Для начала вспомним, что политический ислам и политический тюркизм - феномены для России не новые, но на определённом этапе истории о них основательно подзабыли. В Российской империи русские цари в протяжении веков воспринимали себя выразителями и интересов российской мусульманской общины, а таковая добровольно принимая православных самодержцев в качестве суверенов, вверяла их державной длани свои исторические судьбы. Мусульмане, которые в этническом отношении были в основном тюрками, в подавляющем большинстве не ставили под сомнение своё подданство русскому «белому царю», не отделяли себя от православных русских в политическом отношении, принимали исторически сложившийся православный характер Российской империи и государствообразующую роль русских. Россия была многокультурной и многоэтничной, но государство российское оставалось православно-христианским. То есть Россия знала ислам и тюркизм культурно-религиозные, но не политические. Но в последней четверти 19-го века положение стало меняться.

Олицетворением перемен явился Измаил Гаспринский – крымско-татарский просветитель, установивший тесные связи с тюркскими культурными центрами Турции и поддерживавший отношения с религиозными центрами ряда других исламских стан, считающийся одним из основателей пантюркизма и проводником панисламизма в России. Именно с его нелёгкой руки в России почти одновременно объявились имеющий на Востоке многовековую традицию панисламизм, предполагающий политическое объединение мусульман разных стран на религиозной основе, и более молодой культурно-политический тренд - тюркский национализм, требующий политического объединения и обособления тюркских народов. Правда, сам Гаспринский всегда подчёркивал свою лояльность русскому государству и уважение русскому народу, говорил, что «у славян и тюрок общее будущее». Его культурно-просветительской и общественной деятельности русские власти не препятствовали. Однако удобным моментом для создания первой общероссийской исламской политической партии - Союза мусульман России этот «мирный просветитель», тем не менее, выбрал антирусскую революцию 1905 г., профинансированную, как известно, американским и европейским банкирскими кагалами.

Первая мировая война – выявила подлинные цели и приоритеты политического ислама и тюркизма. Турция и Россия оказались в состоянии войны. Это и стало «моментом истины» для российского мусульманского тюркизма. Оказалось, что его истинные цели выходят далеко за рамки просветительства. В 1915 г. его идеологи создали в Стамбуле Комитет по защите прав мусульманских тюрко-татарских народов России, который возглавил Юсуф Акчура. Члены Комитета совершали вояжи в Пруссию и Австро-Венгрию, в ходе которых убеждали тамошние элиты, что тюркские народы России притесняются русскими и потому готовы всемерно поддерживать противников русских в войне – немцев. Комитет разработал программу создания независимого от России Туркестана и, ни много, ни мало, восстановления Крымского и Казанского ханств.    

Также Комитет установил связи с Лигой аллогенов - нерусских народов России и в разгар войны в мае 1916 года на конференции в Стокгольме ими был выработан совместный меморандум о религиозном, культурном и социально-экономическом угнетении русскими мусульман - тюрков и других нерусских народов. Любопытно, что первым делом отправили они этот фальшивый меморандум не кому-нибудь, а американскому президенту Вильсону. Тогда же – в самый трудный для России период войны, когда русские миллионами погибали в окопах на германском фронте, тюркско-исламские организации перешли от слов и деклараций к делу. Летом 1916 г. начались антирусские выступления в Средней Азии. В 1917 г. тюркско-мусульманскими восстаниями были охвачены Поволжье, Урал, Крым, Кавказ. Идейным базисом этих восстаний была именно идеология исламского тюркизма.

В революции 1917 г. и, так называемой, Гражданской войне российские мусульмане в основной своей массе поддержали русоненавистнические силы, уничтожившие традиционную русско-православную Россию. Троцкий с Лениным намеревались использовать движение пантюркизма и установили контакт с его радикальными лидерами - Энвер-пашой, возглавившим позже басмаческое движение в Средней Азии, Ахмедом Заки Валиди в Башкирии и др. Однако большевики быстро сообразили, что цели у них слишком разные. Тюркско-мусульманские лидеры отнюдь не мечтали о мировой революции и процветании интернациональной Советской России, но стремились к созданию на обломках исторической России общетюркского государства. В частности, именно тогда прозвучала идея создания в волжско-уральском регионе тюркско-исламского государства Идель-Урал.  

В Отечественной войне те же крымские татары в массе своей выступили на стороне немцев. Хотя справедливости ради надо сказать, что нашлись и такие, кто воевал в партизанских отрядах и в Красной армии. Но, в целом, настроения крымских татар были прогерманские. Наследники Гаспринского на полуострове не стали вспоминать его заветы об общем будущем со славянами, сформировали десять добровольческих батальонов полиции, и принялись воевать с партизанами и уничтожать русское население. Был создан Крымский мусульманский комитет, программа которого предусматривала создание на полуострове государства крымских татар под протекторатом Германии. Однако Гитлер приехавшей к нему с этими планами делегации крымских татар отказал - у немцев имелись свои виды на Крым. Когда в 44-м немцев ценой большой крови выбили с полуострова, Сталин не стал выдавать крымским татарам «талоны на усиленное питание», а выслал их в Узбекистан и Казахстан, откуда - из степей Центральной Азии их предки некогда и объявились в Крыму.

Казанские татары, а также кавказские мусульмане в Отечественной войне разделились – одни рьяно служили Гитлеру, другие вместе с русскими героически воевали в Красной армии. 

