«Если бы вы (мюриды) боялись Аллаха так же, как и Бакланова, давно были бы святыми»

 Приписывается имаму Шамилю.

В канун столетнего юбилея Отечественной войны, в 1912 году из Санкт-Петербурга на родину, на Дон, наконец-то вернулся его славный сын - казак Бакланов Яков Петрович. Вернулся, чтобы навечно остаться на родине, в родной земле. Останки генерала захоронили рядом с прахом другого донского героя, атамана Платова,  в Новочеркасском соборе.  Также из Санкт-Петербурга была перевезена и установлена на могиле плита-памятник, изготовленная в 1783 году архитектором  Набоковым, на средства, собранные по всероссийской подписке. Памятник представлял собою обломок гранитной скалы с наброшенными на нее буркой, папахой и прочими воинскими атрибутами, под которыми  были  высечены названия мест, схваток, в которых участвовал Бакланов: Браилов и Шумла, Камчик и Бургас, укрепление Вознесенское и Урус-Мартан, Крепость Грозная и Карс. И никаких других помпезных монументов. Наверное, и сам Яков Бакланов был бы против всяческих величественных сооружений.  Прошедший с детства суровую школу жизни казак Бакланов не рожден был для рафинированных и изысканных столичных почестей ни при жизни,  ни, тем более,  после смерти.                   

Родился Яков Бакланов в станице Гугнинской (недалеко от Цимлянска) в семье казацкого хорунжего. От деда своего – «пеглевана (богатырь тюркск.) Бакланова» будущий кавказский герой унаследовал силу и отвагу своих предков. Деда, могучего казака, долго помнили закубанские черкесы. Юный Яшка Бакланов в три года ездил по двору на коне, в пять уже скакал по улицам станицы. Отец Бакланова, вернувшись с войны 1812 года домой, после непродолжительного отдыха, взяв с собою восьмилетнего отпрыска, отправился с полком в Бессарабию. Сына с собою казак взял, чтобы «приучить сызмальства к суровым условиям казацкой походной жизни». В полку Яшка немного научился грамоте.  Увы! Продолжить учебу далее не довелось.

По возвращении из похода Бакланов, которому к тому времени исполнилось пятнадцать лет, начинает службу урядником. Молодой Бакланов, не по годам возмужавший,  был первым в стрельбе из ружья и рубке шашкой. Лихой наездник, джигит. Через год после поступления на службу урядник Бакланов покидает родную станицу, отбывает с полком в Крым на сторожевые дела.

Служба была не из легких. Бакланову редко удавалось попасть домой на побывку. В один из приездов домой, как и полагается  казаку в его возрасте,  Яков женится на простой казачке. 

В 1828 году в чине хорунжего, в полку, которым к тому времени командовал его отец, Яков Бакланов отправляется на войну с турками. В боях под Браиловом, при взятии Бургаса и при переходе через Балканы, Бакланов показал себя отличным бойцом и храбрым казаком. Правда, за излишнюю пылкость и чрезмерную, граничащую с безумием храбрость, получал от отца особую «награду». Командир полка собственноручно «дубасил по спине ногайкой» сына, как позже об этом признавался сам Бакланов-младший. Отчизна, в отличие от отца, отметила храброго казака орденами святой Анны 4-й и 3-й степеней. В 1831 году донцы, по  завершению войны, вернулись к себе на родину, на Дон.

Впервые  Бакланов попал на Кавказ в 1834 году. Был назначен сотником в казачий отряд, который нес кордонную службу на Кубани под командованием прославленного и, кстати, весьма жесткого, вернее, жестокого Засса Г.Х. (До конца своих дней Бакланов с благоговением относился к своему командиру, и считал его эталоном кавказского офицера).  И хотя за плечами Бакланова и был боевой опыт, но наука Засса  и почти ежедневные стычки с горцами скоро принесли ему славу отчаянного храбреца и головореза, чьим именем, как и именем его наставника Засса, горцы пугали своих детей. Горячий и безрассудный Яков порой совершал чудеса храбрости, которые, к слову, несмотря на жесткие и иногда кровавые методы борьбы, принесли Бакланову, как ни удивительно, и восхищение его врагов, горцев. У которых, как известно, всегда были в почете храбрость и отвага.

