* * *

Мне слышится громким раскатом вдали

Команда «По слугам антихриста пли!»,

И словно из дымной завесы

Я вижу, как падают бесы.

 

Все это похоже на злое кино:

Коль бесов в себе погубить не дано,

То как же их в мире погубишь,

Хоть давишь, стреляешь и рубишь?!

 

А было когда-то... Огнем в синеве

Семеновский полк проходил по Москве

И, словно пустые преграды,

Сметал на пути баррикады.

 

А было когда-то... В Кремле юнкера

Под шквальным огнем от утра до утра

Держались, отчаянно веря,

Что сломят восставшего зверя.

 

Но в замети судеб и лиц дорогих

Нам память не будит ни тех, ни других,

Забыты распятым народом

Год пятый с семнадцатым годом.

 

Опутаны сетью в сплошной темноте,

Мы больше столетья висим на кресте,

Но просим у бесов конвоя

Повесить нас вниз головою.

 

* * *

Отнюдь не на Кубе и не на Ямайке –

Обычным российским двором

Марксистка идет с Че Геварой на майке,

Как будто с помойным ведром.

 

За минус в зарплате, за окрик ментовский

Марксистка обиду таит,

У ней на кровати лежит Маяковский

И Ленин на полке стоит.

 

Да, Ленин у Ленки – икона, и баста!

У Ленина – кепка и бант.

Ненастными днями ей слышится часто

Противный картавый дискант, –

 

То Ленин грозится стрелять или резать,

Чтоб мир слишком добрым не стал,

А юной марксистке по заднице врезать,

Заставить читать «Капитал».

 

И Ленин бормочет, и слушает Ленка,

Печалясь по дури своей,

Что марксова ересь, тупая нетленка,

Еще не прочитана ей.

 

* * *

Ныне память вырублена чисто,

У икон чуть теплится свеча...

Подрастают новые чекисты,

Продолжая дело Ильича.

 

Бело–сине–красные оттенки

Видятся бордовыми порой,

И ведет людей к подвальной стенке

Вежливая дама с кобурой.

 

Так к лицу ей серая рубаха!

Иногда и пряжка чуть блеснет,

Если тех, кто мешкает от страха,

Она нежно в спины подтолкнет

 

Или если крикнет для острастки

На детей супружеской четы...

Словно у Кабаевой–гимнастки,

У нее восточные черты.

 

* * *

Читают новые «артисты»

Бездарный миф про город–сад,

Что сотворили коммунисты

Еще столетие назад,

Читают грубо и нелепо,

Животной злобы не тая.

 

О, мифология совдепа,

Ты, как гремучая змея,

Из века в век кого–то жалишь,

Полуиздохшая уже,

И возрождаешься, едва лишь

Страну тряхнет на вираже.

 

Грозит вселенским балаганом

Неосоветское дитя.

А следом барышня с наганом

Идет, кожаночкой блестя.

Вот–вот от крови станет липко,

Еще немного и – бабах!

Дрожит змеиная улыбка

На пухлых девичьих губах.

Перегорая от усердья,

Ликуют слуги сатаны.

 

Но есть и образ милосердья

Есть лик потерянной страны!

На нас глядят со старых фото –

Былой народ,

Былая знать,

Как–будто ждут от нас чего–то,

Но... мы не можем осознать.

 

* * *

 Что там, в стране? – В стране зима,

А может, лето или осень...

Качает ветер кроны сосен,

Молчат уснувшие дома.

 

– А что политика? – Она,

Как сумасшедшая старуха,

Давно лишившаяся слуха,

Невыносима и дурна.

 

– Как ваш правитель, жив пока?

– Живет и неизвестно сколько

Еще протянет, да вот только,

Сам не уйдет наверняка.

 

– Что вы хотите? – Ничего.

А впрочем... может быть – покоя,

Но в наше время воровское

Безмерна плата за него.

 

* * *

Мы – другие, совсем другие,

Лучше, хуже – не те слова.

