Об Авторе: Кузнецов Александр Александрович – писатель, ученый и альпинист. Он автор более 60-ти книг прозы и книг научно-популярного жанра. Кандидат биологических наук, доцент. Мастер спорта по альпинизму и Почетный Гроссмейстер Ордена альпинистов. Ветеран Великой отечественной войны. 

Николаевская военная богадельня в Измайлове

На Измайловском острове я родился и вырос, живя в бывшей богадельне. В ней были огромные комнаты, в сорок квадратных метров, потолки в пять метров высотой и антресоли. Красивые деревянные антресоли на половину комнаты, освещались большим окном и служили как бы второй комнатой. В 1925 году корпуса богадельни надстроили, из третьего этажа сделали два – третий и четвертый, и на этих этажах уже не было таких высоких потолков, антресолей и сводчатых потолков в коридорах. Остались они  только на 1-ом  и 2-ом этажах. До двадцати лет каждый день я видел под окном въездные ворота Государева двора и его строения. Но история Измайловского острова, как и Военной богадельни, была нам неведома. Мы, мальчишки, не знали даже такого слова - «Богадельня». В те годы история России начиналась только с 1917 года, а о том, что было до неё, говорилось редко.

Как мы знаем, Измайлово после смерти Алексея Михайловича стояло заброшенным и запущенным полтора века. Некоторое оживление намечалось здесь в начале 30-х годов XVIII века при начале правления Анны Иоанновны около года здесь находился ее двор. Возобновили зверинец и устраивали охоты. В 1767 году мимо Измайлова проезжала Екатерина II и, заинтересовавшись стариной, приказала остановиться. Увидев печальное состояние древней вотчи­ны Романовых, императрица приказала навести порядок,  "при церкви Иосафа и на башне растущие деревья очистить и ветхос­ти при той церкви починить». Но дело кончилось тем, что с церкви Иосафа сняли резные белокаменные фронтоны и гребешки, она потеряла также обход­ную паперть вокруг алтаря. Запустение продолжалось. Известно, без хозяина дом сирота. А Измайлово стояло без хозяина око­ло ста пятидесяти лет. Мостовая башня поросла деревьями, один крест  на Покрове покосился, другой упал  вовсе, по углам собора у алтаря и крыльца выросли березки. На моей памяти они вырастали на Мостовой башне и на воротах Государева двора за несколько лет. И вот…

"Государь Император Высочайше повелеть соизволил: ост­ров, на котором существует в С.Измайлове, Московской Губер­нии, бывшие Дворцовые строения, кои по Высочайше утвержден­ному 26 ноября 1838 года проекту, об устройстве в том Селе Военной Богадельни, предназначены под помещение квартир и хозяйственных заведений сей Богадельни, передать в военное ведомство.

О таковой Высочайшей воле, сообщая Вашей Светлости, имею честь покорнейше просить, приказать означенный остров передать в ведение Строительного комитета I округа корпуса инженеров Военных поселений.

Военный Министр Граф Чернышев.

Директор Департамента военных поселений генерал-адъютант Клейнмихель».

Так началось строительство богадельни на Измайловском острове. Измайловская богадельня, основана в 1839 году. 1839 год, юбилейный, отмечалось 25-летие окончания войны с Наполеоном, и год этот ока­зался годом увековечивания памяти народной. В этом году зало­жен главный памятник героям Отечественной войны 1812 года - храм Христа Спасителя в Москве, в этом же году установлен над прахом погибших русских воинов и над перезахороненным прахом князя Петра Ивановича Багратиона главный монумент Бородин­ского поля, в этом же году открыта Измайловская военная бо­гадельня для участников войн с Наполеоном, Персидской и Ту­рецкой войн, войны Польской и Кавказской. В этом же году ставились памятники в местах всех основных сражений Отечест­венной ванны 1812 года…

Военная богадельня "для призрения раненых, болезных и престарелых воинов и их семейств" впервые была учреждена в России при Екатерине П, называлась она Каменноостровской. Петр I своих изувеченных, старых и больных солдат, да и неи­мущих офицеров определял в монастыри с пожизненным содержа­нием  "по гарнизонным окладам". В конце ХУШ века инвалидов стали определять во внутреннюю стражу, т.е. служили они при дворцах, ведомствах, госпиталях, в военных поселениях и у шлагбаумов на дорогах. Помните у Пушкина:

Иль чума меня подцепит,

Иль мороз окостенит,

Иль мне в лоб шлагбаум влепит

Непроворный инвалид.

В 1864 году инвалидные команды упразднили и с 1874 года инвалидов стали оставлять при своих частях на нестроевых должностях. Слово "инвалид" не означало ведь обязательно че­ловека нетрудоспособного, это просто были солдаты, отслужив­шие свои 25 лет. Больные же и неспособные к службе, вследст­вие ранения, получали пенсии /3 рубля в месяц/.

При Александровском комитете, называвшимся также "Комитетом 18 августа 1814 года, существовал специальный инвалидный капитал, служивший для выдачи пенсий инвалидам, их семьям, вдовам и детям. Создан он первоначально при газете "Рус­ский инвалид". К концу 1814 года капитал составлял около 300000 рублей, а в 1892 году уже - 21716720 рублей. Откуда же бралась эти деньги? Из многочисленных и самых разнооб­разных отчислений.

Сюда шли 10% от всех конфискаций и таможенных изъятий; при пожаловании орденов и медалей, скажем за ордена Андрея Первозванного или Александра Невского с бриллиантами в ин­валидный капитал вносилось 600 рублей, при пожаловании медалью - от 7,5 рублей до 150 рублей. Даже в том случае, ес­ли император жаловал перстнем или табакеркою, счастливец обязан был 10% их стоимости внести в инвалидный капитал. Поступали обязательные отчисления с неполученных наследств или с призовых денег, с различных концертов или маскарадов. Каждый театр, например, один раз в год давал спектакль в пользу инвалидов.        

Крупных военных богаделен в России существовало всего две – Измайловская и Чесменская, близь   Петербурга. Нищих всегда на Руси хватало, но отслужившие свой огромный срок все-таки как-то обеспечивались.

Мы сейчас подсчитываем сколько у нас безработных, бездомных /бомжей/, беспризорных детей, спившихся, наркоманов и т.д., а в том далеком 1839 году учрежденный в Москве "Комитет для разбора и призрения про­сящих милостыню" проводил как бы мы теперь сказали, борьбу с нищенством. Комитету надлежало: "Вникать в действительное положение людей, прибегающих к прошению милостыни", отделять их от "нищенствующих впоследствии развратной жизни, ленос­ти и привычке к бродяжничеству". Как это любили делать при Николае I, всех нищих разделили на четыре разряда:

1. Нежелающие трудиться.

