«Но я русский, а русские всегда думают о церкви; мало кто совершенно равнодушен к ней».  А.Блок

Вообще русский человек равнодушен к тому, что не касается веры в Бога и Церкви. Настоящий русский не будет много трудиться над делом ради одного дела. Кстати, и дьявол все направляет к тому, чтобы занять человека чем угодно, кроме Бога. Русские не менее искусны, чем все остальные народы, но жизнь в духе предпочитают всему остальному. Сначала дух и благодать, потом все остальное! Пушкин писал о том, нигде нет такого, а в России есть, что русский крестьянин оставляет избу и идет странствовать. Это сейчас люди «не имеют где главы подклонить», потому что выброшены несправедливостями на улицу. Раньше при Советах шла отчаянная борьба с бродяжничеством и тунеядством. Все крайности, а где любовь и милость не на словах, а на деле? Что заставлять работать людей, что оставить их без работы и заботы – не есть ли это дремучее средневековье, а может и хуже того? Но снова вернемся к Блоку: 

                                И отвращение от жизни,

                                И к ней безумная любовь,

                                И страсть, и ненависть к отчизне…

                                И черная, земная кровь

                                Сулит нам, раздувая вены,

                                Все разрушая рубежи,

                                Неслыханные перемены,

                                Невиданные мятежи… 

Не надо было в то время быть пророком, чтобы увидеть, к чему приведут революции и мировые войны ХХ века не только в России, но в России, прежде всего. Их антихристианский характер понятен, да и особо никогда не скрывался. Тиражирование греха и его оправдание через слово и дело – это и есть самое настоящее, всезлобное антихристианство. Поэтому немудрено предсказать, что будет в ХХI веке. Попробуем продолжить Блока: 

                                 Век двадцать первый…

                                 Невыносима ночь греха!

                                 Что ожидает мир отпадший

                                 От Бога-Истины Христа?

                                 Его кончина неизбежна

                                 И казни новые грядут.

                                 А скорби, те, что были прежде,

                                 Иные благом назовут.

                                 Неисправим, кто верит слепо

                                 Кто равнодушием объят.

                                 Погибнет люто и нелепо,

                                 Кто в рабство люцифером взят… 

Но есть гораздо более страшное предвидение грешного будущего человечества поэтом Блоком: 

                                 И век последний, ужасней всех,

                                         Увидим и вы и я.

                                 Все небо скроет гнусный грех,

                                   На всех устах застынет смех,

                                            Тоска небытия…                                    

Нам говорят сегодня, что, да, в грехе нет истины, но, что поделать, надо научиться «сосуществовать» с грехом и с грешниками. Кто ж спорит, все грешны, но дело совсем не в этом, а в том, чтобы кротостью и любовью исправлять грешное сознание на святое. У нас же грех афишируется и прославляется, так что из-за него неба уже не видать. Если с грехом мириться, то он и закроет все небо и не даст на земле нашего сердца взрасти ничему святому. Грех войдет в похоть, станет привычным, что мы и видим в окружающей нас жизни, следствие вот такого господства греха – непрерывные раздоры, войны и гибель. Всюду и везде грех: внутри, вовне и во всем (как гнус, он проникает, куда хочет). Небо не в счет. Такая «не до смеха», то есть не до настоящего веселья, жизнь и есть ад, небытие. Люди, которые возведут землю, а не Небо в закон жизни, в конечном счете, обманутся сами, но что особенно печально - других собьют с толку; «весна обманет», «солнце не встанет», «крик, как камень, канет» (А.Блок). Поэтому слушать надо всем сердцем Церковь и святых Церкви! А к тому, что говорят или проповедуют те или иные люди, относиться весьма и весьма осторожно.

О том, что Блок оказал огромное влияние на Рубцова, говорить много не приходится. В стихотворении «Я люблю судьбу свою», упоминая Есенина и Хлебникова, Рубцов пишет: 

                                Блок стоит чуть-чуть в тумане…

                                ………………………………….

                                Неужели и они –

                                Просто горестные тени?

