Этот  рассказ не более чем литературное произведение. Сходство имен персонажей рассказа с реальными лицами – конечно же только случайное совпадение. Автор.

Что бы там не думали возомнившие себя вершителями судеб, я – боевой офицер. Был, есть и буду ... ни на секунду не сдаваться системе, стремящейся внушить тебе всеми своими проявлениями, что ты – быдло бесправное.

Капитан Эдуард Ульман

Эдуард Ульман был примером  ответственности и дисциплинированности,  добра и порядочности... он остается в числе тех выпускников... (которые) вызывают чувство гордости коллектива нашей школы.

Рубан Петр Алексеевич, директор Краснозерской средней школы N 2, которую закончил Ульман

Срочная служба Володи подходила к концу. Нельзя сказать, что она была сплошным кошмаром, как для большинства хиловатых, замордованных “дедами” и кавказцами солдатиков. Все-таки его положение инструктора по рукопашному бою, мастера спорта по боксу давало немалые преимущества. Тренироваться к нему с удовольствием приходили даже офицеры спецназа.  Но лучше бы скорее дембель, тем более что армия все больше увязала в Чеченской войне, от которой пока его Бог миловал. 

Закончив дневные самостоятельные занятия на турничке (еще одна заслуженная им тренерской работой привилегия), Володя направился к казарме.

На лавочке, у стены столовой, он увидел  земляка-москвича, и вид его Володе не понравился. Жалко согнувшись, солдатик держался за ребра, из разбитой губы сочилась кровь, казалось еще немного – и он разревется как ребенок.

- Что случилось? – спросил Володя. – Давай, давай выкладывай, все равно потом узнаю.

- Володя, не надо, не ввязывайся. Их целая свора, всю роту в страхе держат. Ахмад деньги присланные родителями отобрал, ругал что мало, бил, сегодня после отбоя в наказание приказал туалет чистить.

- Пойдем, разберемся! – Володя крепко потянул солдатика за руку. – Покажешь мне этого Ахмата.

В кухонном отсеке столовой на табурете картинно восседал здоровенный, по пояс голый «джигит» с наколкой ВВ (внутренние войска) на плече. Он один не работал – повара и помогавшие им солдаты кто чистил картошку, кто возился с кастрюлями и котлами. Который здесь был Ахмад, можно было даже не спрашивать.

Увидев Володю и солдатика, он сразу все понял, одним движение вытащил из пояса брюк ремень и начал наматывать на руку, так что тяжелая, видимо залитая свинцом пряжка, плетью свисала к земле. Но закончить свое занятие ему было не дано.

В один прыжок оказавшись в шаге от не успевшего среагировать Ахмада, Володя с передней ноги сбоку ударил того под колено. Маваши гири – страшный удар карате, когда бедро круговым движением выносится вперед и в бок, параллельно земле, нога распрямляется как плеть и с большой силой подъемом стопы лупит по противнику. Ахмаду не повезло – удар сапога буквально вынес его коленный сустав. Едва нога Володи вернулась на землю, он вновь ударил падающего противника, на сей раз – носком сапога в солнечное сплетение.

От перехваченного дыхания Ахмад не мог даже выть, разинув рот как рыба, лишь пускал слюни и поскуливал, перекатываясь по полу, судорожно сжав руками поврежденное колено.

- В следующий раз импотентом оставлю! – пообещал Володя. – И шакалам своим передай, будут борзеть – всю спортивную роту приведу разбираться. Давай, поправляйся, и осторожней будь – больше ножку не подворачивай... 

Учитывая хорошие отношения с офицерами, последствий Володя особо не опасался. Но порой жизнь преподносит занятные сюрпризы.

На следующий день на спортплощадке Володю окликнул незнакомый прапорщик спецназовцев.

- Эй, длинный! Наш капитан тебя вызывает на пару слов.

Заметив нерешительность Володи, прапорщик добавил:

- Да не боись, разговор не о вчерашнем будет...

У тяжелого грузовика Володю приветствовала группа офицеров. Одного из них он знал -  Эдуард Ульман, капитан спецсназа ГРУ, из сибирских немцев.

