Об Авторе: Баталова Гитана-Мария Алексеевна. Окончила ВГИК. Писатель, сценарист. Дочь н.а. СССР Алексея Владимировича Баталова.

Знакомый и незнакомый Граф Альберт

Давно мне хотелось увидеть Николая Цискаридзе в партии Альберта в балете «Жизель» Адана. Но два года тому назад моя мечта растаяла, когда Николай признался, что уже не будет танцевать некоторые партии из-за возраста, и в череде партий упомянута была партия Альберта из этого балета.  В глубине души ворошилась скорбь, что я никогда не встречусь в театре со своим чутким, нежным, прекрасным своим графом Альбертом – Николаем. Однажды открыв афишу Большого, увидела «Жизель», четыре вечера подряд… открыла программку и не поверила глазам: партию Альберта исполняет - Николай. У меня от изумления сердце перехватило… мы приобрели билеты неглядючи. Я думала, что спектакль показывают на главной сцене. Увы. На главной сцены России показывают лишь «перелицованную» классику. Спектакль шел в филиале Большого.

Прошли в театр, разделись, и я, по привычке, привела моих спутников к правой стороне партера. А наши места оказались на третьем ярусе,  в левой стороне зала. Изумило  меня то, что «сени»  на балкон  довольно просторные, чтобы заехать  человеку  в своем кресле.  Но почти треть сцены мне заслонял балкон с софитами.

Прозвенел третий звонок. Публика уже расселась, свет потускнел, когда на балкон ворвалась дежурная по партеру и говорит: идите на свои места. Дело в том, что в филиал Большого, на балетные спектакли хожу два раза в год. Правда, каждый раз, заказывая билеты, родители упреждали,  что мы с коляской, и  поэтому нам откладывали билеты в партер, в правой стороне. И всегда в антракте к нам подходила дежурная по партеру,, и мы непринужденно общались. Отрадно, что в нашем тщеславном мире живут добрые и неравнодушные люди, как эта тихая и вежливая женщина со светлыми волосами.

Когда мы выбирались из ложи третьего яруса, свет погас, и зазвучала увертюра. В фойе полусвет. Хрусталь потушенных люстр играл светом от бра. Мы  бесшумно подлетели к лифту. Волнение не радостное, а серьезное, будто нужно пройти лабиринт, прежде чем добраться до заветных дверей партера…   

Для меня время застыло, пока мы летели в партер. Звучала последняя фраза увертюры, и мы вошли в царство небольшой французской деревни с одноэтажными, побеленными домиками, один из которых дом Жизели.

Этот спектакль шел,  кажется, в постановке В. Васильева; хореография — Жана Коралли, Жюля Перро, Мариуса Петипа, Александра Горского. У меня от этой постановки осталось впечатление поспешности и скомканности действия.

Сложно разобраться неискушенному зрителю уже в первой картине. Появляются и егеря графа Альберта, и трубачи, и два-три деревенских жителя,  и Илларион - воздыхатель Жизели, и все мечутся из кулисы в кулису, что создает впечатление неразберихи. И разоблачение графа Альберта, по моему мнению, изрядно смято. А во втором акте, в лесу, на забытом, одичавшем кладбище сцена гибели лесничего, по-моему, была заметно сокращена.

Почему? зачем и в балете нас, зрителей, обкрадывают? Мне на балетном спектакле хочется не только восхищаться, изумляться,  как чисто исполнили все фигуры, фуэте, коленца, дорожки и прыжки. Понимание и истории, и ощущения той эпохи по определенному рисунку танца – необходимость для разностороннего человека. Но самое важно и основное в искусстве балета – раскрытие образов героев, облечение их мыслей и чувств, настроения, желаний, помыслов с помощью танца.

Читая программку, я подспудно понимала, как быстротечно время и сколь летуч век хорошей балерины. Одно знакомое имя - Мария Алаш. Изящная, с широким шагом, послушными стопами, с хорошей выворотностью, с зависающим прыжком,  прямым и подвижным станом, с музыкальными руками, она не уступала и ныне не уступит великим балеринам. Я видела ее Раймонду с Николаем, в Большом. В этом спектакле, спустя лет шестнадцать, она вышла в партии Предводительницы виллис. Даже в том, как она стояла со слегка откинутой назад спиной, мягкими и в тоже время цепкими руками, я чувствовала ее волю и власть над всеми. С каким изяществом она танцевала и владела как царским жезлом  цветущей веткой розмарина…..

На сей раз кордебалет во втором акте был невесом и призрачен. Когда выплыли тридцать балерин - полулюди-полудухи - виллисы в арабеске - в полупарящей позе, сомнение одолевали, люди ли это?

У меня невольно замерло дыхание, когда крошечными прыжками они продвигались по всей сцене. Четыре-пять рядов из левых кулис и столько же из правых. При этом их станы наклонены вперед, одна рука мягко лежит вдоль туловища, когда другая поднята вверх, продолжая летящею линию. Перехватывает  дух, когда в голубоватом мареве  луны  и звезд начинаются завораживающие игры виллис. Меня тронули своей  непосредственностью и едва уловимой игривостью две виллисы - это Анжелина Воронцова и Анна Леонова. Их виллисы, не подчиняясь чарам их Повелительницы Марты, были юношески непосредственны, так что не верилось в их коварство. Но это случилось через некоторое время… Они затанцевали, уморили неумного и коварного лесничего Иллариона – воздыхателя Жизели. 