2. Дряхлые и убогие, неспособные прокормить себя.

3. Нищенствующие по сиротству и постоянным болезням.

4. Временные и случайные нищие /пожар, несчастье, временная болезнь/.

Крепостных отправляли к владельцам с требованием обес­печить необходимым. Больных, дряхлых и расслабленных опреде­ляли в заведения общественного призрения /не военные/, спо­собных работать трудоустраивали, тунеядцев - в работные дома, не попавшим в заведения общественного призрения старикам определяли пенсии. О солдатах же было сказано: "Нижних воин­ских чанов, кои уволены за выслугу указанных лет, но по си­лам своим способны ещё пропитывать себя трудами определять в служительские и другие должности в разных заведениях". В Измайловской военной богадельне инвалиды тоже не сидели, сло­жа руки, по мере сил "пропитывали себя трудами", но попадали туда и старики и болезные.

Поскольку в 1839 году богадельня оказалась в ведении департамента военных поселений военного министерства, поиски сведений о ней я начал с Центрального государственного Воен­но-исторического архива /ЦГВИА/, расположенного в Лефортовском дворце в Москве, построенном в конце ХVII - начале ХVIII столе­тий на берегу Яузы. Просто приходить в этот дворец уже удо­вольствие. Я останавливался во дворе и подолгу смотрел на от­ходящие от главного корпуса по обе его стороны одноэтажные, идущие дугами флигели, на стоящие за этими флигилями-крыльями дворцы Лефорта и Меншикова. Пусть в наши дни они выглядят несколько иначе, но дворец начинал строиться приблизительно в одно время с Измайловым, и, приходя сюда, ещё больше про­питываешься духом того времени.

Итак, в 1839 году остров передан департаменту военных поселений. Но на нем стояли шесть домов, принадлежавших бывшим придворным служителям, отставным истопникам Михайлову и Яковлеву, полотеру Теплякову, титулярному советнику Молчанову, вдове придворного служителя Васильевой и унтер-офицерской дочери девице Зубовой.

В 1841 году дома их купили вместе с русскими печ­ками, сараями и погребами, и обнесенными заборами участками, заплатав от 50 до 150 рублей. Строительный комитет департа­мента "произвел торги на поставку рабочих людей и материа­лов,  потребных в сем году для построения в Селе Измайлове Военной Богадельни". В документах об этих торгах люди /ка­менщики, кузнецы, кровельщики и т.д./ перечисляются в про­даже вместе с бревнами, железными скобами и кирпичом. Кир­пич, кстати, готовили сразу не только для богадельни, но и для Кремлевского дворца и для храма Христа Спасителя, архи­тектор ведь был один - "Господин Профессор Архитектуры 7-го класса Тон".

Константин Андреевич Тон представляет чертежи проекта всего строительства на острове, куда входят постройка трех корпусов /по три этажа/, двух каменных 2-х этажных флигелей для чиновников и служащих богадельни/ те, что по сто­ронам восточных въездных ворот в Государев двор/, перестрой­ка ветхих дворцовых строений /Государев двор, постройка мос­та "через р. Измайловку" и устройства по острову парка с от­делкой берегов. Семейный корпус вначале не планировался. При­водился в порядок и переоборудовался храм Покрова Богороди­цы, о чем поговорим отдельно; шатровой башни, как колоколь­ни его, и церкви Иосафа Царевича Индийского. Председатель строительного комитета писал в своем рапорте в департамент военных поселений в 1842 году: "Член общего присутствия онаго Департамента Господин профессор Архитектуры Тон доставил в комитет рисунок, на отделку Церкви св. Иосафа Царевича в Се­ле Измайлове по коему составлены три сметы, которые строитель­ный комитет имеет честь представить в оный Департамент вместе с рисунком".

Строительство и перестройка требовали денег и немалых. Каждый год, начиная с 1839, на строительство богадельни рас­ходовались сотни тысяч рублей, сложившиеся в миллионы. Раньше я полагал, что средства шли от Капитула орденов и в частности от ордена св.Анны, но полистав в архива пожелтевшие листы шер­шавой бумаги, понял, что орденский капитул давал только часть расходуемых на богадельню средств. Значительные суммы поступа­ли от Александровского комитета, Военного министерства и от частных лиц. То Московское Купеческое общество отвалит 50 ты­сяч, то канцлер граф Румянцев 70 тысяч, то Чертков в своём завещании откажет в пользу инвалидов 25 тысяч. Много жертво­вали купцы.

Последним новшеством при строительстве Измайловской бо­гадельни стали "пневматические печи с проведением каналов и вставлением казенных душников" системы Аммосова. Изобретатель этих печей Николай Алексеевич Аммосов, участник наполеоновских войн, в 1834 году был произведен в генералы и в следующем году прославился изобретением пневматических печей, обогревающих по­мещение нагретым воздухом. За устройство таких печей в Зимнем дворце он получил две тысячи десятин земли. Видимо, в Зимнем они действовали хорошо, а вот в Измайлове что-то не получилось, помещения всегда бывали сырыми и холодными. Спасали печи обык­новенные, только в трех каменных корпусах стояло 6 голландских ночей, 10 печей русских, 8 очагов и 4 камина. Дров для топки всех этих печей требовалось 570 саженей в год.

После открытия богадельни 19 марта 1850 года строитель­ство и доделки продолжались ещё долго, можно сказать никогда не кончались, ибо заведение расширялось, число призреваемых увеличивалось, росло и хозяйство... Но вот накануне открытия, 12 апреля 1849 года Измайлово посетил Николай I с наследником и великим князем Михаилом Павловичем. Они прибыли на освяще­ние возобновленной церкви Покрова Богородицы и заодно посмот­рели как идет подготовка к открытию.

Работы к тому времени он нашел в самом разгаре. В корпу­сах оборудовались ватерклозеты, водопровод и подъёмные маши­ны для него. Устройство бани назначенный директором богадель­ни генерал-лейтенант Мартынов на первых порах отклоняет, по­лагая, что инвалиды до поры могут ходить в баню в селе Измай­лове. Слабым же делают ванны в лазарете. Он считает более необ­ходимым построить конюшни на 12 стоил и на 4 экипажа. Царь не возражает.

