В начале осени ко мне зашла давняя приятельница, едва вернувшаяся с дачи, и предложила, пока теплая, сухая погода, пойти пешком на выставку «Святой Николай Чудотворец. Иконы XII- XX веков», что открылась в Третьяковской галерее. Матушка поддержала это и предложила пригласить еще одну «девушку», которая почти не знакома иконописью, что мы одобрили. Мне сложно было поверить, как легко и ладно все складывается. Может быть и в этот раз все сложилось по молитвам Николаю Чудотворца, решать бесстрастному, нашему читателю.

С ранних лет знала о нем. Моя бабушка любила и почитала Николая Чудотворца, как она назвала строгого, лобастого «мужичка», с «шарфом» на плечах, «расшитым» широкими крестами. Его маленькая икона, размером с ладонь, вроде открытки, появилась у нее дома на подоконнике в восьмидесятых городах. Она часто подходила к открытке-образу, отслоняла тюль и крестилась, что-то шепча при этом. А дома, в кабинете отца, над секретером среди других икон находился потемневший образ, на котором едва различался лик высоколобого безбородого старца, что на потрепанной открытке у бабушки. И она, и отец возжегали перед этими иконами свечи, объясняя, что у Николая Чудотворца Праздник, что Он самый добрый и самый строгий Святой. Тогда я думала, что Чудотворец - это старорусское название волшебников. Бабушка говорила, что можно попросить Чудотворца исполнить заветное желание, но я не решалась, боясь этого «строгого волшебника».

Под Новый Год, когда мне было 15-ть - 18-ть лет, я больше не верил и было ощущение будто Николай - Чудотворца где-то совсем рядом, просто он невидимый. Просто нужно, про себя, от всего сердца, попросить, и желание сбудется.

Только спустя 12-15 лет я прочла житие этого благочтимого у нас в России святого и изумилась, не поверив тому, что наш Николай - чужеземец, не русский, и жил он в «стародавние» времена, за семь веков до княгини Ольги, и за восемь веков до князя Владимира. Родился он в малой Азии, в римской провинции Ликия, в семье простых верующих людей. Отрок был умным и благочестивым, прилежно учился, прислуживал в храме. Наверно он искренне возлюбил Господа, что ему открылись Его истины. А дядюшка Николая, брат матери, епископ города Патара, заметив, что отрок прилежно учился, знакомился с трудами мыслителей и богословов, взял его на воспитание. Вскорости Николай стал помощником епископа.

Несколько раз, уже в сане священника, Николай совершал паломничество в Иерусалим к гробу Господню… Путь был нелегкий и занимал месяц, а то и больше. Во время долгого плаванья, под парусами и на веслах, судно попадало в страшные шторма: его бросало, заливая водой, сгибая в дугу мачты, трепля паруса, «валяя» его с одной кормы на другую, накрывая могучими волнами, но корабль плыл и плыл. Кто-то, в тихую погоду, шепнул капитану, что один священник, во время штормов, стоит и тихо молиться. На обратном пути в Италию и капитан, и вся команда взмолились к священнику. В открытом море вновь корабль попал в сильный шторм, волны заливали палубу, утягивая в свое чрево все, что находилось на ней, ветры гнули мачты, грозя сломать их, и казалось: что еще немного, и судно останется без парусов. Волны валяли судно с одного борта на другой, и моряки двигались по нему, держась за что-то. Только священник Николай стоял в сторонке... Одежды его были насквозь мокрые, волны рвали, сдирали их, а он горячо, непрестанно молился. Никто не знал, как долго терзало судно стихия. Она внезапно стихла, и челн спокойно добрался до берегов Италии. Капитан благодарил священника за спасение и говорил, что всем поведает об его подвиге. Святитель выслушал капитана и попросил никому не рассказывать о чуде. Вестимо, что Николай постоянно молился о путешествующих.

