***

В лохмотья метелей одет,

Февраль по сугробам влачится.

Опять Понедельник грядет –

Не Черный, не Страшный, а Чистый.

Постель застелю на восток,

Свечные запасы восполню,

Забытый за зиму восторг

Наутро коленями вспомню.

Почувствую, что неспроста

В груди растворяется сладость:

В сухой оболочке поста

Со скорбью соседствует радость.

И радости этой волна

Впервые внезапно нахлынет

Не в то ли мгновенье, когда

Ослепнешь под  епитрахилью?

Когда сквозь кромешную тишь

Проникнет заветное Слово,

Когда ты на лбу ощутишь

Ожог  от оклада Святого?

Раздвинется  дней  окаём,

И в мире, спасенье принявшем

Что есть? - только имя твоё,

Его лишь и помнишь у Чаши…

***

…С широкой ступени во двор

Шагнёшь – и замрёшь, пораженной:

Заваленный снегом простор

Окажется преображённым,

Сверкнут переливом блесны

Соседних домишек оконца,

Потянется струйка весны

От низко висящего солнца.

И кажется: небо само,

Лазурною выгнувшись аркой,

Звенит и щекочет крыло

Сидящей на куполе галки.

Сретенье

Симеон исполняет Закон:

Сокрушаясь безропотным сердцем,

Покаянный читает канон

Над едва нарождённым младенцем-

Сыном мытаря иль рыбаря,

Близнецами торговки речистой

И над Тем, кто пока в пеленах,

Возлежит на руках у Пречистой.

Вместо агнца – два сизых крыла,

Заметался птенец желторотый:

За спиной Симеона – врата,

За спиною Младенца – ворота.

Там, сквозь щель,- синевы поясок,

Шум базара и запах съестного,

Пыль  да камни, трава да песок –

Рябь зелёного и золотого.

Полосатый хитон бедняков,

Горделивая выправка знати,

Тень оливы, упряжка волов,

Смуглый раб, бедуин на осляти…

И Тому, кто младенчески спит

В треугольнике тёплого света,

Предстоит полюбить  и простить.

И спасти этот мир разноцветный.

…Всё потом. А пока Симеон

Молит  о человеческом Сыне.

Исполняется Высший Закон.

Меркнет свет. «Отпущаеши ныне…»

Агасфер

Час шестый… Значит. Всё-таки смерть?

Но какая-то сила иная

Распирает прозябшую твердь

И кору  у дерев пробивает.

Как всегда в эти скорбные дни

Неспокойны воздушные сферы:

Ожиданье, болезни сродни,

Неотступно томит Агасфера.

Вертит шеей на призрачный зов

И не может никак разобраться:

В плед ли кутаться, пряча озноб,

Или взмокшим платком утираться?

Жмётся тенью в расщелины плит,

Обдирает колючками кожу,

Как безумный, гугниво бубнит,

Жадно перебирая прохожих.

Сколько их в этом сладком плену –

Хмурых, радостных, здравых, недужных,

Сытых, алчущих… только ему

Не один, а Единственный нужен…

***

Наконец-то и я поняла,

Что, взыскуя Небесного Града,

Ни  к родне, ни к друзьям, ни к царям

Обращаться в надежде не надо.

Хоть и трудно, но надо суметь –

Пусть шажок за шажком, понемногу

Самому до конца одолеть

Одинокую эту дорогу.

И однажды, любовью дыша,

Ты поймёшь без привычного страха,

Что напрасно томилась душа

В  ожидании Божьего Знака.

Этот Знак был повсюду с тобой:

Неподвижное облако, сосны,

Одуванчик пчеле золотой

Протянул свой желток светоносный.

Прежде – сор, ныне – вещий язык:

Дух полыни, ятрышника свечки,

Скрип кузнечика в травах резных,

Весь он – только глаза да сердечко.

***

И улица, где родилась,

И люди, которых не стало,

Имеют, как это ни странно,

Не с прошлым, а с будущим связь.

Когда-нибудь времени плен

Разрушится, дрогнут пространства,

И обетованное Царство

Воздвигнется здесь, на земле.

Не где-то в холодных мирах,

А здесь, где бурьян и крапива,

Сеть августовской паутины

И вкус бузины на губах.

Всё будет: дожди и теплынь,

Пригорки, поляны лесные

И счастье – ногами босыми

Ступить в придорожную пыль.

Молитва достигнет сердец,

Над речкою стриж пронесется,

К родному порогу вернется

Убитый под Нарвой отец.

И будет, как встарь, купола

Кропить небосвод позолотой,

Как Господи, многи щедроты

Твои и как дивны дела!

***

Но если все кончается крестом,

То значит, миром правит тьма и тленье,

Всех нас, влачащих дни среди пустот,

Опутывая сытостью и ленью.

Над простотой поспешный суд верша,

А нам, незрячим и глухим, внушая,

Что в строчках псалмопевца – не душа,

Не Бог, а лишь грамматика сплошная.

И что конец у каждого простой:

Когда земля вонзится в вечность клином,

На то, что было некогда тобой,

С лопаты сбросят ком тяжелой глины.

И все… А громогласная труба

И крохотной былинки не встревожит,

И следует проститься навсегда

С щемящей правдой: «грешные, но Божьи…»

Не потому ли непогода зла,

Тревожен воздух, по ночам не спится,

И, не переставая жжет глаза

Во всю Крестопоклонную седмицу?

На то и радость светлая, что Крест –

Не смерть, а воскрешения основа,

Недаром в эти дни летят с небес

К нам ирмосы Пасхального канона.