А.А. Кузнецов с женой

Справка: А.А. Кузнецов родился на окраине Москвы 18 января 1926 г. на Измайловском острове в рабочем городке им. Баумана, в николаевских казармах 19 в. Сюда переселили Кузнецовых, после того, как у семьи в 1917 г. отобрали собственный двухэтажный дом, который находился неподалеку - на месте нынешней станции метро «Партизанская». Является прямым потомком дворянского рода Кузнецовых (по мужской линии) и Муравьевых (по женской линии). Род Кузнецовых мелкопоместный, служилый, почти все в нем были офицерами. Муравьевы – старинный дворянский род, родственными узами связанный с М. Ю. Лермонтовым. В доме Александра Александровича хранится семейный архив рода Кузнецовых, в котором есть исторические документы, начиная с И.Ф. Кузнецова, соратника А.В. Суворова, офицера, командующего судном «Битюг» и участвовавшего во взятии Измаила в русско-турецкой войне (1768-1774 гг.). Его сын К.И. Кузнецов (г. р. 1794) - майор лейб-гвардии Его Величества Кирасирского полка, участник Бородинского сражения и заграничного похода. Внук Андрей Капитонович - надворный советник, офицер Финляндского полка (г. р. 1827) - породнился с известным русским родом Муравьевых, женился на дочери Сергея Николаевича Муравьева (1809-1874), сына Николая Николаевича Муравьева-старшего. В дальнейшем род Кузнецовых был тесно связан с родом Муравьевых. «Николаевичей» Муравьевых было пятеро: Александр - сенатор, генерал-лейтенант и губернатор; Николай Муравьев-Карский - генерал от инфантерии; Михаил Муравьев-Виленский - сенатор, генерал от инфантерии; Андрей - писатель, камергер и Сергей - чиновник и отец прабабушки Александра Александровича. Дед Александра Александровича - Сергей Андреевич (1865-1913) примкнул к народовольцам в середине 1880 гг. Был выслан в Сольвычегодск, затем в 1895 г. окончил курсы наук в Императорском Московском техническом училище (ныне МВТУ им. Баумана), стал коллежским асессором, инженером-путейцем.Отец Александр Сергеевич Кузнецов (1899-1950) окончил в 1917 г. реальное училище в г. Юрьев-Польский. Затем его призвали в Красную Армию. Как человека с образованием, его направили в Высшую школу военной маскировки в Кунцеве. Занятия в школе окончились необычно - школа была ширмой для бывших офицеров старой армии, которые пытались организовать контрреволюционный заговор. Это стало известно, всех преподавателей и курсантов арестовали, а школу ликвидировали. Вместо армии отец попал сначала в Таганскую, а затем в Бутырскую тюрьму. Его хотели расстрелять, но отпустили с документом красноармейца. За Александра Сергеевича хлопотала его мать Ольга Николаевна, которая была революционеркой. Отцу разрешили вернуться в Юрьев-Польский. Александр Александрович в детстве занимался в театральном кружке Дома пионеров Сталинского р-на Москвы. На десятилетие его жизнь была связана с кино и театром. В 1948 г. впервые знакомится с горами в альпинистском лагере «Горельник», (Алмаатинское ущелье, над Медео) и влюбляется в них. В 1963 г. получил звание мастера спорта СССР по альпинизму. В 1956 г. закончил два факультета МГПИ им. Ленина - географический и физического воспитания. Увлекается изучением птиц высокогорий, одновременно с работой в альплагере провел на Тянь-Шане орнитологическое исследование и защитил кандидатскую диссертацию по пернатым Тянь-Шаня. Становится единственным специалистом в стране в этой области. В 1977-1988 гг. работает старшим научным сотрудником в отделе орнитологии Зоологического музея МГУ. Во время зимовки на метеостанции в горах открыл новый для СССР вид птицы, ее назвали красным вьюрком. Александр Александрович написал добрый десяток книг, посвященный птицам СССР и пернатым других стран. В 1974 г. А.А. Кузнецова принимают в Союз писателей СССР. С 1988 г. он полностью переключился на литературную работу. Всего им написаны более 60 книг, а общий тираж его произведений перевалил за 2,5 млн экземпляров. Многие годы Александр Александрович увлекается историей России, был избран вице-президентом Русского исторического общества.