                                И не светят им огни

                                Новых русских деревенек? 

Поэт Рубцов не верит, что человек «случайно» рождается и становится «комом земли». Зная одних поэтов, можно убедиться, что есть Бог и что лучшие поэты они именно от Бога, от гармонии. Более того, поэты более чем другие люди убеждают нас в том, что они-то и есть то самое лучшее и честное будущее, за которое России не будет стыдно и на Страшном Суде Божием. «Человек есть будущее», - писал Блок. Человек призван к обожению, к Вечной Жизни в будущей Богочеловеческой семье, Которая есть Церковь Христа. Разве не человек будущего восклицает словами Блока:  

                                  О, я хочу безумно жить:

                                  Все сущее – увековечить,

                                  Безличное – вочеловечить,

                                  Несбывшееся – воплотить! 

И вот заключительное:         

                                   Он весь – дитя добра и света,

                                   Он весь – свободы торжество!

Добро нам быть святыми, просвещаться светом Христовым и из рабства греху и дьяволу совершенно свободно с радостью усыновляться или удочеряться Богу и Матери Божией! Все же остальное приложится. Что может быть выше, чище, глубже и мудрее идеала Богочеловечества? Разве не надоели нам люди, объявляющиеся себя «богами» и «благодетелями»? Разве нам неизвестно, что чем выше идеал у народа, тем народ лучше, светлее и чище? Но народ, хранящий святые идеалы, - это и есть собрание лучших,  Церковь! Где бескорыстие, когда только и разговоры о корысти? Оно у искренне верующих всечеловеков-христолюбцев. И это касается всех других добродетелей! Даже если грешник в Церкви недобродетелен, то с Ее помощью он как раз и совершает подвиг стяжания добродетелей, чего бы это ему не стоило. Отношение к тому или иному поэту определяется степенью его любви всего народного. Пушкин – самый народный наш поэт и все потому что всякий в его стихах узнает себя, и Русь и все русское до самой мелкой черты. В этом смысле Блок, конечно, уступает Пушкину. Но что удивительно, родившийся уже в советские времена Рубцов, как никакой другой поэт после Пушкина становится выразителем идеалов русского народа. Можно даже говорить о том, что если Пушкину потребовалось какое-то время, чтобы прикоснуться к силе народной, то Рубцов с самого начала стал выразителем этой силы, словно его устами и заговорил сам русский человек, доселе долго молчавший, но не собирающийся поскупиться своими многовековыми идеалами ради «социализма» и «коммунизма». Рубцов более других поэтов в России по-своему продолжил дело Пушкина. Поэтому заслужил всенародное признание и славу, которая еще впереди. Рубцов писал о Пушкине и только о Пушкине, что «отразил он всю душу России». Но разве сам он не был такой же великой русской любящей душой, вместившей все настроения, печали и радости на Русской Земле! Ведь Николай Рубцов с особой силой выразил тоску человека по вечному Евангельскому идеалу.

Но, довольно. Снова вернемся к перекличке наших поэтов и подивимся тому, как они разговаривают о том, что одинаково волнует человека во все времена: 

                             Блок:    В карман посмотрел – ничего.

                             Рубцов: Стукнул по карману – не звенит.

                             Блок:     Взглянул в свое сердце… и плачу.

                             Рубцов:  Я вспоминаю былые годы,

                                            И я плачу…

                             Блок:      Ночь теплая одела острова

                             Рубцов:  Острова свои обогреваем

                                            И живем без лишнего добра

                             Блок:      Вдруг – маленький домик на поляне,

                                            И девочка поет в лесу

                             Рубцов:  И вдруг спросил, играючи: «Шалунья!

