В советское время великого русского хирурга Николая Ивановича Пирогова представляли этаким революционером, вечно конфликтующим с режимом, другом Гарибальди, прогрессистом и т.д. На самом деле, все это было, конечно, во многом не так. И не так в самом главном - Николай Иванович был глубоко верующим православным человеком, глубоким христианским мыслителем. А что до власти… Что ж, в ней попадались весьма разные люди, и казнокрады, и подлецы, и как не конфликтовать было с ними добиваясь пользы делу?

Ну, да обо всем по порядку. Родился Николай Иванович в Москве, в семье военного казначея, майора Ивана Ивановича Пирогова. Иван Иванович «мзды» никогда не брал, поэтому семейство жило в острой нужде. К тому же детей Господь послал Пироговым свыше дюжины. Николай стал тринадцатым ребенком в семье. Вспоминая свое детство великий хирург пишет о своей няне: «Я не слыхал от нее никогда ни одного бранного слова; всегда любовно и ласково останавливала упрямство и шалость; мораль ее была самая простая и всегда трогательная, потому что выходила из любящей души. «Бог не велит так делать, не делай этого, грешно!» - и ничего более.

Помню, однако же, что она обращала внимание мое и на природу, находя в ней нравственные мотивы. Помню как теперь, Успеньев день, храмовый праздник в Андроньевском монастыре; монастырь и шатры с пьяным, шумящим народом, раскинутые на зеленом пригорке передо мной как на блюдечке, а над головами толпы - черная грозовая туча; блещет молния, слышатся раскаты грома. Я с няней у открытого окна и смотрим сверху.

«Вот смотри, - слышу, говорит она, - народ шумит, буянит, а не слышит, как Бог грозит; тут шум да веселье людское, а там, вверху, у Бога - свое». - Это простое указание на контраст между небом и землей, сделанное, кстати, любящей душой, запечатлелось навсегда, и всякий раз как-то заунывно настраивает меня, когда я встречаю грозу на гулянье».

Из-за бедственного материального положения отрок вынужден был оставить учебу в частном пансионе. Поступив на медицинский факультет Императорского Московского университета в 14 лет, солгав, что уже достиг 16-ти, Пирогов не имел средств даже пошить студенческий мундир и на лекциях сидел в шинели, изнемогая от жары. Тем не менее успешно завершив курс наук, он был направлен для продолжения обучения в Дерптский университет, где подружился с В. А. Жуковским и В. И. Далем.

Получив в Дерпте степень доктора медицины Пирогов продолжил совершенствоваться в науках уже в Берлинском университете. В 1836 году молодой хирург был избран профессором кафедры теоретической и практической хирургии Императорского Дерптского университета, став первым русским профессором в этом заведении, возглавившим кафедру.

Пять лет спустя Николай Иванович был приглашен в Петербург, где возглавил кафедру хирургии в Императорской Медико-хирургической академии. Мало кто знает, что Пирогов получил от Николая I почти всю полноту власти для реформирования хирургии России: он утверждал заведующих кафедр всех университетов, консультировал завод по производству хирургических инструментов, руководил двумя госпиталями и бесплатно работал еще в четырех больницах. Среди руководимых хирургом госпиталей была организованная им клиника госпитальной хирургии. Пирогов активно занимался изучением распространенных в те времена хирургических методов, перерабатывая и совершенствуя их. Благодаря этому, ему удавалось реже, чем другим хирургам, прибегать к ампутациям. В общей сложности он провел более 12000 операций.

Применяя анатомические исследования на замороженных трупах, Николай Иванович опубликовал первый анатомический атлас, ставший незаменимым руководством для врачей-хирургов. Этот атлас и разработанная им методика стали основой всего последующего развития оперативной хирургии.

Свои идеи и научные наработки Пирогов стремился воплощать на практике. Во время эпидемии холеры он, рискуя жизнь, вскрыл более 800 тел погибших от этой опасной болезни, исследуя механизм ее действия в организме. Поняв этот механизм, Николай Иванович дал необходимые рекомендации, которые прекрасно сработали.