Прежде чем читатели будут читать это интервью, хочу в качестве вступления рассказать, как судьба познакомила меня с Александром Александровичем Кузнецовым. В 1994 году, мне, по стечению обстоятельств, удалось купить участок земли в месте, которое меня буквально удивило: вокруг были в два обхваты липы, необычный храм, вернее то, что от него осталось, и всё здесь дышало историей, которую мне очень хотелось узнать. В интернете я случайно натолкнулся на рассказы А.А.Кузнецова, где были упомянуты мои дачные места. И мои догадки оправдались. Когда- то здесь была усадьба Н.С. Мосолова, чей портрет и сейчас висит в Третьяковской галерее. На фундаменте конюшни, в которой Н.С. Мосолов разводил знаменитых русских скакунов, я впоследствии и построил свой дом. Таким образом, фундаменту около двухсот лет, а дому на сегодняшний момент 18.

Но вернёмся к началу. И так, ища справки о Мосолове, я натолкнулся на работы А.А. Кузнецова, где и прочитал обо всех исторических подробностях бывшей усадьбы. Узнав, что автор этих рассказов в летнее время живёт совсем рядом, где-то в четырёх километрах, я был очень рад этому обстоятельству.

Дом, в котором летом жил Александр Александрович, выделялся большими окнами. Я сразу почувствовал, что это и есть дом А.А. Кузнецова. У дома был приветливый и открытый вид. Хозяев в первый визит я не застал. А вот на следующий год я познакомился с семьёй старших Кузнецовых, самим Александром Александровичем и его доброй супругой Лидией Николаевной - хозяевами этого старинного и очень уютного дома. Первый кто нас встретила, это – Восьма, красивая добрая собака породы сеттер. У всех русских писателей всегда были именно сеттеры. У меня с тех пор ощущение, что я свою дачу там построил из-за А.А. Кузнецова, с которым теперь дружу более пяти лет. И нахожу одну интересную закономерность: наши жизненные пути шли параллельным курсом. Александр Александрович жил в Измайлове на острове среди водоема от реки Серебрянка, и я жил в Измайлове в четырёх километрах от него на Фортунатовской.улице. Александр Александрович далее жил на Беговой, и я жил в четырёх километрах, на Ново-Хорошевской улице. И вот здесь в дачных местах наши четыре километра наконец-то пересеклись. Всё что окружает Александра Александровича, всё с богатой интересной историей. Даже эта небольшая двухкомнатная квартира, как старинная книга, которую сразу хочется читать. Мебель А.А. Кузнецов заносил сюда с Ю.Визбором, когда лифт был ещё не подключен. Так, что все ступени до восьмого этажа Визбор, я думаю, успел пересчитать и не один раз. Спрашиваю: «А пианино вы тоже с Визбором заносили?» - «Нет, пианино заносили другие». Часто здесь бывал и Н. Дроздов, и если перечислять всех, то это будет очень солидный список известных людей. Сейчас этот список можно видеть в виде книг на книжных полках до потолка, где и стоят тихо, и наверное, радуются, когда их открывают, и они начинают разговаривать своими страницами. А теперь давайте знакомиться с очень интересным человеком.

- Александр Александрович, может это, будет звучать громко или пафосно на слух, но вы своими делами, в этой жизни вмещаете целую эпоху и поэтому журнал «Голос Эпохи» просит вас поделиться своим опытом, своими впечатлениями, своим мнением из своей эпохальной жизни.

Владимир Крупин так написал в предисловии ко 2-му тому собрания ваших сочинений: «…Это даже не человек по своей работоспособности, это былинный богатырь. Откройте картотеку на его имя, вы будете потрясены количеством написанного Александром Кузнецовым. И все это необычайно интересно и необходимо. Талант писателя соединяется и усиливается талантом ученого-исследователя, обладающего всеохватывающими знаниями естествоиспытателя и историка. И все это совершенно не для самоутверждения, а исполнено во славу Отечества. Любовь к России, вера в неё – определяющие их в творчестве Кузнецова.

Радостно, что человек, прославляющий нашу Державу, наш современник. Дай Бог ему долголетия и новых трудов».

Из ваших воспоминаний, мы узнаём о глубоких исторических корнях вашего рода, которые питали древо с названием - Русь. Вы, тот редкий человек, который сохранил и дорожит исторической памятью страны и памятью настоящего народа, памятью - русского человека. Всё это вызывает к вам большой интерес, как к носителю русской истины, где главное - сохранять, а не пользоваться правом на сохранность в своих личных интересах. Мой первый вопрос:

Если бы была такая возможность, к какому из своих предков, вы хотели бы сами обратиться с вопросом? Какими поступками, своих предков вы могли бы гордиться и какие поступки вы попросили бы их не совершать?