                                            О чем поешь?» Малютка отвернулась

                                             И говорит: «Я не пою, я плачу… 

Какое дивное слияние настроений, которое подтверждает, что темы для поэзия выбирает Сама Поэзия. Причем, поэты пишут о том, что, прежде всего, волнует многих: общие переживания, общие настроения, общее горе, общие радости и т.д.. Только при таком условии стихи и могут стать народными, общезначимыми, вечными. Чем больше поэт прислушивается к народу, тем больше народного вливается в его душу и обретает неповторимые образы в словах. Темы плача, уединения, общения, веры, любви, предательства и другие были всегда и во все времена, но поэты раскрывали их по-разному. Чаще всего поэт снисходил до народа, тогда как он должен бы жить народными устремлениями и правдой народной, чтобы наилучшим образом выразить народное в простых, ясных и пронзительных стихах. Возьмите стиль русских поговорок и пословиц, народных песен и частушек и вы поймете, о чем идет речь. Почему современному европейцу чуждо русское народное? Да, потому что сущность русского народного заключается в глубинах Святого Евангелия. Евангельскую весть о Небесном Царстве русский народ обратил в свой самый высший идеал, и когда народ максимально приближался к этому святому идеалу, он и процветал, и являл пример богочеловеческой жизни, а когда отступал от Христа и Евангелия, то неминуемо падал и превращался в сброд людей. Пока Европа не просветится Светом Православия, Ей до тех пор и чуждо будет все православное, а, значит, и русское. Потому что Православие в России – это и есть русскость. Без Православия русский не согласится жить и процветать, да это и невозможно. Душа России – Православие. Европеец-католик, европеец-протестант и любой неправославный европеец всегда будет именно европейцем на общий лад, но он никогда не будет всеевропейцем, как русский православный человек. Достоевский именно в художественном гении А.С.Пушкина увидел предназначение русского человека «указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и всесоединяющей,… изречь окончательное слово согласия всех племен по Христову Евангельскому закону» («Пушкин»). Итак, предназначение народного поэта - быть благовестником Евангельских истин, самых любезных сердцу русского народа. Как писал Пушкин: «И долго буду я любезен тем народу, что в мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал». Свобода в духе, милость, прощение, кротость и любовь – это все идеалы святые, Церковные, народные! Мало ли что кому-то вздумается или хочется написать, будет ли это общезначимо, дорого для сердца народного? 

«Со временем многое уйдет, а народ останется». Н.Рубцов

Смеялись над Гоголем, над продажей и куплей мертвых душ, а вышло-то по Гоголю, ибо за современными масштабами всеобщих покупок и продаж (нашли даже подходящий для этого термин – «общество потребления») можно усмотреть продажу и куплю человеческих душ. Поэты говорят о жизни, смерти не так, как хочется обывателю: 

                            Все на земле умрет – и мать, и младость,

                            Жена изменит и покинет друг.

                            Но ты учись вкушать иную сладость…

                                                                         А.Блок      

Какую такую иную сладость, если мы вросли в землю и хотим пить только из чаши земных удовольствий? Но поэт отвечает на эти недоумения не словами Евангелия о не собирании сокровищ на земле и собирании их на небе, но так, чтобы человек сразу и в то же время в образной форме, понял, чем надо дорожить на земле, а от чего уклоняться: 

                              Усталую ты душу приучи,

                              Чтоб было здесь ей ничего не надо,

                              Когда  оттуда ринутся лучи… 

Чему удивляться, если русский евангельский (а такой на земле не он один!) народ выдвинул из своих глубин своего защитника и сладкопевца Николая Михайловича Рубцова, и по виду, и по сути, как он сам – доброго, отзывчивого, находчивого, любящего, жертвенного, необычайно талантливого, умеющего преодолевать любые невзгоды, и сохраняющего добродушие, не смотря ни на что. Если нам скажут, что он грешил и иногда и срывался, то мы спросим таковых словами Христа-Спасителя: «А кто из вас без греха?» Нет ничего хуже фарисейского осуждения человека, тем более, после его насильственной смерти. Тем удивительнее гений Рубцова, что он прошел такой многострадальный путь духовного роста, что плоды его не могут не удивить и порадовать всякое честное сердце. Поэту от народа наверняка не пришло бы в голову  читать свои стихи в сопровождении рок-музыки, хотя сам по себе факт такой экстравагантной подачи поэзии вполне возможен и дальше. Но суть-то в том, что Рубцову и в голову бы не пришел такой эксперимент, чуждый православной культуре нашего народа. Он очень хорошо исполнял песни, в том числе и свои, под гармошку и гитару.    

