След вечности

 

Жажда, голос, дыхание, плоть -

Меловые словесные остовы

Ведь любовь, словно бабочку пеструю

Невозможно к листу приколоть…

И стирая цветную пыльцу,

На листе распинаешь умершее,

Как мне выразить самую суть

Отболевшего и наболевшего.

 

Первая любовь

 

Что мне осталось… Движение губ,

Сны, где я вспомнить лица не могу…

Легкий набросок волшебным мелком -

Детскость улыбки и шелковость кос.

Охра, медовая акварель,

Только - горячая карамель.

Только зрачка удивленный нагар,

Только сверкающий мед и янтарь

Цедра, корица, миндаль, молоко -

Темный нагар удивленных зрачков.

 

Февраль

 

Пахнет снег водой и кровью,

Неба низкий потолок,

Вечное средневековье,

Хлябь разъезженных дорог…

Долго ль нам шагами мерить

Нашей жизни тонкий лед.

Ни одной закрытой двери,

Все известно наперед.

Жизнь, любовь моя, сестрица,

- Сердцу клетка так тесна…

Ты мне вечно будешь сниться

В светлых, странных, страшных снах…

 

Анечке

 

Мой олененок, счастье мое!

Юность прошла, и кончился век,

Бедное сердце уже не поет,

Только из клетки готовит побег…

Но сквозь черный платок

Сквозь быстрый поток

Словно стаи ворон пролетающих дней

Ты мне светишь всегда, мой живой огонек,

Теплый солнечный зайчик в ладони моей.

 

Колыбельная маленькому сыну

 

Светила тусклая луна,

И ночь была темна,

И было спать давно пора,

Но было не до сна.

И все же спать пора, сынок,

Ложись на правый бок,

Тебе на дудочке своей

Сыграет ангелок,

И пусть черна ночная тень,

Пускай кричит сова,

Тебе приснится яркий день,

Зеленая листва…

 

Бессонница

 

Ночь по переулкам темным
Растеклась водою сонной,
Гаснут окна через двор.
Дождь полуночник, жестянщик,
Неуемный барабанщик
К нам на крышу сыплет сор.
Шорох сотен крыльев птичьих,
Шум дождя косноязычный,
Говор странных голосов,
Хор волшебных междометий,
Мерный гул тысячелетий
Вторит тиканью часов.
Будто каждая минута,
Богу, иль еще кому-то.
Стоит стольких, стольких сил.
Ход часов, как пульс неровный -
Хватит времени, чтоб вспомнить,
Лица тех, кого любил.
Неизлитая в чернила,
Кровь не движется по жилам.
Станет красной глиной кровь.
Пламя белое не гаснет,
Но не манит и не дразнит,
Сердце запер на засов.
Замирая от испуга,
Цугом, вниз гоня друг друга,
Капли с крыш катились вниз.
Все окончится, конечно,
Утром пасмурным, кромешным,
Серым, как газетный лист.
Мир игрушечный, стеклянный,
Одуванчиков поляны
Не раскроют сонных глаз.
Будто жизнь мгновенье длилась,
Будто все остановилось,
Будто все в последний раз...

 

Прогулка

 

Мы идем с тобой след в след.
Это больше чем любовь - свет.
К этой музыке нот - нет.
Мы зеленого мира часть.
Трава, как мокрая шерсть,
босяком идти-плести-прясть.
Незабудок голубой сон,
умирающих цветов стон,
Грохот муравьиных войн.
В каждом дереве - сердца стук,
Мне все кажется огненный круг
Вспять покатится на восток.
Умирает медленно день.
А у нас с тобой одна тень,
Золотая, райская тень...

 

Лето в Челябинске

 

Тень короче мгновенья и нечем дышать,

Но спешат и спешат по делам горожане.

Звон трамваев и стекла и блики дрожат

В такт движению, грохоту, жару, дыханью.

Дождь подкрался неслышно, как рыночный вор,

Капли пыль всхолонули, и перечеркнули

Раскаленный и дряблый картонный декор

Равнодушных и чинных купеческих улиц.

За рекою заводы, сквозь дым, или дождь

Синеглавая церковь бедна как больница,

Здесь покоя и веры - ищи, не найдешь,

Впрочем, я не умею, не смею молиться…

 

Подражание Мандельштаму. Московский вальсок

 

Моя страшная сказка, цыганская злость,

Кинь камней-голубей в небо полную горсть,

Ржавых крыш кружева, облаков синева:

Голубица, орлица, волчица - Москва.

Третий Рим, я волчонок, я твой сосунок,
Бестолковый звереныш у каменных ног,

Я же вскормлен был волчьим твоим молоком

На щербатом асфальте, покрытом песком.

Над кондитерской фабрикой сладкий дымок -

Это пряничный детства горит теремок,

Только кремовый кремль с леденцовой звездой

Мне сияет над черной московской водой.

Наша вера проста. Тень от храма Христа.

Да сведенное голодом брюхо моста.

И дрожат колокольни, роняя кресты,

Шлемом грязь из реки зачерпнув золотым.

И ломает река окровавленный лед,

И в Заяузье утка за хлебом плывет.

 

Алексей Зверев,

поэт, театровед, иконописец

(г. Москва)