- У меня дома висят портреты восьми поколений рода Кузнецовых по прямой мужской линии. (У дяди сохранилось кое-что из семейного архива). И я ощущаю себя потомком рода. Держа это только в себе. Выносить такое на люди заказано. Известно, что к чужим родословным относятся без интереса и даже с неприязнью, если не имеют своей родословной.

О! Мне бы хотелось услышать рассказы моего прапрапрадеда Ивана Васильевича Кузнецова, морского офицера, который участвовал под командованием А.В.Суворова в 1790 году во взятии Измаила. Да и прапрадед кирасир Капитон Иванович, его сын, мог бы многое рассказать о Бородинском сражении, в котором он участвовал в звании корнета, о заграничном походе и взятии Парижа. В отставку он вышел «за ранами майором с мундиром и полными пансионом». Да и с дедом Сергеем Андреевичем поговорил бы. Член «Народной воли». Петропавловская крепость, ссылка в Сольвычегодск. Была такая мода, быть революционером. Если не революционер, то реакционер. Революцию делали дворяне и интеллигенция. За это они хорошо получили, уничтожали их под корень. Но дед одумался. Окончил Императорское техническое училище (МВТУ), обзавелся большой семьей, умер от туберкулеза.

- Обратимся к более близкому периоду. Расскажите, пожалуйста, о своих родителях. Что вы от них получили, как ребёнок?

- Родители? Пожалуй, главное, что они мне дали - это знание хорошего русского языка. Мама отлично училась в гимназии. А так… Отец ушел из семьи, мама трудилась на двух работах и одна кормила и воспитывала нас сестрой.

- Ваша юность проходила в суровое время, такое определение можно дать практически любому времени России, но то, было именно особым временем. Вы жили тогда, когда свернуть на «кривую дорожку» было наилегчайшим и главное с оправдывающими аргументами. Но вы не свернули. Что удержало вас в рамках нравственных законов совести?

- В моей жизни очень важную роль сыграл Дом пионеров Сталинского района. Его драмкружок перерос в студию, часть которой оказалась потом в учебном заведении - в школе-студии Ю.А.Завадского, где я учился с Анатолем Эфросом, Яковом Сегенем, Борисом Новиковым, Анатолием Адоскиным... Сниматься в первом моем фильме «Сибиряки» меня взяли как раз из Дома пионеров.

- Приходилось ли Вам видеть или встречаться со Сталиным? Если - Да то, что Вы при этом испытывали?

- Сталина, конечно, я не видел. Это был актер Геловани. Но в газетах и журналах были фотографии, где я сижу и разговариваю со Сталиным. 16 октября 1941 года, в день паники в Москве, мама их сожгла.

- Не всем, далеко не всем, и не в одном порядке исчисления, удаётся попасть в узы кинематографа. Да ещё и на главные роли, где даже Баталов был в незначительном эпизоде[1]. Могли бы Вы и дальше продолжить свою кинематографическую карьеру? И почему не продолжили?

- Из театра и кино я ушел, можно сказать, в одночасье. После окончания школы-студии Ю.А.3авадского, меня «распределили» в театр «Детей и юношества Казахстана» в Алма-Ате. К Наталии Сац. Я очень её невзлюбил. Мне, в то время кинозвезде, работавшему в театре Моссовета, где были Марецкая, Викланд, Мордвинов, Плят, Астангов… Наталия Сац казалась мне бездарной, наглой и безграмотной бабой. Она путала Камчатку с Чукоткой, трех Толстых, рожь с пшеницей… Наглость её была беспредельна. Также как заложенная в неё тугая пружина. То, что Лев Гумилев называл пассионарностью. Она считала себя неприкасаемым гением. Открыто держала в театре любовников. И все пикнуть боялись.

После очередного конфликта, я собрал рюкзак и ушел в горы, где поступил в школу инструкторов альпинизма. С тех пор я ни разу не был в театре.

Как-то так сложилось, что я работал всегда сразу в нескольких профессиях. Кроме театра было телевидение, сделано 11 фильмов в качестве автора и ведущего; более тридцати лет посвящено работе тренера по альпинизму и горным лыжам (мастер сорта, Гроссмейстер ордена альпинистов); 10 лет преподавал в МИИГАиК (получил доцента); без малого 11 лет работал орнитологом в музее МГУ (кандидатская диссертация); занимался историей России (с десяток книг и «Энциклопедия русских наград); с 60 лет увлекся живописью (три персональных выставки) и, наконец, - работа литератора.