Мы уже говорили о том, что чем дальше, тем больше современный человек уклоняется от любых поучений, наставлений и назиданий, особенно святых отцов Церкви. Это происходит в силу человеческой гордости и… глупости. Умный человек постоянно учится и исправляется, а «горбатого могила исправит» (русская пословица). Вот таким, кто не чувствителен к увещеваниям и обращениям к совести лучше всего и прибегнуть к стихам и прочитать, например, что касается смерти, стихотворение А.Блока «Похоронят, зароют глубоко». Может хоть так дойдет что-то до сердца.

И снова всем сердцем слушаем поэтов:                    

                     Блок:      И жалкие крылья мои –

                                     Крылья вороньего пугала

                                    Рубцов: До свидания, пугало,

                                     Огородный бог!

                       Блок:     Глухая тоска без причины

                                     И дум неотвязный угар.

                                     Давай-ка наколем лучины,

                                     Раздуем себе  самовар!

                       Рубцов: Скорей! Скорей! Когда продрогнешь весь,

                                      Как славен дом и самовар певучий!  

                        Блок:     Ты позови - она придет:

                                       Мелькнет, как прежде, профиль важный…

                        Рубцов:  Мелькнет порой лугами, ветряками –

                                       И вновь закрыта дымными веками…

                         Блок:     Зачем? Средь бурного ненастья

                                       Мы, все равно, не можем сохранить

                                       Неумирающего счастья!

                          Рубцов: Как не найти погаснувшей звезды,

                                        Как никогда, бродя цветущей степью,

                                        Меж белых листьев и на белых стеблях

                                        Мне не найти зеленые цветы….

                           Блок:    А душа моя – той же любовью полна…

                           Рубцов: Люблю твою, Россия, старину,

                                         Твои леса, погосты и молитвы…

                            Блок:     Лесть, коварство, слава, злато –

                                          Мимо, мимо, навсегда…

                                          Человеческая тупость –

                                           Все, что мучило когда-то,

                                           Забавляло иногда…

                             Рубцов: Я умру в крещенские морозы.

                                           Я умру, когда трещат березы…

Трудное надо преодолеть! За ним будет ясный день.  А.Блок

Весьма многие не хотят ничем жертвовать ради ближнего – плоти своей, чтобы не угождать ей, а подчинять разуму и душе. Немало таких, кто, не зная Христа – Бога, и не жертвуют ничем ради Бога. Им кажется, что жизнь – почти сплошной праздник и пир. Другие, наоборот, впадают в пессимизм, считая, что «все плохо». Укоренилось мнение, что вот Пушкин – это веселый поэт, а, мол, Блок и Рубцов – жизненные меланхолики, их стихи надрывны, вызывают тягостное настроение. Но все это штампы, не более. У Пушкина вы найдете немало раздумий и покаянных строк. Есть еще одно распространенное, кажется, Ахматовой, клише, что, мол, стихи растут «из сора». Но сор, это когда мусор в людских головах – одни одно, вторые другое, причем и внутри каждого человека идет непрестанная борьба помыслов – то добрых, то злых. Если сердце не фильтрует мысленный сор, то из сора ничего хорошего не вырастет. И посредственные стихи тому подтверждение. Стихи, как говорят сами поэты, не растут в нас, а выливаются поэтической силой вдохновения из нас, и по ним-то как раз и видно, что у нас происходит в душе и в сердце. А вот гениальные стихи, например, того же Блока и Рубцова вполне могут служить добрым удобрением для того, чтобы и в других сердцах всходили ростки доброго, вечного, нетленного. Не зря Святая Православная Церковь величает святых угодников Божиих «преславным удобрением», потому что пример святых подвижников увлекателен и способен бедную почву иных душ обратить в богатейший чернозем для выращивания невиданных плодов духа. Итак, гениальные стихи рождаются на небесах. И стихи эти рассказывают нам не только о добре и счастье, но и о скорбях, страданиях и горе. Вдвойне надо благодарить наших поэтов за то, что воспев прекрасное, они не отвернулись от безобразного и подают нам советы, как надо жить дальше и вести себя. Вот Пушкин уговаривает: «Если жизнь тебя обманет, не печалься, не сердись – в день уныния смирись, день веселья, верь, настанет». Вот, как оказывается надо – смиряться и верить! И когда Блок с Рубцовым пишут о скорбном и печальном, то они желают нам обрести в конце их свет утешения. Радость – это когда после скорби. Пасха – это прохождение через земные тернии к земле обетованной – Христу. Знать о скорбях гораздо полезнее нам, чем по образу полевых растений ничего не мыслить о добре и зле. Зная зло, убережемся от него и пристанем к добру – вот дело (а не морализаторство) настоящей Поэзии. Поэты – это те же служители Божии, только им очень трудно глубину Евангельского идеала облечь в ограниченные человеческие слова и формы. Все-таки священства гораздо больше, чем великих поэтов, и от великих или малых поэтов всегда ждут не сколько проповеди, но именно высших откровений духа.

