Битва при Молодях

 

«А не силная туча затучилася,

а не сильные громы грянули:

куде едет собака крымский царь?

А ко сильнему царству Московскому...» - из песни начала 17 века

 

Солнце красное раскаляется,

Вся земля дрожит, содрогается,

Под копытами пыль вздымается -

Это крымский хан на Москву идет

Со своей ордой, да с ногайскою,

Со своими мурзами верными.

С ним еще янычары азовские

Пушки медные за собой везут

По разбитому шляху Муравскому.

А идет эта сила несметная,

Девяносто тысяч без малого,

Не за данью - за русской землицею:

Города с деревнями и селами

Меж собой поделили заранее,

Где кому над Русью господствовать.

Хан Девлет Гирей похваляется:

«Год назад Москву я спалил дотла.

А из жителей, кто сгореть не смог,

Задохнулись от зною пожарного,

А кто жив остался в пожарище

Тех в полон увели мои воины.

Царь московский сбежал из города,

Не встречал меня, не приветствовал,

Да за то теперь я уважу его,

Уже больше он не возрадуется,

Что со мною тягаться вздумал он».

 

То не соколы в небе кружатся,

Над речною осокой, над ивами,

Это встали сторожи дворянские,

Берегут от врага броды Окские.

А за ними полки боярские,

И в большом полку Воротынский князь,

А в переднем полку Хворостинин князь,

А и с ними черкасы днепровские,

Да казаки донские вольные

С атаманом своим Черкашениным,

А всего то их двадцать тысяч душ

Заступили путь к стольну городу.

 

А Девлет Гирей был хитер, умен,

Обманул сторожи дворянские,

Ночью поздней спящих повырезал,

Обошел кругом полки русские

И к Москве во всю прыть кинулся.

Только следом за ним Хворостинин князь,

Молодой опричник с дворянами,

Настигал полки басурманские,

Наступал на хвост змею лютому.

Изрубил он заслоны татарские.

Тут разгневался хан Девлет Гирей

И всей силой своею кинулся

На отряд удалого боярина.

А Димитрию Хворостинину

Только этого было и надобно,

Начал он отступать да к Рожай реке,

Где в селе Молоди Воротынский князь

Рядом с церковью Воскресения

На холме гуляй-город выстроил

И с большим полком за стенами встал,

Где и встретил врага боем огненным,

Всеми пушками да пищалями,

Истребил треть крымского воинства,

А Дивей-мурзу, их начальника

В плен забрали дети боярские.

Крымский хан осерчал, разгневался,

Велел конным своим спешиться

И послал вместе с янычарами

Приступить, овладеть гуляй-городом.

Закипела тут битва лютая,

Там стояли стрельцы московские

У подножия гуляй-города,

Было их целых три тысячи,

Все погибли они до единого,

Своих детушек сиротами оставили.

А враги подошли к гуляй-городу,

Растащить его стены пыталися,

Михаил Черкашенин с казаками

Потрудились да вволю потешились,

Порубили без счета недругов.

И пока силы ханские таяли,

Их с большим полком Воротынский князь

Обошел по оврагу глубокому

И ударил в тыл супротивнику,

А с другой стороны Хворостинин князь

С Черкашениным со товарищи

В тот же час на врага ударили.

И пришел конец силе вражеской,

Побежало Гиреево воинство,

И не счесть сколько было побито их,

Да в Оке потонуло без счета их,

Добрались до Крыма немногие.

 

С той поры много лет минуло,

Набиралась Москва силою,

Укреплялась святой Верою,

Становилась Москва державной,

Защищала люд православный.

 

По широкой Руси по Залесской

 

Наполняется сердце тоской,

Если кто-то твердит убежденно

Будто не было битвы такой,

У слиянья Непрядвы и Дона.

И надежных источников нет,

Где подробно о ней говорится,

И не вышел святой Пересвет

С Челубеем могучим сразиться.

Да и места того не нашлось,

И события ход приукрашен.

И вскипает здоровая злость

За оболганных прадедов наших.

Им защита моя не нужна,

И одно лишь могу я ответить,

Что стоит нерушимо страна

С той поры шесть с лихвою столетий.