В 1847 году Пирогов отправился на свою первую войну - на Кавказ. Здесь при осаде аула Салты он впервые применил эфирный наркоз при операциях в полевых условиях. Благодаря этому, были спасены многие жизни - без наркоза раненые просто умирали во время операций от болевого шока.

Гипсовые повязки для лучшего сращивания костей - тоже «новация» Пирогова. В мастерской своего друга, скульптора и художника Николая Степанова, врач обратил внимание на свойства гипса и тотчас догадался, как могут быть полезны они в его профессии.

Вторая война Пирогова, Крымская, известна более всего. Благодаря, в то числе, ему был организован первый в истории России корпус военных сестер милосердия, которые выехали на театр военных действий совместно с ним. Их обучением и работой Николай Иванович руководил лично. Из служивших в Севастополе 250 сестер милосердия патронируемой Великой княгиней Еленой Павловной, в ближний круг которой входил Пирогов, Крестовоздвиженской общины, 17 погибли от ранений и болезней. О подвиге этих удивительных девушек и женщин Пирогов написал «Исторический обзор действий Крестовоздвиженской общины сестер попечения о раненых и больных в военных госпиталях в Крыму и Херсонской губернии с 1 декабря 1854 по 1 декабря 1856 года».

Будучи главным хирургом осажденного Севастополя, Николай Иванович впервые в России стал распределять раненых по степени тяжести ранений, организовал работу военно-транспортных команд с лошадьми и удобными повозками, что позволяло довольно быстро доставлять раненых в госпиталь… По сути именно в Севастополе Пироговым были заложены основы будущей военно-полевой хирургии.

Сутками проводя за операционным столом, не зная ни мгновения покоя, своей жене он писал: «На перевязочный пункт, кроме солдат, приносят женщин и детей с оторванными членами от бомб... Мы заняты и ночь и день... Сплю и провожу целый день и ночь на перевязочном пункте - в Дворянском собрании, паркет которого покрыт корой засохшей крови, в танцевальной зале лежат сотни ампутированных, а на хорах и биллиарде помещены корпия и бинты. Десять врачей при мне и восемь сестер трудятся неусыпно, попеременно, день и ночь, оперируя и перевязывая раненых. Вместо танцевальной музыки раздаются в огромном зале Собрания стоны раненых».

По возвращении в Петербург Николай Иванович лично доложил молодому Императору Александру II обо всем, чему был свидетелем. В том числе, о запредельном воровстве интендантов. После этого он был направлен в Одессу исправляющим должность попечителя Одесского учебного округа. Это назначение принято трактовать как опалу за правду. Но опала с назначением пожизненной пенсии по 1849 рублей и 32 копейки в год и хорошей должностью - это, скажем так, довольно странная «опала».

На самом деле, назначение в Одессу было продиктовано деятельностью самого Пирогова. В «Морском сборнике» он начал публиковать статьи, посвященные воспитанию детей. Их прочел министр народного просвещения и предложил хирургу должность попечителя Одесского учебного округа. Пирогов принял это предложение со словами: «Попечитель в моих глазах не столько руководитель, сколько миссионер». В новой работе он полагался лишь на свои собственные впечатления, не желая иметь посредников в лице директоров. На уроках истории, латинского языка, физики и русской словесности он сидел до конца, часто задавая вопросы учащимся. Современник вспоминал: «Как сейчас, вижу невысокую фигуру с крупными седыми баками, с густыми бровями, из-под которых выглядывали два проницательных глаза, пронизывающих человека насквозь, как будто ставящих ему духовный диагноз…».

