О том, что определяет ход мировой истории, написано немало. Его старались формулировать и основоположники марксизма, и Арнольд Тойнби, и Л. Н. Гумилёв. Но эта тема так и не стала избитой. Чем дальше углубляется и расширяется «закат Европы», тем резче проступают новые грани этой темы …

В человеке и человеческой культуре есть два начала: животное (биологическое) и культурное (социальное). Животное общество приматов предельно иерархично, причём постоянно идёт борьба за место под солнцем. Каждый примат всегда должен биться за свой статус. Так живут современные шимпанзе, так жили и предки человека.

Первобытное равенство, коллективизм и взаимопомощь были сильнейшей победой культуры над животным началом. Даже относительно слабый индивид мог рассчитывать на помощь, поддержку, уважение и участие. Он не чувствовал себя изгоем и был готов пожертвовать всем ради своих. Именно это стало основой этики, морали и культуры, одной из важнейших причин биологической успешности человеческого рода. Культурно-нравственной мощью, как и интеллектуальной, человек компенсировал недостаток мощи биологической.

Под культурным мы понимаем условные социальные нормы и принципы, которые не обусловлены биологически и являются порождением разума. При этом они способствуют выживанию общества, сохранению его идентичности.

На основе осознанных социальных норм и принципов были созданы основные ячейки человеческой организации – коллективы выживания.

Коллектив выживания – это минимальная группа людей, могущих совместно обеспечить совё автономное существование, т. е. не привлекая для своей поддержки какие-либо другие группы людей.

Другая важная характеристика коллектива выживания – это коллектив – посредник между семьёй (отдельным человеком) и обществом в целом (народом, государством). Коллектив выживания амортизирует давление на человека государственной и прочих структур, помогает человеку защититься от произвола сильнейших, пережить трудные времена, экономические и социальные кризисы и пр.

Коллектив выживания требует от человека соблюдения неких установленных в нём моральных норм, совместной деятельности на благо всего коллектива и других его членов.

Коллектив выживания служит мобилизатором отдельных людей и семейств на какую-либо массовую деятельность, направленную на благо общества, народа и государства. Коллективы выживания, как правило, объединены в какие-либо более крупные структуры, например этносы, церкви. Эти объединения строятся, помимо всего прочего, на основе солидарности, общности интересов. Общие интересы множества коллективов выживания часто бывают политическими.

Существует масса различных традиционных видов коллективов выживания. Это роды, племена, общины, тейпы, кланы, религиозные сообщества, также известны модерные виды коллективов выживания, такие как организации, ставящие своей задачей защиту юридических прав своих членов, территориальные органы самоуправления и самоорганизации (типа американских комьюнити). Это и другие организации, составляющие гражданское общество. Таким образом, коллективы выживания формируются по родственному, земляческому принципам. В них объединяются единомышленники. В первобытное время коллективы выживания были самостоятельными социальными единицами. Впоследствии они стали фундаментом этносов и государств.

При этом люди, их самосознание постоянно развивались. Большую роль в этом играли миграции, которые развивали, прежде всего, самих мигрантов. Перемещаясь, они оказывались в совершенно незнакомых условиях, привыкали действовать в нестандартных ситуациях. Всё это давало мощный толчок мышлению, выдвигало на первый план умных и нестандартно мыслящих людей. Осваивались новые технологии и типы социальной организации: например, частые длительные миграции очень усилили абстрактность и описательные возможности индоевропейских языков.

Не менее важное значение имели так называемые «эсхатологические ситуации», когда привычный мир грозил по какой-то причине рухнуть, и надо было спасать его какими-либо экстраординарными, нетрадиционными способами либо приспосабливаться к кардинально иному миру, а чаще всего и то и другое приходилось делать одновременно.

В таких ситуациях мышление и восприятие мира также существенно обогащались, человек ощущал свою значимость, необходимость борьбы и созидательной активности.

Опять же появлялись новые технологии и виды организации. В наследие от таких ситуаций оставались эсхатологические мифы, ощущение конечности мира, возможности принципиально нового. Появлялись мифы о спасителях народа, необычайно сильных и мудрых, благодаря которым он когда-то избежал уничтожения.

Нередко эсхатологические ситуации и миграции совпадали. Изменения и способность творить новое постепенно накапливались.

Новые технологии и социальные практики позволяли обходиться без прежней спаянности и коллективизма. Человек стал достаточно силён, чтобы обходить моральные запреты. Он стал богаче, а его жизнь – легче. В новой ситуации культурная узда резко ослабла, и всевозможные альфа-самцы почувствовали себя на коне.