Из Иерусалима, поклонившись гробу Господню, он пошел в обратный путь - домой. Служа в родном городе, святитель помогал чем мог бедным и сирым, незаметно подкладывая, подбрасывая, подсовывая под двери, или закидывая в окно, или проталкивая в печную трубу, необходимые вещи, ратуя за невинно-осужденного в суде, или отдавая, как-то скрытно, за кого-то долги. И молился о всех странствующих, тех, кто в дороге. Тогда были гонения на Христиан, власти Рима узаконивали свою власть во всех завоеванных царствах. Притеснения и гонения продолжались до четвертого века, когда был созван I-й вселенский Собор, прошедший в Никии в 325-ом году.  

Напомню, что Римская Империя была вынуждена принять христианство, дабы сохранить свое влияние во многих землях. Император Диоклетиан, правящий в ту пору, призирал святителя Николай за честность и добрые дела. По его повелению святителя заточили в темницу, где он подвергался мучениям. Но и там, измученный святитель молился и чудесным образом приходил на помощь тем, кто молился ему, прося о помощи. Как? Про то известно одному Господу. Придание говорит, что император Константин освободил Святителя. Никто точно не помнит ни дня, ни месяца, ни года его кончины. В каких-то летописях встречается даты преставления Святителя но они сильно разнятся: от 345 по 351-ый годы. Его мощи тоже чудесным образом обнаружились и были перенесенные в прибрежный городок под названием Бари. Скоро там возвели церковь, сделали серебреную раку, и мощи начали источать Миро.

На Небе, в Горнем, скрытом от нас, Мире нет границ, и не существует различий национальных и религиозных, все Святые приходят на помощь всем, кто их просят о помощи. И святителя Николая они любят и почитают так же как и мы… В России, по моему разумению, люди были чисты сердцем и бескорыстны, а потому добры и честны. Сказы о Чудотворце Николае появились, я думаю, и стали передаваться из уст в уста уже при жизни равноапостольной Ольги, а по крещении Руси князем Владимиром слух о Чудотворце стал распространяться от послов. У Нестора - первого летописца России, можно прочитать, что первый храм во имя Николая Чудотворца был воздвигнут в XI-ом веке. К тому времени в России уже обучали отроков и юношей иконописи. Они устраивались возле скитов и монастырей Киева, Владимира, Суздаля, Ростова, Твери, у княжеских теремов. И князья жаловали образы не только в главный собор своей вотчины, но своим преданным боярам.                        

Дочь моего крестного, настоятеля храма Всех Скорбящих Радости, отца Бориса, дала мне книгу, в которой я прочитала о первом свидетельстве о чуде Николая Чудотворца в России. В день памяти святых Бориса и Глеба в Киеве служили праздничные службы, на которые приезжали со всех Русских городов, шли пешком, ехали на телегах, плыли в стругах, ладьях и лодках по рекам, а ночью, шли в обратный путь - домой. Тогда еще люди не делали фонарей, темень дома разгоняли лучинами, а на просторе - факелами, верхушка коего была замотана паклей (шелуха от семян льна, пропитанная животным жиром). В лодках ночью плавали с факелами. После праздника, уже во мраке, уезжала - уплывала в лодке одна богатая особа. Широкий Днепр волновался. Волны заливали лодку... и одна волна сволокла у женщины дитя. Мать плакала, взывая к милости Николая Чудотворца… Добрались они домой. Дома вся семья молилась Николаю. Через какое-то время, под утро, в калитку постучал настоятель Софийского собора, что был расположен неподалеку от ее дома… младенец был жив. От священника мать узнала, что он услышал в пустом соборе детский плач… поспешил туда и под иконой Николая Чудотворца увидел мокрого младенца… Это было первое чудо. Молва быстро разошлась о нем. Люди шли в то село со всех городов, поклониться тому образу Николая. Этот список Чудотворца стали называть Никола Мокрый.           

Все это мне рассказывала и бабушка, и тетушка Марина (жена дядюшки моего отца), уже когда я вошла во взрослый возраст. Жизнь научила меня терпеть, а бабушка, когда мне хотелось того-то, или того-то - ни материального, а какого-то события, говорила: «когда будешь засыпать, тихонько попроси Николая Чудотворца. Он исполнит, но не по-твоему»... я удивлялась. А бабуля пожимала плечами: мол на то и Чудотворец. Я, по-своему просила Николая Чудотворца много, много ночей… и получалось правда не так, как ожидала... гораздо лучше.