Через три года, получив чин тайного советника, Николай Иванович был переведен на должность попечителя Киевского учебного округа. Здесь его попытки реформирования существующей системы преподавания действительно, не вызвали понимания властей, и в 1861 году Пирогов покинул Киев. Во время прощания с Киевским учебным округом к ученому обратился его духовник, законоучитель в Первой киевской гимназии священник В.П. Каменский:

«Да, Ваш ум - в послушании вере; Ваша мудрость не по преданию человеческому или по стихиям мира, а по Христе. Естественная религия, одинокая в людях, богатых ведением естественным, в Вас оживлена и утверждена религиею откровенною; истина, почерпнутая из источника человеческой науки, озарена светом истины евангельской; та и другая мирно обитают в Вас, поддерживая друг друга, где нужно: вы ясно показали в себе, что наука мирно может жить с верою!.. …Неоднократно я имел случай быть свидетелем чисто христианского выражения Вами отношений Ваших к Богу и ближнему и Вашего благочестия дома и в церкви, куда Вы любили ходить никем не замечены, и молились в тайне - по-евангельски. Не видали Вас на балах и шумных вечерах... зато всегда были открыты для страждущих, нуждающихся в Вас, особенно для меньшей братии. В притворах дома Вашего, как некогда в притворах иерусалимской овчей купели, слежаще множество болящих, слепых, хромых, сухих, чающих от вас облегчения в недугах своих, и Вы всем человеколюбно помогали».

В дальнейшем Николай Иванович руководил обучающимися за границей русскими кандидатами в профессора, проживая в Гейдельберге. Тут-то и нашли великого хирурга, который, как говорили о нем, может даже голову пришить, сторонники Гарибальди. И попросили оказать помощь находящемуся под арестом и страдающему от полученного ранения лидеру повстанцев. Пирогов никогда не отказывал обращавшимся к нему за помощью больным. Не отказал и Гарибальди. И дело тут было не в каких-то революционных убеждениях, а в понимании врачебного долга и христианском милосердии. Гарибальди Николай Иванович, действительно, вылечил и спас ему от ампутации раненую ногу.

В Петербурге как раз в это время произошло очередное покушение на Императора, и помощь почитаемому революционерами лидеру итальянским повстанцев серьезно испортило Пирогову репутацию в правительственных кругах. Он был отстранен от всех должностей и вплоть до новой войны жил в своем небольшом имении «Вишня» неподалеку от Винницы, организовав там бесплатную больницу.

С началом Русско-турецкой войны Александр II призвал пожилого хирурга и поручил ему организацию медицинской службы на фронте. Николай Иванович отправился немедленно, оговорив лишь, чтобы ему была предоставлена полная свобода действий. В Болгарии он организовал лечение солдат, уход за ранеными и больными в военных больницах в Свиштове, Згалеве, Болгарене, Горна-Студена, Велико-Тырново, Бохот, Бяла, Плевне. С 10 октября по 17 декабря 1877 года 67-летний хирург проехал свыше 700 км на бричке и санях по территории в 12 000 км², занятой русскими между реками Вит и Янтра, посетив 11 русских военно-временных больниц, 10 дивизионных лазаретов и три аптечных склада, дислоцированных в двадцати двух населенных пунктах. Все это время великий хирург лечил и оперировал русских и болгарских солдат.

Николай Иванович скончался от рака в 1881 году. «Истину узнаем только за гробом, - писал он, - там узнаем, соответствовала ли наша жизнь ее истинной цели. Органические страсти с их увлечениями и чувственность веществен­ного бытия, перестав существовать, дадут возможность нам стать к истине лицом к лицу; это не то, что стоять лицом к лицу с нашей совестью здесь, живя вещественно: там придется иметь дело с самой истиной, которой мы так добиваемся здесь и вместе с тем стараемся ее избегнуть».