Ослабла и нравственность, чувство солидарности, поэтому великие цивилизации регулярно проигрывали столкновения с более дикими, малочисленными полупервобытными обществами, которые при первой возможности перенимали культуру и пороки покорённых, потому что активным и сильным варварам тоже хотелось самоутверждаться.

Но ставшее более цивилизованным общество не могло и вернуться в животное состояние. Человек мог сразу потерять свои достижения и видовое превосходство.

Нужны были новые, не природные, но социальные методы ограничения возрождённой животности. Повышение значимости культурных регуляторов всегда становится актуальным во времена трудностей и кризисов, тогда же, кстати, оказываются востребованы и наиболее генетически полноценные люди.

Необходимость сохранения «цивилизованного» общества дееспособным привело к появлению аристократизма и мировых религий, что совпало с очередным всплеском индивидуальности, личностного начала. Аристократизм был призван закрепить за человеком его наследственный статус и тем самым минимизировать внутрисоциальную конкуренцию – основу животности и конфликтности. Одновременно мировые религии провозгласили радикальное равенство всех людей перед высшими силами, общие для всех моральные нормы, призывающие к самоограничению, милосердию к слабым. (Правда, в ряде регионов, таких как Китай, ни то и ни другое не имело большого значения, там общество периодически разрушалось, а потом восстанавливалось вновь.)

Возрождённую животность постоянно пытались снизить до уровня идеала – первобытного общества, но это никогда никому не удавалось.

В первом тысячелетии до н. э. наступает так называемое «осевое время», описанное соответствующей теорией Карла Ясперса. Вычленяется индивидуальная человеческая личность, осмысляющая себя. Вместо единого племенного мировоззрения появляются «авторские» философии и религии. Их основная цель и смысл – снятие и разрушение бинарности, обретение единства, цельности, монизма, попытка снять деление на своё и чужое, создать единый, подконтрольный человеку мир.

Можно вывести ряд закономерностей, при действии которых возникает философское мышление.

Одна из них – ситуация «расколотого социального целого», когда целое долгое время не может стать единым, но его отдельные элементы не перестают активно взаимодействовать друг с другом. Именно так выглядели культуры, в которых наиболее мощно развивалась философия.

В данных условиях для личности возникает возможность выбора, появляется стремление к высшему синтезу. Отдельная личность получает возможность выбирать, к какому элементу раздробленного целого он хочет принадлежать. Эти элементы – отчасти свои и отчасти чужие. Таким образом, граница между своим и чужим во многом стирается, личность получает большую свободу в рамках социума.

Одновременно у освобождающихся личностей появляется стремление к созданию высшего синтеза различных элементов расколотого целого. Этот синтез мыслится как некая надстройка, объединяющая всё целое. Это нечто принципиально новое по сравнению с прежними элементами, составлявшими целое. В результате должен появиться принципиально новый элемент. Первоначально он – духовное и идеологическое явление, впоследствии, в ходе развития, он обретает материальное воплощение.

Непременное условие начала вышеописанного процесса – достаточно высокий для своего времени уровень материального и духовного развития социального целого. Оно должно находиться в состоянии поступательно развития, т. е. должно происходить усложнение социальных практик, накопление материальных и духовных богатств. Люди, составляющие такое общество, должны иметь достаточно высокий уровень витальной силы.

Ещё одно важное условие – эсхатологическая ситуация. Люди больше не могут жить по-старому, для во многом старых, традиционных идеалов нужно совершенно новое обоснование, поддержка новых социальных институтов. И такая ситуация порождает всплеск как философской и политической мысли, так и всех видов творчества. Очень часто старое не удаётся спасти. Но остаются плоды творчества, сохраняющие свою ценность тысячелетия: например, древнегреческая философия не спасла античный полис, но сама она сохраняет свою ценность и по сей день.

Всё вышеописанное приводит к резкой индивидуализации человеческой личности. Её интеллектуальные и духовные горизонты, сферы приложения сил резко расширяются, появляются значительные ареалы распространения духовных учений и (или) империи. В их рамках происходит самое широкое распространение многих форм культуры.