Особую славу молодой казак приобрел после одной стычки с черкесами, когда, отбив за день несколько атак, Бакланов совершил дерзкий и отчаянный поступок - прибегнул к психологическому фактору: убедил уже было приготовившихся к гибели казаков своей сотни,  что раскаты грома начинающегося дождя – это гром пушек подмоги, идущей на выручку. В результате чего отряд врезался в гущу отходивших после очередной атаки черкесов и наголову разгромил их.

Вскоре за свои подвиги по личному представлению Засса Бакланов был награжден орденом святого Владимира 4-й степени. В 1837 году  Бакланов отбыв срок своей  службы, убывает к себе домой, на Дон. В том же 1837 году Бакланов был включен в состав казачьего 41 –го полка, собранного для торжественной встречи прибывшего на Дон императора Николая Первого. Затем в составе казачьего 36-го полка  Бакланов несет службу в Польше, у границы с Пруссией. После очередного приезда домой Яков Петрович получает чин войскового старшины.

В 1845 году  Бакланов снова на Кавказе. В составе казачьего полка № 20 проходит службу в Куринском укрепленном округе. Именно после второго приезда на Кавказ проходят самые жаркие годы его службы Отечеству. О нем заговорили в стане врагов со страхом и уважением.  «Грозным Боклю» был   прозван он горцами. До приезда Бакланова на Кавказ донские казаки, в отличие от линейных, то есть местных,  не пользовались особой популярностью. Виной всему было то, что до того времени силы дончан распылялись, то есть в основном их распределяли по разным полкам и частям. А причиной того отношения к ним было то, что донские казаки, привыкшие к степным условиям, не имели опыта ведения войны в горах. К тому же к местному климату также не могли приспособиться, часто болели. И потому их охотно раздавали в разные полки и части в качестве ординарцев, вестовых и т.д. За короткий срок Бакланов сотворил чудо. Первым делом он собрал всех земляков-дончан под свое единоначалие, не останавливаясь ни перед чьим авторитетом. Затем установил в полку жесткую дисциплину, карал своих подчиненных за, казалось бы, самые незначительные промахи и просчеты. Вскоре обученный саперному и артиллерийскому делу полк Бакланова стал самым образцовым полком на Кавказе. Лучшей школой для практики Бакланов считал непосредственное участие в бою, пусть и малозначительном. Не слишком придерживаясь буквы устава, Бакланов образовал у себя в полку дополнительную, седьмую сотню. В нее в основном набирались   младшие командиры - урядники. В сражениях это сотня выполняла роль авангарда или резерва.

Еще одно новшество, введенное Баклановым, было то, что казаки его полка носили в основном трофейное обмундирование и оружие. То есть по форме и обмундированию казаки Бакланова не отличались от своих врагов-горцев. Следуя системе своего наставника Засса, Яков Петрович создал целую сеть агентов из числа местного населения. Они сообщали ему о планах наибов Шамиля. На содержание их Бакланов не жалел средств. (Разумеется, за свой счет. В основном следуя букве закона местного горского менталитета, Бакланов не гнушался набегами и разбоями. Набеги или экспедиции в целом одобрялись и проводились по приказу из Петербурга, но Бакланов в этом деле отличался «особой отвагой». Сам Яков Петрович подсчитал, что за время его начальства в Куринском полку отбил у местного населения 12 тысяч голов крупного рогатого скота и до 40 тысяч овец). По сути полк Бакланова занимался узаконенным грабежом местного населения. Споров по этому поводу, разумеется, возникало много, они и поныне не утихают. Приоритетным мнением можно считать следующее: если само царское правительство поощряло подобные акции против своих так называемых врагов (ведь на самом деле никто особенно и не вникал в тонкости, мирное село разграбили или сторонников имама Шамиля, все списывалось на войну), можно ли тогда считать, что Россия была стороной цивилизованной и противник, то есть кавказцы, вели себя «хищнически».  Однако все же иной раз, не всегда, конечно, во время Кавказской войны без подобных действий и невозможно было обойтись. К тому же целью данной работы является вовсе не выяснение, кто был прав, а кто не прав. Данная глава посвящена личности Бакланова.