В это время разламываются остатки древних дворцовых зда­ний и исправляется стена Государева двора. Восстанавливается и любовно оборудуется помещение, где хранился ботик Петра I. Рядом размещаются мастерские. Приводятся, в порядок восточные и западные ворота Государева двора, разрушившиеся их своды складываются заново и стрельчатыми, чтобы, как писал К.А.Тон, "ворота эти возобновить в том самом виде, как оные существо­вали". По его заданию восстанавливаются галереи по сторонам от шатров, а на вершинах шатров устанавливаются позолоченные орлы. В том же 1849 году проектируется прокладка шоссейной дороги от Семеновской заставы и мост через Серебряный пруд.

Восточный корпус строится как офицерский. Раньше я пред­ставлял себе офицерские помещения в богадельне как одну боль­шую комнату, разделенную недоходящими до потолка деревянными перегородками. Но по просмотренным в ЦГВИА документам выяс­нилось, что офицеры жили в отдельных квартирах, а эти дере­вянные перегородки были сделаны с целью отделить переднюю и так, чтобы они не доходили до потолка и давали возможность теплому воздуху из душника пневматических печей обогревать всю квартиру.

Были в богадельне ветераны Семеновского, Преображенского, Семепновского и Измайловского полков, жили и моряки. Призераемые богадельни отнюдь не были инвалидами в нашем современном понимании, в большинстве своем это были здоровые, но не молодые люди. Ведь служили в солдатах тогда 25 лет. Брали солдат из крепостных крестьян. В сорок-сорок пять лет семью в деревне заводить поздно, хотя бывало, и заводили. Но возвращаться в деревню, к барину, никому не хотелось. Особенно героям войны, Георгиевским кавалерам. Вот и устраивались бывшие солдаты на службу сторожами, дворниками, кучерами, называясь инвалидами. Или шли, как в нашем случае, в богадельню. Шли не отдыхать на всем готовом, а работать по мере сил.

Для нижних чинов устроили общую столовую, для офицеров – отдельную. Кормили по тем временам неплохо: «Пища эта состоит на каждый день для офицеров к обеду из четырех блюд: щи, или борщ, или суп, холодное, жаркое и пирожиное, а в воскресенье и праздничные дни по рюмке водки и пирожки, - на ужин 2 блюда и каждый день поутру и ввечеру чай с булкой; а для нижних чинов из трех блюд: щи, или борщ, или суп, в скоромные дни с полфунта говядины, которая подается вместо холодного, и за тем каша гречневая или пшенная с маслом, а в ужин два блюда; в воскресенье же и праздничные дни по рюмке водки и по пирогу с начинкой, и каждый день поутру по кружке сбитню с хлебом».

Впоследствии при богадельне имелся лазарет, библиотека, прачечная и так далее. Силами призреваемых, этих самых «инвалидов» отлиты и установлены чугунные ворота с решеткой. Только не дошла до нас решетка, ворота я помню всегда пустыми, калитки по бокам их - без дверей и запоров.

Кроме чугунных ворот и фонтана, стояли еще на острове вокруг жилых корпусов тумбы из чугуна. Они возвышались над землей сантиметров на шестьдесят, а в диаметре имели двадцать-тридцать сантиметров. Сверху тумбы шишечка, а от  нее спускались вниз лепестки цветка. Фигурное литье, если не художественное. Тумбы эти предназначались для привязывания лошадей. Нынче их нет ни одной.

Для снабжения всех зданий водой построили «водоподъемную машину», ту самую водокачку, которая снабжала водой и нас, живших в этих корпусах спустя сто лет. Стоит она и сейчас, не сломали. Каменный домик у пруда напротив Южного корпуса. Там работала паровая машина, я помню, вокруг водокачки всегда лежали груды угля. Однажды удалось побывать внутри. Там крутились огромные зубчатые колеса и маховики и, пахло машинным маслом.

Позже построили дом и для семейных инвалидов, тот самый корпус, который в моем детстве назвался Семейным. Начали строить в 1859 году и закончили в 1859-м. Поставили его рядом с церковью Иосафа Царевича Индийского. Построили и еще ряд зданий, ведь богадельня имела довольно обширное хозяйство: свою кузницу, различные мастерские, сады, огороды, занимавшие весь Государев двор и выходящие за его пределы.

Мне не довелось найти людей, знавших богадельню действующей и помнящих образ жизни ветеранов. Рассказы же, полученные из вторых уст, весьма противоречивы. Анне Петровне молочница тетя Маня рассказывала, что в богадельне жили офицеры, имевшие своих слуг. Вели будто бы эти офицеры довольно веселую жизнь. Случалось, выезжали через чугунные ворота на тройках и с цыганами. А вот Федору Дмитриевичу Петрову старики говорили, что в богадельне существовал строгий порядок. Идеальная чистота, кругом клумбы, цветы, по всему острову расставлялись посты. Соблюдалась военная дисциплина: распорядок дня и внутренний распорядок выполнялись неуклонно. Это больше похоже на правду.

На первом этаже южного корпуса К.А.Тон расположил общие столовые, а в северном корпуса на первом этаже разместил ла­зарет со своей столовой и всем необходимым. Все подсобные по­мещения - кухни, прачечная, кладовые находились в подвалах.

Подвалы в корпусах большие и глубокие. В моём детстве в них жили люди, жили большими семьями. Никогда не забыть бес­конечный и всегда темный подвальный коридор с множеством две­рей налево и направо. Дневной свет туда не проникал, вдоль стен были проложены какие-то трубы, а под ними бегали крысы. Крыс в нашем детстве водилось в Измайлове великое множество.

После осмотра богадельни, Николай дал несколько указаний и устроил кое-кому из строителей разгон, отправив их на гаупт­вахту. Он приказал сделать в 3-х корпусах на каждом этаже восемь умывальников по пяти кранов в каждом. Умывальники эти дожили до семидесятых годов нашего века. На лестницах велено было сделать поручни, а на площадках лестниц - скамьи. При­казано было исправить и привести в достойный вид колокольню, старую стену, ограждающую квадрат Государева двора не ломать, а подправить. От церкви до ворот развести сад. Между воро­тами же двора проложить прямую дорогу, а по сторонам её ус­троить огород.

В 1850 году накануне открытия богадельни утвержден и отпечатан в военной типографии временный устав её. Приведем несколько параграфов из первого его раздела - "Общие основа­ния" и второго - "О лицах призреваемых Измайловской Военной Богадельней".