Со временем в Европе и аристократизм, и религия престали работать, и животность получила свое культурное, идеологическое оформление в виде ценностей демократии и капитализма, основанных на ценностях индивидуализма (новый рост уровня индивидуальности) и конкуренции. Животность официально признали и подняли на щит, ограничив лишь определёнными «правилами игры», основанными на наказании в рамках закона. Нарастание и поступательное развитие этого процесса растянулось с XVI по XX века.

При этом почувствовать себя альфа-самцами (и альфа-самками) получили возможность неизмеримо большее количество людей, чем в древности. Теперь это были не только грозные цари и полководцы, но и многочисленные поэты, писатели, учёные, коммерсанты и инженеры. Неконкурентный в одной области мог побеждать в другой. В этом и была сила новой, «цивилизованной» животности. Она стала возможной благодаря накопленным достижениям науки и культуры, экономики и социальной инженерии. В очередной раз развитие цивилизованности и культуры вызвало всплеск животности.

Человек получил невиданные возможности для свободной самореализации. Первоначально европейское общество стало самым сильным, богатым и мудрым.

Это получило свою реализацию в продолжение развития в Европе «осевого времени», резко продолжившего и заострившего его основной принцип.

Схема традиционализм – модернизм – постмодернизм – нео-традиционализм характерна для европейской культурной модели, начиная с Античности.

Новый постмодерн и модерн в Европе оказались гораздо более выраженными и рельефными, чем были в эпоху Античности. (Тогда во многом сохранялся традиционный уклад сельской жизни, по крайней мере по сравнению с европейской современностью; к тому же переход к неотрадиционализму происходил под влиянием христианства – внутриимперской религии). В период Античности пост-модерн был более проходным, несамостоятельным явлением. В нем практически сразу стали прорастать побеги неотрадиционализма. В античное время на развалинах одних коллективов выживания сразу начиналось строительство других. Именно неотрадиционную модель общества несли в мир крепнущие меньшинства, такие как христианство. (Относительная нетерпимость и жесткость средневекового христианства понятна. Несмотря на слабость, отголоски античного модерна и постмодерна тлели в глубине христианской Европы, поэтому было относительно более терпимым русское православие. Наследия античного модерна и постмодерна в русской культуре было гораздо меньше. Не надо было постоянно бороться с выходящим из недр чудовищем. Поэтому и современный ислам гораздо менее толерантен, чем средневековый. Традиционным устоям угрожает европейский постмодерн. Через некоторое время после его крушения салафизм вновь станет невостребованным).

На основе античного и христианского мировоззрений появилось Средневековье. Из него родилось Новое время, и с ним научное мировоззрение. Последнее было самым мощным броском в сторону преодоления двойственности. Весь мир был объявлен единым и научно постигаемым. Всё иное, сверхъестественное либо отвергалось, либо выносилось за скобки. Научное мировоззрение словно вернулось на новом спиральном витке развития к самым архаичным праформам. Больше не было чужого, было только непрерывно расширяющееся своё. Чужие просторы как будто были обречены стать домашними и освоенными. Чуждые, далёкие народы были обречены принять научное, цивилизованное мировоззрение и тоже стать своими.

Разум по-настоящему поверил в себя, в свою способность открыть и найти всё что угодно. Эта убеждённость освободила его от оков и в сотни раз увеличила силу и эффективность. Огромные духовные и материальные ресурсы, до этого уходившие в другие сферы, поступили в распоряжение науки.

Результат не заставил себя ждать. Открытия посыпались как из рога изобилия. Они оказались настолько важными и многочисленными, что качественно в небывалом за всю историю объёме изменили жизнь миллиардов людей.

Средневековье было временем традиционного, устойчивого образа жизни. Мир средневекового человека был чётко очерчен, пространство делилось на своё и чужое. Каждая сфера жизни имела для человека строго определённое значение в соответствии с его социальным статусом, этничностью и пр. И отдельный человек, и сферы его деятельности были чётко оформлены и ограничены. Над всем главенствовали интересы целого, его гармония, будь то отдельная сельская община, или христианский мир, или вселенная.

Но появляется культура Нового времени. Важнейшая причина её появления – антично-полисные корни, характерные для всех европейцев, не только для прямых наследников античности, но и для германцев и славян. Для такого общественного устройства и сопряженного с ним менталитета характерны самоуправление, свобода личности, соревновательность. Современная европейская государственность (так же как и средневековая) фактически является гибридом полисного устройства с военно-бюрократическим (с основой на полисном). Синтез полиса и деспотии был уже характерен для Древнего Рима. В новой Европе он стал ещё более глубоким.