Итак, готовясь ко сну, я уже предвкушала встречу с Николаем Чудотворцем на выставке «Святой Николай Чудотворец в русском искусстве», что открылась в Третьяковке. И вдруг меня что-то тряхнуло: лифт в нашем подъезде останавливается между первым и вторым этажами, и нужно преодолеть два марша, что спуститься парадное, и по спине у меня пробежал холод: нам не одолеть те два пролета. Нужно это принять спокойно, и помощи ждать неоткуда, ибо в воскресенья и дворники выходные. И засыпая, обратилась: «Николай Чудотворец. если мы достойны, помоги». И утро меня встретило ясной погодой, и я затаила радость. Обе приятельницы были в хорошем настроении. И еще обрадовало то, что можно было идти в теплой кофте.

Пока мы спускались на лифте, одна из приятельниц пошла на улицу, чтобы попросить какого-нибудь прохожего помочь спуститься по лестнице… Душа моя обливалась слезами, совесть твердила: нужно было отказаться от прогулки; девчонкам не спустить меня в кресле по этим крутым рельсам - и я беспрестанно, молила: «Святой Николай Чудотворце, помоги нам». Мы уже вышли из лифта, и я набралась духу, чтобы попросить вернуться домой, как появилась приятельница, и не одна, а с милиционером, задорным, молодым человеком, на плече у которого висел маленький автомат. Парень лет двадцати пяти - двадцати восьми, сероглазый, радушный, сразу смекнул, как исполнить просьбу. Исполнив поручение, он отдал мне честь и поспешил на свою службу. Я невольно улыбнулась, потому что со мной военный обошелся, как с барышней, благожелательно.

На улице было тепло и солнечно, и, если бы не солнечные очки, я бы жмурилась и не увидела бы сверкающего, радостного дня. Переходили Неглинку, стесненную бетонными берегам, и вдруг сердце радостно взыграло; на ее сонно-волнующейся глади нежились кувшинки, хрупкие, беззащитные, раскались, красуясь. Долго течет Неглинка, и по ее простору плавали селезни с утками, цвели кувшинки, и в глубине тянулась, развевалась по току речки, как мне показалось, трава, и, значит, реченька живет, почти девятисот лет служа людям и быв свидетельницей разнообразных событий, о которых теперь никто не ведает.

Я шла побыть, если можно так сказать, в обществе дорого мне святителя, и невольно изумилась тому множеству соборов и церквей, воздвигнутых в нашем городе во имя Николая Чудотворца. В прошлые века храм Божий не закрывался никогда, ибо Отец Небесный всегда ждет своих детей с радостями ли, с печалями ли, с обидами ли, с бедами ли, или с горем. И всегда там бодрствовали служащие, и страждущие могли в любой час зайти и попросить помощи у Николая, или совета. Еще наши прабабушки и прадеды жили и земным (материальным), и душой (горним), слышали небесных покровителей. Николай Чудотворец был возле них. Почему обращались именно к нему? «Николай самый добрый и отзывчивый», - всякий раз отвечала бабушка, когда я спрашивала ее. Николаю не только молились, но и любили, как родного. И сейчас Он рядом, только мы - современный люди - «оплели», «закутали» себя в электронный стеклопластик, так что ни друг друга, ни сами себя не слышим. Или наши души обленились, зачахло терпение?