Театр же я не люблю. В театре ты не свободен, зависишь от репертуара, режиссера, партнера, от случая. Тщеславие, больное самолюбие, зависть, интриги. Зритель не видит этого клубка змей, он за кулисами. И я совершенно не приемлю современный театр, где в русских классических пьесах вместо декораций какие-то металлические конструкции, вместо костюмов времени голые зады, какие-то тетки колотятся в падучей, а мужики целой толпой кривляются, как полоумные.

Авангард во всех его проявлениях – в живописи, в литературе, поэзии и архитектуре и вот в театре я не приемлю. Это духовная диверсия против России. Сто лет уже нас дурачат черными квадратами и Марками Шагалами. А теперь это прямо в моду вошло.

Вот ещё чем театр нехорош. Не дай Бог быть непризнанным актером. Это уязвленное самолюбие на всю жизнь. Так произошло с моей бедной, ныне покойной, сестрой, Лидией. Она окончила Московское городское театральное училище, было такое при Театре Революции. Училась там вместе с Верой Васильевой. Вера сделала блестящую карьеру, а Лиде не повезло. В театре роли ей не давали, и в кино, как она ни рвалась, сняться не удалось. Она и красива была, и не глупа, но вот так не повезло… Пришлось ей работать в Мосэстраде, читать стихи со сцены. И это не единичное явление. В нашей школе-студии Ю.А. Завадского было сорок студентов. Актерами стали шесть-семь человек. Остальные, помучавшись, ушли в бухгалтеры, в учителя, в издательства.

- Годы войны вам дались тяжёлым трудом. Когда труд непосильный, бесконечный и кажется гранитной скалой, которую надо разбить обычный кайлом. Например, мне в непосильных задачах, с которыми я сталкивался в С.А., помогала вера в окончание не задания, а времени на его исполнение. Я себе говорил: «И это пройдёт». Что помогало вам? Когда, как говорится - «смены не будет».

- Да, как и всем в войну было не сладко. В 1941 году в пятнадцать лет я пошел на военный завод работать токарем. По 12 часов без выходных. Сначала, как малолетка, я работал по 8 часов, а исполнилось 16 лет – уже по 12 часов. Заболел туберкулезом легких, меня с завода отпустили, и я экстерном сдал за десятилетку в школе рабочей молодежи. Потом второй фильм, третий… Мне просто везло. Я ничего не предпринимал для того, чтобы получать ведущие роли в фильмах. Меня приглашали на пробы совершенно неожиданно.

- Всем, буквально всем известен фильм «Вертикаль». С этого фильма карьера Владимира Высоцкого, как поэта, как исполнителя своих песен буквально взлетела вверх. Можно смело сказать, что фильм «Вертикаль» открыл всем Высоцкого. Это был и новый формат стихов, и песен. Ваша книга о Сванетии - это один в один сценарий фильма «Вертикаль». Расскажите о создании этой картины С. Говорухина и вашей роли в этом.

- С «Вертикалью» гнусная получилась история. Сидел в Министерстве кинематографии (было такое в те поры) некто, если не ошибаюсь, по фамилии Тарасов. Что он делал? Писал бездарные сценарии, продавал их киностудиям и находил «доработчиков». Напишет сценарий о летчиках и ищет писателя-летчика для доработки. И вот этот деятель написал сценарий об альпинистах, никогда, не будучи в горах. Это была очень смешная развесистая клюква. Группа альпинистов отправляется делать восхождение на Памире. И начинаются с ними чудеса, их хочет покушать горный орел, и они отбиваются ледорубами. Один ночью тайно жрёт колбасу, другой хочет перерезать веревку, чтобы спастись и т.д. и т.п.

Этому Тарасову показали на меня, как на доработчика. А уже собрана киногруппа, постановщики Дуров и Говорухин, и все уже на Одесской киностудии. Меня поселяют на даче Ковалевского, (до сих пор не знаю, кто он такой), и я обязан был срочно переделывать сценарий. Я перенес действие на Кавказ, ввел войну, и вставлял целые куски из моей книги «Внизу - Сванетия». Дуров с Говорухиным приезжали вечером и забирали написанное. И потом правили сами. Конечно это не работа. У Говорухина тяжелый характер, мы никак не могли с ним договориться. У постановщика, наверное, должен быть крутой характер. Но, если бы не Высоцкий, слабый бы получился фильм.

