Наконец-то, спустя десять лет, в 1991 году, появилась возможность прикоснуться к родной земле – России! Сколько было волнений и переживаний! И вот, летит русский певец, который родился на чужбине, но не утратил любви, принадлежности к Отечеству! Как только самолет полетел над русскими просторами, я начал бегать от окна к окну, чтобы впервые взглянуть на родную землю. Какое ощущение! Это может понять только тот, кто сам был невольным блудным сыном матушки Руси. Я не замечал непривычного отношения к пассажирам стюардесс, которые обслуживали нас без улыбок и предупредительности. Даже когда уже приземлился, все эти неприятные проверки документов и багажа казались ничего не значащими. Все было сосредоточено на том, что я уже стою на родной земле. Встретили меня друзья, с которыми я познакомился и подружился, будучи в Канаде. Посадили меня в легковую машину и повезли от Шереметьевского аэропорта в Москву златоглавую. На дворе лето было в разгаре. Русская природа уже зеленела и расцветала. Все вокруг, казалось, улыбалось и приветствовало меня. Даже резкая дорожная тряска не могла оторвать мой взор от всего, что я видел. И вот сама Москва! Кремль с золотыми крестами и куполами, Александровский сад, собор Василия Блаженного, Красная площадь, Большой театр, Третьяковская галерея, Тверской бульвар, университет имени Ломоносова. Вижу все то, о чем читал только в книгах и слышал из уст родителей. Какое чудотворение! И такое ощущение у человека, который проехал чуть ли не весь белый свет! Кто это может понять? Только тот, кто был оторван от родной земли, державы... Глядя на меня, мои друзья удивлялись моему восторженному до слез отношению ко всему происходящему со мной. Будучи в Монреале я попросил друзей устроить меня в Москве на частной квартире, потому что я не хотел быть на родной земле и останавливаться в гостинице на правах иностранца. Это жестоко и не по-русски. Промелькнули перед глазами московские улицы и строения, и мы подъехали к большому дому. Встретили нас очень приветливые хозяин и хозяюшка. Я, как строитель, сразу обвел глазами очень хорошо убранную квартиру и подметил, что туалет не на месте, то есть рядом с кухней, но это инженерные детали, да и тогда было не до этого. Познакомились и сели за стол. Мне сразу захотелось черного хлеба с маслом, селедкой и лучком. Естественно, под такую роскошь требуется  холодненькая водочка, что в России на каждом столе. Затем появился и борщ со сметаной и все остальное вкусное. Долго закусывали, выпивали, искренне разговаривали… И незаметно досидели до позднего вечера. Поблагодарив Сашу Люлько за все и договорившись с ним о завтрашнем дне, мы разошлись. Оставшись с милыми хозяевами, я продолжал приятно дивиться: ведь даже телевидение, радио говорят по-русски. В первую ночь на родной земле пробовал заснуть, но ничего не получилось, сердцебиение было такое быстрое, что не только заснуть, но сидеть не сиделось… Подходил к окнам и всматривался в ночную столицу. Так и скоротал всю ноченьку темную родную! Утром приехал Александр и повез меня встречаться с журналистами, так как уже было заявлено, что впервые прилетает русский певец в Россию. В зале народу было много: представители телевидения, радио, газет, журналов… Вопросы были в большинстве интересные и логичные, но были и провокационные, и злые. Но я знал, что будут политические подкладки, как же без этого обойтись в наше цивилизованное времечко…