Как показала та же Античность, развитое полисное начало приводит к чрезвычайно резкому росту уровня развития экономики и культуры, свободы нравов и самовыражения, росту политической активности.

Рост экономики требовал повышения эффективности производства. В отличие от Античности, в новой Европе не было дешевой трудовой силы рабов, поэтому стали появляться и приживаться технические новинки. Стали развиваться прикладные и естественные науки, всё быстрей и мощней.

Развитию науки в огромной степени способствовало христианство. Оно постепенно десакрализировало материальную Вселенную, разрушило представление об иерархии населяющих её богов и духов. Это способствовало появлению естественно-научного интереса к миру, появлению научного эксперимента. К тому же в зрелом средневековом христианстве получило развитие система логического обоснования религиозной истины – истины единственно верной. Это вызвало огромный всплеск внимания к точности и достоверности доказательства, что впоследствии перешло в науку.

Наука, культура и экономика поддерживали рост друг друга в небывалом в истории человечества масштабе, что позволило кардинально изменить жизнь людей.

С началом Возрождения и Нового времени все проявления человеческой жизнедеятельности стали обретать самостоятельное значение. Все они стали бурно развиваться независимо от влияния этого развития на интересы социального и культурного целого.

Одновременно резко индивидуализировался и стал терять связь с целым и отдельный человек. Он, как и сферы человеческой жизни, приобрёл самостоятельное значение. Человек принялся бурно удовлетворять собственные потребности, реализовывать личные качества. И всё это – без оглядки на интересы целого. Оно стало распадаться. Стабильные границы своего и чужого стёрлись или стали проводиться произвольно и быстро меняться. Социокультурное и национальное целое стало постепенно распадаться, ведь разделение на «своё» и «чужое» ведёт к созданию границ, очерчиванию целого, а это целое подавляет и организовывает отдельного индивида. Уничтожение границ деления на «своё» и «чужое» освобождает человека от контроля целого.

Сначала настал черёд местных общин, сословий. Они приносились в жертву пока ещё общему: государствам и нациям. В эпоху постмодерна настал и их черёд. Наступила эпоха полной атомизации.

Научное мировоззрение стало и вершиной «осевого времени», и его концом. Отсутствие чётко выраженных оппозиций обернулось бесструктурностью, отсутствием чёткого различения своего и чужого, что привело к забвению понимания добра и зла, ценностей и антиценностей. Нарушилась даже элементарная способность наиболее цивилизованных людей ориентироваться в этом мире. Наиболее развитые этносы потеряли внутреннее единство, перестали отличать своих от чужих. В то же время стремление к солидарности и защите своих интересов привело к появлению новых групп, зачастую противостоящих обществу как национальному целому.

Таким образом, наиболее продвинутые на пути следования «осевым» принципам нации превратились в аморфные образования, неспособные противостоять чужакам, как внутренним, так и внешним. Современная цивилизация на глазах лишается поддерживающих её столпов.

Фактически развитое традиционное земледельческое общество с городами, письменностью и мировыми религиями стало вершиной развития человечества. Оно могло гибко приспосабливаться к различным резким изменениям, воспроизводить в самых непростых ситуациях свою идентичность, обеспечивать физическое воспроизводство. «Надстройка» такого общества в виде высокой культуры и политических институтов опиралась на разветвлённую систему коллективов выживания.

Такое общество действует как денная система, направленная на выживание. Прежде всего – на него. И на выживание не только физическое, но и духовно-идеологическое. Этому способствовала ведущая в таком обществе роль земледельческого труда, военного дела и религии: земледельцы добывали пропитание для всего общества, священники обосновывали божественность, незыблемость и святость традиционной организации общества, воины защищали социум.

Все сферы такого социума были соразмерны и подчинены единому замыслу. Не допускались ни чрезмерное «утяжеление» отдельных частей, ни чрезмерное ослабление. Такое общество могло что-то недополучить в плане благосостояния, политических свершений и достижений культуры, но оно сохраняло гибкость и «многофункциональность».

С началом Нового времени европейцы пошли по другому пути – пути самостоятельного развития различных сфер общества. Они перестали развиваться, исходя из необходимости укрепления стабильности системы жизнеобеспечения, религии и сельского хозяйства. Сферы социума теперь развивались по собственной логике и стали считаться самоценными. Теперь они могли вступать в конфликт друг с другом, общей системой общества и жизнеобеспечения. Объявление всей Вселенной «своим» миром привело к разрушению границ и внутренней структуры мира собственного.

