«Надобно думать, что Провидение сохраняет этого человека для чего-нибудь необыкновенного, потому что он исцелился от двух ран, из коих каждая смертельна», - так писал принц Шарль-Жозеф де Линь, узнав о втором ранении в голову генерала Кутузова.

Де Линь был прав, и Провидение на протяжении всей жизни имело явное попечение о будущем победители Наполеона. Он родился в семье генерал-поручика Иллариона Матвеевича Голенищева-Кутузова в 1745 году. Он получил хорошее по тем временам домашнее образование, а затем поступил в Артиллерийскую и инженерную дворянскую школу, преподавателем которой был его отец. Юный Михаил уже в первый год продемонстрировал недюжинные способности и получил чин кондуктора 1-го класса с назначением жалованья. Его успехи были столь замечательный, что в 14 лет юношу уже привлекали для обучения офицеров.

По окончании школы Кутузов преподавал в ней математику, а затем получил назначение флигель-адъютантом ревельского генерал-губернатора принца Гольштейн-Бекского. В 17 лет он был уже капитаном и в этом чине получил судьбоносное назначение - командиром роты Астраханского пехотного полка, которым командовал полковник А.В. Суворов.

Надо полагать, что рвение и способности к наукам юного Кутузова послужили поводом для включения его в 1767 году в состав «Комиссии по составлению нового Уложения», основополагающего документа той поры.

Воинская слава пришла к Михаилу Илларионовичу с началом войны с Турцией. Он был направлен в действующую армию под начало фельдмаршала П.А. Румянцева и принимал участия в самых славных сражениях великого полководца - при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле. Однако, в румянцевской армии Кутузов задержался ненадолго. Во время дружеской попойки в офицерском кругу он позволил себе смешно пародировать фельдмаршала. Тому, конечно же, сразу донесли о непочтительной выходке, и Румянцев спровадил шутника во 2-ю Крымскую армию князя В. М. Долгорукова.

В 1774 году турецкий десант попытался высадиться в Алуште, но был выбит русским отрядом. Кутузов при этом получил тяжелейшее ранение вражеской пулей. Князь Долгоруков доносил Императрице: «…Ранены: Московского легиона подполковник Голенищев-Кутузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей штаб-офицер получил рану пулею, которая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролет в том же месте на другой стороне лица».

От этой раны, пробившей череп в дух местах и затронувшей мозг, офицер должен был неминуемо погибнуть. Но французскому хирургу Жану Массо удалось сохранить ему не только жизнь, но и зрение. Вопреки распространенному мнению, изувеченный глаз Кутузова был лишь крив, но не слеп.

Узнав о чудесном спасении Михаила Илларионовича, Екатерина Вторая воскликнула: «Надобно беречь Кутузова. Он у меня будет великим генералом!» И повелела наградить героя орденом Св. Георгия 4-го класса.

По излечении от раны Кутузов был назначен командиром Луганского пикинерного полка, стоявшего в Азове. Во главе этого полка ему привелось отражать последний татарский набег на Крым. В Крыму проходила дальнейшая его служба: сперва во главе Мариупольского легкоконного полка, а затем - им же сформированного Бугского егерского корпуса. Михаил Илларионович сам обучал егерей и разработал для них новые тактические приемы, изложенные в специальной инструкции.

С началом новой войны с Турцией Кутузов оказывается под командой Суворова и отличается в сражении под Кинбурном, в котором был уничтожен 5-тысячный турецкий десант. При осаде Очакова он получил второе ранение в голову - почти идентичное первому. Бог снова спас его, и через год генерал Кутузов уже бил турок под Каушанами, штурмовал Аккерман и Бендеры. Но самой легендарной страницей его военный биографии того периода стал, конечно, штурм Измаила. В этом славном и кровавом деле Михаил Илларионович командовал одной из колонн. Враг был настолько силен, что Кутузов вынужден был направить Суворову донесение о невозможности взять неприступную крепость. Александр Васильевич ответил на это назначением генерала комендантом Измаила. Собрав последние резервы, Михаил Илларионович смог открыть ворота крепости и в штыковой атаке опрокинуть противника. Жене он писал о том бое: «Век не увижу такого сражения, волосы дыбом становятся. Кого в лагере не спрошу, либо умер, либо умирает. Сердце у меня облилось кровью, и залился слезами».

Когда все было кончено, свеженазначенный комендант спросил Суворова, как он мог назначить его после донесения о невозможности взять цитадель. «Помилуй Бог, - пожал плечами эксцентричный полководец, - Суворов знает Кутузова, а Кутузов знает Суворова, и если бы Измаил не был взят, Суворов не остался бы в живых и Кутузов тоже!»

В рапорте Государыне Александр Васильевич отмечал: «Показывая собою личный пример храбрости и неустрашимости, он преодолел под сильным огнем неприятеля все встреченные им трудности; перескочил чрез палисад, предупредил стремление турок, быстро взлетел на вал крепости, овладел бастионом и многими батареями… Генерал Кутузов шел у меня на левом крыле; но был правою моей рукою».