В СССР политический ислам и политический тюркизм, не скрывавшиее своей нелояльности государству и устраивавшие манифестацию таковой в самые неподходящие и трудные для страны периоды войн, были подавлены. Хотя отдельные эксцессы регулярно имели место, можно говорить лишь об их латентном существовании. Но в условиях современного ослабления русской государственности и русских как системообразующего элемента суперэтнической структуры, политический ислам и политический тюркизм вновь на наших глазах воспрял и набирает силу.

Хотя нынешняя российская власть, дальновидно наследуя царям, демонстрирует готовность выражать интересы мусульман, не редко в ущерб православным русским, но желает ли этого сама мусульманская община? По крайней мере, единства по этому вопросу в ней нет. Пока ещё среди влиятельных в умме духовных авторитетов преобладают фигуры, лояльно настроенные к Москве и российскому государству, воспринимаемому миром, как русское. В качестве примера приведём председателя ЦДУМ - Центрального духовного управления мусульман, Верховного муфтия России, шейха-уль-ислам Талгата Таджутдина.

Но тут нужно иметь в виду, что у мусульман отсутствует централизация духовной власти, не существует легитимного общемусульманского властного института. Среди российского исламского духовенства ещё в 1989 г. произошёл раскол, образовались, в частности, две крупных организации – упомянутый ЦДУМ и Совет муфтиев России, которым руководит Равиль Гайнутдин. Обе организация пытаются выстраивать отношения с федеральной властью и заявляют о неприемлемости радикализма, экстремизма и терроризма. Однако у них в мусульманском сообществе появляются всё более влиятельные оппоненты. Нельзя не замечать, что у членов уммы, особенно, у тех, кто относится к своей вере осознанно, происходит как минимум коррекция самоидентификации. Культурного слой волжских мусульман обратил свой взор на единоверный им исламский мир. Часть исламских интеллектуалов, общественных деятелей и даже региональных политиков всё в большей мере ассоциируют себя с исламским миром вне России, и всё в меньшей мере с немусульманским миром внутри страны, в которой пока ещё численно преобладают русские.

  Сепаратизм кавказский и волжско-татарский, который в 90-х достиг апогея и реально угрожал кровавой гражданской войной, равно как и яростная крымско-татарская русофобия поощрялся и западными и турецкими спецслужбами, и арабскими исламистскими центрами. Но едва ли не большее значение здесь имеет сам факт исламского возрождения во всемирном масштабе - за последние три десятка лет мусульманское население планеты, к примеру, увеличилось более чем в полтора раза. Лидеры политического ислама подталкивают мусульман задумываться о единоверном халифе, для чего исламский мир должен искать политического единства. В частности, почву для учреждения халифата в России готовит теперь запрещённая у нас партия исламского освобождения – Хизб-ут Тахрир Аль-Ислами, имевшая отделения не только в Татарстане и Башкирии, но и в Нижнем Новгороде, Самаре, Ижевске, Челябинске, Тобольске, Нижневартовске и т.д.    

Кстати, в Шариате доктрина всемирного исламского халифата одна и наиболее тщательно разработанных. В отличие от Иисуса из Назарета, сказавшего: «Царствие мое не от мира сего», пророк Мухаммед ничего подобного не говорил - ислам это не только религия, но и полноценная политическая, и правовая система взглядов. При этом политический ислам в России стремится опереться на политический ислам в мировом масштабе. Всё чаще его активисты смотрят с надеждой на Каир и Эр-Рияд, Багдад и Тегеран, а то и на исконного противника Москвы - Стамбул, используя который Англия и Запад, в целом, в протяжении веков стремились ослабить геополитические позиции России. В частности, сегодня осуществляется финансирование российских исламских организаций со стороны различных подразделений крупной международной исламской структуры - ОИК – Организации Исламская Конференция.

Один из лидеров политического ислама, председатель Исламского комитета России Г. Джемаль ещё в середине 90-х в интервью азербайджанской газете «Айна(Зеркало)» делился планами: «… я был участником Хартумской конференции (имеется в виду конференция ОИК – И.М.) Там, пользуясь поддержкой группы интеллектуалов, я предложил создать исламский координационный центр, который бы занялся разработкой серьезных политических проектов и их реализацией. Сверхзадачей этой структуры было бы сохранение ислама как единого цивилизационного целого. В качестве кандидатуры страны, где подобный центр развернул бы свою работу, я предложил Россию, которая перестала выполнять роль противовеса Западу и превратилась в источник исламофобских настроений. Духовный лидер суданских мусульман Тураби и другие поддержали эту идею... В наших ближайших планах провести в Думу до 40 мусульман и добиться образования мусульманской фракции»

О том, какие цели и, какие задачи могла бы ставить перед собой такая фракция, можно судить по тому, что Г. Джемаль, вполне респектабельный господин, ведущий телепрограммы на канале «Останкино» в 90-ые и завсегдатай политических токшоу на центральных каналах, не раз публично заявлял о своей поддержке чеченских сепаратистов - Басаева и прочих: «Я лично знаком с центральными фигурами в среде чеченских полевых командиров, которым налепили ярлыки террористов. Это глубоко верующие, идейные люди, которые защищают право Кавказа на существование». После нападения этих «идейных людей» на горбольницу в Будённовске с захватом полутора тысяч заложников, преимущественно, беременных женщин и детей Джемаль на презентации журнала Русского национального союза «Нация», заявил журналистам: «Месть - это законное действие, единственное, что гарантирует нам сохранение достоинства, жизни и имущества. Басаев, захвативший заложников в Будённовске, действовал совершенно адекватно».