Друг поэта Николая Рубцова Сергей Багров в книге «Россия, Родина, Рубцов» (стр. 210-211) оставил замечательное свидетельство отношения Николая Михайловича Рубцова к поэту Александру Блоку: «Предвечернее солнце так и палит. Мы спустились пониже к реке. У Рубцова с собой гитара. Пристроив ее, пробежался рукой по вздрогнувшим струнам. «Коля, а эти, - я мотнул головой на дорогу, за которой был двор милицейского учреждения, - нас не услышат?» «Пускай!» - ответил Рубцов, и глаза его, заострившись, посмотрели куда-то вперед, за высокие ледорезы, за перила моста, за покатые крыши заречных домов, за убогую, без креста, с арматурой на луковке колокольню. Я-то знал, какое прескверное состояние было у Николая. Оттого и в шахматы взялся играть, оттого и гитара с собой, что хотел все забыть и отвлечься. Навалилось со всех сторон. Деньги, деньги. Кто пошлет их? Когда? И сколько? Бумага из Тотемского суда, куда он был должен отправить справку о заработке своем, чтобы из него отчисляли на алименты, которые требуют от Рубцова Генриетта и теща Шура. Да и дочка еще на уме, послать бы ей яблок, конфет и игрушек, об этом просила она в письме, и он страдал оттого, что не знал, каким образом все это сделать. Вдобавок еще голова, кто-то треснул сзади бутылкой (а это проделывалось не раз – примеч. авт.), и теперь который уж день что-то в ней беспрестанно звенит и ноет. За квартиру еще вот платить. Словом всюду, из всех подворотен, со всех горизонтов земли на него надвигались тени и тучи. «Ничего», - Николай опять перебрал зазвеневшие струны, посмотрел на промчавшийся с ревом маленький катер и щемящее запел: 

                                   О доблестях, о подвигах, о славе

                                   Я забывал на горестной земле,

                                   Когда твое лицо в простой оправе

                                   Передо мной стояло на столе… 

Песня меня смутила и изумила. Я спросил у Рубцова: «Уходит в сырую ночь. Прекрасная женщина. У Блока, как ты считаешь, все так и было?» «Это больше, чем женщина, - ответил Рубцов, - это наша судьба. И его! И моя! Судьба поэта, который стоит на краю, и последнего шага уже не будет…»

И снова вспомнил о школе и особенно военное училище, где по литературе у меня была даже пятерка. Мы считали, что это стихотворение Блока посвящено его личным отношениям с возлюбленной. Поэт Рубцов дает другое, философское прочтение этого же стихотворения А.Блока. Разве поймешь наших поэтов! У них совсем другая глубина. Во всяком случае, ясно, что Рубцов в трудные минуты жизни пел А.Блока! Это ему помогало. Значит, и нам должны помочь наши поэты, когда с нами что-то будет не так. Это главное. 