И теперь самое интересное. Тарасов получил девять тысяч за сценарий, а я тысячу. В титрах моего имени не было.

- Как вы стали писателем?

- Первую повесть «Сидит и смотрит в огонь» я написал на зимовке в высокогорье Тянь-Шаня. Она сразу пошла, печаталась несколько раз. Мне и тут повезло, она попала на рецензию к Владимиру Солоухину, а мы с ним были знакомы еще в студенческие годы. И я стал писать и писать. В Литинституте я не учился, на двухгодичных курсах Союза писателей, или как их еще называли «двухгодичных алкогольных курсах» не был. Никогда в жизни не принимал участия в разных литературных объединениях и кружках. У меня было два учителя – К.С. Станиславский и В.А. Солоухин. Моим учебником стала книга Станиславского «Работа актера над собой». Тут все есть для литератора: композиция, образы, куски, правда и неправда. А Солоухин на долгие годы сделался моим учителем. Я сначала подражал ему. А потом, как и он, стал писать от первого лица. О том, что со мной случилось, что я пережил. Просто сидел и рассказывал, как своему другу.

Писал я легко и быстро, никогда ничего не переделывая. Например, роман «Золотой Будда» я написал за 19 дней. Жил так, что было о чем рассказать. Наверное, у писателя должна быть биография. Что нам могут рассказать нам девочки из литинститута?

Фамилия Кузнецов, конечно, не для писателя. Однажды я принес в «Молодую гвардию» рукопись книги «Запахи севера». Редакторша вышла на минутку, я гляжу, лежит рядом другая рукопись - Александр Кузнецов «Запахи океана». Книга Александра Васильевича Кузнецова, который потом уехал в Англию, где и погиб. Схватил я свою рукопись и бежать. Рассказал Солоухину, он очень смеялся и сказал, что надо взять псевдоним. Но я этого не сделал из уважения к своему роду, моим предкам.

Сейчас мне 87 лет. Конечно, все прелести возраста, развалился по всем швам. Но голова пока работает, полдня я за компьютером.

- В какие годы вашей жизни вам бы хотелось вернуться? Может быть для того, чтобы там что-то исправить, стукнуть, кого ни будь в лоб или наоборот - убрать свой удар?

- Горы, горы… Самое счастливое время было в горах. Мы ведь с Лидией Николаевной в горах бывали вместе и даже зимовали с пятилетней дочкой в высокогорье Тянь-Шаня. А врагов как-то у меня не было. Разве что в идеологии, когда были созданы два Союза писателей. Потом, когда русских стали замалчивать... Да и сейчас это происходит. Имена Владимира Солоухина или Владимира Тендрякова мы уже не слышали много лет. Все только нерусские писатели с русскими фамилиями и авангардными выпендриваниями.

Правда была у нас перманентная война с женой. Лидия Николаевна крестьянского, рязанского происхождения. Поэтому, грубо говоря, она всегда была за красных, а я за белых. Она считала солью земли русское крестьянство, а я русское дворянство, давшее нам замечательную культуру XVIII-XIX веков.

Но ничего, прожили вот вместе в этих сражениях уже 64 года. Дружно прожили. Детей, внуков и правнуков нажили.

- Вы много путешествовали, были даже в Кампучии, буквально после кровавого режима Пол Пота. Как вы считаете, почему мир так долго молчал и наша страна в том числе. Ведь это с молчаливого согласия «землян» Пол Пот «замочил» половину своего населения. Что вы там увидели, что вас поразило? И почему на ваш взгляд, взрослый человек безропотно подставляет свою голову, в ожидании смерти от мотыги. Почему человек ждёт этого удара, а не грызёт горло «Смерти»? Это, что - оцепенение, трусость? А чего бояться в такой ситуации, когда исход очевиден? Может это - ген покорности и без этого гена в мире вообще не было бы порядка и спокойствия?

- Не простой вопрос. Пол Пота у нас прикрывали потому, что он был коммунист. А репрессии для нас не в новинку. Да и не знали всего. В Кампучию никого не пускали. Пол Пот уничтожил треть населения страны. В моей книге «На берегах Меконга и Красной» есть фотографии пирамид из черепов. Почему покорно шли на гибель? Когда ведут на казнь, куда убежишь?

- Считаете ли вы, что историю делают личности, что убрав личность можно изменить историю?