За последние годы, заметим, взгляды этого деятеля изменения не претерпели. Чтобы убедиться в этом, достаточно открыть сайт Исламского комитета. Вот, как комментируются там, к примеру, относительно недавние действия российской власти на Северном Кавказе: «В ходе налёта карателей (российских силовых ведомств – И.М.) на село в Экажево убито шесть жителей села… Пострадавшие жители села стали жертвами политики уничтожения ингушского народа, направляемой из Москвы при посредстве Евкурова, который для этой цели пригласил своих коллег - профессиональных убийц из спецназа ГРУ, цель которых максимально запугать и терроризировать население». И в таком духе. Рядом публикуется комплиментарное интервью с уважаемым человеком – наибом, то есть заместителем амира моджахедов Кавказа.

Примечательно, что вполне лояльный Москве, упомянутый выше глава ЦДУМ Т. Таджутдин, кстати, активный участник собраний дугинских евразийцев в 90-ые оказывал всестороннюю поддержку уже прославившемуся своей русофобией Г. Джемалю и его комитету. Так что и тут и не так всё просто. Едва ли радикальную агрессивную позицию Исламского комитета целиком и полностью разделяет большинство российских мусульман, но и симпатизантов у неё предостаточно. Притом симпатизанты как раз отличаются повышенной политической активностью. Тут нужно понимать, что для радикализации мусульман вовсе не обязательно, чтобы большинство из них были убеждёнными противниками российской государственности, русофобами и радикальными исламистами, на первом этапе достаточно, чтобы относительно небольшое число людей, которые обладают повышенной пассионарностью, заразились подобными настроениями, а далее вступает в силу закон индукции и идея стремительно, что называется, охватывает массы.  

Ситуация усугубляется тем, что в результате либеральной революции в последние 20 лет в России на глазах меняются этнорелигиозные пропорции. Русское население России стремительно сокращается - на полтора процента ежегодно. И это не эксцесс, но устойчивый процесс, он длится уже 20 лет и у него есть весьма заинтересованные, энергичные и изобретательные внешние и внутренние «менеджеры». Российская власть и, в целом, нынешняя коллаборационистская по своей сути элита ещё в 90-ые взяли перед западным глобальным олигархатом (ГО) обязательства «регулировать» и «оптимизировать» население России с целью сокращения внутрироссийского потребления нефти и прочих природных ресурсов, чтобы не создавать дефицита таковых в странах «золотого миллиарда». В частности, о выполнении этих обязательств отчитывалась на Международной конференции по народонаселению в Каире в 1994 г. тогдашняя вице-премьер правительства по социальным вопросам В. Матвиенко. Зная демографические тенденции современной России, становится понятным, что вымерщвлять они подрядились именно русских. И, похоже, не только успешно справляются с поставленной перед ними ГО задачей, но и перевыполняют план.

В тоже время численность народов, традиционно исповедующих ислам, в Российской Федерации - обрубке исторической России с 1989 г. выросло с 12 до 17 млн. человек. Мусульманские авторитеты рассчитывают, что при сохранении и существующих демографических тенденций, то есть при ускоренном вымирании русских, по поводу которого многие из них не скрывают своего воодушевления, к 2050 году Россия станет страной с преобладанием мусульманского населения. Их оптимизм охотно и рьяно поддерживает нынешняя русофобская российская власть. В частности, проводится политика осыпания бюджетными миллиардами мусульманского Кавказа за счёт инвестиционного истощения русских областей. Среди прочего, решения правительства предусматривают массовое закрытие в русских областях сельских школ, библиотек, медпунктов и прочих социальных учреждений, и одновременно крупные бюджетные вливания в социальную сферу - строительство и модернизацию школ, больниц, дорог в кавказских аулах.   

Впрочем, не дожидаясь, когда в России наступят эти благословенные времена - численного доминирования мусульман, иные нетерпеливые мусульманские авторитеты уже подают недвусмысленные сигналы, что не готовы далее мириться с ролью «младшего партнёра» в евразийском сообществе народов и религий, и не стесняются намекать, что православных русских в России пора «подвинуть». По словам выступающего на сайте Ислам-инфо председателя Духовного управления мусульман азиатской части России - новоявленного евразийца Нафигуллы Аширова, который является по совместительству активистом «Евразийской партии России» Абдул-Вахеда Ниязова, «правозащитные организации уже давно ставят вопрос о правомерности применения религиозных символов в атрибутике или органах государственной власти, и мусульмане солидаризируются с ними». Любопытно следующее высказывание Аширова: «Поклонные кресты ставят на пограничных заставах и въездах в города, в кабинетах висят иконы. Давайте построим везде тогда одновременно мечети, синагоги, костелы, пагоды. И тогда дойдем до абсурда».

И ведь речь идёт не о Казани или Махачкале, а о наших исконно русских городах и весях. Оказывается, русским в русских городах теперь надо разрешения установку крестов, размещение икон в кабинетах, на возведение храмов, испрашивать у мусульман. И только при условии, если рядом будет стоять мечеть. Есть уже и соответствующая практика. Когда в г. Майкопе Краснодарского края, где большинство населения составляют русские, православные решили установить памятник Николаю Чудотворцу, местные мусульмане пикетировали здание республиканской администрации, протестуя против памятника христианскому святому, утверждая, что это «акт разжигания религиозной розни». Причём власти охотно удовлетворили требования мусульман!