- Ну здравствуй, герой! – поприветствовал Ульман. -  Хотел попросить тебя потренировать моих ребят.

- Без проблем, потренирую! – широко улыбнувшись, обещал Володя.

Свое обещание он выполнил.

Бойцы Ульмана занимались как сумасшедшие. Стрельбы из различных видов оружия, марш-броски, пейнтбол, тактическая подготовка, минное дело. Теперь ко всему этому прибавились тренировки по рукопашному бою и с ножами. Готовность Эдуарда и его людей в любое время дня и ночи побегать, пострелять была притчей во языцах среди офицеров и вызывало почтительное недоумение. Поговаривали, что только немец так может выкладываться и гонять подчиненных за капитанскую зарплату. То, что в группе Ульмана в прошлых командировках в Чечню никто не погиб, обычно при этом замалчивали. 

Гораздо меньше понравился Володе разговор с капитаном Ульманом, происшедший через пару месяцев.

- Володь, ребятам идут на пользу твои тренировки. К тебе на рукопашку все в охотку ходят, не то что на марш-броски или даже на стрельбы. Физическая форма парней улучшилась, по горам будут быстрее бегать, двое курить бросили, – Ульман выдержал паузу. – Только ты сам говорил – быстрый, поверхностный эффект от занятий заметен уже после первого месяца, но настоящие знания приемов против ножа, карате приходят только после пары лет регулярных тренировок. Моим парням нужны эти знания. Иначе придется платить кровью. Их можешь дать только ты, других хороших тренеров у нас нет... Но нас посылают в Чечню на следующей неделе. Я знаю, что у тебя скоро дембель. Я не хочу пробивать через начальство приказ, чтоб тебя против воли направили вместе с нашей группой. Могу обещать, что никто не будет требовать от тебя ходить на боевые задания и в разведку, стоять в караулах. Но я прошу, чтоб ты сам вызвался поехать с нами и продолжил тренировать ребят...

Иронично ухмыльнувшись, Володя посмотрел на капитана как на сумасшедшего. Променять скорое возвращение в Москву, встречу с родителями, девушками, друзьями, настоящий спортивный зал  на неустроенность и грязь военного бытия, еду из консервных банок всухомятку, свист чеченских пуль и самодурство начальства (не все ж такие как Ульман)? И ради чего? Чтоб московское ворье, раскатывающее на мерседесах, поршах и феррари смотрело на него в программах новостей тельавидения как на лузера-неудачника?

Словно прочитав его мысли, Ульман ответил:

– Я и сам после военного училища в 1994 году вызвался добровольцем в спецназ ГРУ. Наверняка можно было подыскать более спокойную работу. И потом шесть рапортов на перевод в Чечню написал. Если офицер на войне не был – то какой он профессионал? Да и потом, ты сам говорил – после спарринг-боев на тренировке стакан молока или даже простой воды гораздо вкуснее вина или водки, которую тут все жрут с тоски и скуки. Тоже самое после настоящего боя. Нам скучать некогда. Мы валим вражин, которых нельзя не завалить, и извини за громкие слова – служим не этой поганой системе, и даже не правительству, а Родине.

- Нет, капитан! – твердо сказал Володя. – Ты классный мужик, вся группа – отличные ребята, но добровольно ехать в Чечню, за компанию рисковать жизнью я не могу. Хотя бы из-за родителей. Случись что со мной, им никто не поможет, а выжить на пенсию в Москве - врагу не пожелаю. И не пытайся меня переубедить – бесполезно.

- Ну что ж, хорошо. Поступай как знаешь. Но учти – если с кем-нибудь в моей группе что-то случится, даже если будет просто ранен - я пришлю тебе его фотографию. Заказным письмом, с уведомлением о вручении – чтоб точно получил. Потому что ты будешь виноват, что его не подготовил. Если кто с задания не вернется – буду слать фотографию каждый год, в годовщину смерти. В этом будет не только моя, командира, но и твоя вина. И живи с этим как знаешь...

Ровно через неделю, вместе с группой Ульмана, Володя летел на борту транспортного военного самолета в аэропорт Моздок, для переброски под Грозный.