В этот раз заставил поразмышлять над лесничим Илларионом. Всю жизнь, с детства, я сострадала лесничему Иллариону - другу и воздыхателю Жизели. А он был человеком завистливым и коварным. Это для меня открыл Денис Савин. Он танцевал партию  просто замечательно. Но с первой картины, где он выслеживает графа Альберта, и до последнего движения, когда виллисы его теснят к круче, он дерзновенно старается вернуть Жизель. Ему удалось, на мой взгляд, и в вариациях быть одержимым стремлением обладать Жизелью - призраком. И именно это губит его, пробуждает в нем, в Илларионе, демона. Денис Савин, не коробя стержня танца,  раскрыл сущность этого человека.

И Жизель это подмечала в нем. Она в исполнении Анны Антоничевой – не кроткое создание, а скорее  рассудительна, то есть она всегда задумывается: хорошо это или плохо.  Трагедия с героиней, по моему мнению, происходит от того, что Жизель лишена душевной мудрости. И когда она, уже призрак – коварная виллиса – встречается с Альбертом, то в ней раскрывается женственность. В образе Жизели – духа у Анны и движения, и шаги, и прыжки мне казались бесконечно долгими,  будто она утратила телесную ограниченность. Но она слаба как дух, чтобы защитить графа Альберта от гибели. Я склонна думать, что Жизель сперва приглянулась ему, как божественное создание. Она, мне так показалось, умиляла графа Альберта.

Это был именно настоящий Граф той галантной эпохи. Я пересмотрела по телевиденью десяток версий этого спектакля с замечательными танцовщиками, но то были артисты в образе графа, каждый человек  сотворен по образу и подобию. Это мне невольно вспомнилось при первой вариации Николая. У него почему-то звучит каждый жест. Я видела, как лилась музыка не только от движения к движению, но и в его плоти. В каждом шаге, в каждой его позе я читала мысли, его размышления, его отношение к каждому из персонажей. Николай раскрыл для меня и легкомыслие своего героя , когда в доме Жизели  раскрывается правда, что он – Граф, и что помолвлен с молодой графиней. Он стоит в стороне. Но в том, как  он стоит и с каким видом он слушает и «откликается», Альберт Николая сознается,  что для него Жизель – прихоть, невинная забава. Расставшись с ней, он сокрушаться не станет, потому что это ниже его. И неожиданно в этом идеальном герое мне открылась червоточина. Это потрясло меня в графе Альберте.

И затем разворачивалась трагедия. Для меня второй акт балета - это воздушное, безмятежное придание - обернулся историей мытарств, терзаний, раскаяньем и возмужанием этого человека. В первые пять минут,  когда на заброшенное кладбище, к могиле Жизели приходит граф Альберт, у меня дыхание перехватило; предо мной предстал давно знакомый и близкий   Альберт - Николай, который замер в чутком ожидании, он мудр и трепетен, и несказанно красив. Может, минуты три  я следила за Альбертом - Николаем, который сошел с фотографии альбома – книги, как завороженная… наполнилась его жизнью,  его чувствами, его сожаленьем, его мятежными мыслями. И мне показалось, что всё грезится. Альберт – не романтическое видение, не юный и мечтательный герой.   

Это уже был взрослый человек, который многое в жизни познал, уважает долг чести, стал верным супругом графини,  но в душе  увлеченность беспечной девушкой переродилась в любовь и тоску. Он робко пытается вернуть Жизель к жизни и отдать ей всю нежность,  и у меня было ощущение, будто Альберт и Жизель, вернее, их души воспарили туда, где всегда светло и покойно. И когда пред ним возникла Предводительница виллис, появилась некоторая тревожность в его танце. Не страх  за себя, а волнение за Жизель и в тоже время бессилие ей чем-то помочь. И вариации в исполнении Николая были осмысленными. Он как бы просил Предводительницу вилисс еще и еще пустить к  нему Жизель, и каждое движение, каждое па были преисполнены мольбы.  И поэтому все дуэты Альберта  и Жизели казались мне монологами. Он старался  своей любовью и нежностью вернуть ее к жизни. Мне в какую-то  минуту стало понятно, что любовь и печаль по Жизели – это тоска об ушедшей молодости.., о радости свиданий. Николай в последней сцене танцем смог мне рассказать, как  изменился его герой. В первый раз,  благодаря искусству  этого артиста, для меня судьба Альберта не оборвалась с его последним поклоном Жизели. Но в этот раз он жил, любил, соблазнял, ревновал, отрекался, страдал, каялся и любил. Это был знакомый и незнакомый Граф Альберт.

Побывав на этой  постановке второй раз, я поняла, что спектакли не бывают одинаковыми, в них открываются разные тонкости, сопряженные и с миропониманием хореографа, и с возможностями артистов.  И конечно, не только понимание артистами нрава и характера своего героя-персонажа во время конкретной истории, но и их представление обо всей его, или ее жизни.

Не все способны это воплотить на драматической сцене. А в балете тем более.