Здесь, похоже, сказывается вековая традиция ислама - там, где мусульмане брали над христианами верх и территории становились дар ал ислам – земля ислама, в частности, на захваченных в ходе войн землях христианской Византии, они запрещали христианам звонить в церковные колокола, выносить из церквей и выставлять на всеобщее обозрение кресты, иконы, хоругви и иные предметы культа. Однако не перепутал ли чего председатель Аширов? Разве русские города уже стали дар ал ислам?

Справедливости ради скажем, что глава Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин коллегу Аширова не поддержал. Однако, если внимательно прочитать его комментарий по данному вопросу в интервью порталу Kreml.org, становится понятно, что его позиция отнюдь не однозначна. Гайнутдин не требует убрать возмутившего записного евразийца Аширова орла с герба России отнюдь не потому, что считает православную символику уместной и позволительной, но только потому, что вовсе не считает двуглавого орла христианским символом, полагая, что он «не несет сегодня моноконфессиональной нагрузки, каковая была у него до 1917 года…» Тоже и в отношении изображения святой великомученика Георгия Победоносца. Для Гайнутдина это вовсе не христианский святой, но всего лишь «Условный всадник-герой, побеждающий дракона - также удачный символ героя, спасающего нашу страну от врагов».

Кстати, напомним, что св. Георгий побеждает именно змия, а не дракона. Это два разных существа христианской мифологии. Дракон в раннехристианской символике – положительный образ, а змей – отрицательный. И, разумеется, в пору когда возник этот христианский символ - конный попирающий змия, нашу страну он никак спасать не мог - в 4-м веке по Р.Х. её попросту не существовало. Однако и с учётом того, что орёл и конный не являются, по его убеждению, христианскими символами, Р. Гайнутдин в своей оценке выступления Аширова счёл необходимым заметить: «Возможно, в недалеком будущем будут предложения по насыщению государственной символики какими-то новыми идеями, но на сегодня символы вполне отображают реалии». Согласитесь, весьма двусмысленный комментарий.

А вот глава мусульман Карелии - Али Висам Вардвил не считает нужным хитрить и лавировать - в той дискуссии он был более откровенен: «Мы не признаем распятие Христа. Поэтому я считаю, что православную символику надо убрать с герба!». Они не признают - так-то вот! А ведь распятие Христа – это лишь символ. Они не признают нашего русского авторитета и нашего права требовать соблюдения мигрантами – мусульманами правил нашего русского общежития. Вот откуда карельская Кондопога.

Заметим, что в упомянутом интервью один из глав муфтията России - Гайнутдин не выказал особого почтения не только нашей символике, но и самой истории. В её оценках он солидаризируется с агрессивно русофобскими либералистами. Показательна, например его фраза: «Большевики сумели исправить пороки национальной политики царского режима, следовавшего византийским утопиям…». Православная российская империя, созданная русскими, где родитель мусульманского героя И. Гаспринского был возведён в офицерское звание и дворянское достоинство, а сам он беспрепятственно пропагандировал панисламизм и пантюркизм – порочный царский режим. Большевики, уничтожившие русскую православную Россию, оцениваются как положительная историческая сила. Христианско-православная византийская традиция, на которой укоренена вся русская духовность и, по сути, вся русская культура – утопия. Показательно, что в отношении русской истории мусульманский авторитет готов солидаризироваться даже с нелюбыми мусульман евреями, которые, как известно, доминируют в российском либералистском идейно-политическом лагере. 

Впрочем, Р. Гайнутдин – верх учтивости по сравнению с упомянутым выше Г. Джемалем. Чего стоит только вот эта фраза последнего: «Кто даст России идеологию, которая возродит страну? Ее носителем являются мусульмане. Так было в 1917 году, когда антисемитская мужицкая Россия увидела выход из тупика в евреях-комиссарах. Теперь пришла очередь мусульман».

Если вспомнить, что евреи-комиссары в Красном терроре, раскулачивании, расказачивании и коллективизации перевешали, перестреляли, сожгли, утопили, запытали, задушили нервно-паралитическими газами (на Тамбовщине) и уморили голодом 10 млн. русских, уничтожили почти весь русский культурный класс, деловой класс, офицерство, почти поголовно истребили православное духовенство, то, как понимать фразу: «теперь пришла очередь мусульман»? Джемалю не дают покоя лавры Троцкого? Остаётся надеяться, что подобная холодная шизоидная злобность и цинизм всё же не присущи большинству российских мусульман, но обусловлены своеобразным ренегатством Джемаля - коренного москвича, выросшего в атеистической семье своей матери, в девичестве Шаповаловой, а свою принадлежность к исламу обнаружившего и зафиксировавшего уже в зрелом возрасте. Ренегатам часто свойственны негативизм сознания и стремление быть «святее папы», этим они пытаются компенсировать глубинные комплексы по поводу своего «нечистого» происхождения.

Кстати, глава исламистской «Евразийской партии России» Абдул-Вахед Ниязов из этой же малосимпатичной породы ренегатов. До того, как стать вождём политического ислама его звали Вадим Медведев. Ему удалось частично реализовать план Г. Джемаля, обговорённый на съезде ОИК в Хартуме по созданию в Думе партии политического ислама. Называлась она весьма характерно - депутатская группа «Евразия» и существовала в первой половине 2000-х годов. Сам Джемаль также ничего не имеет против терминов «Евразия» и «евразийство», и, разумеется, не сомневается, что единственной силой, способной интегрировать и возглавить евразийский мир, является ислам.