Не дано нам постичь те года,

Что сокрыты веков пеленою -

Шли набегом Литва и Орда,

Лютый голод сменялся чумою.

Только Вера хранилась, жива,

И под сводами, снега белее,

Укреплялись в сознанье слова:

Только вместе беду одолеем.

Позабыв о вражде вековой,

Много предкам пришлось постараться,

Чтоб единой землею с Москвой

И единым народом собраться.

Князь Димитрий в те грозные дни

Первым будет над всеми поставлен,

И однажды сойдутся они

На великий совет в Переславле.

Лютый страх, что царил испокон,

Одолеть им отныне придется,

Сообща перейти Рубикон,

Что по-русски Окою зовется.

...А пока, снег ли, дождь моросит,

Иль оделись в листву перелески,

Авва Сергий идет по Руси,

По широкой Руси по Залесской.

И шаги его дивно легки,

И звучит вдохновенное слово,

И князья собирают полки,

Что на поле придут Куликово.

 

Ольге Вишняковой

 

В октябре, по утру, серебрится трава.

По знакомой тропинке, проснувшись едва,

Ты за тихою радостью нынче спешишь,

Что, наверно, таится в еловой тиши.

Пусть совсем недалече лихая зима,

Лес сегодня откроет свои закрома...

Но грибы не торопятся выйти из нор,

Лишь бесстрашно алеет один мухомор,

Да опят одинокие кучки стоят,

Да рядовки порой, как солдатики в ряд,

И под елью наградой за путь трудовой

Польский белый с коричневою головой.

Сквозь осиновых листьев прощальную дрожь

Полведерка назад легким шагом несешь.

Говорят, если будут корзины полны,

Значит, ждите беды, значит, ждите войны.

Но который уж год на грибы недород,

И не вспомнить теперь, а война все идет.

 

В избушке деревянной...

 

За Красною Поляной,

Где ели застят свет,

В избушке деревянной,

Я прожил тридцать лет.

Досталось всем немало

Лишений и невзгод,

Когда страны не стало

И мучился народ.

Зимой, в безмолвье белом,

И в летний миг чудес

Земля целила тело

И душу штопал лес.

Пройдя года лихие,

Я веру берегу,

Что есть места такие,

Где не пройти врагу.

Где Родине и Богу

Всяк живший верен был,

Где ратникам подмогой

Архангел Михаил.

Где в роднике водица

Огонь по жилам льет,

Где Русь, как Феникс-птица,

Из пепла восстает.

 

О, это время непокоя...

 

О, это время непокоя,

Когда дороги нет назад.

В вечернем небе над рекою

Разлит пылающий закат.

 

Ночь близится неотвратимо

В мерцанье меркнущих планет.

Всевластье и величье Рима

Отныне - суета сует.

 

И на пороге преисподней

Еще дано в кромешной мгле

Быть человеком и сегодня

На этой горестной земле.

 

И в декабре, и в январе...

 

И в декабре, и в январе,

Как в печке сдоба,

Растут сугробы во дворе,

Растут сугробы,

Так, словно кто-то, свой пирог

Присыпав пудрой,

Дары весне и лету впрок

Готовит мудро.

 

В тишине смиренья и затвора...

 

В тишине смиренья и затвора

Ты Его беззвучно позови,

И узришь сияние Фавора,

Чудный взор, исполненный любви.

 

Все земное - суетно и тленно,

Лишь немногим обрести ответ:

Что горит незримо над вселенной

Ко спасенью нас зовущий свет.

 

Печка

 

Заболела печка, стала холодна,

Есть дрова не может и дымит она.

 

Неуютно в доме, печка, не грусти,

Скорой будет помощь - трубочист в пути.

 

У него есть щетка и железный шар,

Чтобы не случился в будущем пожар,

 

Влезет он на крышу чистить дымоход,

Печка улыбнется и легко вздохнет.

 

Скажет: приходите, дети, на порог,

Испеку я нынче яблочный пирог!

 

Александр Чжоу,

поэт, член РПО им. Императора Александра III