Обжившись, начали готовиться к выполнению развед-заданий. Особо запомнился Володе инструктаж, устроенный группе вблизи высокогорного чеченского аула.

Ульман специально привез их посмотреть на только что расстрелянную  российским блокпостом  машину чеченской скорой помощи.  Убитый водитель склонился лицом на руль, женщина-врач в белом халате мертво откинула голову на подголовник сиденья. Внутри усыпанного стреляными гильзами кузова, и рядом с машиной, обвешанные с головы до ног оружием, валялись пятеро убитых боевиков в испятнанных кровью белых врачебных халатах поверх камуфляжа. Они отстреливались до последнего... К счастью с российской стороны в бою были только раненые...

- Чеченцы так солдата Евгения Родионова и всех кто с ним в карауле стоял захватили, тоже подъехали на “Скорой”,  – заметил Ульман. – Слышали про него наверно? Потом ему голову отрезали за отказ снять крест, который носил с детства.... Запомните – доверчивые на войне погибают первыми. Сколько было случаев, когда люди, поверившие чеченцам, возвращались домой без голов. Мы в Ачхое стояли, когда полковника пригласили на свадьбу, а привезли без головы. Или в Шалях, в этом году, двое омоновцев стояли на трассе, смена приехала – а они без голов. В 2000 году мы стояли под Бамутом. Связисты с соседнего полка поехали в Ачхой на рынок. Обоим затылки прострелили из бесшумника... А история, когда сбили двух летчиков? Когда к ним пошла группа эвакуации, кто дорогу перекрыл? Женщины! Устроили антивоенный митинг, командир ждал, пока они разойдутся, а летчикам тем временем головы отрезали. Бабушка к вевешникам ходила, молочком поила. Как бабушка прошла, так минометный обстрел. Чеченцы подкармливали солдат, а в итоге отравили троих  синильной кислотой... И получается, закон такой – тот, кто доверяет чеченцам, рискует не вернуться.

Я не знаю, что чечены придумают в следующий раз и кого подкупят, не знаю какую новую подлянку подложат армии сверху, – продолжил Ульман. – Мы не будем тратить время на обсуждение того, что от нас не зависит. Но если вы выстрелите на десятую долю секунды быстрее врага, окажитесь более меткими, хитрыми, будете легче чеченцев бегать по горам – хоронить будут их, а не нас. Лучше перестараться нам сейчас, чем родным и близким выплакивать глаза о нас потом. Я не позволю ни чеченцам, ни кому другому навредить группе. Потому мы будем продолжать тренироваться. И воевать станем, надеясь не на авось, а по-умному.

Пронеслись последние месяцы срочной, а потом и полгода сверхсрочной службы. И не мог же Володя все время отсиживаться на базе, когда группа уходила на боевые задания  – в общем, медали ордена “За заслуги перед Отечеством” II степени с мечами он и Эдуард Ульман получали вместе.

Но воевать по-умному получалось не всегда, и не по вине капитана Ульмана. В тот день – 11 января 2002 года и у армейского командования, и у разведчиков все шло наперекосяк. Были получены агентурные сведения, что в селе Дай скрывается самый жестокий полевой командир Хаттаб с охраной из 15 арабов. Тот самый Хаттаб, который организовал взрывы высотных домов в Москве, Волгодонске и Буйнакске, погубившие сотни мирных жителей, руководил нападением 2500 чеченских боевиков  на 6-ю роту  псковских десантников[1].

Взять Хаттаба конечно же было надо. Но то, как планировалось организовать операцию, у обстоятельного, любившего порядок и организованность капитана Ульмана вызывало вполне обоснованные опасения. Уж слишком внезапно был отдан приказ об отправке в горы. Вдруг, с бухты-барахты объявили его, не разъяснив даже путно, куда конкретно десантироваться, а только – в горы. Все отработанные правила подготовки оказались этим спешным, как при пожаре, приказом нарушены... И ничего-то на сей раз предоставить не удосужились: ни карты местности, ни аэрофотоснимка, ни минных полей, ни расположения наших войск, ничего. Обычно, по заведённому порядку, Ульман заранее тщательно готовил всякую операцию: получал карту, думал над ней два дня, строил макеты местности, гонял группу по разным вариантам: на этом склоне – так работаем, на другом – этак, здесь, если нападут, то по ущелью скрытно пробежать можно, там засекли кого-то – либо долбим, либо уходим тем или иным из загодя намеченных маршрутов. А в этот раз ничего-то подготовить как следует не дали!..