Тот же Г. Джемаль уведомляет нас, что хотя «…у татарских мусульман политика и ислам разведены - политика связана с национальным самосознанием, а ислам - с конфессиональным. Но при этом воля к власти и воля к легитимности переживаются ими как аспекты некоего этносолидарного плана. И посредством артикуляции данного плана можно противопоставить татар региональной администрации или сделать их антироссийской силой…».

Учитывая, что татары самый крупный из российских мусульманских этносов на русско-татарских отношения стоит остановиться подробнее.

Русские и татары - проверка симбиоза на прочность

Помимо русского и остатков реликтового циркумполярного суперэтноса границы исторической России вмещали народы, принадлежавшие тюркско-монгольскому суперэтносу, ареалом которого изначально была Великая степь. Сегодня самые крупные из них татары и башкиры. С 14-го века степняки вливаются в русский суперэтнос, который в результате становится уже не русским, но российским. Такое вполне возможно. Два суперэтноса не могут сосуществовать в рамках одной культурно-политической целостности – между ними разгорается конкуренция, которая заканчивается победой этнокультурной доминанты одного из двоих. Но элементы одного суперэтноса могут включаться в структуру другого, если между ними имеет место культурно-психологическая комплиментарность, связанная, в частности, с формированием их в одной этноландшафтной зоне. У русских такая комплиментарность как раз и обнаружилась в пору формирования русской государственности после освобождения от ордынского вассалитета со степняками Евразии. К тому же собственно степной центральноазиатский суперэтнос уже много веков как культурно-политическая целостность не существует.

Характер отношений русских с татарами и башкирами в протяжении многих веков определяется термином – симбиоз. Что означает, повторюсь, относительно бесконфликтное  сосуществование разных этносов в одном регионе, когда каждый занимает свою экологическую нишу. Проявлением комплиментарности среди прочего являются и общие религиозные пристрастия. Существует расхожее мнение, что татарская вера – ислам. В, действительности, исконная вера кыпчаков, из которых сложились нынешние татары, и которые делились на три ветви – куманы, волжские булгары и ногаи – христианство. Некоторая часть их предков, живших в Причерноморье, Прикаспии, Средней Азии принимали Христову веру, когда ислам ещё не появился на свет – в 5-м – в начале 6-го века.

Ислам же среди кыпчаков первыми приняли в 10-м веке волжские булгары, предки нынешних казанских татар. В своё время этот степной народ жил в Прикаспии, был в 6-м веке оттеснён хазарами на Среднюю Волгу, где основал город Новый Булгар. Новый, потому что прежде там жили болгары-сарагуры. На новом месте булгары стали вести частично оседлый образ жизни, активно занимаясь торговлей, а арабскую веру приняли в 922 г. с целью найти себе союзника для борьбы с Хазарским каганатом в лице Багдадского халифата. Халифат булгарам не помог, так как был слишком далеко и вскоре сам распался, Хазария, где заправляли евреи, обложила булгар данью, но исламская вера в их среде прижилась. Ведь ислам и в самой Аравии возник как вера торговцев и пастухов. Не случайно булгары и их потомки – казанские татары активно занимались работорговлей, в отличие от православных русских, где подобное считалось недопустимым.

Куманы, русские называли их половцами, жившие в степи между Волгой и Днепром, они, кстати, по своему антропологическому типу были похожи на славян - голубоглазые и светловолосые, а также ногаи, кочевавшие к востоку от Яика, оставались частью язычниками, частью христианами до самого 14-го века. Ещё в 12-веке при Владимире Мономахе самые западные куманы, кочевавшие от Дона до Карпат, были включены в состав Руси. Русские назвали их «свои поганые», отличая от «диких поганых» на Востоке. Слово поганые не имело в ту пору оскорбительного оттенка, оно происходит от латинского «paganus» и означает в прямом переводе «язычник». Но постепенно «свои поганые» принимала православие. Отношения между половцами и русскими часто были союзническими, имела место метисация и ассимиляция половцев. Когда монголы в 1223 г. вторглись в пределы половецких владений, русские князья решили защищать союзных половцев и ответили отказом на предложение монгольских послов разорвать русско-половецкий союз. В трагической битве на Калке русские и половцы сражались заодно. После поражения от Батыя, русские князья оказались вассалами монгольского хана, а кыпчаки составили ядро созданного монголами нового государства - Золотой орды.

В орде в ту пору имела место веротерпимость, многочисленных православных татар окормляла Сарайская епархия, учреждённая русской метрополией в ставке хана в низовье Волги - Сарае. Когда же в 14-м веке хан Узбек решил обратить всю орду в ислам, татары – христиане, не желая отрекаться от исконной веры, ушла на Русь. Вместе с ними уходили и татары – язычники, так как хан Узбек преследовал всех немусульман. Последние на Руси принимали православие, поскольку для поступления на службу московскому царю это было твердым условием. После взятия Иваном Грозным Казани в 1552 г. крестилась ещё часть татар. Православные татары в основной массе ассимилировались в результате метисации с русскими, но часть сохранили татарские этнокультурные признаки. Сегодня в России живут православные татары кряшены, православные касимовские и нагайбакские татары.