- В школе нас учили, что личность в истории не имеет значения, все решает народ. Это при Сталине-то!!! Но мы знаем, что все наоборот. Петр I, Екатерина II да и все наши Государи наложили свой отпечаток на историю и культуру России. Ленин, так изуродовавший Россию, что до сих не можем прийти в себя. И придем ли – неизвестно. Я пережил шесть Генеральных секретарей, и каждый из них оставил какой-то след на жизни России. Но теперь не личность всё решает, а мировое правительство.

- В вашей книге «Коробка с визитными карточками» столько известных имён. Многие их этих имён стоят на пьедестале истории. А вы рассказываете о них, как о простых смертных и это очень необычно. В ваших рассказах, они - обычные люди. Без того ослепительного блеска, который присущ другим источникам информации. Какие основные качества делают человека знаменитым и что такое быть знаменитым? Благо? Или это вечный огонь тщеславия? Любили ли вы себя – знаменитого?

- Люди есть люди. Они разные. К одной знаменитости и на козе не подъедешь, а другой - человек как человек. И потом в большинстве своем в «Коробке» мои друзья. Из всех моих профессий - альпинисты, орнитологи, историки, писатели, художники и даже друзья детства.

Знаменитым я не был. Разве что в далекой молодости, да немножко пока шли мои телевизионные фильмы. Чего лукавить, конечно, приятно, когда тебя в метро узнают.

Какие качества делают человека знаменитым? Я думаю, в большинстве случаев здесь дело не обходится без работы локтями. Пример тому Кобзон. Он всюду, этот Кобзон. Недавно по т/в шла передача «Голос». Мы услышали замечательные голоса людей не только не знаменитых, но и никому неизвестных. Голоса настолько красивые, что куда там знаменитостям по сравнению с ними! Но мало иметь голос, надо ещё пробиться. То же самое во всех видах искусства и в литературе.

- Александр Александрович, кто предложил вам вести на телевидении передачу о русских усадьбах? И почему эта передача закрылась? Может причина в названии? Русские усадьбы это очаги культуры, примеры хозяйствования, свой архитектурный стиль, это и связь с народом. Это - лицо страны

И если так сравнивать Русские усадьбы с лицом страны, то лицо было страшно, безжалостно и по-глупому изуродовано. И те места, о которых Вы рассказываете в своей книге «записки дачника» или «Правый берег» превращаются в руины. От особняка Новосельцевых в Есукове остались одни стены, дом Мосоловых в Жёрновке сгорел. Сейчас в музеи Пушкина выставлена коллекция полотен и гравюр Мосолова, а ведь раньше подобная картинная галерея была в Жёрновке. И что там построили после 1917 г. – свинарники. Сейчас и их нет, плохо строили.

Считаете ли вы, что мы все ответственны за такую историческую несправедливость к своему достоянию. Что мы несём наказание за осквернение своих могил?

- Вот сразу сколько вопросов. Ну что же, начнем по порядку.

На телевидение меня пригласили на заседании Русского исторического общества, которое мы создавали в Союзе писателей. Прослушали мой доклад о Российских императорских орденах, и это им показалось интересным. И вот три часовых фильма об этом. А потом уже и три фильма о русских усадьбах.

Лев Борисович, дорогой мой! В одной только Москве было уничтожено большевиками 400 церквей и по всей России тысячи и тысячи дворянских усадеб. О чем тут говорить? Мне захотелось восстановить память о дворянских усадьбах Есуково и Жерновки, тех мест, где я живу летом.

Почему прикрыли мои телепередачи? Цикл этих передач назывался «Оглянись, Россия!»[2]. Но вот пришли «демократы». На кой им Россия, у них Америка есть. Телевидение заполнили нерусские люди, оно им и принадлежит. Смотрите теперь убийства, изуверства, маньяков, педофилов и искусственные груди голых девиц. Не секрет, что это целенаправленная программа духовного, нравственного разложения нашего народа.

- Может ли время излечить нас от «уродства «разрушения или мы обречены жить с этим вечно?

- О, судьба России главная наша боль. Никто не сможет правильно ответить на Ваш вопрос. Пока, пока, надежд не много.

- Какое время в историческом отрезке России вы для себя выбрали? И кем вы себя там видите?

- Больше всего я люблю наш золотой ХIХ век. Век классической русской литературы. ХХ век для России стал веком её уничтожения. А кем бы я хотел быть в ХIХ веке я Вам не скажу.

[2] Выходила в конце 80-х гг.