"ВРЕМЕННЫЙ УСТАВ ИЗШЙЯОВСЮЙ ВОЕННОЙ БОГАДЖЫШ НА 10 ОФИЦЕРОВ И 100 НИЖНИХ ЧИНОВ,

Санкт-Петербург, 1850 год. ОБЩИЕ ОСНОВАНИЯ.

§1. Измайловская Военная Богадельня учреждается для при­зрения отставных офицеров и нижних чинов, не могущих за старостью лет, болезнями или увечьями, снискивать себе пропи­тание трудам!.

§ 2. Военная Богадельня состоит под главным управлением Ко­митета, Высочайше учрежденного в день 18 августа 1814 года» §3. Военная Богадельня помещается в здании, которое возведено для нея близь Москвы, в селе Измайловском. § 4. Содержание Военной Богадельни производится по Высочайшие утвержденным для нея штату и табели.

§ 5. Местное управление Военной Богадельнею вверяется Дирек­тору оной.

О ЛИЦАХ, ПРИЗЫВАЕМЫХ В ИЗМАЙЛОВСКОЙ ВОЕННОЙ БОГАДЕЛЬНЕ.

§ 6. Измайловская Военная Богадельня, до усиления способов ея, помещает в себе для призрения 10 офицеров и 100 нижних чинов.

§7. Принятие в Военную Богадельню офицеров зависит от разреше­ния Комитета 18 августа 1814 г., а нижних чинов - от Директора,

... § 9. В Военную Богадельню не могут быть приняты: офицеры: а/ имеющие пенсии из Государственного Казначейства свыше 150 руб.сер. в год; б/ отставленные за дурное поведение, - и в/приговоренные судом к наказанию.

Нижние чины: а/ имеющие пенсии из Государственного Казначейства свыше 50 руб.сер. в год; б/бывшие в Арестантских ротах или работных домах. – в/если они дальнейшею службою на загладили вины своей/.

Вообще: а/выписанные из Военной богадельни или других подобных учреждений за дурное поведение; б/имеющие опасные заразительные болезни, - и в/лишенные рассудка.

10.Жены офицеров, так и нижних чинов в Военную богадельню не принимаются.

16.Призрениые в Военной Богадельне сохраняют пенсии из Государственного Казначейства, если награждены были ими при увольнении от службы.

17.Им дозволяется употреблять время на разные занятия, не нарушающие порядка и чистоты.

18.Родные и знакомые их могут видеться с ними в Военной Богадельне ежедневно от 9-ти часов утра до 8-ми вечера.

19.Призренные в Военной Богадельне обязываются вести себя хорошо и быть в совершенном послушании начальству. Об офицерах, нарушающих эту обязанность, Директор Военной Богадельни, после неоднократных убеждений доносит Комитету 18-го Августа 1814 года, который, по усмотрению своему может виноватого исключить.

20.Нижние чины, за дурное поведение, ослушание и т.д., подвергаются аресту, содержание на хлебе и воде, не отпуску из Военной Богадельни и работе, соразмерной их летам и силам.

Буду же средства эти их не исправят, то с разрешения Директора оне также исключаются«.

Далее в уставе подробно говорится о пище офицеров и нижних чинов. Столовое содержание для офицеров составляло 15 копеек в день, для нижних чинов – 4,5 копейки в день. Для всех призреваемых прикомандированными портными и сапожниками изготавливалась форменная одежда. Давалась она на определенный срок, а если офицер увольнялся их богадельни, одежда оставалась в «его пользу» /кроме эполет/. Когда увольнялся нижний чин, то он получал одежду, «выслужившую срок». Форма одежды была единой – у офицеров своя, у солдат своя.

Форма и одежда офицеров включали в себя: фуражные шапки темно-зеленого сукна с красным околышком и козырьком. Шинель с красным воротником. Сюртуки двубортные темно-зеленого сукна с цветным воротником и 18 пуговицами, эполеты «аплике» с погончиками и вышитыми лидерами «И.В.Б.». Панталоны зимние темно-зеленого сукна, панталоны летние полотняные. Халаты зимние суконные и летние тиковые. Полагалось еще по три рубахи, два галстука, 4 нитяных получулков, нижнее белье, полотенца, носовые платки, сапоги короткие и туфли.

Солдаты и унтер-офицеры имели «фуражные шапки темно-зеленого сукна с околышком по цвету полков, в коих служили, и с козырьками». Шинели солдаты носили «сукна серого фабриканского» с цветным воротником. Погоны темно-зеленые с желтыми литерами «И.В.Б.». Пуговиц на шинелях, как и полагается солдатам, было девять. А на сюртуках все-таки восемнадцать. Сюртуки шили им двубортные с погонами из темно-зеленого сукна, на погонах те же литеры. Конечно у унтер-офицеров – нашивки, петлицы. Шевроны и галуны. Панталоны нижним чинам шили на зиму из темно-зеленого гвардейского сукна. А летние из «фламского» беленого полотна. Полагались даже черные галстуки с манишками, и, конечно, белье, подтяжки, утиральники, сапоги короткие. Писари и фельдшеры имели серебряные галуны, цырульник, сторожа и другая прислуга носили серые шапки, серые куртки с темно-зелеными воротниками и погонами с литерами «И.В.Б.». На их куртках было 12 пуговиц.

В уставе оговаривалось, какая постель и мебель полагается офицерам и нижним чинам, какие умывальники и зеркала. В офицерских квартирах поставили, например, «комоды березового дерева, лакированные с тремя ящиками и замками» и «диваны обтянутые кожей и набитые волосами». У солдат, естественно, попроще – «столы со шкафчиками, петлями, замками и медными ручками, березового дерева, лакированные».

Штат богадельни включал в себя директора /генерала/, смотрителя /штаб-офицера/, помощника смотрителя /обер-офицера/, письмоводителя 3-х писарей, священника, диакона и дьячка, сторожей из инвалидов – 2, штаб-лекаря, фельдшера, цырульника, фельдфебеля и брандмейстера, з-х поваров, з-х хлебопеков и квасоваров. 5 портных и сапожников, 6 прачек и белошвеек. Кроме того, «нижних чинов для прислуги вообще» - 40 / их них 15 для огородных работ/. Познакомившись с таким штатом, можно решить, что при организации богадельни при­зреваемые инвалиды не работали и не обслуживали сама себя, как это было позже. В пользу такого предположения говорит и тот пункт устава, который предусматривает наказание для провинившихся нижних чинов работой, "соразмерной их летам и силам".