В общем, была очень интересная и полезная для меня встреча, да и думаю многим присутствующим тоже было не скучно, на кое-что открылись глаза… После обстрела вопросами журналистов я попросил Сашу повезти меня в Сергиев посад, так как я дал себе слово первым долгом поклониться и помолиться у раки святого Сергия Радонежского – Чудотворца и Заступника русского народа, матушки Руси! Издалека уже засверкали кресты и купола храмов Свято-Троицкого монастыря. Чем ближе подъезжали к святому месту, тем сильнее становилась греховная тяжесть. Около самого монастыря были толпы людей, приехавших со всех сторон, – и все к святому Сергию. Невозможно описать, что было у меня на душе в то время! Все эти великолепные храмы, несмотря на то что очень запущенные и нуждаются в восстановлении, сияли, благоухали, наполняли глаза слезами, а душу радостью. К святым мощам Чудотворца русского, как и нужно было ожидать, длинная очередь, сотни людей жаждут прикоснуться к раке. Встали и мы, грешные, блудные дети Отчизны. И вот я уже в храме, осталось несколько человек передо мной. Прежде чем я смог прикоснуться к Святителю, у меня потекли слезы ручьем, что было для меня, по натуре крепкого человека, неожиданным явлением. Женщина, стоящая сзади, спрашивает меня: «Что с вами, молодой человек, вам плохо?» Я говорю: «Да что вы, нет, все нормально». А слезы начинают душить. Потом я говорю ей: «Да вы знаете, что ведь я родился на чужбине, и встать перед святым Сергием как русскому человеку это нелегко, да и тяжесть грехов тоже дает о себе знать». Теперь уже нет ничего и никого, чтобы могло меня разделить со Святителем, я стою на коленях перед его святыми мощами и молю простить меня за то, что так долго я бродил по свету, «не прикасаясь к тебе, Отче, молю простить и помолиться за всех рассеянных кровавой революцией по свету сынов и дочерей, живущих и отшедших в другой мир на чужой земле, молю простить и помочь моему родному народу здесь, на Руси, очиститься и восстановить достоинство православного русского человека, чтоб ему жилось спокойно на святой, намоленной, красивой и богатой земле». Перекрестился и приложился к раке, и как только я отошел, сразу почувствовал душевное облегчение. А когда вышел из храма, то все встречные люди мне казались уже знакомые, как будто я их всех уже видел, как будто я здесь всегда жил. Такого со мной еще не совершалось. И после этого момента для меня не существовали ни законы, ни политика, ни бюрократия, ни начальство... Впервые  я ощутил, что крепко стою на земле, и никто меня не сдвинет. Выпили святой воды и, взяв её с собой, мы только физически покинули святой монастырь. Потому что моя душа уже навсегда осталась здесь молиться перед святым Сергием. Вернулись в Москву, пообедали. Я попробовал подремать, но не получилось, сердце еще не успокоилось. А в шесть часов выступление по телевидению в прямом эфире в программе «Добрый вечер, Москва» с Павлом Гореловым. Событие тоже немалое – первый раз родной народ увидит меня по телевидению. Какие будут вопросы, как я буду отвечать? Добрались до Останкино. Нужно было пройти через паспортный контроль, что мне показалось очень странно, ведь на бандита я не похож.

Выступление по телевидению прошло успешно, ведущий был прост и задавал уместные вопросы на тему моей жизни и состояние современного человека в мире. Даже поступили благодарственные телефонные звонки зрителей за правдивые и интересные ответы и спетые два романса. Назавтра, после моего появления в эфире, многие режиссеры, журналисты, писатели начали разыскивать меня по городу. Стали поступать предложения сняться в документальном фильме, дать интервью, выступить по радио… До какой-то степени был даже не рад этому наплыву, хотелось знакомиться с Москвой. Но, как говорится: «Взялся за гуж, так дюж…» Как православному человеку, первым долго хотелось пойти к святому Сергию, а как певцу, несомненно, в Большой театр. Достали билеты, что было нелегко, потому что их оставляют для богатых туристов, а рядовым уж как повезет. Зависело от того, знаете ли вы кого в Большом театре. Мне повезло, что там у меня есть дорогие для меня люди, Ира и Слава. Попал как раз на премьеру оперы «Жизнь за царя» Глинки. Роль Ивана Сусанина моя любимая, и всюду я пою арию «Чуют правду…» Опять волнение, но уже не душевное, а сердечное. Большой театр – это достояние не только России, но и всего человечества. Из него вышли такие гении, как Рахманинов, Шаляпин, Павлова, Собинов, Нежданова… которые повлияли на духовное и культурное развитие всего человечества. Его великолепный внешний вид украшает столицу. А когда я оказался внутри театра, то просто замер, какая красота. Театр переполнен, а мало русской речи вокруг. Действительно, одни иностранцы. Главным образом дипломатический корпус. Но теперь для меня главное – это опера: певцы, оркестр, дирижер, декорации, костюмы, грим… Затихло все, погас последний свет, и начинаем. Полилась родная, русская, за душу хватающая, музыка. Село Домнино, Антонида грустит по жениху. Отец Иван Сусанин успокаивает ее, раздается голос Сабинина,.. звучит прекрасная перекличка голосов. Какой хор! Костюмы и декорации – много исторически неграмотного. Евгений Нестеренко показался суховатым,  возможно, что был усталым. Но в общем картина была хороша. Публика встречала и благодарила бурно, хотя туристы и дипломаты в большинстве одинаково реагируют на все спектакли. После постановки с друзьями разобрали все по косточкам и разошлись по домам. Эту третью ночь в России я уже спал, как ребенок.