Выставка размещалась в современном здании, расположенном за багряно-кирпичными «палатам» Третьяковкой галереи. В этих уютных и миниатюрных переулках. Оно показалось мне среди дух-трех-этажных домов, просто обрубленной глыбой. В его «глубокое» фойе было два «шлагбаума», словно военный, засекреченный институт; охраняем сами от себя. Прошли к лифту. Холлы все облицованы почему-то светлым сероватым, с темными прожилками, камнем. Не совсем уютно было в коридорах, будто это какое-то научное учреждение, а ни музей. Просторный, металлический лифт поднял нас на третий этаж, где был один зал, в котором размещалась выставка «Святой Николай Чудотворец в русском искусстве». Темные двухстворчатые двери были закрыты. Доска из темного камня подтверждала, что за этими глухими дверями Свет. Входя в полуосвещенный зал той или иной экспозиции, мне всегда кажется, что слышу его дыхание. Так к моей радости было и на сей раз. Едва вошла в темно-сапфировый зал, и меня овеяло желанным покоем. В зале почти никого не было. В первые секунды мне показалось, что вхожу в родное пристанище, ибо дома, на Большой Полянке, коридор шагов в пять был такого же цвета. Первые мгновенья сумрак объял меня. И вдруг свет, стекавший с каждой иконы, заполнил весь зал. Со всех сторон на меня смотрел Святитель. Для меня это была встреча со знакомым любимым с детства миром - образом Святителя. В первые мгновения охватило чувство, будто все списки - иконы жили у нас, дома, что я знаю все. Справа, будто парящий в воздухе, встретил меня Николай Чудотворец. то было воплощение Его в дереве. А поодаль, на темно-синей стене, будто возник, проявился из Горних Чертогов, бесстрастный и сердечной сладости любимый Святитель. Он будто давал возможность вспомнить что-то родное, рассеянное временем. Детство и отрочество, мою комнату и этот спокойный и проникновенно - добрый и, в тоже время, ревностный взгляд. Николай Чудотворец, словно молчаливый свидетель незаметно присутствовал в моей непростой жизни. На большой иконе он был в архиерейском облачении, с широкой, вышитой серебром, епитрахилью, которая возложена на плечи, и один ее конец заброшен на плечо. Открытое, доброе лицо святителя было мудрым, спокойным, чуть обветренным. На высоком лбу и возле живых, внимательных глаз расходились лучиками морщины. Кажется, он держал в левой руке посох, а правой благословлял. Ее не положен было держать дома, ибо большие иконы со святыми Угодниками, писанными в полный рост, предназначалась для церковного иконостаса. И когда обновляли одну церковь, недалеко от нас, мы подарили ее настоятелю. А Образ Николая Чудотворца запечатлелся в моей душе. И в музеи тот покойный, серьезный лик на потемневшей доске, что находилась в кабинете отца, как бы вернули безмятежное детство и отрочество, напоенное светлыми и необоримыми надеждами. Полусвет зала, золотистое свечение. Исходящие от икон, вернуло мне ту полноту жизни, которую создавали ежедневно для мня родные - бабушка, отец, мама и крестная. Родной и любимый образ совершил чудо - вернул мне теплоту и любовь.