Тем не менее, 11 января 2002 года группа спецназа ГРУ N 513 в составе 12-ти человек под командованием Эдуарда Ульмана десантировалась в 3 километрах юго-восточнее Дая, недалеко от села Циндой и организовала засаду.

Вскоре на дороге, ведущей из села Дай, показалась первая машина – битком набитая чеченцами “Газель”. Тяжело вздохнув, в любой момент ожидая выстрела и всяческой подлости, капитан Ульман сам, один, вышел на дорогу и махнул рукой машине остановиться. Остальные бойцы прикрывали своего командира из засады.

- Он один, дави гяура! – заорал сидевший рядом с водителем самый молодой, горячий пассажир “Газели” Магомет Мусаев и  сильно пихнул водителя в плечо. От неожиданности тот крутанул руль и выжал газ - “Газель” ускорилась и вильнула прямо на Ульмана. Вот когда пригодилась быстрая реакция, выработанная непрерывными тренировками – Эдуард резко отскочил с обочины в сторону. Выплевывая комья земли из-под колес, словно взбесившаяся, машина провихляла мимо. Ульман вскинул автомат и сделал предупредительный выстрел в воздух. Не останавливаясь, “Газель” вернулась на дорогу и еще сильнее газанула, надеясь уйти. Тогда Эдуард и бойцы его группы открыли огонь на поражение.

Прокатившись несколько десятков метров по инерции, машина замерла на обочине. Один пассажир был убит, двое, в том числе водитель, ранены. Оружия в машине разведчики не обнаружили, о происшествии доложили командованию.

Руководил операцией полковник Плотников из ВДВ, на связи с группой находился майор Перелевский. Очень скоро они передали Ульману приказ – оставшихся пассажиров машины уничтожить.

Ульман не верил своим ушам. Даже если чеченцы в “Газели” прощупывали дорогу для Хаттаба, даже если, во что бы то ни стало, надо было сохранить тайну места пребывания разведгруппы, в приказе на уничтожение не было смысла – в десятке километров находились российские войска, два бойца вполне могли передать им задержанных. Ульман попросил повторить приказ на уничтожение в присутствии бойцов группы. “У тебя не один, у тебя шесть “двухсотых”, вали из всех!” – прозвучало в эфире.

Командование рассчитало правильно: “Не упрется. Он знаешь какой исполнительный. Одно слово - немец”. Для Ульмана в тот момент этичным было выполнить приказ. Если этих людей приказывают уничтожить, то кто они такие? Насколько же они тогда важны для чеченского сопротивления, если с ними поступают так жестоко?.. Этих людей будут сейчас отбивать? Хаттаб же не дурак. Один из способов маскировки – маскировка под мирных жителей. Логично было предположить, что это разведгруппа для проверки маршрута. И сейчас пойдет на прорыв основная масса…

С охотой ли выполнили разведчики такой приказ? Все, кроме одного, у которого в Грозном порезали родных, плелись к месту расстрела как на каторгу. Но человеку свойственно придумывать самооправдания – перед тем, как нажать на курок в мыслях каждого промелькнули погибшие и искалеченные на Чеченской войне друзья, газетные фотографии руин взорванных в русских городах высоток, покореженных взрывами вагонов метро, окровавленных пассажиров, бородатые самодовольные морды головорезов-боевиков, при чеченской тейповой родо-племенной системе – наверняка родичей кого-то из пассажиров “Газели”. К тому же спецназ ГРУ – не христианские проповедники, спецназ является истребительно-диверсионной группой, предназначенной преимущественно ДЛЯ УНИЧТОЖЕНИЯ ПРОТИВНИКА. В скором времени, как они верили, их ждала встреча с боевиками Хаттаба, ради такой встречи стоило идти на любые жертвы, как среди своих, так и чужих. Перед тем как нажать на курок, Володя повторил слова, услышанные на инструктаже у машины Скорой Помощи, полной боевиков: ”тот, кто доверяет чеченцам, рискует не вернуться”.

