Вспоминаются времена Петра I, когда из арестованных выбивали показания, истязая их палками по пяткам. Отсюда и пошло выражение: «В ногах правды нет». Аналогично сделали и с Еленой Николаевной Стремской. Я заявляю с полной ответственностью, что в тюрьму к ней часто приходили оперативники, убеждали и давили на нее, чтобы она дала показания такие, какие им были нужны. Так же ее избивали, о чем она жаловалась своему адвокату. Одним словом, ее сломали, перевернули, переобули, фактически завербовали. Хотя при всем этом она пишет мне письма со словами «папочка-папулечка, мы тебя любим, мы тебя вытащим», просит у меня прощения, сердечки посылает, передает посылки (это она делала вплоть до вынесения приговора). Когда ее выпустили, она уже открыто начала сотрудничать со следствием, получая ежемесячное содержание. Я для Лены все что мог, делал максимально. Когда она попала в серьезную аварию, я приехал раньше скорой и отвез ее в больницу. Потом была долгая реабилитация, мы ее ни на миг не оставляли, помогали подняться на ноги. И очень печально, что с ее стороны сегодня получаю такое зло. Хотя понимаю, что это ее предательство из-за денег, свободы и даже опасения за свою жизнь. Спустя время после смерти матушки Галины Дима и Лена уже подают другие заявления - в нотариальную контору на вступление в наследство. А меня они уже списали, для них меня уже нет. Но я, слава Богу, живой, и у меня еще много детей, которым я нужен.

Дети росли в комфортных условиях, каждый год ездили на море поправлять здоровье, путешествовали по России и разным странам. По нашей семейной традиции мы приобщали детей к культуре, прежде всего, православной, народным традициям. Дети изучали пение, обучались игре на музыкальных инструментах, для чего я пригласил специалистов. С благодарностью мы вспоминаем усопшую Лидию Ивановну Заикину, регента от Бога. У нас был целый детский ансамбль, где дети читали стихи, пели, плясали и сами играли на инструментах. Сейчас сын Ваня участвует во всероссийском певческом конкурсе. Ни на какие заработки мы не ездили, как говорит Потапов. Там, где мы выступали с концертами, мы представляли православную российскую семью. В частности, в Оренбургской области мы выступали в детской колонии, в домах престарелых, в Гайском доме инвалидов. Кроме того, во время этих посещений наши священнослужители крестили и причащали желающих, беседовали с ними на нравственные темы, дарили сладости. Я хотел, чтобы дети видели, что есть люди, которые страдают, и что им нужно помогать. Так, на глазах у детей при нашей обители стал действовать Дом милосердия для одиноких престарелых. Я его специально не создавал. Бабушки стали приходить в обитель и просить помощи, просили остаться жить в обители. Кого сын выгнал, кого дочь, а в дом престарелых не хотели. Так постепенно и образовалась наша богадельня. Дети не просто видели этих несчастных старушек, а принимали участие в уходе за ними. С другой стороны, некоторые из этих бабушек помогали нашей семье в уходе за детьми, и несли в себе тепло и заботу. Дети в семье развивались, воспитывались в среде, где их окружали счастливое детство и настоящая семья, дружба и любовь.

Откуда здесь было бы взяться какому-то насилию? Это не про нас и не про меня, никакого отношения ни ко мне, ни к моей жене не имеет. Это попытка заработать деньги. Кстати, мой сын Илья Абдулхакимов (он сегодня офицер), когда выступал в суде по конференцсвязи, говорил, что, когда ему следователь дал прочитать показания, он возмутился и сказал, что это не его показания. И потом, обращаясь уже к судье, сказал: «Ваша честь, если бы это было, я бы стоял здесь, в суде». Это еще раз подтверждает, что не было никакого насилия. Следствие вместе с Потаповым заранее составили показания и впоследствии следователь уже подгонял их под определенного человека. Хотя все дети подтверждают, что никаких истязаний не было.