В синем облаке ностальгии

Прежних образов кружева

Возникают порой и снова

Пропадают за гранью лет,

Где разрушенная основа,

Русских судеб кровавый след,

Словно тени на старых фото,

Тени бывших, истертых в прах,

Все зовут и зовут кого–то,

Оживая в иных мирах.

И средь новой земной пурги я

Остро чувствую зов теней.

Но – другие, совсем другие,

Ветры рвут парусину дней.

Что там далее: взрыв нейтронный,

Апокалипсис, Страшный Суд

Нас симфонией похоронной

В синем облаке унесут?

Или вновь с колокольным звоном

Все придет на круги своя,

И антихристова змея

Задохнется под Царским троном?

Не понять, не исчислить, даже

Не представить в ночном бреду.

Фарисейство и распродажа

Затушили Любовь–звезду.

Только тени на старых фото,

Тени бывших, истертых в прах,

Все зовут и зовут кого–то,

Оживая в иных мирах.

 

* * *

Вот вы, живущие «здесь и сейчас»,

Оставьте пустое рвение,

Пытаясь вечность сменить на час,

А час на одно мгновение.

 

Не поддается поток минут

Изменчивости и критике,

И мне сдается, что просто врут

Приверженцы той политики,

Что учит гнуться пред новым днем,

Лишь сущее исповедуя,

Не узнавая былого в нем

И будущего не ведая.

 

Всему свой финиш и свой черед

Явиться в ином обличии.

Уродство нынешнее умрет,

Останется лишь величие

Поступка, мысли и красоты,

Пронзивших временные пласты.

 

* * *

Растекаясь огнем живым,

Куролесит ночной Арбат.

А под куполом цирковым

На трапеции акробат,

Отработав опасный трюк,

Чтобы тело не уронить,

Незаметным движеньем рук

Проверяет страховки нить.

 

Смейся, зритель, забыв печаль!

Это – заповедь смутных лет:

Кто оступится невзначай,

Тем обратно дороги нет.

И с арены глядит в упор

Суть манежная без прикрас, –

Акробат, как седой сапер,

Ошибается только раз.

Ну а если сорвется вдруг,

Станет пятнышком на земле.

А подумать, так все вокруг

Только цирк и парад–алле!

Все мы – клоуны, трюкачи,

Дрессировщики–храбрецы...

 

Засыпает Арбат в ночи,

Напряженно горят венцы

У кровавых кремлевских звезд,

И, деля миллион на сто,

Главный клоун, суров и прост,

Строит новое Шапито.

Так и этак, со всех сторон

Мыслит путь он в кольце химер:

То ли выпустить, как Нерон,

Лютых ящеров и пантер,

То ли публику обмануть

Доброй маскою на лице?!

...И не может никак уснуть

Старый клоун в пустом дворце.

 

 

ЦАРСКОЕ СЕЛО

 

Пускай снегами замело

Тот век, которым бредим,

Поедем в Царское Село,

Когда–нибудь поедем.

 

Все те же там особняки,

Гранит и позолота

И ностальгической тоски

Пронзительная нота.

 

Но нет гусарских кутежей

И плац–парадов чинных,

А лики царственных мужей

Глядят с холстов картинных.

 

Там не увидишь поутру

Прекрасной Незнакомки,

Там застывают на ветру

Минувшего обломки.

 

Там все не то и все не так,

И лишь в неясной дали

Мелькают то лицейский фрак,

То шлейфы и вуали,

 

То гумилевский силуэт,

То взор Императрицы…

Все то, чего давно уж нет,

Что может только сниться.

 

Ушли в изгнанье господа

Блистательного мира,

Ушли в былое навсегда

Балы, чины, мундиры.

 

Но жизни суетной назло,

Вновь ветрены и пьяны,

Поедем в Царское Село

Сквозь мутные туманы!

 

Пусть время давит тяжело,

Но – все же, все же, все же

Поедем в Царское Село!

И – помоги нам, Боже!

 

Дмитрий Кузнецов,

поэт, журналист, член Попечительского совета РПО им. Императора Александра III

(г. Калуга)