Трупы расстрелянных чеченцев, побросали в “Газель”, машину подожгли. Группа Ульмана продолжала блокировать дорогу. Но все оказалось напрасным – боевики Хаттаба (если они там были), ушли из Дая неприметными горными тропами.

Меж тем в тылу российской армии шла своя жизнь, имеющая особые законы и понятия о том,  что такое хорошо, и что такое плохо, очень отличные от представлений группы разведчиков Ульмана.

- Да ты проходи, садись! – грузный майор не вставая со стула с усмешкой пожал руку армейскому старшему лейтенанту. – Давай, рассказывай, какая беда приключилась?

- Виталий Яковлевич, неудобно к Вам обращаться, но не могли бы Вы опять меня выручить? Жалованье снова задерживают, боевые еще за прошлый год не выплатили, а мне семью кормить...

- Эх, Никола, Никола! Жалованье, боевые... Майор двумя толстыми пальцами-сосисками  вытащил из кармана пачку голубых тысячерублевок, небрежно бросил на стол. – Пересчитай, сколько там?

- Сорок две тысячи, Виталий Яковлевич!

- Бери, отдашь, когда сможешь. И крепко подумай... Вот мы почти ровесники, а ты все еще лейтенант. А я между прочим военный комендант Шатойского района. Ты все на боевые задания ходишь, грудь под пули подставляешь  – надеешься так карьеру сделать? Мы ж не в девятнадцатом веке живем, не во времена генералов Ерломова и Барятинского, а в двадцать первом, то бишь в нашем современном гадюшнике. Тут голову на плечах иметь надо. Вояки-герои генералы Шаманов с Трошевым – что, большую карьеру сделали? В Москве ныне не те, кто с чеченцами воюет в чести, а кто с кланом Кадыровых дружит. Иди, поднимай роту по тревоге – у села Дай сожженную чеченскую машину с трупами обнаружили, я еду разбираться, будешь осуществлять охранение.

- Есть, товарищ майор!

Но приехав на место высадки в горах группы Ульмана, разбираться комендант Шатойского района ни в чем не стал,  – тут же вызвал прокуроров из Шатоя, причем не из-за желания скорее смотать из опасного места -  рота сопровождения и БТРы обеспечивали хорошее прикрытие. Кто стукнул про группу Ульмана чеченцам, так и осталось покрытым мраком. Закрутилась бездумно-жестокая машина военного следствия – за выполнение “преступного” приказа капитан Ульман и бойцы его группы были арестованы.

Чеченские “правозащитники” упивались триумфом. Но слишком рано – состоялся суд, и 29 мая 2004 года присяжные полностью оправдали капитана Эдуарда Ульмана и его боевых друзей по всем пунктам, сочтя, что они просто выполняли приказ командования. Ульман восстановился в армии, женился. Несмотря на то, что его родители к тому времени уехали жить на землю предков – в Германию, и после такого обращения россиянского государства с сыном не имели ни малейшего желания возвращаться, Эдуард хотел по прежнему служить России офицером спецназа.

Но как стая волков, обложивших вырвавшегося от них на первых порах скакуна, “мирные” чеченцы и их наймиты вцепились в группу Ульмана. Оправдательный приговор присяжных был опротестован родственниками погибших чеченцев и отменен военной коллегией Верховного Суда России (случай редчайший в мировой юридической практике, очень смахивающий на вопиющее беззаконие, в которой вердикт присяжных считается истиной в последней инстанции). Чеченские “правозащитники” начали готовиться к новому суду. В формально действующей по закону юридической системе России при наличии денег, настойчивости, учитывая низкие зарплаты большинства и всеобщую продажность, злонамеренные силы могут натворить немало бед.

12 присяжных отбираются из 60 кандидатов, за деньги в коллегию присяжных можно протолкнуть “торпеды” – нанятых людей, которые торпедируют обвиняемых. Можно попытаться запугать или подкупить присяжных, десять-двадцать тысяч долларов – сумма огромная для пенсионера, что она значит в бюджете Кавказской войны, исчисляемом миллиардами?