По поводу Толи Огнева. Я с детства замечал в нем своеобразные склонности. Он был из семьи потомственных алкоголиков, что отпечаталось даже на его лице. У него очень сложная была ситуация, ему было очень тяжело. Он вначале спокойный был, но, когда вырос, к сожалению, все пошло крахом. Я позаботился о его жилье и предложил ему дом в г. Кувандыке недалеко от центра, с газом. «Зачем мне это нужно?», - такие были его слова в ответ. И чем он занимался? Часто выпивал, ходил побитый. Приходил ко мне время от времени, я его устраивал на работу, поддерживал, в том числе финансово, но бесполезно. Потом он раз сел в тюрьму за воровство, затем второй раз. Есть такие печальные единичные случаи.

Все что можно было, я максимально давал детям, а самое главное - добро, любовь, заботу, я их искренне любил и люблю. И все искренние слова детей на суде, выступавших в мою защиту - это ангельские слова, это слова правды, которые говорили дети. Эти впечатления, что они здесь наблюдают в суде, останутся у них на всю жизнь. Прошу прислушаться к голосу Божьему через детские уста - в них нет лести, потому что они чистые, святые дети. Когда следователь Лагунов назначил детям экспертизу - он не поверил своим глазам: практически все дети были невинны. Он заказал повторную экспертизу. На вопрос суда, зачем он это сделал, тот ответил, что в наше время в 15-16 лет уже наступает половая свобода. В нашей семье не такое было воспитание, у нас была высокая нравственность. Из всего большого количества детей только 2 девочки встречались с парнями, и они сами об этом говорили. Здесь мы не уследили за ними: возраст сложный, их много, не будешь же их насильно удерживать. Но, тем не менее, дети все добрые, искренние и говорят правду.

Ко мне приходили родители из Саракташа и просили взять их детей в нашу православную гимназию. Учителя с удовольствием работали у нас, говорили, что здесь совсем другая, добрая атмосфера в отличие от светских школ. Однажды отец пришел с просьбой взять в нашу гимназию его 14-летнюю дочь: над ней смеются одноклассники потому, что она хранит себя в чистоте. Вот такое у нас сегодня развращенное половое общество, пришедшее к нам из Запада. Девочка эта доучилась у нас, и была очень довольна, что попала в хорошую школьную обстановку. Дети (в том числе и мои) в нашей гимназии не сквернословили, не курили и не творили непотребств. Среди выпускников гимназии есть медалисты, многие окончили ВУЗы. Среди моих детей есть офицер, медик, милиционер, священник, псаломщик, педагог. Например, мой сын священник Алексий Стремский жил в одной комнате с Димой Потаповым. И он возмущался на суде: как же так, мы вместе жили, и никакого насилия не было. Он многодетный отец, и его я еще не успел обеспечить жильем, просил его потерпеть. На суде он полностью опроверг показания Димы и Лены. Более того, он сказал судье, что во время допроса следователь на него давил. Прежде чем начать допрос, он сказал, что как потомственный следователь, пересажавший кучу народа, посадит и отца Стремского. Что, мол, ему уже все известно, что все уже все рассказали, и осталось только Алексею. «Что Вы на меня оказываете психологическое давление?», - ответил Алексей. ⸺ «Я жил с Димой от начала до конца и все видел своими глазами». На суде Алексей дал реальные, правдивые показания. Или Костя Стремский. Он закончил Оренбургскую духовную семинарию. И он ровесник Толика Огнева. И тоже самое сказал на суде: никогда ничего подобного не было, родители заботились, любили, лелеяли, никаких не было истязаний. Андрей Михайлов, тоже воспитанник второго поколения семьи, также отвергает всю ложь, которую извергают Потапов с сестрой Юлей и Лена.