Та кампания раскрыла Кутузова не только как блестящего военачальника, но и как искусного дипломата. Недаром говорил о нем Суворов: «Умен, умен… Хитер, хитер… Всех обманет, а его никто не проведет». В качестве чрезвычайного посла в Турции Михаил Илларионович сумел добиться ряда выгодных для России соглашений. «С султаном в дружбе, т.е. он при всяком случае допускает до меня похвалы и комплименты… Я сделал так, что он был доволен. На аудиенции велел делать мне учтивости, которых ни один посол не видал», - сообщал генерал жене. Впрочем, учтивость султана была обычным восточным лицемерием. Мог ли он быть доволен, к примеру, посещением русского посла своего гарема? Мужчин, посмевших переступить порог последнего, казнили. Но на дерзость посланника великой России пришлось закрыть глаза.

Дипломатические способности на Родине обратили Кутузова тонким царедворцем. Пользуясь расположением Платона Зубова, он получил должность главнокомандующего всеми сухопутными войсками, флотилией и крепостями в Финляндии, Казанское и Вятское генерал-губернаторство и пост директора Императорского сухопутного шляхетного кадетского корпуса. В последнем Михаил Илларионом успевал лично преподавать тактику, военную историю и другие дисциплины, а также провести ряд реформ для улучшения подготовки будущих офицеров. В ту пору генерал ежевечерне бывал приглашен в ближний круг Императрицы.

Несмотря на протекцию Зубова, Кутузову в отличие от других «ближних» Государыни удалось сохранить позиции и при ее сыне. Известна фраза Павла Первого: «Пока у России есть такие генералы, как Кутузов, ей нечего страшиться». При Павле Михаил Илларионович стал генералом-от-инфантерии и кавалером высшей награды Империи - Ордена Андрея Первозванного, в качестве дипломата сумел склонить Пруссию к союзу против Франции, в качестве администратора исполнял должность Литовского генерал-губернатора.

Опала настигла Кутузова уже при Александре Первом. Молодой Император лишил его всех должностей и отправил «на заслуженный отдых» в житомирское поместье Горошки. Отдых, однако, продлился недолго. Наполеоновские войны потребовали вновь призвать 60-летнего генерала - но пока еще не на защиту Отечества, а на помощь союзникам. В первую очередь, Австрии.

Европейские кампании не были удачны для России. К приходу русских австрийцы уже были разбиты под Ульмом, и, оказавшись в одиночестве перед лицом превосходящего врага, Кутузов был вынужден отступать. Он желал отвести армию к русской границе, а затем, дождавшись подкрепления, атаковать врага. Но молодой Император и его австрийский «коллега» торопились и пожелали дать генеральное сражение под Аустерлицем. Положение Кутузова было двусмысленным. С одной стороны, он был главнокомандующим, с другой - над ним довлели сразу два монарха. Позже Александр Первый признает, что Кутузов предупреждал его об ошибочности принятого решения, и заметит, что генералу надо было проявить больше настойчивости…

Настойчивости царедворцу не хватило и он уступил царскому желанию. Итого был трагическим. Впервые за сто лет русская армия потерпела сокрушительное поражение, понеся огромные потери. Среди прочих был убит зять Кутузова. Сам же он был легко ранен в щеку.

Государь не стал возлагать вину за поражение на Михаила Илларионовича, понимая собственную ответственность, но постарался вновь удалить его. Очередной «призыв» последовал лишь в канун вторжения Наполеона в Россию.

Понимая неизбежность войны на западном направлении, России необходимо было надежно закрыть «второй фронт» - заключить мир с Турцией. Однако, достичь необходимого успеха на этом фронте не удавалось. Назначенный в Дунайскую армию Прозоровский был слишком стар и действовал неуспешно. Багратион, как всегда, демонстрировал успехи, но берег солдат и вопреки воле Государя не форсировал действий, ожидая наиболее подходящего момента для решительного наступления. Государь промедления не одобрил… Граф Каменский воевал, не жалея солдат, но быстро слег и умер от воспаления мозга. Тогда Александр был вынужден обратиться к Кутузову: «Величайшую услугу вы окажете России поспешным заключением мира с Портою. Убедительнейше вас вызываю любовию к своему отечеству обратить все внимание и усилия ваши к достижению сей цели. Слава вам будет вечная».