На следующий день программа была насыщена, а самое важное, был вечер газеты «Литературная Россия» под руководством замечательного русского человека и писателя Эрнста Софонова, где были многие известные русские писатели. Я пришел и сел незаметно в конце зала. Народа тысячи! На сцену вышел главный редактор и по именам стал приглашать почетных гостей на сцену. Тут я впервые увидел Валентина Распутина, Василия Белова, Игоря Шафаревича, Юрия Кузнецова… Начались выступления и речи, тема у всех была одна, как защитить Отечество от злой иностранной напасти, которая направлена на искоренение русского духа, культуры, литературы, быта… Были противоречивые фразы, некоторые еще видели защиту в советской власти. Какой самообман! Какая разница между интернационалистом-коммунистом и международником-демократом? Если от ума, то никакой, те и другие против национального самосознания, национальной государственности, хозяйственной политики и экономики.

Кто-то из сидящих в зале меня узнал и отправил записку на сцену. Вдруг я слышу: «Минуточку внимания, дорогие посетители русского вече, в зале присутствует Александр Шахматов, и его просят подняться на сцену». К этому я был совсем не готов, но не выйти тоже неудобно. Поднялся на сцену, и мне  сразу дали слово. «Ничего себе, - подумал я, - земляки не робеют!» Ввиду того, что многие выступающие говорили советская культура, советская литература, меня это очень угнетало. Я как ни в чем не бывало заявляю, что для меня звучит как-то странно, все говорят на русском языке, а культура, литература почему-то советская. По-моему, это неграмотно, ведь основой культуры и литературы является язык - значит, если мы говорим на русском языке, то о другом названии нашей великой русской культуры и литературы нет речи. И, к моему удивлению, зал взорвался аплодисментами. Тогда я еще добавил, что все человечество знает только русскую культуру и литературу, а мы, русские, нашему достоянию присвоили псевдоним. Зал еще сильнее загремел.

С какой радостью я рассматривал произведения русских художников в Третьяковской галерее! Несмотря на то что я уже посетил чуть ли не все музеи мира и видел гениальные картины, но такого душевного, естественного выражения характеров, природы я нигде не видел. Особенно картины Васнецова, Шишкина, Иванова… Целый день провел в Третьяковке, и не хотелось уходить. Познакомился с великими русскими творцами композиторами Георгием Свиридовым и Вячеславом Овчинниковым, о которых мы, русские, на чужбине, не знали, скрывали от нас русских гениев.