Более того, дети очень все переживают от этой ситуации, в которую я попал, потому что они меня любят, все без исключения. Не только те, которые сегодня здесь присутствуют как защитники. Если бы не было ограничения для посещения судебного заседания, здесь бы места не хватило всем, кто хочел прийти и поддержать. Они все очень сильно переживают. Это психологическая травма детям, которая продолжается уже 3 года. Они - потерпевшие от системы, которая их ломает. Они заявляют, и я это подтверждаю, что никогда не было никакого насилия! Ни морального, ни психологического, ни социального, ни физического! Все это ложь, об этом говорят более 100 свидетелей, показания которых, к сожалению, Саракташский суд полностью игнорировал. Нет этих 16-ти заявлений, о которых говорит прокурор. Он же говорит, что кто-то меня ненавидит. Я бы хотел знать имя этого человека, потому что искренне недоумеваю. Кто это? Если только Потапов, который хочет содрать с меня деньги и хочет моей смерти. Или Лена Стремская. Но она, на самом деле, попала в очень сложную ситуацию, потому что ей практически следователь Лагунов угрожал. Об этом есть свидетельство. Лагунов ей сказал, что «если не нарисуешь картинку, посажу на 12 лет». Это манипуляторы людьми. И она решила: «Что мне остается делать?». Можно понять, кто хочет на 12 лет в тюрьму? Ну и на самом деле, сколько в тюрьме можно выдержать? (Вот я - уже 3 года, и сил нет никаких. Раньше я каждый год проходил серьезное лечение, реабилитацию, а тут сижу на обезболивающих, и, конечно, это не может продолжаться бесконечно). Тем более, на Лену тоже уже было заведено уголовное дело за нарушение в отношении к детям. Тут же подмешиваются деньги в эту ситуацию (ей обещают, что она получит крупную компенсацию как «потерпевшая»). И она решает пойти по пути Павлика Морозова, по пути Иуды. Есть библейская история о Хаме, когда он вместо того, чтобы прикрыть отдыхавшего в шатре и раскрывшегося своего отца Ноя, посмеялся над ним и позвал посмотреть на это других братьев. Отсюда и поговорка «Хамов грех». Но другие сыновья Ноя Сим и Иафет, наоборот, стараясь не смотреть, осторожно прикрыли отца. Ной, узнав о поступке Хама, проклял его, и проклятие распространилось на весь его род. К сожалению, Лена повторила поступок Хама и посмела снимать меня на видео, когда я спал.

Но, несмотря ни на что, я им, пошедшим против меня, как православный христианин, все прощаю, и благословляю их. Особое благословение Божие я призываю на тех детей, которые находятся здесь, в зале суда, и на тех, которых здесь нет. Я прошу Бога помощи вам, дорогие дети, чтобы Господь всегда был с вами, чтобы вы были счастливы. И вы будете, мои дорогие, счастливы, потому что вы не пошли против своей совести. Хоть некоторые из вас под давлением следствия оболгали меня, но вы это осознали, и поступили достойно и красиво, сказав правду. На суде вы держались стойко, меня умиляло, какие вы говорили достойные слова, хоть вы пока учитесь и не получили образования ни духовного, ни светского. У вас все получится, вы достойны любви, достойны внимания, дети дорогие, у вас будет все хорошо, поверьте моим словам. Бог вас не оставит за ваши дела и молитвы. За твои, Женечка, слова, которые ты вчера говорила в суде, за твои, Светочка, слова, за твои, Соня, очень хорошие вещи, которые ты говорила. Вы достойно себя вели, красиво, у вас нет ни грамма злости, у вас есть сострадание, понимание ситуации. Нет у вас озлобленности на эту систему, которая мучает меня и вас. Это важный момент. Вспоминайте Христа, когда, вися на Кресте, Он просил Отца Небесного: «Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят». Мы, православные христиане, так же должны прощать, как сказано в Евангелии: «Благословляйте проклинающих вас, молитесь за обижающих вас, благотворите ненавидящим вас». Вот наш христианский путь. Более того, в Священном Писании сказано: «Блажен тот, кто положит душу свою за други своя».

Матушка Галина, ваша мама, она положила душу свою за вас. Она отдавала всю себя, для нее было счастьем видеть детей, радоваться за них. Она достойно пронесла этот путь, совершила свой большой подвиг. К сожалению, здоровье подвело. Какие она мне писала добрые, хорошие письма. Я их сохранил. Она о вас, дети, очень хорошо отзывалась. Соня жила вместе с ней, потому что мы не разделяем вас на удочеренных и опекаемых. Потому что мое жилье - это ваше, дети, жилье, моя радость - это ваша радость, сегодня мое горе - это и ваше горе, потому что мы единственные, кто есть друг у друга. Вы сами об этом говорили, что у вас остался только ваш папа. Матушка Галина показала добрый, святой пример всем нам, дети; пример, какими мы должны быть. Она скромно, терпеливо несла свой крест, воспитывала вас, делясь любовью, которой Бог ее наделил.