Таким образом, едва ли не большинство потомков кыпчаков – православные. Ислам удержался в качестве этнокультурной доминанты у части казанских татар – потомков волжских булгар и у башкир. Не станем грешить против истины и утверждать, что подпадание этих народов под власть русского царя происходило добровольно и бескровно.

Впрочем, башкиры, разделённые между Казанским и Сибирским ханствами, после падения Казани предпочли власти монгольского хана Синей или иначе, Сибирской орды власть русского царя, и башкирские беи сами во второй половине 16-го века попросились под его руку. Но Казань Иван Грозный брал штурмом. Однако, после падения Казанского ханства татарские мурзы и даже многие простые воины, принявшие русскую веру, влились в русский высший класс, едва ли не треть русского дворянства имела татарские корни. Оставшиеся верными исламу татары также не были ущемлены. Иначе в период Смуты татарские мурзы не посылали бы отряды татарских всадников в помощь русскому ополчению против поляков и шведов. Общность исторических судеб волжских мусульман с русскими в протяжении полтысячелетия, сохранение ими этнокультурной самобытности доказывает плодотворность для них этого симбиоза.

Тем не менее, этническая комплиментарность у русских с потомками волжских булгар – казанских татар – торговцев и городских жителей, очевидно, меньшая, чем с потомками кыпчаков – степных кочевников. Это сказалось в период новейшего кризиса русского мира. Русско-татарский симбиоз сегодня подвергается серьёзной проверке на прочность. Ослабление русской России в конце 20-го века немедленно вызвало к жизни сепаратистские устремлениях казанских татар. Город Казань, в котором половина населения русские и который в течении 4-х веков являл образец симбиоза татарской и русской общин стал позиционировать себя, как только татарский и исламский. И эта татарская мусульманская Казань в 90-ые годы открыто не платила налоги в федеральный бюджет, а нынче, хотя, формально, и платит, но через обильные дотации возвращает «своё» назад. Фактически, татары-мусульмане переложили на русских заботы о государстве, которое они перестали считать вполне своим. Татарский сепаратизм тесно связан с феноменами политического тюркизма и политического ислама, о которых здесь скажем подробнее.

Показательным является деятельность одной из наиболее известных и влиятельных, особенно, в 90-ые годы татарских национальных организаций ВТОЦ – всетатарского общественного центра, который регулярно делегировал своих представителей в Верховный Совет и в Госсовет Республики Татарстан.

Созданный в конце 80-х годов ВТОЦ на протяжении всего периода своего существования выступал за независимый от России Татарстан, бойкотировал в 90-ые выборы в общероссийские федеральные органы власти, не признал Договор между Республикой Татарстан и Российской Федерацией 1994 г. В условиях глубокого кризиса, который в ту пору переживала российская государственность, сепаратизм ВТОЦ достигал крайних степеней. Им была разработана «Военная доктрина Республики Татарстан», и даже создавалась «Национальная гвардия». Независимость Татарстана обосновывалась тем, что в ХVI веке Казанское ханство было захвачено Москвой насильственным путем. Многочисленные организациями татарского национального движения отмечают 15 октября день взятия Казани вражескими войсками Ивана Грозного в 1552 г., как день памяти.

Программа ВТОЦ, принятая в конце 90-х, важнейшей задачей в контексте учреждения и развития национального суверенитета татарского народа считает также консолидацию всех тюркских народов Поволжья и Урала. При этом консолидация должна выражаться в формировании такого политического и культурного пространства, которое обеспечило бы в будущем создание в волжско-уральском регионе тюркско-исламского государства Идель-Урал. В 90-х один из пленумов ВТОЦ, демонстрируя завидную трезвость и реализм, заявил о необходимости создания на этой территории, для начала, конфедерации. Идею государства Идель-Урал горячо поддерживают идеологи всех татарских национальных организаций. Учитывая, что существования на Волге и на Урале русских и других православных деятели из ВТОЦ попросту не замечают, можно себе представить нашу участь в случае, если бы упомянутые планы удалось реализовать.

На период же временного вынужденного пребывания Татарстана в составе России среди требований ВТОЦ – признание татарского языка единственным государственном языком Республики Татарстан, создание отдельной Татарской высшей школы, перевод татарского алфавита с кириллицы на латиницу. За пределами Татарстана - создание в регионах компактного проживания татар экстерриториальных национально-культурных автономий, объединенных в рамках Милли Меджлиса - Национального собрания татар, задуманного как форма реализации национального татарского суверенитета. При этом Меджлис должен получить законодательные права в национально-культурной сфере и взаимодействовать с парламентом Татарстана. На общероссийском уровне также выдвигалась идея создания «палаты национальностей», где каждый народ обладал бы одним голосом. Учитывая, что мусульманских народов в России сами исламские эксперты насчитывают 37, можно представить себе, как уютно чувствовал бы себя в этой палате один русский, представляющий почти 100 млн. соплеменников. Примечательно также, что ВТОЦ во внутриполитической российском раскладе всегда поддерживал, так называемых, правых - Гайдара с Чубайсом. Видно, желание нагадить русским пересиливает даже исконный исламский антисемитизм.