Всё было заведено и готово к открытию, когда новому ди­ректору департамента военных поселений генерал-лейтенанту барону К.И.Корфу 1-му велено было осмотреть и принять бога­дельню. Доклад Корфа 1-го министру был краток: "Измайловская военная Богадельня открыта в Высочайше определенный для то­го день - 19 марта 1850 года с торжеством случаю приличным.

При этом я лично удостоверился, что Инвалиды размещены в отстроенных частях здания Богадельни с полным удобством для здоровья и спокойной, во всем обеспеченной жизни.

Вообще оконченные здания Богадельни, по тщательному моему осмотру, оказались выстроенными согласно проектам, от­четливо и прочно. Что касается до остальных частей зда­ний Богадельни, то сметы на работы сии также утверждены и на большее их число контракты уже заключены, так что все работы по Богадельне будут совершенно окончены: главнейшие - в 1850 году, а менее важные - в течение 1851 года.

Между тем, убедясь лично в необходимости неотлагательного устройства при Богадельном заведении бани, погреба и ко­нюшни, которые бы могли удовлетворять потребностям Богадель­ни до возведения в своё время, по Высочайше, утвержденным проектам, общих для нее служб,  я разрешил приступить теперь же к устройству сих принадлежностей, временно с отпуском для сего примерно 700 рублем серебром на счет сбережения смет­ных сумм, на Богадельныя здания ассигнованные".

Богадельня начала жить, расти, расстраиваться. К от­крытию окончательно отделан был только правый /южный/ корпус и смотритель богадельни полковник Малъковский не хотел при­нимать строение перед приездом Корфа, но инвалиды уже посту­пали и доделывать приходилось на ходу. Корф не побоялся настоять на строительстве бани, хотя царь и решал отложить его до поры.

К открытию в богадельне, как и планировалось, прожива­ло 10 офицеров и 100 нижних чинов, к 4-му декабря 1851 года уже 10 и 200, в 1868 году - 16 и 396, а в 1863 году - 16 и 416.

В историческом архиве Москвы я получил документы: "Переписка со смотрителем богадельни и рапорты   смотрителя о денежных рас­четах... 3.1.59-28.ХП.59." и "Переписка с приставом Московс­кого уезда, Александровским комитетом о раненых и т.д. 1880 года".

Из переписки 1859 года можно понять, что смотритель бога­дельни полковник Воробьёв фактически руководил жизнью этого заведения. Директор богадельни генерал-лейтенант Мясоедов в Измайлове не жил и, будучи властью верховной, только утверждал сметы, расходы и приказы смотрителя. Хотя инвалидный капитал Александровского комитета был не так уж и скромен, расходова­лись средства в богадельне весьма бережливо. Каждый месяц смотритель на своем бланке писал директору прошение о выделе­нии "на мелочные издержки" по одному рублю отставным капитанам Львову и Метельникову, штабс-капитану Кошакутскому, поручикам Петенкину, Козловскому и Асламу. И двенадцать раз в 1859 го­ду генерал милостиво разрешал выдать офицерам по рублю. Раз­решение он тоже посылал на своём бланке.

Каждое письмо, подписанное смотрителем, писалось писа­рем, ибо почерк везде один, и обязательно имело копию. Для копий использовались "восьмушки", реже "четвертушки" бумаж­ного листа. Восьмушка составляла приблизительно половину сов­ременной машинописной страницы /А-4/.. Почерк у писаря тщательно от­работан, писал он с нажимом и завитушками. Видимо, уже метал­лическим пером. А подписывал генерал Мясоедов эти письма пером гусиным - толсто и с брызгами.

Писем с отказом в деньгах я не встретил, генерал не скупился. Скажем, штаб-лекарь богадельни надворный советник фон Норденберг пишет смотрителю о необходимости лечения штабс-капитана Самородова, а смотритель полковник Воробьёв - дирек­тору генерал-лейтенанту Мясоедову: "Практикующий в Москве окулист Алесси изъявил призреваемому в Николаевской[1] Измайлов­ской Военной Богадельне отставному штабс-капитану Самородову готовность испытать над его глазами те средства, которыми он возвратил потерянное зрение многим подобным ему слепцам с ус­ловием, чтоб он Самородов переехал в Москву дабы ему Алесси удобнее было его навещать." /Орфографию я оставляю подлинной А.К./.  И генерал определил слепому офицеру пособие в 75 рублей, добавив потом ещё 40 рублей.

Александровским комитетом оказывалась через богадельню помощь не только самим призреваемым, но и членам их семей. 31 мая 1859 года Мясоедов пишет Воробьёву: "Господину смотри­телю Богадельни. Предписываю Вашему Высокоблагородию выдать из экономической суммы Богадельни семнадцать рублей пять­десят копеек призреваемому во вверенной мне Богадельне от­ставному Поручику Урбановичу на воспитание его дочери его Любови."

Кроме подобных счетов и счетов на продукты чаще всего встречаются разрешения оплатить извозчиков. Призреваемые ездили в Москву поздравлять с праздниками высокое началь­ство. Прежде всего, они отправлялись с поздравлениями по случаю Рождества или Христова Воскресенья к московскому воен­ному генерал-губернатору. Можно представить себе эту проце­дуру. Солдаты и офицеры в праздничной форме при орденах и медалях молодцевато восседали в открытых извозчичьих пролетках. Впереди - полков­ник Воробьёв со своим заместителем майором Суходольским, за ними тоже на отдельных пролетках священник богадельни Зиновьевский и лекарь Норденберг, другие служащие богадельни. То, что процессия составляла целый поезд, позволяют думать большие счета на извозчиков /по 30 рублей/.

У нас теперь нет такого обычая, и я не берусь судить о том, хорош он или плох, но подобные праздники составляли, наверное, вместе с церковными службами главные развлечения обитающих в богадельне воинов. Разве что ещё приезд высоких гостей.

Иван Снегирев, описывает в газете "Московские ведомости" № 198 от 10 сентября 1864 года посещение Измайловской богадельни Александром II вместе с сыновьями и племянниками. Это описание пронизано, естественно изъявлением верноподданичес­ких чувств, умилением и восторженностью, но тем не менее несет в себе интересную для нас информацию.