Со слов прокурора, дочь Василисса, которую мы удочерили еще младенцем из роддома, говорила, что я ее приглашал к себе, и это якобы косвенное доказательство моей вины. Хочу сказать, что прокурор извращает всю информацию, выдергивает из контекста, тоже самое делает и используя записи телефонных разговоров, интерпретируя их по своему разумению и даже используя наглую ложь. Мы жили дома, и в нашем доме ходили друг ко другу беспрепятственно. Если внимательно прослушать разговоры, то там видно и интонацию, и настроение, или шутки. Так вот Василисса, кстати, тоже была на передаче «Мужское и женское» (которую прокурор демонстрировал на суде как доказательство моей вины) и смело защищала меня. Василисса одна из любимых наших детей, и я очень переживаю, кто сейчас позаботиться о ней? Она нуждается в опеке, хоть ей уже 20 лет. Мама умерла, и у меня с Василиссой совсем нет связи. Тревожусь, где она сейчас, куда поехала? Что-то там извратили из нашего с матушкой Галиной телефонного разговора. А мы любили, всего себя отдавали детям, и только добра желали. Ни намека не было никогда ни на какое растление, никогда я этого не делал своим детям. Все наши дети, независимо от того, какого они возраста, всегда были для нас детьми, родными нашими детьми. Мое отношение было как отношение отца к своим родным детям, и дети это чувствовали, я всегда об этом говорил.

Прошу обратить внимание на показания медсестры, которая непосредственно взаимодействовала с детьми, решала проблемы, которые у них возникали. Обратите внимание на медицинский журнал, который регулярно велся, где хорошо, четко прописано, когда, какого ребенка обследовали, какая помощь оказывалась - все это там есть. Журнал подтверждает, что за все время не было замечено никаких увечий, никаких следов якобы существующих побоев и прочего. Никогда этого не было, это ложь.

Прошу также учесть показания моих защитников, они говорили правду, и я с ними полностью согласен. Прошу учесть показания якобы «пострадавших», но на самом деле пострадавших от системы, моих детей, которые здесь сейчас находятся. Они просили в своих ходатайствах учесть их жалобы, потому что в этих жалобах правда и только правда. Прошу отнестись внимательно к этому вопросу, потому что Саракташский суд вынес мне практически смертный приговор. Когда я работал над книгой «Мученики и исповедники Оренбургской епархии» я изучал дела священников, когда их безвинно сажали не по одному разу, а потом и расстреливали, а через 30 лет оправдали и реабилитировали. Я бы не хотел, чтобы из меня делали мученика, хотя сейчас именно так и получается.

Благословляю всех детей, в том числе и обвиняющих меня, благословляю суд и всех присутствующих в этом зале. Да хранит вас Бог, пусть будет у вас все по Божьему, по совести, и правде. В своем поучении на сегодняшний день Святейший Патриарх говорит о том, чтобы мы боролись с плевелами. А плевелы - это суета мира сего, и конечно, грехи. Призываю своих детей к усовершенствованию, такая борьба всегда была и будет. Вы все должны бороться с собой, становиться лучше, чище, святее, потому что Бог нам говорит: «Будьте совершенны, яко Отец ваш Небесный совершен есть». Мы все призваны к этому, и этим я занимался всю свою жизнь, и буду продолжать этим заниматься. Сегодня мне тяжело здесь находиться - я чувствую, что мне нужно трудиться, служить во славу Божию, помогать детям устроиться в жизни, чтобы они создали свои семьи, и многое другое, потому что это мой долг, как отца.

Прошу суд добросовестно отнестись к вашему высокому долгу быть праведными судьями здесь на земле. Да поможет нам всем Судья Небесный во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.