Тем временем в Москве накалялась политическая атмосфера, веял путчевый ветерок, и я решил поехать в Сибирь, на родину родителей. Сел на поезд и поехал по русским просторам. Какая передо мной открылась панорама! Ведь о русской природе мы читали только в произведениях, а тут я вижу наяву. Эти белые березы, цветущие яблони, поля цветов и зелени – от всего захватывало дыхание. В вагоне ехали простые и приятные люди со своей домашней снедью и аппетитно закусывали. Но мне было не до еды, а тем более, когда стали подъезжать к Тобольской губернии, где родился наш папа, Василий Симеонович Шахматов. Не мог спать, все уносились мои мысли в далекое прошлое, когда в деревушке появился на белый свет любимый отец, когда он, малютка, с братом и сестренками бегал по этой священной земле, не зная ни горя, ни бед, и не думал, что так жестоко развернутся события, и он вынужден будет скитаться сначала по родной земле, а затем уйти в изгнание на чужбину. Рано утром поезд подошел к красивому городу Тобольску. Первым показался монастырь с крестами и куполами на берегу великого Иртыша. Не могу объяснить, какое у меня было ощущение. Меня, как известного человека, встретили местные начальники, накормили завтраком и стали показывать город. Первым долгом повели в дом, где, как в ссылке, проживала Царская семья, затем в монастырь, где молодой монах поведал, что якобы икона Богоматери из этого монастыря попала в Австралию с русскими беженцами. Посетили и исторический музей, что для меня было очень важно, все хотелось узнать о моих корнях. К вечеру состоялась встреча с деятелями культуры. Выступали руководители, писатели, художники, музыканты… Мне все было интересно, тем более что сибиряки не москвичи, не оторваны от земли, природы, души открытые... Дошла и до меня очередь сказать слово и поблагодарить за внимание. Встал, а голоса нет, открываю рот, а звук не появляется, все начали переглядываться. Такого еще со мной не было. Подали мне стакан воды, и только после того, как я выпил, у меня прорезался голос. Но я был так взволнован, что только сказал спасибо и сел. И тут я почувствовал, что значит прикоснуться к корням, к родине отца. Я узнал, что есть необъяснимое чувство, родовая и отечественная принадлежность, и как бы нас ни отрывали от родной земли – оторвать невозможно. Наши гены, душа и кровь не позволят. Конечно, той деревни, где родился папа, уже давно нет и точного места, где отец первый раз вдохнул воздух, я не нашел. Посадили меня добрые мои земляки на поезд, и я поехал на родину матери, в город Челябинск. Раскрылась вокруг Уральская природа, и мчит меня поезд все ближе и ближе еще к одному месту, где взошли мои корни. Здесь у меня было двойное волнение, я ехал не только на родину матушки, но и впервые встретиться со своей двоюродной сестрой – дочерью маминого брата Трифона. Поезд остановился, я вышел из вагона и увидел красивую женщину, которая была так похожа на нашу матушку, что не было никакого сомнения, кто она. И она, родная Анастасия, во мне тоже увидела черты своего отца. И никто и ничто не могло нас вырвать из объятий – объятий родных людей, до того не знавших друг друга. Сразу с вокзала сын сестры – Саша - повез на то место, где родилась наша любимая матушка. Но и здесь, к сожалению, дома того уже не было. Но все же прикоснулся к тому месту, где матушка сделала первые звуки, дала о себе знать на белом свете. Затем поехали встречаться и знакомиться тоже с большим родом Ушаковых. Сколько было слез и разговора весь день и всю ночь. На следующий день я был обязан встретиться с начальством, ведь в глазах власти я иностранец, и нужно прописаться, то есть, чтобы они посмотрели на мои документы и отметили в книжке. Что мне было неприятно - русскому человеку, певцу, служащему Отечеству по Вселенной, нужно еще доказывать, зачем я прибыл на родную землю. Уму непостижимое явление. До какой-то степени мне стало жалко начальников, ведь они исполняют приказ. Но пусть история рассудит это! Опять начались встречи, интервью и беседы. Первое интервью пришел брать молодой человек немецкого происхождения с местного радио, но представился русским. Приготовил аппаратуру, вопросы и начали. И тут свершилось то же самое, что и в Тобольске, не смог вымолвить ни одного слова, горло схватили спазмы, подкатил какой-то комок к горлу. Это напугало молодого журналиста и пришлось отложить запись назавтра. Опять душевное и нервное состояние захватили корни, гены, кровь... И понять это может только тот человек, который сам это испытывал. Обратились ко мне деятели культуры, чтобы я дал ряд концертов и помог организовать духовно-культурный праздник. Но так как меня уже ждали в городе Омске, то я дал согласие еще приехать с концертами и принять участие в фестивале. Милая сестра показала мне город и окрестности. И я опять покатился по рельсам. В городе Омске встретил меня мой настоящий земляк, казак Алексей Аксенов, который тоже родился в Трехречье – Китае. Но мы с ним никогда не встречались, он уехал из Манчжурии с семьей в Россию  в то время, когда Никита Хрущев усердно приглашал всех на родину, а родина оказалась целинная, то есть всех отправили разрабатывать дикую землю в Казахстане…

Встретились мы как родные, и увез меня Алексей к себе домой, несмотря на то  что администрация города хотела меня поместить в гостинице. А так как я по бабушке Аникьевой имею казачью кровь, то речь пошла о казачестве в наше время, о том, как стали появляться ряженые казаки и атаманы, то есть люди, которые ничего общего с казачеством не имели ни по крови, ни по духу.