В какой-то мере также поступили древние греки. Они перестали мыслить об обществе как о развитии сельского хозяйства и укреплении традиционных институтов и стали приобретать богатство непосредственно, само по себе на основе развития ремесла, торговли и военного наёмничества.

Самостоятельное развитие сфер общества, профессий, наук и искусств потянуло за собой резкую индивидуализацию человеческой личности. Наряду с обвальным ростом могущества и богатства это способствовало развалу коллективов выживания.

Самостоятельное развитие разных сфер человеческой жизнедеятельности приводило ко всё более быстрому, массовому и непосредственному удовлетворению различных человеческих потребностей и способов их удовлетворения и в пище, и в престижных предметах, и в самореализации. Причём это удовлетворение происходило не в системе физического и духовного самовоспроизводства общества, а всё больше и больше – вопреки ей.

В эпоху модерна на место священников пришли интеллектуалы и деятели искусства, которые вместо незыблемости и вечности стали отстаивать и создавать новшества и изменения, на смену воинам – буржуа, на место крестьян – рабочие. Люди, вместо того, чтобы защищать и кормить общество, теперь производили богатство. Они изрядно расшатали систему выживания общества, заменив самое важное второстепенным, хотя и значимым. Но общество модерна ещё способно было воспроизводить материальные и духовные ресурсы и защищать себя.

При постмодерне на место интеллектуалов пришли шоумены и спортсмены, на место промышленной буржуазии – финансовый капитал и компании, работающие в сфере Интернета, на место рабочих – бармены, проститутки и аниматоры. При постмодерне только распределяют, но больше ничего не производят. Система жизнеобеспечения окончательно разрушается. Европейское общество больше не способно защищать себя.

Теперь социальное и культурное в западном обществе почти уничтожены. Примитивный биологизм победил всё, причём биологизм извращённый и ослабленный комфортом, лёгкой жизнью и отрицательным отбором.

Общество больше не может ограничивать животность собственными силами, и оно идёт к самоуничтожению.

Ещё на заре эпохи просвещения такую судьбу цивилизации предсказал известнейший разработчик философии истории Джамбаттиста Вико: «Наиболее значительная идея заключалась в том, что именно различная душевная организация людей, сначала почти животная, а затем постепенно гуманизировавшаяся, порождала соответствовавшие ей нравы, социальные и государственные институты на каждой ступени – от безгосударственной разъединенности гигантов до народной республики и абсолютной монархии. Сила творческой фантазии идет на убыль, её место занимают рефлексия и абстракция. Прокладывают себе дорогу справедливость и естественное равенство, разумная природа людей, «которая только и является человеческой природой». Но человеческая слабость не позволяет полностью достичь совершенства или удержать его. Народ, приближающийся к совершенству, оказывается жертвой внутреннего нравственного распада, возвращается в прежнее варварство и начинает тот же жизненный путь»[1].

Итальянский философ опирался на разработки античных мыслителей, которые уже имели опыт наблюдения за взлётом и последующим крахом культур. И на этой основе пришли к выводу о циклическом развитии цивилизаций.

Относительно короткие циклы становятся частью более длительных: например, становление и крушение античности укладывается в «осевое время», так же как и развитие европейской цивилизации – от Средневековья к Новому времени и постмодерну. Оба этих цикла укладываются в общий цикл повышенной культурно-исторической активности «осевого времени». Возможно, «осевое время» – часть более крупного глобального цикла.

Каждый цикл только в самой общей схеме повторяет предыдущий. В конкретно-историческом измерении история никогда не повторяется. Исчезают и появляются новые народы, необратимо изменяется техника, религиозные и этические представления.

В рамках Европейского осевого времени сохраняется общая схема. Бедное, жестко организованное, коллективистское и консервативное общество постепенно развивается в богатое, высокоразвитое, ориентированное на инновации и индивидуализм. Последнее уничтожает само себя, уничтожая национальные коллективы выживания и доводя до опасной степени развития свои особенности. Потом всё возвращается к изначальному, консервативно-коллективистскому состоянию, но на основе новых этносов, религий и ценностных систем.

Такова система развития цивилизаций европейского типа: затяжной и чрезмерно активный подъём, за которым следует резкое и жестокое крушение, потом начинается развитие во многом новой цивилизации, которая усваивает только самые эффективные и необходимые достижения предыдущей.