Само прозвище «грозный Боклю» соответствовало портрету Бакланова.  По описанию академика А.В. Никитенко, который увидел его в старости, на внешности Бакланова была … «как будто отпечатана такая программа, что если он хоть четвертую часть ее исполнил, то его десять раз стоило повесить». Богатырского телосложения (рост почти два метра), с синеватым лицом, изрытым оспой, с кустистыми бровями, огромнейшим носом и длиннейшими усами, переходившими в бакенбарды, Бакланов был страшен в бою. Выезжал он обычно одетым не по форме: летом – в красную,  не стеснявшую движений кумачовую рубаху, зимой – в бурку или огромный тулуп с меховой шапкой. Но иногда случалось ему выскакивать по тревоге и в одном нательном белье. По манере поведения он ничуть не отличался от своих врагов, горцев. Также как и иные бесшабашные мюриды и наибы Шамиля, например, такие, как Хаджи-Мурад, был отчаянно храбр и до безумия отважен. Можно сказать, он был, как никто иной со стороны русской армии, на своем месте. Боролся с врагом на равных. И, может, потому, зная лучше, чем кто – либо из русских обычаи и суеверия  горцев, Бакланов сам всячески поддерживал все фантастические слухи о своей персоне. К примеру, один раз он до смерти напугал делегацию чеченских стариков, встретив их в тулупе, вывернутом мехом наизнанку, и с лицом, вымазанным сажей.

Недюжинная сила и выносливость позволяли Бакланову переносить все недуги, полученные от очередного ранения, на ногах. Отчего у горцев создалось впечатление, что «шайтан Боклю» заговоренный, что его не берет обычная пуля. Некоторые  суеверные считали, что убить Бакланова можно лишь серебряной пулей.

Особенно возросла слава «шайтана Боклю» после единоборства с чеченцем, из которого Бакланов вышел победителем. Горцы, следившие за поединком, взорвались одобрительными восклицаниями.  Хвастуну, который своими «подвигами»  привлекал к себе внимание, после того знаменательного поединка Бакланова с чеченским стрелком, чеченцы  иронически говорили: «Не хочешь ли ты убить Бакланова?». Наконец, особенно сильно на психику противника воздействовал личный значок Бакланова: черное знамя, на котором красовалось изображение черепа со скрещенными костями. Один из очевидцев писал что: «Где бы не неприятель не узрел это страшное знамение, высоко  развевающее в руках великана-донца, как тень следующего за своим командиром, - там же являлась и чудовищная образина Бакланова, а нераздельно с нею неизбежное поражение и смерть всякому попавшему на пути».

Несмотря на все описанные, казалось бы, и негативные, с современной точки зрения, черты характера и поведения по отношению к своим врагам, Бакланова враги уважали. Он был рожден в век жестокий и был по отношению к недругам своим также же жесток, как и они к нему. 