"В нынешнем году, - начинает Иван Снегирев свой рас­сказ, - 18 августа минуло полвека, как учрежден щедротами Императора Александра I комитет для устроения и призрения раненых воинов, ратовавших за веру, царя и отечество. Где приличнее было праздновать полувековой юбилей как не в воен­ной богадельне, учрежденной в родовой вотчина бояр Романовых под сенью соборного храма в честь Покрова Божией Матери, на месте царских палат, - там именно, где была колыбель русско­го флота, императорской гвардии и образцового хозяйства с его фруктовым» аптекарским и зоологическим садами, где исто­рия и предания воскрешают столько важных, умилительных и от­радных воспоминаний о прежнем быте русских царей? К этому ещё присоединяется одно местное предание, драгоценное для вся­кого Русского, хотя бы оно и не было подтверждено исторически­ми фактами... славу рождения Петра Великого присваивает не один Московский кремль, не одно село Коломенское: но и, не без основания, Измайлово".

Гости показались "на дороге от зверинца". Видимо коляски проехали через мост, Мостовую башню, обогнули южный корпус бо­гадельни и остановились перед входом в Покровский собор. На­против него фронтом стояли инвалиды. Ну, конечно, речи, вы­ражение верноподданических чувств, слезы умиления.  Военный министр прочел приказ о назначении председателем Александров­ского комитета великого князя Константина Николаевича и ди­ректором Николаевской Измайловской богадельни сенатора и генерала от инфантерии Толмачева…

После этого в Покровском соборе викарием московской ми­трополии преосвященным Леонидом отслужен был молебен, воз­глашено многолетие и затем вечная память прославленным рус­ским воинам, окропление инвалидов святой водой, "которая на их лицах соединялась со слезами сердечного умиления. Украшав­шие боевую их грудь медали и кресты служили летописями их службы и славы русского оружия. Одни из этих воинов были уже дряхлые, согбенные под бременем лат, или увеченные ранами, другие ещё бодрые под сединами", - прочувственно рассказы­вает Иван Снегирев.

После церкви гости посетили лазарет, ободряя больных "милостливым словом утешения". "В столовой палате богадельни приготовлен был обед на 112 особ, в числе которых участвова­ли штаб и обер-офицеры, как служащие, так и призреваемые в бо­гадельне". Затем царь со своей свитой "изволил быть в доме семейных инвалидов, построенном на месте дворцовых хором. Там заслуженные и раненные воины с семействами своими пользуются покойным и теплым приютом, соответственно одеждою, здоровою и сытною пищей, а все вообще грамотные, кроме телесной пищи на­ходят здесь и духовную в имеющейся библиотеке; отсюда Государь прошел в церковь Св. Царицы Александры и в царские комнаты при ней устроенные. По обозрении летних бараков, где в то время по­мещены были все призреваемые нижние чины"... и т.д.

Заканчивает Иван Снегирев свой очерк тем, что время не позволило обозреть "принадлежащую военной богадельне досто­примечательную дачу, известную под названием Виноградного сада; она отделяется от богадельни Виноградным прудом, где некогда Петр Великий плавал в ботике, который наименован Дедушкой русского флота. Виноградным сад слывет с того, что царем Алексеем Михайловичем там посажены были первые виноградные лозы. Для местного удобства в нынешнем году устроен мост сое­диняющий сад с богадельнею. В 1820 году по особенному случаю эта дача была отдана в частное владение, а в 1859 году с аук­циона приобретена покупкою для военной богадельни. Там совре­менные царю Алексею Михайловичу огромные липы ещё украшают тенистые аллеи, где некогда гуляли любители Измайлова цари: Алексей Михайлович и Федор Алексеевич, и императоры Петр I и Петр II, императрица Анна Иоанновна и Елизавета Петровна. Здесь топор не касался и не коснется этих, тогда заповедных деревьев, которые служат естественными памятниками и свидетелями истори­ческих событий, дающих Измайлову право гражданства в отечест­венной истории".

Дорога через зверинец, директор богадельни Толмачев, ла­зарет, столовая палата, семейный корпус, библиотека, церковь св. Александры и царские комнаты, летние бараки, Виноградный сад, дача, мост 1839 года, старинные липы как естественные па­мятники... Немало нового мы черпаем из этих цитат, что позво­ляет простить их размеры. О церкви св. Александры, например, я услышал здесь впервые.

Из документов 1880 года видно, что за этот год на содер­жание Измайловской военной богадельни израсходовано 65496 руб­лей. Существовал Хозяйственный комитет Николаевской Измайловс­кой военной богадельни, он следил за рациональным и экономным расходованием средств. Сохранился документ, написанный на бланке этого комитета. Он предлагал директору богадельни за­крыть мастерскую для шитья белья. Мастерская создавалась при богадельне не только для пошива белья, но и для того, чтобы нанятая за 10 рублей в месяц мастерица обучала ремеслу бело­швеек дочерей семейных инвалидов. Однако мастерица делала это плохо, девочек ничему не научила, а покупать готовое бельё оказалось для инвалидов дешевле, чем шить самим.

Хозяйственный комитет обращал внимание директора также на то, что число вольнонаемной прислуги в богадельне растет и что она "получает на кухне продовольствие горшками". То есть питается из общего котла. И приводится список прислуги, дающий нам некоторое представление о быте богадельни. В спи­сок "получающих продовольствие горшками" занесены: буфетчик, 4 сиделки, огородник, сторож, рассыльный, надзиратель, фельд­фебель, кучер, конюх, слесарь, вестовой смотритель, маляр, "при водокачке", хлебопек, квасной, вахтер, офицерская при­слуга, полотер, кашевар, цырульник, плотник, портной, садов­ник, сторож ночной, машинист, поломой. И, кроме того, 3 фельд­шера, 2 писаря, 6 прачек, швейка и о сирот. Из общего котла, стало быть, питались 46 человек.

Призреваемые тоже ведь работали сторожами, кучерами и прислугой в офицерской столовой. Трудились на огородах, в мастерских, на складах, на кухне, в конюшне... Но, видимо, после русско-турецкой войны 1877-1878 годов в богадельню по­ступило большое число раненных и изувеченных, которые ещё не могли работать, поэтому появилась нужда в таком числе вольно­наемных.