После обеда глава города пригласил к себе познакомиться и поговорить. В то время начала перестройки журналисты особенно стремились встретиться с приезжими людьми, а тут еще как с Луны - из Австралии, где все, наверное, ходят вверх ногами. В вечерних новостях телевидение и радио сообщили о моем пребывании в городе Омске. Встреча с начальством была насыщенная, много поступило предложений в мой адрес – дать концерты, наладить деловые связи с Австралией… Но так как я приехал в Россию не делать карьеру, а помочь, как только можно Отечеству в нелегкое время, то я предложил организовать что-нибудь для поднятия духа в народе, для самосознания, чтобы ему облегчить смутный период. Начальник по культуре (есть такая должность, с не совсем подходящим, как мне  показалось, названием) спросил, что я имею в виду. «Давайте проведем историческое событие – первый всероссийский фестиваль «Русской культуры» в сердцевине матушки Руси, то есть географически в центре государства». После чего наступило молчание, затем господин Шалак говорит: «А может быть, лучше назовем «Российской культуры»?» Тогда я спрашиваю: «На каком мы языке с вами разговариваем?» «На русском», - ответил он. «Так как же тогда, говорим на русском, а культура российская? Ведь все мировые культуры основаны первым долгом на языке – возьмите итальянскую, греческую… Язык, потом религия… Так почему же мы прославленную по всей планете русскую культуру дома не называем русской, родной?» Но, видимо, начальству так хотелось, чтобы я играл хоть какую-то роль в перестройке, что согласились. Так и решили назвать – праздником русской культуры. И мы договорились провести его в будущем году. Я просидел всю ночь, сочинял и записывал программу на целую неделю фестиваля, так как меня назначили артистическим директором фестиваля, то есть я отвечал за дух и грамотность фестиваля.

Еще один день знакомил меня Алексей с городом. Трогательно было посетить дом-музей Ф. М. Достоевского; здание, где находилось управление адмирала А. В. Колчака. Свозил меня в казачью станицу, показал, как трудятся крестьяне. Дивный казачий православный собор, но, к моему разочарованию и скорби, внутри стоял орган и расставлены стулья – это был концертный зал. Я говорю Алексею: «И вы, казаки, это терпите?»

Посадил меня лихой казак на поезд. И поехал певец в город Новосибирск, где начинался Съезд православной молодежи. Поезд был ночной, и рано утром меня встретили Саша Люлько и Вася Дворцов. Я их еще из Москвы предупредил, что в гостинице я останавливаться не желаю, так что повезли меня на квартиру. И какую квартиру! С замечательной хозяюшкой Натальей Викторовной Соковиковой – красавицей, заслуженной балериной и общественным деятелем. От радости у меня глаза засверкали. Василий Дворцов оказался ее мужем, и появилась очаровательная девчушечка – доченька Настенька. Для меня, семьянина, – это было одно удовольствие! Вкусно закусили и запили чаем, стали знакомиться с программой Съезда. Узнал, что Съезд в основном будет проходить в деревне Колывань, недалеко от города Новосибирска.