Кавказское начальство, разумеется, было в восторге от результатов, достигнутых полком Бакланова.  «Партизанщина» доблестного казака, на которую, кстати, начальство смотрело сквозь пальцы, была высоко оценена командованием. За короткий срок Бакланов был произведен в полковники, награжден орденом св. Анны 2-й степени и золотой шашкой с надписью «За храбрость». Наместник Кавказа граф Воронцов летом 1849 года объявил «Грозному Боклю» за заслуги на линии «особую благодарность». И когда в 1850 года закончился срок службы Бакланова на Кавказе, граф Воронцов обратился к императору с личной просьбой оставить командира казачьего полка на второй срок. Николай Первый уважил ходатайство наместника и назначил Бакланова командиром пришедшего с Дона 17-го полка. Некоторые офицеры и казаки из прежнего полка Бакланова, не желая расставаться с любимым командиром, попросились в 17 –й полк, который вскоре превратился в образцовый.     

Новый  начальник левого фланга, будущий фельдмаршал А.И. Барятинский возродил практику крупных карательных экспедиций  в глубь Чечни, инициатором которых был, кстати, Ермолов. Бакланов, которого Барятинский называл «Дедом», со своей практикой «партизанских» набегов, принимал в этих карательных набегах самое деятельное участие. Существенная разница с его прежними действиями, когда он (Бакланов) действовал иррегулярной, казачьей конницей, была та, что он мог умело командовать и всеми другими родами войск. Бакланов показал себя не только бесшабашным и безудержным рубакой – воином, но и вдумчивым и талантливым полководцем.

Если провести параллели между царскими генералами и наибами Шамиля, то, на первый взгляд, Бакланова и Хаджи-Мурата, казалось бы, связывает многое. Те же отчаянные вылазки, глубокие рейды в тыл противника и т.д. Однако Хаджи-Мурат был и остался в истории  отчаянным головорезом, который мог командовать лишь небольшими мобильными группами храбрецов. Он не был рожден для грамотно налаженных  и требующих терпения сражений и битв. Бакланов же, когда от него требовала ситуация, мог быть терпеливым и мудрым стратегом, которого заботило не только выполнение задания во что бы то ни стало, но и  судьбы тех, кто воевал под его началом. (Видно, недаром отец когда-то давно за лихой поступок, стоивший жизни двенадцати человек,  «вразумил» своего отпрыска нагайкой).

Бакланов был, ко всему прочему, новатором, который не только постигал военную науку, испытанную многими, но и привносил много нового. Например, во время Кавказской войны военная стратегия требовала, чтобы пехота в случае отступления отходила медленным шагом, колоннами. 

Зимой 1852 года 17-й полк Бакланова оборонял переправу через реку Мичик, прикрывая отход отряда Барятинского. Перед Баклановым стала задача серьезная,  надо было задержать натиск противника, дать возможность отойти основным силам, а затем успеть отойти самому,  со своим отрядом. Под прикрытием пехоты Бакланов переправил артиллерию через реку, которая заняла удобную позицию. Укрепив таким образом тыл, по условному знаку пехота оставила позиции и бегом понеслась к переправе. Горцы, не ожидавшие такого поворота событий, растерялись. К тому времени, когда они сориентировались, пехота успела переправиться, а артиллерия открыла огонь по наступающему противнику, без риска для своих солдат. Таким образом Бакланову удалось обойтись без жертв, ни один солдат не был убит. Командование оценило подвиг полковника драгоценной наградой – орденом святого Георгия 4-й степени.                                            

У Бакланова не наладились отношения с прибывшим на Кавказ в 1854 году новым наместником Н.Н. Муравьевым. Педантичность нового наместника не сочеталась с пылким характером Якова Петровича. Вскоре Бакланов покидает Кавказ, берет отпуск и едет домой, на Дон. В 1857 году, при новом наместнике Барятинском он снова возвращается на Кавказ. На этот раз ему поручена должность походного атамана. Однако в основном Бакланов занимается не военными делами, а чисто  административными.