«Все, казалось бы, есть – квартира, деньги, друзья, а уже надоело,…потому что все было. Все лучшее, то, к чему человек стремится. Любовь – была. Слава – была. Жить даже стало неинтересно… Просто я себя ощущаю на кромке обрыва». Н. Рубцов

За краткое время отпущенной обоим поэтам жизни, они, на самом деле, прожили несколько жизней и обрели такую мудрость, которую немногие другие достигнут на склоне своих лет. Это результат невиданной внутренней работы души и сердца, работы на износ, без пощады к самому себе…Поэты очень многое видели, слышали, очень много испытали на собственном опыте - все радости, и все печали и поэтому так устали, что их можно понять. Читаешь рубцовские и блоковские стихи, а ощущение такое, что они написаны не чернилами, а кровью… Поэты всегда на передовой, только вместо винтовок у них оружие непобедимого злом честного слова

Когда дело дойдет до самого важного, поэт откроет сердце, а не ум, и возьмет в руки меч, а не перо, и будет рваться к окну, разбросав все свитки стихов и дум, положит жизнь за любовь, а не за идею. А.Блок

«Жизнь за любовь!» - вот так словами Блока можно сформулировать сущность творчества любого русского поэта и вообще человека. Стоит жить не ради одних идей, пусть и самых сногсшибательных, но ради одной Любви к Богу и ближнему. Кому-то может показаться, что и Христианство – это тоже великая Идея, Которую еще надо постараться воплотить в жизнь. И мы скажем, да – Христианство есть Идея, но Идея Божественная, не от человеков, Идея с Неба, Любовь. И эта Идея-Любовь родилась в нашем порочном мире, развивалась, возрастала, служила во спасение другим, исцеляла, творила чудеса, взошла на Крест, сошла в ад, воскресла и правит миром без греха, миром Всеобъемлющей Любви. Разве что-то похожее есть в других идеях и идейках? Поэтому «положить душу за любовь» - это и есть действующая Идея Христос. Как читаем и слышим, наши поэты в отличии от нас лучше разбирались в слове и в деле Христианской Непобедимой Любви. И не только разбирались, но произвели с помощью Любви Божественные стихи! Небожественные стихи, кому они нужны и кому они дороги?.. За них не то, что не убивают, на них внимание не обращают…

И Блок и Рубцов восприняли переворот 1917 года в России не как событие новое, призванное раскрепостить человека и обновить лицо земли. Нет, конечно. Разве не знали поэты о последствиях революции во Франции? Знали прекрасно и осознавали более других, что и России суждено пройти через революционное горнило, потому что в обществе стало мало Божественного, а где мало праведности и святости, там воцаряется запустение и мерзости. Революции – не ответ Бога человеку, ибо Бог не мыслит злого, но это месть одного уязвленного человеческого самолюбия другому неудовлетворенному самолюбию. Вот где корни мятежа и бунта против Бога и ближнего своего. Блок и Рубцов понимали революцию, как то средство попущения Божия, без которого Россия не смогла бы очиститься от грехов своих и вернуться к праведности. Зло настолько захлестнуло людей, что стало их второй (а у кого-то и первой!) природой. «Русские архиереи так онечестивились, что перестали верить в Символ веры», - сетует преподобный Серафим Саровский. И никому не приходит в голову обвинять великого русского Серафима в том, что он де нападает на Христианство. Вовсе нет. Батюшка Серафим констатирует факты, говорит Правду, а Правды выше всего. Господь говорит, что не помилует Россию, ибо люди говорят одно, а делают другое. И разве мы сами слепые? Мы же имеем горький опыт наблюдения за собой, да и за другими, опыт, который говорит о страшном: «Люди одно думают, другое говорят и третье делают». А вот поэты поступали по-другому: что было на сердце, то и говорили, так и писали стихи, буквально кровью сердечной.