Перед началом Съезда отслужили молебен в соборе, посадили нас на автобусы и повезли в сибирскую деревню. На автомобиле я уже привык ездить по хорошим дорогам Европы, а тут приходится часто подлетать на сиденье или катиться то в одну, то в другую сторону, но это тоже родное, утешал я себя. А потом решил, ведь это замечательно! В западных странах люди тратят большие деньги на всякие массажи и упражнения тела, а тут раз проедешь по советским дорогам - и не нужно беспокоиться о состоянии здоровья. Все разомнется и встанет на свое место. Даже себя рассмешил. Приехали в деревню с деревянными домиками и грязными улицами. Но это все телесное удобство, главное, это Съезд православной русской молодежи – духовная пища для души. Сбежалась забавная деревенская детвора, и рассматривали нас с головы до ног, особенно нас четверых, приезжих из-за бугра, как выразились соотечественники. Были замечательные русские патриоты из Аргентины -  супруги Беликовы, русская девушка-патриотка из США и я из Австралии с вселенным взглядом на жизнь. Стояла старая полуразрушенная церковь, школа, общежитие и натурально туалеты. Молодежи съехалось со всей России около пятисот, в возрасте от двенадцати до тридцати лет. Открытие началось в большом сельском зале. Приехали известные богословы, писатели, ученые, деятели культуры… Нас, гостей из изгнания, посадили в первый ряд. Первым поднялся на сцену архиерей с богатырского вида, поприветствовал всех присутствующих и начал читать доклад. Очень грамотно и в тоне Съезда. Но после окончания доклада он вдруг, глядя на нас, соотечественников-скитальцев, заявляет, что Русская Зарубежная Церковь ведет подрывную работу на нашей священной земле, то есть открывает свои приходы, и поехал… Я не знал, как это понимать, пригласили на Съезд и бухают прямо в лицо. А задавать вопросы можно было только в письменном виде, и я решил написать. Да, я против духовных подрывов, но какие могут быть подрывы Русской Церковью матери Церкви, это уже будет не русское и не христианское явление, а политическое, сатанинское. Да и этого не было – появились провокационные так называемые зарубежные приходы. И последний вопрос к владыке, почему патриархия разрешает открывать свои приходы там, где уже есть много православных храмов, как например, в Австралии? Прочитав мою записку, владыка сурово поглядел на меня и ничего не ответил, сошел со сцены. Что было удивительно для всей молодежи: до того красноречивый, тут архиерей вдруг ничего не мог сказать. Такой разворот событий, видимо, понравился молодежи, и они попросили меня выступить со сцены. Но так как я не докладчик и не готовился к выступлению, то отказался. Но молодежь настаивала. Пришлось выйти и сказать, что было на душе. Сказал, что как-то все очень странно и обидно. Ведь русские рассеяны по всем странам и материкам и всюду служат Отечеству – остаются русскими и православными, духовно, культурно и научно обогащают все человечество. За все свое изгнание с родной земли они по вселенной построили более пятисот православных храмов, монастырей, семинарий, старческих домов, культурных центров, школ, театров, фабрик, магазинов, деревень, городков - и все это во имя России, а на родной земле нас считают врагами. Где же здесь логика? Зал так затих, что слышно было, как комар пищал.

После длинной паузы зал взорвался аплодисментами, что для меня тоже было неожиданно. Я сошел со сцены и сел на последний ряд: если вдруг  опять будет злое выступление, то я встану и уйду. И слава Богу, больше не последовало отрицательных заявлений. Вечером все перезнакомились, пообщались и повеселились, как одна семья. Назавтра опять доклады в том же зале. Мы, гости, опять сидим в переднем ряду и внимательно слушаем доклады. Большинство были очень интересные. Еще утром мы заметили двух молодых парней неславянского типа, которые уж очень недобродушно смотрели на нас, но мы не обращали внимания. Во второй части собрания появляется на сцене юноша и начинает на нас прямо со сцены нести, вроде того, что мы враги и зачем нас пригласили… Вижу, пахнет провокацией, значит нужно в атаку, а то сядут и поедут, то есть сорвут Съезд и уже налаженную спайку среди молодежи. Встаю и поворачиваюсь к публике. Говорю: «Простите нас, люди добрые, мы сюда приехали с любовью и душой, но то, что сейчас я услышал – это оскорбительно и нечеловечно, разрешите уйти из зала». Повернулся и пошагал в боковую дверь, вышел в коридор. И думал, все на этом закончится, но не тут-то было. Вдруг выбегает молодежь из зала, и подбегают ко мне две маленькие девочки и со слезами просят: «Не уходите, Александр Васильевич, мы Вас любим, останьтесь…» Ну уж такой картины я совсем не ожидал. Вскоре подошли организаторы, священник и начали меня упрашивать вернуться в зал. Тут я смекнул, что из всего этого может получиться очень полезное последствие. Особенно мою душу захватили эти малютки. Тогда я говорю: «Дайте мне минут десять на размышление». Поговорив со многими, я решил вернуться в зал не из-за организаторов, а из-за молодежи. Но прежде, чем вернуться в зал, прошу, чтобы молодой человек со сцены перед всеми извинился. На что священник и руководители без замедления согласились. А этот молодой человек в слезы, оказалось, что два типа со странной внешностью его завербовали и дали ему задание. И этому глупенькому русскому мальчику пришлось извиняться за чужую вину. Я вернулся в зал, и доклады продолжились. Но этот несчастный мальчик вынужден был удалиться со Съезда, так как с ним никто из молодежи не хотел общаться. А мне его стало так жалко! Сколько еще таких посредников зла? Это происшествие нас, участников Съезда, еще сильнее сплотило. Попросили, чтобы я  дал концерт. Я поинтересовался: «Как же вы в один день без рекламы соберете людей и заполните большой зал?» На что местные ребята ответили, что это их проблема, только согласитесь. Во-первых, все так меня расположили, да и хотел знать, как будут молодцы собирать людей. Я согласился. Утром ребята встали рано, надули горячим воздухом шар, привязали большую корзину, посадили туда мальчугана, дали ему в руки большую трубу и пустили в небо на веревке. И он, летая над деревней, кричит во всю-то трубу: «Все на концерт Александра Шахматова из кенгуровой страны Австралии!» Глядя на такое зрелище, я смеялся от всей души. Надо же додуматься! Смекалистый наш мужик деревенский. Зал был переполнен до отказа, было столько цветов, слез и радостных крестьянских лиц! Чего я не забуду никогда. После концерта мы вышли погулять по деревне, с нами была и четырехлетняя Настенька. Вдруг наша Настя как запоет: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!..»