В 1859 году Яков Петрович становится полным кавалером орденов святой Анны всех степеней и в следующем же году производится в генерал-лейтенанты. С  1861 года Бакланов – окружной генерал 2-го округа Донского казачьего войска, а  в 1863 году направлен в Вильно, под начало генерала от инфантерии М. Муравьева (брата Муравьева–Карского).  Вопреки слухам о безудержной жестокости и зверствах по отношению к врагам отечества и своим, разумеется, Бакланов в Польше, куда он был направлен под начальством Муравьева для подавления польского восстания, в отличие от командующего, который, кстати, получил прозвище «вешатель», Яков Петрович действовал сурово, но без жестокости. Один раз Бакланов даже вошел в конфликт с командующим  Муравьевым из-за  проявления милосердия. «Ваше превосходительство, - оправдывался он перед командующим, - я прислан сюда не мстить, а умиротворять». В своей докладной на имя Муравьева Бакланов писал: «В помыслах моих было ослабить в районе моего отдела толки о русской свирепости».

Польская кампания стала знаковой для Якова Петровича. За участие в ней он получил свою последнюю награду – орден святого Владимира 2-й степени. Из-за болезни печени зимой 1864 года Яков Петрович возвращается к себе домой, где он решил отдохнуть и полечиться. Летом того же года в его доме в Новочеркасске случился пожар. В огне сгорели все его имущество и все бумаги.

Последующая служба Бакланова проходила в беспокойном Вильненском крае, где он состоял в должности начальника расположенных там донских казачьих полков. После упразднения этой должности (1867 г.) был зачислен по Донскому казачьему войску и поселился в Петербурге. Туда он уехал по вызову старого знакомого генерала Кауфмана, которого Яков Петрович когда-то спас от гибели. Правда, перед отъездом в столицу Яков Петрович, словно предчувствуя, что больше не суждено ему будет при жизни вернуться, прошелся пешком по заснеженным улицам Новочеркасска. Долго стоял у памятника Матвею Ивановичу Платову. В Петербурге похоронил жену, а потом и сам слег.

В 1873 году после продолжительной и тяжелой болезни Яков Петрович Бакланов, прославленный генерал-казак умер. Умер в бедности. Похороны его состоялись на кладбище петербургского Новодевичьего монастыря за счет Донского казачьего войска. Пять лет спустя его могилу украсил памятник, созданный на добровольные пожертвования. В 1911 прах Бакланова был торжественно перезахоронен в усыпальнице Вознесенского собора Новочеркасска.   

В далеком детстве, когда в станицу пришла скорбная весть, что умер атаман Платов, девятилетний Яшка Бакланов заплакал. Мать упрекнула его: «Какой же ты казак! Казаки разве плачут…». «Плачь, плачь, сынок, - неожиданно возразил отец. – Какого потерял Дон атамана! Да только ли Дон! Россия потеряла. Не будет более такого…». «А вот будет! Будет! – воскликнул Яшка. – Вырасту и буду таким!…»

Слово свое Яков Петрович сдержал. И хотя в истории Дона были генералы, занимавшие более высокие посты и участвовавшие в более крупных и грандиозных сражениях,  Бакланов остался в истории Дона и в истории России фигурой значимой и яркой.  Его популярность среди донских казаков уступает разве что его же кумиру Платову. Объяснение этому простое. Донцы именно с Баклановым  почувствовали себя равными со слывшими до той поры грозными и неукротимыми кавказскими племенами. В казачьей столице Новочеркасске до двадцатых годов двадцатого века имелся Баклановский  проспект. Родная станица Якова Петровича была переименована в станицу Баклановскую. Легендарный 17-й казачий полк имел своим значком известный черный флаг с черепом и костями.   Горцы, к слову, к Бакланову, невзирая на то, что они стояли по разные стороны в той войне, относились с уважением и пониманием. Потому как воинскую доблесть и отвагу они ценили выше всего. Этими качествами Бакланов превосходил своих врагов. Не зря имаму Шамилю приписывают слова, сказанные им своим мюридам: «Если бы вы боялись Аллаха так же, как и Бакланова, давно были бы святыми».