Есть восточный вариант исторической эволюции, когда период бурного развития более короток и менее интенсивен. Отбор перспективных достижений и «ужатие» цивилизации происходит в рамках одной и той же культурной парадигмы без разрыва преемственности. Таким образом развивались китайская и исламская цивилизации. Такое «ужатие» этих цивилизаций произошло после и под влиянием монголо-татарского нашествия. Надстройка «цивилизованного» уклада не опиралась, в отличие от Европы, на «сверхсильную» надстроечно-государственную машину и оказалась относительно легко деформируемой на «верхнем» уровне и подлежащей переформатированию, ограничению креативного потенциала.

Нашествия кочевников не породили ничего нового, однако они резко ослабили «верхний» уровень культуры – культуры индивидуалистов и одновременно актуализировали традиционные, консервативные тенденции: например, в Средней Азии переход кочевых общин к земледелию способствовал укреплению общинного начала.

В этих цивилизациях не было полноценного постмодерна. Этап быстрого роста и развития достаточно быстро переходил в неотрадиционный уклад. Всё неспособное к биологическому и социальному воспроизводству сразу уничтожалось, а не искусственно поддерживалось, как это было в рамках европейской цивилизации.

Европа (за исключением России) не знала столь разрушительных завоеваний, испытывала «блистательную изоляцию». Местные кандидаты в «потрясатели Вселенной» получили также жестокий отпор, и в первую очередь – от России…

Но в обоих случаях первоначально цивилизация развивается и усложняется, потом начинается упадок и стагнация. Достижения цивилизации разделяются на актуальные и неактуальные, последние исчезают, а актуальные получают дальнейшее развитие. Бурный рост после этого прекращается. Цивилизация только воспроизводит наработанные шаблоны.

Теперь западный человек остаётся обнажённым и одиноким, как в самом начале жизни человечества, один на один с Бездной. Потом он строит новый мир с нуля. Человек вновь начнёт чётко делить мир на своих и чужих, проникнется коллективистскими ценностями. Он смиряется с наличием непознаваемой и непреступной Бездны и снова признаёт её господство, при этом он может запросто потерять свою культуру и идентичность.

Отвержение духовного наследия модерна и постмодерна Запада наверняка будет более глубоким и концептуальным, чем при переходе от Античности к Средневековью, потому что современный Запад породил только технологии и не породил неофеодального учения подобного христианству. Но всё же возможно, что память о бурных событиях XX века станет основой для эпосов, основой исторической памяти новых народов, как это в своё время случилось с Троянской войной. Времена модерна и постмодерна будут осмысляться как новое мифическое время, к которому порой будут стремиться, неуклюже подражать и отчасти считать образцом.

Возможен ли новый бурный рост в мировом масштабе? Мы этого не знаем. Очень вероятен вариант, когда западная цивилизация исчезнет как тупиковый вариант развития, обеспечивающий массу достижений, развитие и обогащение, но уничтожающий при этом механизм воспроизводства общества, как биологического, так и культурного. При этом часть достижений Запада усвоят способные к биологическому и культурному воспроизводству индивиды.

Развитие человечества началось с преодоления животного эгоизма в форме первобытной общины. Были созданы коллективы выживания. Развитию весьма способствовали миграции и «эсхатологические ситуации», когда существование и уклад социума ставился под угрозу.

Всё это привело к возникновению первых государств и неравенства, следовательно, к резкому усилению животного эгоизма. Реакций на него и ситуацию «расколотого целого» стало «осевое время». Появились мировые религии и философские системы. С их помощью люди вновь попытались обуздать животный эгоизм и присвоить себе всю Вселенную без остатка.

На Востоке модернообразные всплески культуры быстро привели к появлению неотрадиционализма, очень близкого к традиционализму обычному. Коллективы выживания сохраняются.

В Европе же возникли полноценные модерн и постмодерн. Сначала в период Античности, потом в эпоху «современности». Современные модерн и постмодерн оказались несоизмеримо сильнее античных. Европейская культура развивается по схеме «традиционализм – модерн – постмодерн – неотрадиционализм». Модерн и постмодерн способствуют резкому развитию и обогащению общества. Они наиболее последовательно стремятся к созданию единой Вселенной без своего и чужого и разрушают границы своего мира, структуру, коллективы выживания.

Сейчас мы находимся на стадии перехода от постмодерна к неотрадиционализму. Богатое, индивидуалистическое общество превращается в бедное коллективистическое. Это сопровождается отказом от осевого принципа единства мира и появлением чётких границ своего и чужого.