В зале находились, по-моему, около тридцати списков - икон с XIII- XVI-го веков. Встретил нас святитель, почти в полный рост, с тяжелым мечом в правой руке и с пятиглавым собором и мечом в другой руке, от чего я немного растерялась, не узнав образ Можайского Николая Чудотворца - деревянный образ святителя, почти в полный рост, в облачении, первые секунды казалось, что охраняет экспозицию. Он помог ратникам отстоять Можайск от татаро-монголов - басурман. Восточные кочевники полонили наших людей, угоняя в свой край. Была одна надежда… Николай Чудотворец: знали и верили разлученные люди, что он не оставит. И сразу припомнился случай, поведанный Мариной - нашей тетушкой. Анатолий Антонович Ольшевский, в отечественную войну служил инженером, возил караваны грузовиков с продуктами на передовые позиции, наводил переправы. Однажды, на Волге, наша солдаты-ратники оттеснила немцы за Волгу, но подойти к берегу не могли, потому что берег был пологим, и враги обстреливали его. Командованье решило наступать ночью. Повара полевой кухне, перебежками, разносили горячую стряпню, а кипяток сделать - начерпать воды - было невозможно - к Волге не подойти - пули беспрерывно прошивали берег. В какой-то час возле окопов, пригибаясь, сновал дедуся с аккуратной бородкой, добрыми, внимательными глазами, в худых валенках, драном, заляпанном ватнике, с круглой, кудлатой бородкой и добрыми, приветливыми глазами. Он подползал к окопу и предлагал сходить «по воду», к реке. Солдаты недоумевали, думали, что старик «дурачок», а жаждала мучила. А старичок, кротко, бесстрастно улыбаясь, предлагал «сходить по воду», и солдаты неуверенно соглашались, поручая котелки. Они следили из окопов за смелым и проворным стариком, который спокойно добирался под пулями к реке, черпал котелками воду и лез - шел обратно, и вода из котелков не выливалась. Этот невысокий, худосочный старичок «ходил по воду» всем, до самого наступления… Один солдат и позабыл того дедусю. После войны вернулся домой, с женой воспитал честных, трудолюбивых детей, работали, нянчились с внуками. И однажды он зашел без всякой надобности в церковь. Служб не было. Бывший солдат праздно бродил по храму и, вдруг, среди икон, увидел того, с бородкой, «дедусю», который в под шквалом пуль и огня бегал за водой. И когда узнал, кто этот «дед», поразился… Крестился. И жена крестилась… Постепенно они пришли к вере…

И в лагерях Чудотворец спасал людей от смерти, представая перед ними в обличии такого же заключенного как они, и помогал делать непосильную работу; рубить деревья, пилить, возить тачки с грузом, копать ямы для отходов. Те несчастные, кому Святитель помогал, даже не слышали о Нем, и лишь спустя много лет, иногда десятилетия, увидев его икону, понимали, кто помогал. Всегда, при всех режимах, мои соотечественники не забывали строгого и верного Николая Чудотворца. Его иконы, словно запретное сокровище, рискуя всем, даже свободой, они хранили дома, в самых дальних местах, доставая оные по большим праздникам. Они не боялись ничего, потому что сам Чудотворец был с ними. Это рассказывали мне и бабушка - гротеск-наездница, и тетушка - главная в бригаде, партийная - они даже не могли мечтать подойти к подлинной иконе святителя и спокойно положить поклон. И вот, спустя почти шестьдесят лет, их внуки смогли увидеть все списки Никлая Чудотворца. А я неспешно ходила среди его икон. Это было истинное Чудо.

Большие иконы Чудотворца, как новые. Они были престольными, во славу которых называли соборы, храмы и церкви. У многих происходили, по молитвам людей, чудеса, после чего люди приходили к этим иконам с разными горестями, бедами, мечтами, моля помочь Чудотворца, и Он многим помогал. А в нынешнем жестоком мире, со вседозволенностью, презрением, бесчестные люди пытаются оборвать жизнь. И из ниоткуда появляется «старичок», заговаривает с несчастным, дает какой-то совет и уходит в неизвестном направлении, а у несчастного все исправляется и изглаживается… А потом, случайно заглянув в церковь, просто поставить свечку, он узнает икону с ликом того «старика», или «бездомного»«, который говорил с ним… кто-то подумает «совпадение»; кто-то примет за наваждение; кто-то испугается, а кто-то озадачится, подойдет к иконе, рассмотреть, «влезет в паутину» интернета… потом поделится случайной «встречей». Даже, если друзья его высмеют, все равно у парня ли, девушки ли, глубоко в душе, будет тлеть тот живой и теплый свет, постепенно разгораясь. В это я верю, потому что у выставочного зала разминулась с молодым человеком. И на выставке были три - четыре барышни, не праздно, а задумчиво рассматривающие иконы.