Храм стал продолжением улицы. А.Блок

Не правда ли страшно, когда человек идет в церковь и в нее вносит не свое сердце и покаяние, но мир, улицу, ложь и прочее. Это не критика Христианства, а горькое сетование поэта на умаление святости. Неся свой эгоизм в храм, и не исправляясь нравственно, мы хулим Христианство, потому что другие тычут в нас и говорят: «Вот эти грешники неисправные или малоисправные и есть что ли христиане?.. С кого же нам брать пример Высшей Любви?» Когда в храме во время Херувимской песни толкают других и проталкиваются, чтобы поставить свечку, то что тут поделаешь? Мы и Бога готовы втянуть во все свои дела и переживания, так чтобы Он нам помогал, но Бог помогает кающимся и исправляющим свое сердце, прощающим другим их прегрешения, любящим Его Бога. А иначе люди мнят и напрасно ждут облегчений. Для таковых бремя будет спасительнее, и посылаемые скорби во исправление их сердец. Итак, революция – это казнь Божия за умножения зла людьми. Так надлежит быть, ибо иначе люди не исправятся, и зло захлестнет и то, что может спастись. За общественными катаклизмами, если отрешиться в них от человеческого зла и сатанизма, можно почувствовать ту же Любовь Божию и милость Бога к нам. Что лучше - наверняка всем погибнуть телом и душой или хоть части людей спастись? Многие, увидев очевидное зло революции, могут опомниться и прибегнуть к Богу и святым. Тогда как пребывание в нераскаянном зле ничего, кроме погибели не сулит.

Только в таком Божественном ключе можно понять, почему Блок написал поэму «Двенадцать». Поэма «Двенадцать» - это не что иное, как развенчание лжемессианства Советской «народной» власти. Название поэмы тому самое убедительное подтверждение. Было и есть двенадцать Святых Апостолов, любимых учеников Иисуса Христа, которым Господь заповедал научить всех святости во Христе. При этом Он повелел им ничего с собой не брать из пищи, одежды и прочего, заботясь только о проповеди Царства Небесного, благопотребное же все им будет дано в дороге. Что же мы видим в поэме «Двенадцать», в этих ослепленных революцией красногвардейцах, как не обманутый народ, народ, которого ошельмовали и заставили поклониться противоположному всему Христу. «Мир», «Братство», «Равенство», «Труд» - все это без Бога. Богу объявлена война! В руках красногвардейцев винтовки – разрешено палить в кого угодно, все простится ради революции, «революционный держите шаг, неугомонный не дремлет враг!» Везде враги, террористы… Посмотрите на иконы, посвященные Новомученикам Российским, пострадавшим от безбожной власти в ХХ веке. Кто там изображен мучителями святых угодников Божиих, как не красногвардейцы! Вот ответ Бога и Церкви на наши недоумения. Но и красногвардейцы, как показывает Блок в поэме – это либо обманутый, доверчивый народ, воспринявший разрешение «повольничать» и делать, что в голову взбредет, а точнее, это те самые неверы и маловеры всех национальностей (Интернационал), которым никого и ничего не жаль, разумеется, кроме самих себя. Святым Апостолам Господь сказал, чтобы они не унывали, если их прогонят люди: «Отряхните прах с ног своих и идите дальше». Не принявшие Христа не объявляются врагами и недругами, как это бывает у людей или в других верах (если ты не единоверец, то ты и недочеловек). Вне Христа разделения и взращивание в себе культа превосходства над всеми другими, причем, не так уж и важно какое это превосходство – личное, общественное, религиозное и т.д.. Так начинаются все убийства и войны на планете Земля. Так что Христос-то всегда впереди, всегда зовет к Себе, Он всегда над греховной метелью, да мы не идем, нам другое нужно, свое, земное, пусть доморощенное, но принадлежащее мне и нашему кругу. Бог потому и стал, как мы, только без единого греха, чтобы показать не Свою отстраненность от судеб мира и человека, но особое Свое внимание к добру и злу в мире, и в человеке, дабы всех и вся освободить от ига греха и смерти.

