В 1823 году Император Александр Первый приобрел для своей коллекции необычную картину - «Очищение свеклы». Ее принято считать началом русской бытовой живописи. Картина принадлежала кисти художника-самоучки, не кончавшего академий новатора, чья выставка в стенах Академии художеств ровно год спустя будет иметь грандиозный успех и откроет новую страницу в истории русской живописи.

Алексей Венецианов происходил из греков, которые еще в первой половине 18 века поселились в Нежине и занимались торговлей. Прадед художника получил прозвище Венециано, от чего и пошла прославленная им фамилия.

Дела у Венециановых шли посредственно. Отец Алексея Гавриловича переехал в Москву и, женившись на купеческой дочери Анне Лукиничне, завел собственную лавку у Покровского монастыря на Таганке. Торговал Венецианов-старший саженцами цветов, кустарников и плодовых деревьев. Первенца, Алешу, родители определили в частный пансион, где преподавали российскую словесность, французский, математику, историю, географию, чертежное дело и рисование. Художник вспоминал об этом времени: «Я всегда рисовал украдкой, а в особенности от учителей, которых я боялся, - вспоминал позже художник. - Но когда я был в V классе, я смело завоевывал свое любимое занятие и рисовал красками, да не водяными, а масляными, и не на бумаге, а на полотне, и, бывало, по целым дням пропадал по воскресеньям у одного живописца, Пахомыча». Пахомыч советовал отдать отрока на обучение к мастерам Оружейной палаты, но отец не считал живопись серьезным занятием и желал, чтобы сын получил надежную профессию. Так Алексей Гаврилович поступил в Чертежное управление, в котором прослужил три года. Живопись он, конечно, не забрасывал и среди прочего написал портрет матери. Посчастливилось ему и брать уроки у самого Федора Рокотова, проживавшего по соседству.

Новая должность - помощника землемера - обеспечила Венецианову перевод в столицу. 30 мая 1802 года в »Санкт-Петербургских ведомостях» появляется объявление: «Недавно приехавший сюда живописец Венециано, списывающий предметы с натуры пастелем в три часа, живет у Каменного моста в Рижском кофейном доме». Однако, без протекции рассчитывать на заказы особенно не приходилось. Чтобы иметь больше времени на занятие живописью, Алексей Гаврилович, перевелся работать в Канцелярию директора почт Дмитрия Трощинского. Портреты последнего дважды писал Владимир Боровиковский, который принял талантливого самоучку в число своих учеников. Некоторое время Венецианов даже жил в доме знаменитого художника.

Алексей Гаврилович пробовал себя в разных жанрах. В частности, в 1808 году он выпустил три номера журнала карикатур, после чего издание было закрыто за публикацию сатирической гравюры «Вельможа». Министр внутренних дел князь Алексей Куракин при том писал министру просвещения графу Петру Завадовскому: «Он дарование свое мог бы обратить на гораздо лучший предмет и временем мог бы воспользоваться с большею выгодою к приучению себя к службе, в коей находится».

К жанру карикатуры художнику позволила вернуться Отечественная война, давшая возможность вдоволь высмеивать и наше «офранцузившееся» дворянство, и, собственно, непосредственного противника.

Несмотря на то, что собственный творческий метод Венецианова серьезно расходился с академическим (он предпочитал сразу писать маслом или пастелью, пренебрегая карандашным рисунком), это не помешало ему получить звание «назначенного» в академики за собственный автопортрет, который он представил на суд Совета Императорской Академии художеств. Следующая работа, «Портрет К.И. Головачевского с тремя воспитанниками Академии художеств», в 1811 году принесла Венецианову и звание академика.

Как портретист, сын таганского торговца получил признание на самом высоком уровне. Он написал десятки портретов государственных деятелей своей поры, в частности, лучший портрет Николая Михайловича Карамзина. Серию «официальных» портретов Алексей Гаврилович подарил Императрице Елизавете Алексеевне, и в благодарность получил от нее золотую табакерку.

При поддержке сенатора Кочубея в 1818 году Венецианов издал собрание литографированных портретов исторических деятелей с их краткими биографиями. Тогда же с подачи того же Кочубея Алексей Гаврилович заинтересовался проблемами образования. Он вступил в Вольное общество учреждения училищ, оформил книгу Алексея Стога «Об общественном призрении в России». В этом же году художник оставил службу, чтобы всецело посвятить себя любимому делу.