Заметим, настроения у официального руководства Татарстана не сильно отличаются все эти годы от настроений внутри ВТОЦ. Многие инициативы ВТОЦ озвучивали региональные власти, а в отношении других можно говорить: что у членов ВТОЦ на языке, у официальных лиц Татарстана на уме. Впрочем, иногда срывается и с языка. Примечательно, например, заявление Председателя Госсовета Татарии Фарида Мухаметшина в 2001 году по поводу отказа Конституционного Суда России разрешить по требованию Госсовета Татарии перейти на латиницу: «Ничего! Скоро вся Россия на латиницу перейдет! Подождем!». При этом он напомнил, что Конституция РФ 1993 года на территории Татарстана не была принята.

Символом антирусского подтекста подъёма татарско-исламского национализма и российского ислама, в целом, единения в этом вопросе тюркско-исламских элит, духовенства и массы верующих стала построенная в 2005 г. в Казани мечеть Кул Шариф. Самая крупная в Европе и одна из крупнейших в мире мечеть не просто построена - в этом бы случае и дай им Бог, но именно воссоздана на месте легендарной главной мечети столицы Казанского ханства, разрушенной во время штурма города русскими войсками Ивана Грозного. Название мечети, кстати, возведённой на бюджетные деньги – Кул Шариф также весьма символичное, недвусмысленное и многозначительное – в честь имама, организовавшего наиболее ожесточённое сопротивление войскам Московского царства, чей отряд перебил больше всего русских.

Примечательно, что, когда татары Астраханской области, выбирали на своём съезде в 2003 г. имя для татарского общественного объединения, они также остановились на символичном «Хаджи-Тархан» - наименование Астрахани до покорения её Московским царством.

Но особенно примечательно, что, в отличие от 20-х годов прошлого века политический ислам и политический тюркизм ставят своей целью не только создание отдельных от России государств – в Средней Азии это уже осуществлено, но и преследуют неведомые прежде России цели - приобретение политической власти не в одних лишь мусульманских регионах России, но и во всероссийском масштабе. Так исламские организации, политики и общественные деятели всё более настойчиво требуют введения поста вице-президента, закрёплённого за представителем уммы, и установления для мусульман квоты в одну пятую часть в федеральных и региональных органах власти, в частности, властных органах Москвы и Петербурга. Размер квоты определён с учётом процента мусульман среди жителей страны, разумеется, завышенного.

Сама по себе идея квот вполне нормальная и имеет право на существование. Особенно, она устроила бы русских, оказавшихся сегодня в собственной стране на правах политических париев. В этой связи было бы логичным начать с того, чтобы закрепить квоту за русскими в Верховном Совете и Госсовете Татарстана, и Городской Думе, и Исполкоме Казани. В Татарстане великороссов, примерно, 40%, а православных - русских, чувашей, мордвы, марийцев около половины, в самой Казани и вовсе больше половины. Логично за ними закрепить соответствующее количество мандатов в выборных органах и половину административных должностей. Однако стоит ли говорить, что об этом татарско-исламские лидеры не заикаются.

Тут нужно иметь в виду, что представления о справедливости в государственном устройстве у политического ислама и тюркизма весьма своеобразное. Показательным является Казахстан. Там доля русских в населении ещё в начале 90-х составляла половину, а в органах государственной власти и управления - 10%. Есть и другие не менее красноречивые примеры. В Адыгее русских две трети, адыгов почти втрое меньше, примерно, 24%, при этом президент - неизменно адыг. Когда местным президентом в 2002 году стал адыгский олигарх Хазрет Совмен, русских во власти в республике почти не осталось, все руководящие посты заняли мусульмане, и сегодня среди министров русских меньше половины.

При этом все перечисленные выше позиции удовлетворили бы лишь умеренную часть ВТОЦ, которые являются сторонником джадидизма - модернизированной исламской традиции, стремящейся соединить в своей доктрине мусульманские ценности с достижениями Запада. Джадидизм получил широкое распространение в татарском обществе в начале ХХ века. Его развивал упомянутый выше И. Гаспринский. Считается, что ценности джадидизма сочетаются с исторической ролью татарского народа - быть посредником во взаимоотношениях между Востоком и Западом через голову русских!

А есть ещё и радикалы, которые выступают за возрождение консервативной исламской традиции, близкой фундаменталистским течениям, в том числе и ваххабизму. Сюда же тяготеют и другие татарско-исламские организации, например, партия «Иттифак».

Впрочем, где проходит грань между радикалами и умеренными в российской умме, порой очень трудно понять. Если кто-то думает, что нас не любят только ваххабиты, а ханбалитский суннизм, к которому принадлежит большинство российских мусульман, всегда и во всём наш надёжный союзник в деле строительства общероссийского евразийского дома, это иллюзия. В этом отношении примечательна, к примеру, программа Духовного управления мусульман Нижегородской области, озаглавленная «Сценарии политического представительства уммы во властных кругах Российской Федерации и насущная необходимость единения мусульманского сообщества страны». К радикальным организациям ДУМНО никто не причисляет, но как воспринимать такие, к примеру, требования, выдвигаемые в этой программе к федеральным органам власти:

Частичная легитимизация исламского права (шариата) в местах компактного проживания мусульман, с одновременным созданием одного или двух духовных центров, играющих роль арбитра уммы перед государством, и с условием невмешательства государства во внутренние дела уммы… Или: Создание Совета улемов России — для решения двух главных задач: 1) обсуждение, формулирование и распространение в мусульманских общинах (махаллях) фетв — решений по конкретным вопросам шариата, включая семейно-правовые, общественно-нравственные вопросы и др.