То ли потому, что в документах 1880 года хранится пе­реписка с приставом, то ли оттого, что нравы стали падать среди призераемых, только архив этого года пестрит рапор­тами и жалобами фельдфебелей. То пьяная драка в столовой, то унтер-офицер Трегубов бросился на кого-то с ножом и исклю­чен из богадельни, то 12 призераемых самовольно отлучились на вольную работу и не явились на смотр. Особенно много до­кладных пишет смотрителю богадельни, полковнику Антипенко, подпоручик Симонович.  Кажется, что он не справедлив и при­дирается к товарищам. Вот один из его доносов: "Имею честь донести Вашему Высокоблагородию, что 2-го сего Апреля фельд­фебель I отделения холостого корпуса заявил мне, что в отде­лении, призераемый рядовой Семен Сопка бесчинствует, ру­гается и затевает драки; когда я пришел туда, то нашел его совершенно пьяным, при чем всё отделение заявило, что он ни­когда никому не дает покою и почти всегда находится в пьяном виде". Резолюция полковника Антипенко:  "За подобные поступки Рядового Сопку назначить вне очереди на три дня дежурить и занести в штрафной список".

Встречаются в этой переписке и курьёзные случаи. Так от­ставной фейерверкер Семен Павлов просит выслать ему жену да не как-нибудь, а по этапу, словно каторжницу. По этому поводу ведется долгая переписка смотрителя богадельни с обер-полиц­мейстером, а решает дело не в пользу фейерверкера своим заяв­лением сама жена: "На предъявленное мне прошение мужа моего фейерверкера Семена Павлова о высылки меня этапным порядком к нему на местожительство в г.Москву, честь имею заявить, что я ни в коем случав не согласна жить с мужем моим Павловым, так как он ведет жизнь нетрезвую и буйную, пропивает мои собственные деньги и вещи и приходит в нетрезвом виде в квартиру, наносит мне побои; о чем известно 3-му отделе­нию, из которого было получено мною первоначальное свиде­тельство на жительство". Не справился Семен Павлов со своей женой даже с помощью властей.

Хозяйственный комитет строго следил за тем, чтобы иму­щество богадельни и казенную одежду тщательно берегли. Одеж­да хранилась в цейхгаузе и выдавалась строго по расписанию. Когда специальным разрешением директора, богадельни купили для рассыльных два полушубка, то смотрителем было указано: "... причем наблюдать, чтобы рассыльные обходились с этой одеждою с должной бережливостью". Как же велик был конфуз, когда отставной унтер-офицер Александр Желтяков зашел в кабак на Немецком рынке, там его напоили и раздели догола, сняв не только мундирную казенную одежду, но и бельё.

Насколько скудно призреваемые жили в материальном отно­шении, говорит "Опись оставшемуся имуществу после смерти Рот­мистра Павла Сергеевича Глинки... "После смерти ротмистра остались: одежда, бельё, две бритвы, ветхий чемодан и награ­ды - Станислав II степени, Анна III степени и две медали. Вот и всё имущество офицера. Когда же с аукциона, прямо в бога­дельне продавалось имущество унтер-офицера Лещенко, то к одежде и белью добавились ещё часы, самовар, чайная посуда и лампа.

При богадельне в 1880 году находился небольшой госпиталь, врач с фельдшерами и сиделками, аптека и даже своя лаборато­рия. В тяжелых случаях больных инвалидов и их жен отправляли в Московский Военный Госпиталь. Приведу несколько рапортов врача богадельни смотрителю:  "Жену призреваемого рядового Семена Теркина Наталью Максимовну  Теркину прошу отпра­вить для пользования в Московский Военный Госпиталь".

"Записка из лазарета. Призреваемые Франц Сантоцкий и Тодеуш Кульбаков желают принять Св. Тайны просят вытребовать Католического Ксенза. Марта 15 дня 1888."

Смотритель - директору. "Врач богадельни заявил мне, что между призреваемыми инвалидами, помещающимися в главном кор­пусе, появляется болезнь цинга, которая по мнению его, проис­ходит от спертого воздуха в палатах; для устранения чего про­сит распоряжения моего о переводе инвалидов в летние бараки."

Представления медиков несколько отличались от таковых современных. Так,  "слизистые поносы, переходящие в кровавые" по мнению врача "происходят по причинам климатических усло­вий". От куриной слепоты врач лечил бычьей печенкой и т.д.

В 1883 году произошло утверждение новых уставов Чесмен­ской и Измайловской богаделен. Измайловская богадельня уже дав­но называлась Николаевской, и на погонах инвалидов вместо ли­теров "ИВБ" стали вышивать три буквы:  "НИБ". В связи "с возвы­шением цен на жизненные припасы", увеличение штата, окладов содержания служащим на каждый рубль сметы на эти расхода при­бавили по 33 копейки. Таким образом, в 1883 году на содержание НИБ расходовалось уже 78032 рубля. Семейных инвалидов увели­чили до 60 человек, 60 мест получил и лазарет.

Изменилась и форма призреваемых, поскольку с воцарением Александра Ш она менялась во всей армии. Офицеры стали носить на фуражках кокарды,  "шинели сукна тонкого, немецкого, воротник алый. Пальто сукна серого, тонкого с алыми петлицами. По­гоны серебряные позолоченные с вышитыми литерами  "НИБ. И галстук с манишкой.

Солдаты же и унтер-офицеры стали носить "фуражки из темно-зеленого гвардейского сукна с околышем, служившим в гвардии по цвету полков, а прочим красного сукна с печатными  литерами "НИБ", с кокардой и козырьками",  "шинели нового образца сукна серого фабрикантского", погоны темно-зеленые, петлицы для гвардейцев по цвету полков, для остальных - алые с литерами "НИБ. Двубортные сюртуки из темно-зеленого сукна и такие же шаровары, погоны из темно-зеленого гвардейского сукна с литерами, цветные у гвардейцев и алые у остальных. На рукавах сюртуков, на погонах и петлицах появилась тесьма тех же цветов. Низшие чины носили такие же манишки с черными галстуками, как и офицеры.

Форма, обитателей Николаевской Измайловской богадельни стала более яркой и красивой, а сюртуки, призреваемых украси­лись после русско-турецкой войны большим числом наградных знаков.

Боевые награды солдат и унтер-офицеров - медали и Знаки отличия орденов св. Георгия и св. Анны, также как ордена офице­ров значили в богадельне очень много.