Но “торпед” в число 60 кандидатов удалось запустить всего несколько, и благодаря бдительности адвокатов их кандидатуры были отклонены, избранные присяжные оказались честными и умными людьми - они вновь, на сей раз единогласно признали невиновным капитана Ульмана и его бойцов.

Но военная коллегия Верховного Суда России с упорством кровожадного маньяка отменила и этот оправдательный приговор. И постановил, что дело Ульмана и его разведчиков будет рассмотрено тремя профессиональными судьями.

Хорошо теплым апрельским днем вместе с друзьями сидеть в беседке старинного ростовского парка. Солнечные лучи весело пронизывают не успевшие покрыться густой листвой ветки, зеленеет молодая травка, по-весеннему легко и соблазнительно одеты прогуливающиеся по дорожкам девушки.

Но не из-за красот природы собрались здесь бойцы Ульмана – в офицерской общаге и казарме они вполне справедливо опасались прослушки.

- Чего ждать? -  Решение судей предрешено. Не для того они отменяли два оправдательных приговора, чтоб нас теперь отпустить! – горько заметил молоденький лейтенант спецназа. – Эти волчары нас оформят сгнить в тюрьме в угоду чеченцам. Сам президент Чечни Алханов с Кадыровым по нашу душу в высоких кабинетах суетятся. Да и статистика против нас – если дело без присяжных рассматривается, судьи выносят 99% обвинительных приговоров. Больше чем ЧК в гражданскую войну или в тридцать седьмом. Шансы избежать тюрьмы  у нас нулевые.

- Скрываться? – задумчиво спросил Володя. – А как же родители, Москва?

- Ну в Москву ты всегда вернуться успеешь – в Бутырке и на Матроске ждут,  не дождутся! - невесело заметил лейтенант.

- Отставить панику, – твердо приказал Ульман. – Мы вместе, на свободе, и сами в плен не сдадимся. Не уцелеем – так хоть погусарим!

Ободряюще хлопнув Володю по плечу, Эдуард добавил:

- Полагаю те, кто против нас в Чечне суд организовали, недолго в друзьях  Москвы проходят. Российской силы они УЖЕ не чувствуют, если их и дальше по волчьей шерстке гладить – весь Кавказ полыхнет. Тогда и мы сможем легализоваться. Но дожидаться этого я лично предпочитаю  свободным, на природе, а не в тюрьме или лагере.

- А если припрет – вновь вмешался в разговор приободрившийся Володя – граница с Украиной и Казахстаном практически прозрачная, а дальше – весь мир в кармане! На крайний случай можно во Французский Иностранный Легион податься – ОНИ СВОИХ НИКОГДА НЕ ВЫДАЮТ. И правило у них хорошее есть, знакомый боксер там отслуживший рассказывал – коль какая промашка с туземным населением случится – 24 часа гауптвахты за обезьяну!

- Ты смотри, особо не возбухай! – обрезал его Ульман. – Семь раз на боевые задания сходил – и уже Иностранный Легион, весь мир в кармане... Ну что, бойцы – кто со мной, на нелегале жить, а кто в “самый гуманный суд в мире”? Я не могу вам приказать, пусть каждый решает сам за себя, но знайте – явившись на вынесение приговора, вы идете в чеченскую ловушку. И я, Ваш командир, впервые не знаю, как вас потом вытащить.

- Все с тобой, командир, ты единственный, кому мы верим! – ответил за всех Володя. – И пусть попробуют поймать, если не боятся...

P.S. 13 апреля 2007 года, после того как Ульман, Воеводин и Кагаланский дважды не явились в суд, они были объявлены в федеральный розыск. 14 июля Эдуард Ульман был заочно осужден на 14 лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Лейтенант Александр Кагалинский был осуждён на 11 лет. Прапорщик запаса Владимир Воеводин - на 12 лет. Майор Алексей Перелевский, передавший боевой приказ группе Ульмана, был приговорен к 9 годам и арестован в зале суда (несмотря на предупреждения, словно надеясь на чудо, на вынесение приговора Перелевский явился).[2]