В Томской области посетил вновь образованный женский монастырь, где настоятель и основатель монастыря отец Иоанн рассказал мне, как зародилась обитель. После того, как умерла матушка, овдовевший отец Иоанн постригся в монахи. Стал служить Господу в большом городком приходе. Стало приходить много молодежи. Что не было угодно атеистической власти, и она решила его убрать его с многолюдного прихода. Отправили отца Иоанна в деревню обслуживать десяток старушек. Приехал отец Иоанн в Томскую область и стал разыскивать верующих. Нашлось несколько человек, и начали молиться в комнатушке. Благая весть стала разноситься по деревне, и стал народ приходить, а места для всех молящихся не хватает. Пошел смиренный монах к председателю колхоза и попросил его выделить участок земли, чтобы можно было соорудить помещение для молящихся крестьян. Председатель сказал, что он не верующий, но все же разрешил монаху основаться на одном из засоренных участков. Отблагодарил отец Иоанн председателя, и пошел со своими духовными чадами на участок. Расчистили участок, и подправив покосившийся домик, начали молиться в домашней церкви. Через некоторое время стало тесно и в этом Божием доме, во время литургии люди уже стояли на улице. Опять пошел отец Иоанн к начальнику попросить его помочь построить храм. Главным образом нужен строительный материал, а рабочей силы было уже много. Видимо, у председателя душа была христианская, и он сказал, что будут подходить грузовики с материалом, только указывайте, куда его уложить. И не спрашивайте, откуда он и кто распорядился. Тем временем стали приходить люди, мастера с разных городов на день на два поработать. В течение нескольких месяцев построили трапезную, кладовую, раскопали огород и посадили семена … А когда расчищали участок под  фундамент храма, то обнаружили под слоем земли толстый слой опилок с человеческими останками. Оказалось, что на этом месте был лагерь для заключенных с лесопилкой и, видимо, как умирали люди от голода и болезни, их здесь же закапывали. После такого открытия еще больше стало приходить верующих с разных мест России, и многие не хотели уходить. Стройка пошла еще быстрее. Стали приходить несчастные женщины, и многие с детьми, избегая тяжести городской и перестроечной жизни. Приходила молодежь, которая попала в плен сектантства-сатанизма. Молодые люди приходили, как бешеные, дергает их. Отец Иоанн заводит их в Божий дом и читает молитвы, чтобы выгнать поселившегося беса из человеческих тел. Через некоторое время они приходят в себя и не хотят уезжать из монастыря. Вот так и основался монастырь на костях заключенных. Чудо нашего времени на Руси!

Было радостно наблюдать, как молодежь трудилась на благо восстановления православного храма - все делали вручную, без техники, но с такой любовью! К сожалению, мое время подходило к концу, я вернулся в город Новосибирск, сделал выступление по телевидению, радио, дал интервью для газет, затем выступил перед учеными в Академгородке, пообещал в следующий раз прибыть опять и дать концерт в Большом оперном театре Новосибирска.