Переходя от одной иконы к другой, я путешествовала в глубине истории нашего Отечества; доски и ковчег - поверхность внутри вытесанной площади - были неравномерны; может след от масла, «заплатки» красками: кто-то носил икону к местному «рисовальщику», чтобы «подлатать ее маленько»; на какой-то сохранились тусклые, едва приметные пятна от воды, или от другой, какой-то влаги. Лики Николая раскрывали мне радости, печали чаянья наших пра-пра-прабабушек. Они спасали его от пожаров, сырости, от «буйных» и лихих людей, а, может, некоторые подтеки горькие слезы женщин, девушек, которых отцы отдали на волю барыни. Или барин отдавал-продавал на сторону, в чужое село, в город, разлучая с родными… ни отец, ни мать не могли защитить свою дочку… никто не знал, не ведал, к кому девица попадет. Многие люди брали иконы Николая Чудотворца с собой, в путь-дорогу, ведь Николай Чудотворец оберегал путешественников. В какую-то минуту окрест меня предстала Православная, разноплеменная, многострадальная, Россия, озаренная сиянием славы нашей Небесной Заступницы Богородицы и Николая Чудотворца. Необъяснимое для меня Чудо: оба они, не знавшие во время своей земной Жизни такой земли как Россия, перейдя в Вечный Мир, стали ее Заступниками.

В зале были представлены и небольшие иконы, на которых написано по несколько святых. Для меня это было, своего рода, открытием. Быть может, каждую икону писали по просьбе одного человека, любящего святых, но не имевшего денег на покупку икон; или заказывали подобные иконы в дома, где было тесно, и не помещалось две-три иконы, и верующие просили иконописца на одной иконе написать тех святых, которых особо чтили. Подобных икон я не видела. Меня восхитило искусство… насколько идеально написаны лики… Они, словно сами, в сотни раз уменьшены, запечатлелись на иконах. И образы «животворные», ни белые, ни розовые, «бронзовые», а живые, дышащие. В каждом образе был свой характер, свое, особое настроение. И казалось, что понимаю, что каждый святой просит, о чем молит Всевышнего… и то же время образ каждого обращен на «зрителя», верующего, отчего невозможно праздно смотреть на икону…

Иконы - образы были всякие от «старинного» списка XI-го века и по наш век. Но, как мне показалось, среди этих списков, были и ранние, X-го, даже IX-го века. Невольно вспомнила, что в такси перед водителями нередко прикреплен образ Николая, и в душе занимается надежда; не выкорчевана из наших душ Вера и упование в Господа и Богоматерь, и Чудотворца. И пробуждается радость с кроткая надежда на то, что у моих соотечественников не очерствела душа, не соблазнилась, еще прелестями и вседозволенностью и иноземных государств. Как почитают иконы у нас, в моем отечестве, навряд ли еще где-то почитают. Я ходила по залу и ощущала теплоту тех, кто писал Чудотворца. Святитель был разным, и в то же время был один, словно все видели, общались с ним… От ликов исходила теплота избы горницы или светелки, в которых они жили вместе с людьми.

Переходя от списка к списку, я путешествовала из одного века в другой, из города в город, из Собора в церковь, из церкви в храм. По всей нашей необъятной России церквей и соборов Николая Чудотворца стояло тысячи, равно как и соборов во имя Богородицы. Во всех соборах и церквях образы Богородицы и Николая Чудотворца писались по золоту… и никто не смел помыслить соскрести, скарябать с икон золото. Даже самый бездушный человек не дерзал на это отважиться, ибо ободрать золото с икон, для русского человека, и в давние времена, и сегодня, равно, как обобрать Богородицу, отлучить, отринуть от себя Заступника, Помощника Небесного. И золотой, сияющий фон икон - считался сиянием Горнего Мира, где прибывают и Ангелы, и святые. При этом, золотисто-медовые тона большинства икон возродили в моей памяти гостиные и в доме, в котором прошло мое детство, и где мы теперь живем.