Не следует путать Знак отличия ордена св. Георгия с орденом св. Георгия, как это делают наши кинематографисты. Солдатская награда Знак отличия ордена св. Георгия, с 1913 года стала называться Георгиевским крестом. Только в войну 1914-1917 годов полных кавалеров Георгиевского креста, т.е. награжденных всеми четырьмя его степенями насчитывали тысячи и тысячи. В то время как полных кавалеров ордена св. Георгия за всю историю России было всего четверо. В царской России низшие чины, солдаты и унтер-офицеры орденами не награждались. За боевые подвиги, как и за многолетнюю беспорочную службу орден мог получить только офицер. Поэтому награды большинства инвалидов богадельни состояли из медалей за участие в определенных военных кампаниях и знаков отличия орденов св. Георгия и св. Анны.

Знак или медаль, случалось, отрывались, терялся, но наградные документы хранили как зеницу ока. Ведь кроме чести и гордости они давали ещё и пенсии. Правда, очень маленькие. Например, за знак отличия Военного ордена в 1880 году инва­лиды Измайловской богадельни получали 90 копеек в год. И все равно среди документов архива этого года часто попадаются такие прошения: "Отставной унтер-офицер Павел Иванов, имею­щий, знак отличия Св. Анны № 132415 просит о пенсии". Или вот такое письмо от смотрителя богадельни в канцелярию Капитула Орденов:

"Призреваемый во вверенной мне богадельне унтер-офицер Алексей Клейменов объявил мне, что выданный ему за 20-ти лет­нюю беспорочную службу знак отличия Св. Анны под № 469455 он назад тому недели две неизвестно где потерял; а посему покорнейше прошу оную канцелярию сделать распоряжение о высылке ко мне вместо потерянного означенного унтер-офицером Клейменовым знака отличия Св. Анны под тем же номером. При сем прилагаю указ об /одно слово неразборчиво/ его № 148, который прошу по неимении в нем надобности возвратить ко мне обратно".

Знаки отличия орденов, "после смерти кавалерской" полагалось отправить в Капитул орденов. Но часто их не оказывалось в наличии. Вот два коротких рапорта.

Фельдфебель 4-го отделения - смотрителю: "Призревае­мый в богадельне отставной унтер-офицер Никита Степанов ле­жал в лазарете. Волею Божьей умер. Так как было видно в его указе, как Знака отличия ордена Святым Анны за В 419793 с поступления его в богадельню никто у него не видел."

Фельдфебель Прохоров - смотрителю.  "После умершего при­зреваемого рядового Сафрона Семенова серебряной медали "За усердие" налицо не оказалось и с давних пор при нем не было. О чем Вашему Высокоблагородию имею честь донести".

В 1912 году широко праздновалось столетие Отечественной войны и Бородинского сражения. Разрешено ношение медали и наперсного креста "В память отечественной[2] войны 1812 года" всем потомкам награжденных сто лет назад. "Ныне, в ознаме­нование памяти явленных предками подвигов и незабвенных за­слуг Отечеству, - говорилось в разъяснении этого положения,- Всемилостливейше представляется их потомкам право не только хранения, но и ношения медалей 1812 года, как дворянских, так и купеческих, и наперсных крестов». Право ношения медали принадлежит всем старшим из прямых потомков по мужской линии дворянам и лицам купеческого сословия, которые имеют ясное доказательство своего происхождения от лиц, получивших таковые медали в 1814 году, и своего старшинства в роде». Серебряной медалью «В память отечественной войны 1812 года» награждались тогда все участники войны, от просто­го солдата до фельдмаршала. Носилась она на голубой Андреевской ленте. Такая же медаль, но только бронзовая, учреждена была для награждения дворянства и купечества за  крупное пожертво­вание. Дворяне носили медаль на красно-черной Владимирской ленте, а купцы - на Аннинской - красной и золотой каймой. Свя­щенники за участие в войне награждались бронзовым крестом, в перекрестии которого размещалась медаль "В память отечествен­ной войны 1812-года". Этот наперсный крест носился тоже на Георгиевской ленте.

Уже к 1 мая 1912 года прошений о награждении этими медалями подали 20000 потомков героев двенадцатого года. В списках потомков можно прочесть: "Лука Степанов, крестьянин дер.Румянцевой Бородинской волости, Можайского уезда. Отец Степан Степанов был в ополче­нии и находился в плену у француз.

Граф Федор Алексеевич Уваров. Родной брат деда его гене­рал граф Федор Семенович Уваров участвовал в Бородинском сра­жении».

 Естественно, прошения о пожаловании медали «В память отечественной войны 1812 года» пошли и из богадельни. Вот одно из них:

 «В Комитет отечественной войны 1812 года. Отставного штабс-капитана Николая Васильевича Андрианова, живущего в Измайловской военной богадельни Императора Николая 1.

Прошение,

Покорнейше прошу обратить Ваше высокое внимание явить мне какую-либо милость, так как дед мой по отцу, поручик Яков Иванович Андрианов, участвовал в отечественной войне 1812 года. Я старший в роде, сын умершего подполковника Василия Яковлевича Андрианова, состою на призрении в Измайловской военной богадельне Императора Николая 1 на холостом положении; средств никаких не имею, болен параличом, получаю пенсию 235 рублей 20 коп. в год, на которую содержу свою жену и помогаю двум малолетним внучатам, детям моей дочери – полусиротам, так как муж ее зауряд чиновник, призванный из запаса на японскую войну, пропал без вести. При сем представляю… /Идет перечень документов и послужной список/. 1911 Апреля 5 дня».

Награжден медалью, выдано денежное пособие.

В большинстве своем прошения потомков героев войны 1812 года содержали просьбы о денежной помощи, увеличения пенсий и  о помещении детей в учебные заведения за казенный счет. Но случалось, люди не просили ничего для себя, а отдавали последнее к празднику 100-летия Бородина, жертвовали, что могли, на его устройство. Примером тому может служить письмо отставного штаб-капитана Николая Садовского Московскому губернатору: «Ваше превосходительство! Простите старого старика 76 лет, Севастопольского защитника и потомка отечественной войны 12 года, что безпокою просьбой ответить мне: 1-ое, я обращался на почту отправить посылку…в подарок жетоны 1806 и 1807 годов Короля Наполеона 1-го, серебряные, величиной больше рубля, относящиеся к событиям 12 года. Если бы я имел средства проехать лично и преподнести их… по почте посылки не принимают».

Столетие Бородинского сражения сделалось всенародным праздником.

Измайловскую военную богадельню официально не закрывали. Просто в 1917 году перестали её финансировать, и ветераны разбрелись кто куда. Кто-то вернулся в свою деревню, кто-то осел в селе Измайлове, а кто-то пошел нищенствовать