«Пусть синица в руках, но в наших, чем журавль там, в небесах», - продолжают твердить заученное ими и нравящееся им (то есть грех!) миролюбцы. Ну, и Бог с ними, пусть считают, что свое болото лучше всех долин мира. Церковь потому и молится за них и взывает в общей молитве, чтобы склонить Божие внимание к не оглашенным Словом Божиим.  Брат Алексей в связи с нашими разговорами о поэме «Двенадцать» написал такое стихотворение:

                                             НАШ  ПУТЬ

                                           Пусть темная ночь,

                                           И вьюга все злей,

                                           Не спи, не робей!

                                           Мы без винтовок,

                                           Мы за Крестом!

                                           Хитер диавол и ловок,

                                           Но мы со Христом!

                                           «Куда же идет

                                           Христовая рать?»

                                           На Голгофу идет

                                           За грехи пострадать. 

Безбожник ты или Божий – все придут к Богу-Христу, потому что, не смотря на все несчастья и трагедии мира, все завершится Христом. Если бы об этом помнить постоянно, то можно быстро уверовать в Святую Троицу и спастись! А наше бездумье и авось, наше чрезмерное доверие к тому, о чем говоря и о чем пишут другие (телевизор, книги – давно уже утратившие целомудрие и чистоту), обрекает нас же на предательство Бога и войны друг с другом. Не слишком ли велика цена духовного ротозейства?! Весь социализм, либерализм, вся человеческая политика и мудрствование ровным счетом ничего не значат без Христа. Почему и сказано, что неверующие во Христа  уже приняли суд, а верующие в Спасителя избавлены от всякого суда. Не Бог судит, ибо Он умер за нас и воскрес ради нас, но сам человек, если не верит, то в суд себе не верит, а верующий сподобится блага от Бога. Ведь и Божественные поэты по высшему, небесному счету есть исполненные Святого Духа свидетели о Державе Святой Троицы. Не грех же возвещать и воспевать чувственные страсти, разгорячая плоть, и, унижая дух. Господь говорил Своим ученикам, чтобы они не заботились о том, что им говорить и отвечать людям, ибо Он вложит в их уста нужные слова. «Чтобы говорить настоящими словами иногда мне кажется – надо преобразиться», - говорил Блок в беседе с В. Пяст. Вот каков Фаворская высота духовного сочинительства, что она требует от человека отрешения от житейского многопопечения, несения креста и только после этого преображения во святое, причем настолько, насколько сочиняющий готов душу положить за други своя. Отсюда вытекает ответ на вопрос: «Почему портреты наших поэтов являются украшением учреждений, школ и жилищ?» Да, потому, что вид поэтов России благообразен! Наши поэты и внешне, и особенно внутренне – идеал небесно-земного человека! Они так сочетали в себе Небо и землю, что из этого сплава родились замечательные, неповторимые стихи и песни о Боге, Родине и человеке.

Зря ломают копья над пониманием блоковской поэмы «Двенадцать», особенно ее финала – все это призвано замутить умы и увести от ясного веры в Бога, а заодно и «лягнуть» поэта Блока, записав его то в «революционеры», то в символисты, то во что еще кого-нибудь. Митрополит Вениамин (Федченков) в своей работе «Александр Александрович Блок» писал: «Блок был верующим в Бога и для меня это совершенно очевидно… Правда, в его стихах и прозе мы столкнемся со многими мыслями, где он говорит против современного христианства с необычайной резкостью… Но никогда он не был атеистом. Пусть он шел необычным путем – он был искренним христианином. Да помилует его Господь» (13.08.1957). И Господь помиловал поэта-христианина Александра Блока. Тому есть самое верное подтверждение! И кого – преподобного Оптинского старца Нектария! Святой Нектарий усердно молил Господа открыть ему загробную участь раба Божия Александра Блока и вот его ответ матери Блока: «Передайте матери: пусть будет благонадежна. Александр в раю».