Как видим, по сути, речь идёт о создании легальных параллельных органов власти. Нелегальные параллельные структуры уже существуют во множестве, и не только на Кавказе, но почти во всех регионах России. Чаще всего они называются джамааты - от арабского «джамаа» — общество, община. Показательно, что руководят джамаатами не духовные авторитеты – имамы, но амиры - военные начальники, и своей конечной целью они ставят создание халифата, включающего юг России, Поволжье, Урал и Южную Сибирь. На Кавказе джамааты организованы в более крупные территориальные структуры - вилайаты и общекавказский эмират, который Верховный суд РФ признал в феврале 2010 г. террористической организацией.

Да, мир с волжскими и уральскими мусульманами важнейшее условие внутренней стабильности России. На нашей стороне, во-первых, то, что на территории компактного проживания татар и башкир массовый характер имеет метисация, и значительная часть семей – смешанные. Когда русская Россия слабеет, в этих семьях вспоминают о своей татарской крови, когда русская Россия крепнет, они ощущают себя частью русской России. Во-вторых, этническое сродство у этих этносов с единоверными им турками очень слабое, а с арабами его нет вовсе. Иран также им не близок в культурно-религиозном плане, поскольку иранцы – шииты, а наши татары – сунниты. Ислам они принимали будучи варварами-язычниками, и теми же арабами равно и иранцами за варваров до сих пор почитаются. Равными российских мусульман в арабо-иранском мире не признают никогда, хотя бы они и выучили арабский и фарси. Тем более чужд волжским мусульманам арабский ваххабизм. Наконец, в-третьих, русская культура не боится конкуренции со стороны арабской, которая, свой расцвет пережила еще восемь веков назад. О конкуренции со стороны, мягко скажем, не выдающейся турецкой культуры и вовсе не приходится говорить. Все это наши серьезные козыри.

Мы, впрочем, знаем, как постсоветская российская политическая элита умеет легко превратить в прах любые козыри. К тому же сегодня в России немало медийных ресурсов, которые не упускают возможности исподтишка искусственно разжигать рознь между православными русскими и коренными российскими мусульманами. Так что ухо нужно держать востро.

Если бы татары и башкиры отдалились эмоционально и культурно от русских и перестали быть частью российского суперэтноса, последний существовать, конечно, не перестал бы. Однако, учитывая, что территория компактного поселения татар и башкир – Татарстан и Башкортостан, представляют собой внутренние области страны, «развод» был бы очень мучительным. Тем более что на территории обеих республик половина городского населения – русские.

Ясно, что мы, русские как государствообразующий народ должны позаботиться, чтобы наш симбиоз и впредь был крепким, взаимовыгодным и не ущемлял ни наше, ни татарское национальное достоинство. Здесь нужен открытый и продуманный подход. Нельзя допускать замыкания мусульманских народов Поволжья в своей этнической среде. Их политическая, хозяйственная и интеллектуальная элиты должны естественным образом инкорпорироваться в общероссийскую. И мы заинтересованы, чтобы эти национальные элиты оставались трезвыми и прагматичными.

Однако человек предполагает, а Бог располагает. Православные и мусульмане в России, действительно, в протяжении полтысячелетия умели уживаться. Однако первейшим условием этого мира была отнюдь не «дружба народов», но мощь и сила, духовная и военная православных русских. Опыт 90-х годов ясно показывает и мы должны трезво отдавать себе отчет, что никакая «дружба народов» сама по себе не удержит волжских мусульман в русском государстве. Они будут оставаться в нем лишь до тех пор, пока русские как народ имеют достаточно сил исполнять функции системообразующего элемента сложной национально-государственной структуры и удерживать полный контроль над страной. И здесь против нашего долгосрочного союза, повторюсь, работает демография. В случае продолжения катастрофической депопуляции в русских областях и резкого изменения пропорций православного и мусульманского населения, мы должны быть готовы к «разводу» рано или поздно с волжскими мусульманами. Прекраснодушие и инфантильность в этом вопросе смерти подобны, равно как и дальнейшее пребывание у власти нынешней российской политической элиты, в принципе не способной решать демографические, межконфессиональные и межнациональный проблемы. Катастрофа начала 90-х, когда русских избивали по всему периметру распавшегося СССР, когда был безвозмездно утрачен созданный русскими инженерами и рабочими ценой отсталости и бедности собственно русских областей, промышленный потенциал национальных республик, не должна повториться. А ведь нынче даже не обсуждаются ошибки сделанные в ту пору.

Брак православных русских и исламских общин России - мусульман Поволжья и Урала всегда оставался мезальянсом. И в этом был залог его крепости. Ведь как уже упомянуто выше, сложно структурированная система может быть устойчивой лишь при наличии в ней чёткой доминаты. Волжские и приуральские мусульмане принимали роль субдоминантной в политическом отношении общины в силу того, что сами пропорции русского христианского и татарского мусульманского населения не предполагали ничего иного. Но в том-то и дело, что сегодня ситуация коренным образом меняется. Теперь наши мощь и сила под большим вопросом. Русские переживают острейший кризис, и не только политический и экономический, но кризис идентичности, кризис духовный. В упомянутом выше мезальянсе мы, кажется, рискуем поменяться ролями. А вот оставят ли мусульмане, в случае, если они превратятся для православных русских в «старшего брата», нам право на свою этнокультурную и религиозную самобытность, какими будут границы этой самобытности и, в каком географическом ареале она будет дозволена - большой вопрос.