Здесь понадобились сразу оба таланта Кутузова - военный и дипломатический. Армия, врученная ему, была обескровлена боями и отзывом части сил на западное направление и насчитывала лишь 30 тысяч человек. Против было сто тысяч турок, чей боевой дух был поднят русскими неудачами и ожиданием грядущего нашествия Наполеона. Но там где не хватает силы оружия, выручает хитрость. А хитрости Михаилу Илларионовичу было не занимать. Сперва он все-таки разгромил турок в Рущукском сражении при тройном перевесе противника в численности, а затем притворно отступил. Этим маневром он заманил врага на левый берег Дуная, где принял бой, отрядив корпус генерала Маркова ударить на оставшихся на правом берегу османов. Турецкий лагерь был разгромлен, и захваченная артиллерия обратилась против основных сил противника, ударив ему в спину. Турки таким образом попали в окружение. Великий визирь бежал, а его осажденные воины вскоре стали умирать от голода и болезней. В итоге османы капитулировали, и Кутузов подписал необходимый и выгодный Бухарестский мирный договор. По нему Турция уступила России Бессарабию. Кроме того Порта вышла из союза с Францией, против которой могла быть направлена теперь Дунайская армия. Этот договор вызвал чрезвычайный гнев французского императора: «Поймите этих собак, этих болванов турков, у которых дарование быть битыми, и кто мог бы это предвидеть, этого ожидать!»

После этой победы Кутузов получил графский титул и был назначен командующим войсками для обороны Петербурга. Когда встал вопрос, кому возглавить армию вместо затравленного Барклая-де-Толли, то специальный комитет, созданный Государем, рекомендовал ему кандидатуру Кутузова. Александр кандидатуру утвердил, а ближнему кругу сказал: «Общество хотело Кутузова - оно его получило. А я умываю руки».

Памятуя аустерлицкий разгром, Император больше не пытался примерять на себя роль полководца и вмешиваться в ход военных действий, доверив это генералам. Весть о назначении «дедушки» была воспринята и в армии, и в обществе на «ура». Но сам, «хитрый лис Севера», как нарекут его французы, вовсе не рассчитывал на быстрый военный триумф. На вопрос, полагает ли он победить Наполеона, Михаил Илларионович ответил: «Мы Наполеона не победим. Мы его обманем».

Бородинское сражение было для Кутузова вынужденным. Общество и армия единодушно требовали генерального сражения. И «хитрый лис» уступил. Однако после тяжелых потерь, понесенных в ходе битвы, Михаил Илларионович принял решение продолжить отступательную тактику и оставил Москву. В отличие от Барклая, заклейменного «предателем» за летнее отступление, «дедушке» оставление Первопрестольной простили. Ему верили. На него уповали. «Москва - еще не вся Россия», - пояснил свое решение Государю Кутузов и спас армию для будущих побед.

Наполеон напрасно ждал переговорщиков о мире в сожженной Москве. Великий полководец впервые попал в ловушку и в условиях отсутствия снабжения вынужден был отступить и сам просить о мире. С этой целью он направил к Кутузову посланника с полным уважения письмом: «Посылаю к Вам одного из Моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных делах. Хочу, чтоб Ваша Светлость поверили тому, что он Вам скажет, особенно, когда он выразит Вам чувства уважения и особого внимания, которые Я с давних пор питаю к Вам. Не имея сказать ничего другого этим письмом, молю Всевышнего, чтобы он хранил Вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом».

Уважение корсиканца вряд ли было ложным. Наполеон умел ценить чужие воинские таланты и воздавать им должное.

Михаилу Илларионовичу мир с неприятелем был ни к чему. Чаша весов уже склонилась на русскую сторону. Теперь оставалось гнать и бить ослабевшего и деморализованного врага, не позволяя ему пополнить запасы и укрепиться. Через три месяца после оставления Москвы Русская армия уже перешла границу и, очистив от французов свою землю, гнала «непобедимых» по Европе. «Мог бы я величать себя первым генералом, перед которым бежит Наполеон, но Бог смиряет гордых, - писал Кутузов, слава которого достигла апогея.

На пике этой славы и призвал Бог «хитрого лиса», которого чудесным образом сохранял он столько раз для этого последнего великого подвига во спасение Отечества. Михаил Илларионович скончался в Варшаве 28 апреля 1813 года. По велению Государя он был погребен в только что отстроенном Казанском соборе с отданием высших почестей, в присутствии членов Императорской фамилии, всех высших сановников империи, высшего духовенства и генералитета.

18 лет спустя, склоняясь пред этой славной могилой, А.С. Пушкин напишет:

Перед гробницею святой

Стою с поникшею главой...

Все спит кругом; одни лампады

Во мраке храма золотят

Столпов гранитные громады

И их знамен нависший ряд.

 

Под ними спит сей властелин,

Сей идол северных дружин,

Маститый страж страны державной,

Смиритель всех ее врагов,

Сей остальной из стаи славной

Екатерининских орлов.

 

В твоем гробу восторг живет!

Он русский глас нам издает;

Он нам твердит о той године,

Когда народной веры глас

Воззвал к святой твоей седине:

«Иди, спасай!» Ты встал - и спас...

 

Внемли ж и днесь наш верный глас,

Встань и спасай царя и нас,

О старец грозный! На мгновенье

Явись у двери гробовой,

Явись, вдохни восторг и рвенье

Полкам, оставленным тобой!