Подмечая это, моя душа пела от радости. Все иконы, может мне казалось, излучали неземной, золотой свет. Лик Чудотворца на всех иконах, был умиротворенный, так что на душ просветлело. Были образы в светлых тонах, были и в темных. Отчего-то я была уверена, что иконы в светлых тонах передавались от матери к дочери, когда ее отдавали замуж. Почему-то мне кажется, что образ Николая Чудотворца следовал за невестой из родительского дома, в церковь, на венчание и оттуда в новый дом, в незнакомую семью, с другим укладом, со своими привычками, требованьями. И только образ оставался от родных, любимых людей. И ему она поверяла все, ибо образ Николая Чудотворца вобрал (впитал) в себя всю любовь, заботу, ласку и строгость родителей, что превращался для невесты - жены в сгусток, частичку родного дома, того мира, в котором девушка выросла. Как ни забавно, но еще сто десять лет тому назад, не принято было девушкам и молодым женщинам «выходить в свет», «на люди» одной. Времена и нравы меняются, и это неизбежно. Но все же я думаю, и нынче в оголтелой современной жизни, в провинциальных, тихих городах живут люди, кому понятна и привычна та, размеренная и простая жизнь. И они каждый день, душой общаются с Николаем Чудотворцем.

Созерцая иконы Николая Чудотворца, я почувствовала, как во мне забрезжила уверенность, что мои соотечественники верят так же, как и сто десять лет тому назад, и в Господа, и в Богородицу, и Николая Чудотворца и во многих наших Небесных помощников, заступников... только мы немного «заплутали», «опьянели» от бурных и диковинных устройств - беспроводных телефонов и планшетов - «ловушек - лабиринтов», мнящих нас.

Не ведаю, как долго мы пробыли у Николая Чудотворца, но, когда возвращались домой, солнце уже щедро заливало теплом мой город, так что многие люди сбрасывали плащи. На душе было отрадно, словно повидалась с дорогим и родным человеком. Казалось, что Николай Чудотворец где-то совсем рядом. Мы шли домой по оживленным к этому часу улицам, вымощенным широкими плитками, немного непривычная и неуютная для нашего горда, мостовая. Прошли горбатый мост. Вопреки ясной, теплой погоде, воскресному дню, люди озабоченные, настороженные, трусливые, чванливые, спешили, летели куда-то. Мне нравится украдкой присматриваться к людям, пытаться понять их нрав, характер, угадать настроение того или иного человека, представить жизнь каждого. Почему-то не встретилось ни одного доброжелательного лица.

Мы возвращались домой через сквер имени Репина, перейдя горбатый мостик. Вдруг мы оказались в прозрачно - акварельном парке. Высокие, густые березы, ясени, липы, осины уже были в осеннем убранстве, в солнечном свете казалось, что парк подернут золотисто-хризопразовым маревом. От этого нерукотворного, чистого света еще сочная трава под деревьями стелилась атласным ковром. Одно портило разноцветный сквер: большая клумба увядшей, ржаво-белесой травы, среди которой пестрели пожухлые цветы. Их было до обессиления жалко: среди высохшей, ломкой травы они будто напоминали нам - «вершителям» жизни о мимолетности красоты и жизни самой. Вдоль просторных аллей стояли белые качели - скамьи. Спутницы мои качались на качелях и обсуждали выставку, а моя душа ликовала от счастья, потому что прикоснулась к любимому Николаю Чудотворцу и казалось, что добрый и отзывчивый святитель находится совсем рядом.

Подходя к нашему подъезду, не я, а моя душа обратилась к Чудотворцу, чтобы помог нам добраться до лифта. И вдруг из парадного вышел седовласый, добродушный мужчина. Он приветливо с участием смотрел на меня. Кода он улыбнулся, моя душа возликовала в благодарности; это был наш знакомый с седьмого этажа. Он предложил нам свою помощь. Дома, рассказывая матушке о выставке, я, в душе, изумлялась, сколь все правильно и чинно сложилось. Мне дивно было, как разрешались трудности, едва обращалась за помощью к Чудотворцу Николаю. Я знаю и верю, что он всегда с нами… исполняет наши желания. Сегодня, как и полгода назад, я прошу Чудотворца Николая об одном, что бы Он уберег наших солдат в безумной и беспощадной войне, чтобы помог нам защитить нашу любимую Россию.

 

11-го сентября 2022-го года

 

Гитана-Мария Баталова,

сценарист, член Союза писателей России

(г. Москва)