В 1820 году Алексей Гаврилович увидел в Эрмитаже поразившую его картину художника Франсуа Гране «Внутренний вид хоров в церкви капуцинского монастыря на площади Барберини в Риме». «Сия картина произвела сильное движение в понятии нашем о живописи, - вспоминал Венецианов. - Мы в ней увидели совершенно новую часть ее, до того времени в целом не являвшуюся; увидели изображение предметов не подобными, а точными, живыми; не писанными с натуры, а изображающими самую натуру… Для успеха в этом мне надобно было совершенно оставить все правила и манеры, двенадцатилетним копированием в Эрмитаже приобретенные, чтобы ничего не изображать иначе, чем в натуре является, и повиноваться ей одной без примеси манеры какого-нибудь художника, то есть не писать картину? la Rembrandt, la Rubens и проч., но просто, как бы сказать? la Натура. Избрав такую дорогу, принялся я писать «Гумно»… После сего писал я еще несколько картиночек: «Хозяйка, раздающая лен», «Крестьянка, чешущая шерсть», «Деревенская госпожа за завтраком», «Одевающийся мужичок» и проч. Все сии картины не что иное, как этюды мои в безусловном подражании натуре».

С этой «встречи» начинается тот Венецианов, которого мы сегодня по преимуществу знаем. Венецианов, творчеству которого в своих статьях о русской культуре отведет особое место влюбленный в Россию поэт Рильке. Последний отметит открытие художником для искусства огромного и практически нетронутого до него пласта - народной крестьянской жизни.

Расцвет главной темы венециановского творчества совпадает с его женитьбой и переездом в тверскую деревню Сафонково, окрестности и жители которой дали художнику богатейший материал для самых известных его полотен.

Став помещиком, Венецианов проявил себя, как грамотный и рачительный хозяин. Его дочь, Александра, вспоминала: «Крестьяне наши папеньку очень любили, и он заботился об них, как отец. У нас самый из бедных мужиков имел двух лошадей, но большей частью по четыре и по шесть, рогатого скота у них тоже было довольно, постройки все порядочные у всех по деревне. Он входил всегда в их нужды, стараясь обо всем, что клонилось для пользы их благосостояния и дохода».

Сам Алексей Гаврилович сетовал на тяготу хозяйственных хлопот. Тем не менее он хорошо разбирался в агрономии, несколько лет занимался мелиорацией, выкапывая пруды и прокладывая канавки, чтобы сделать плодородной скудную тверскую землю. Ударом стала для художника кончина жены во время эпидемии холеры. К заботам хозяйственным добавилась необходимость одному растить двоих дочерей. Со старшей, Александрой, он занимался живописью, и небезрезультатно: она стала художницей, работы ее представлены в музеях.

Большое попечение имел Алексей Гаврилович о детях своих крестьян. Как вспоминала Александра Алексеевна, «всем крестьянам своим старался давать понятие об различных ремеслах, а чтобы приохотить молодых мальчиков, нанимал учить их или на время отдавал учиться по способностям каждого... Равным образом и в женских рукоделиях... было так хорошо устроено, что и богатые помещики присылали к нам учиться ткать канифасы и разные полотна...»

В 1824 году Венецианов продал свою картину «Гумно» за 5000 рублей. Этих денег хватило, чтобы основать в имении Сафонковское училище для талантливых ребят, которые не могли позволить себе получить художественное образование. Помощь этому просветительскому проекту оказал Император Николай Первый, назначивший Венецианова придворным художником с зарплатой в 3000 рублей.

За двадцать лет работы школы в ней прошло обучение более 70 человек. Из них свыше дюжины сумели вписать свои имена в историю русской живописи: Г. Сорока, Н. Крылов, А. Алексеев, Л. Плахов, А. Тыранов, К. Зеленцов, С. Заренко, Г. Михайлов, Ф. Славянский, И. Васильев и другие - все это «птенцы гнезда» Венецианова, обретшие благодаря ему «путевку в жизнь». Художник брал в свою школу как детей собственных крепостных, так и соседских. Преподавал он по собственной методике, отменив копирование чужих работ и сделав приоритетным наблюдение «характера лиц, наций, земли, костюмы, здания», «внимание действиям душевным».

Произведения венециановских учеников демонстрировались на академических выставках, приобретались коллекционерами. В их судьбе большое участие принимал всегда и обо всех хлопотавший Василий Жуковский. Сам Алексей Гаврилович хлопотал о выкупе талантливых юношей у соседей-помещиков, об определении их в Академию. Некоторым он даже давал свою фамилию, называя сыновьями, чтобы упростить поступление.

В конце жизни Венецианов обратился к религиозной живописи, расписывая по заказу окрестные церкви. Последний заказ - роспись церкви в Калязине - ему не суждено было осуществить. Зимним вьюжным днем он повез показать заказчику свои эскизы, в т.ч. образ преподобного Макария Калязинского, явившийся ему во сне. На крутом обледенелом спуске лошади понесли, возок опрокинулся, и великий русский художник трагически погиб на 68-м году жизни.