В юности Пирогов, как и многие его сверстники, пережил период отрицания Бога, но к 38 годам вновь обратился к вере - решительно и навсегда. С той поры главной книгой ученого стало Евангелие. Вот, как писал об этом сам ученый: «Не вдруг и не без борьбы я сделался верующим... я благодарю Бога за то, что умел себя понять и убедиться, что могу жить искренней верою. Я искренно верю в учение Христа Спасителя». «Мой бедный, не раз блуждающий ум остановился на этом признании; для меня существование Верховного Разума и Верховной Воли сделалось такою же необходимостью, как мое собственное умственное и нравственное существование». «Веровать, что среди нас жил человеческою же жизнию наш Спаситель, испытав на Себе муки и радости этой жизни, было таким, еще никогда неиспытанным счастьем, что все проникнутые этою верою не могли не ставить ее выше всех других чувств и способностей души». «Для меня главное в христианстве помимо его универсальности, многосторонности, удовлетворяющей духовные запросы всего человечества, - это недостижимая высота и освящающая душу чистота идеала веры; кровь и грязь, которыми мир не раз старался осквернить идеальную святость и чистоту христианского учения, стекали потоками назад, на осквернителей».

Мировоззрение Пирогова раскрывается в его книге «Дневник старого врача, писанные исключительно для самого себя, но не без задней мысли, что их, может быть, когда-нибудь прочтет и кто другой». В ней он писал: «Смело, и несмотря ни на какие исторические исследования, всякий христианин должен утверждать, что никому из смертных невозможно было додуматься и еще менее дойти до той высоты и чистоты нравственного чувства и жизни, которые содержатся в учении Христа; нельзя не прочувствовать, что они не от мира сего... Веруя, что основной идеал учения Христа по своей недосягаемости останется вечным и вечно будет влиять на души, ищущие мира чрез внутреннюю связь с Божеством, мы ни минуты не можем сомневаться и в том, что этому учению суждено быть неугасаемым маяком на извилистом пути нашего прогресса».

Ученый полагал, что, уклоняясь от Христа, люди впадают в звериное и даже демоническое состояние. Смысл прогресса видел он не в социальных, экономических и технологических революциях, а совсем в ином. В совершенствовании человека, в том, чтобы люди стали жить по Евангелию, в чистоте, бескорыстии и милосердии. Николай Иванович считал, что вне нравственного совершенствования человека научно-технические достижения не пойдут на пользу людям, но могут даже повредить им.

О дневнике Пирогова философ С.Л. Франк заметил: «Можно только пожалеть, как мало русское общество и прежде, и в особенности теперь, обращало внимание на эту замечательную философскую и религиозную исповедь одного из самых крупных и выдающихся русских умов второй половины XIX в.» Русское общество и поныне не обратило внимание на наследие великого русского ученого, предпочитая настоящему Пирогову советский «плакат»…

Свое тело Николай Иванович завещал забальзамировать. Церковные власти дали на это разрешение, «учтя заслуги Н. И. Пирогова как примерного христианина и всемирно известного ученого, разрешили не предавать тело земле, а оставить его нетленным, „дабы ученики и продолжатели благородных и богоугодных дел Н. И. Пирогова могли лицезреть его светлый облик“».

Нетленно тело пролежало в усыпальнице «Вишни» без малого полвека. В конце 1920-х годов склеп разорили грабители, которые украли шпагу Пирогова (подарок Франца Иосифа) и нательный крест. В 1927 году специальная комиссия указала в своем отчете: «Драгоценным останкам незабвенного Н. И. Пирогова, благодаря всеуничтожающему действию времени и полной беспризорности, грозит несомненное разрушение, если существующие условия будут продолжаться».

Тело ученого предполагалось «восстановить» в 1941 году, но этому помешала война. При отступлении советских войск саркофаг с останками Пирогова был зарыт в землю и при этом поврежден.

Ныне восстановленная гробница Пирогова именуется «церковью-некрополем». Ребальзамированное в послевоенные годы тело Николая Ивановича находится несколько ниже уровня земли в крипте - цокольном этаже православного храма, в застекленном саркофаге, к которому открыт доступ всем желающим поклониться великому врачу.